Пираты Карибского моря. Проклятие капитана

присела на лежавший у входа ствол дерева. — Сядьте ряядом со мной,
капитан. Мне та неловко за сеньора Осуну. Я с каждым днем все больше
убеждаюсь, как вам трудно. А сеньор Осуна словно слепой.
— Это не страшно, но он глуп, как индюк, и я не могу быть ни минуты
спокоен, что он не наделает большой беды. Вам часто приходится
встречать людей, которые делают только то, что приносит им радость,
удовольствие?
— Не понимаю вас, сеньор Девото.
— Большинство людей, да и мы с вами тоже только и занимаемся тем,
что решаем проблемы, продиктованные нам необходимостью: утоляем
голод или жажду, ликвидируем неудобства, стремимся добыть средства к
существованию, стараемся сохранить свою жизнь или близких нам
людей…
Возникла пауза, потом девушка сказала:
— Вы не ответили сеньору Осуне на его вопрос, а мне, сеньор Девото,
вы можете сказать, что же будет с нами? — И поскольку капитан молчал,
Долорес продолжила: — Зачем вы так поступили со мной тогда, на корабле,
когда я случайно услышала разговор Гренвиля с боцманом? Вы же знали,
что это не было галлюцинацией? И потом, как вы можете быть так
спокойны, верить им, зная, что они не сдержат данное вам слово?
— Сеньорита, я вижу, что вы не осуждаете меня за поступок, который
я вместе с ними намерен совершить. Вы переживаете по поводу того, что
потом будет со мной. Благодарю вас! Мне приятно сознавать, что вы
связываете свое благополучное возвращение в ваш мир с моей судьбой.
— Да! А между тем вы мне не доверяете.
— Мне нечего от вас скрывать, сеньорита.
— Не могу в это поверить, сеньор Девото! Если вы с ними не заодно,
то, значит, чего-то ждете.
Девото внимательно поглядел в глаза девушки.
— Жду… Жду благоприятных для меня обстоятельств.
— Откройте мне свой план, и я успокоюсь. Отчего вы мне не
доверяете?
— Это вы,, сеньорита, не верите мне.
— Да это единственное, что у меня осталось, — верить вам.
— Вот и хорошо! Верьте мне, Долорес. Вы смелая. Ваша выдержка
уже не раз помогала мне. Прошу вас, не тревожьтесь за свою судьбу.
Девушка видела, что ее собеседник не понимал или делал вид, что не
понимает ее, и потому продолжала настаивать:
— Посвятите меня в свои планы, Девото, и вы не пожалеете об этом.

— Но у меня нет никаких особых планов. Я лишь жду более удобного
случая. Прошу вас об одном: не теряйте веры в меня. Клянусь, я вызволю
вас отсюда невредимой, если, конечно, буду жив.
— Боже мой! — еле слышно прошептала девушка и поспешила
скрыться в доме.
В ту ночь Девото долго не мог заснуть…
«Каталина» шла с севера на юг по проливу Святого Николая. Слева по
борту виднелись очертания берегов Багамских островов. Де ла Крус и Тетю
мирно беседовали на мостике, прислонившись спинами к фальшборту и
наблюдая за действиями рулевого.
— Человек был и остается связан с морем неразрывными узами. —
Тетю ласково поглядел в лицо Педро. — А ты, мой друг, просто дитя моря.
Ты, как никто другой, чувствуешь его превратности, капризы и величие. И
ты по-своему влюблен в него.
— Юношей, когда мой отец вынудил меня оставить родной дом, я
встретил видавшего виды, просоленного до мозга костей морского волка.
Он многому научил меня! «Праздность и безделье порождают стыд и
бедность, и, напротив, прилежание, усердие — честь и хлеб насущный», —
не уставал твердить он.
— Да, это так. Верно!
— Нет большего греха, чем глупость, — тоже было одно из его
любимых высказываний. Однако он же утверждал, что для того, чтобы
достичь счастья, нет необходимости обладать какими-то особыми
дарованиями, достаточно иметь наглость.
Тетю задумался, казалось, он углубился в воспоминания. Потом
ответил:
— Ничего на свете нет столь убогого, презренного и столь
прекрасного, непревзойденного, чем человек. Вот те голландцы, что везли
негров-рабов в набитых ими трюмах. Сами ели двойной закалки сухари и
отменную солонину, а их питали отбросами. Те голландцы — и ты!
«Каталина» пересекла Северный тропик и входила в Старый
Багамский пролив на траверзе острова Бей. Из «вороньего гнезда»
донеслось:
— Впереди по курсу бой! Три корабля.
— Все наверх! По местам стоять! — немедля отдал команду капитан.
Залился трелью боцманский свисток и послышался топот людей,
бегущих по палубе. Де ла Крус подал команды к постановке всех парусов,
и вскоре снизу на мостик донеслось:
— Пошел фалы!

— Гика-шкоты потравить!
— Левый фордун растравить!
— Стоп шкоты!
Тут же с мостика последовала команда:
— Поставить кливера!
«Каталина» помчалась к месту боя. Капитан пригласил боцмана на
мостик, передал ему подзорную трубу, и немного погодя Добрая Душа
сообщил:
— Два пирата с Ямайки расстреливают испанского корсара.
— Уточни! — попросил капитан и отдал приказ Меркурию
подготовить орудия к бою, запалить фитили.
— 
Корсар 
из 
Тринидада. 
Франсиско 
Триста 
на 
своем
двадативосьмипушечном 
бриге 
«Жемчужина». 
Атакован 
двумя
английскими бригами из Порт-Ройяля на Ямайке. Ближний к нам корабль
«Проворный». Раньше на нем ходил капитаном приемный сын Тома Линча,
бывшего губернатора Ямайки 
— Корсар Триста, как я понимаю, под перекрестным огнем, —
рассудил де ла Крус.
— Зарекусь пить ром до конца моих дней, если мой капитан не прав.
Сражавшиеся корабли шли на восток при малой скорости как раз по
курсу «Каталины». На английском бриге «Проворный», экипаж которого
был увлечен боем, не сразу заметили чужой корабль, приближавшийся к
пиратскому судну со стороны его кормы на полном ветре.
Де ла Крус отдал команду Меркурию пушками левого борта ударить
по рангоуту «Проворного». Залп был удачным.
— Ну, а что теперь, Педро? — спросил Тетю.
Капитан отдал команды командирам мачт переставить паруса.
В ту минуту «Каталина» равнялась с кормой «Жемчужины». На бриге
осталась лишь одна мачта, на шкафуте пылал пожар. Однако Красному
Корсару повезло. Капитан второго пиратского брига «Веселый Джек»,
увидев «Каталину», не успел поменять приказ, и его старший бомбардир
произвел залп левым бортом по последней мачте «Жемчужины». Она
завалилась на фальшборт, обозначив еще больший крен судна, а де ла Крус
прокричал рулевому:
— Лево руля! Круче! — И принялся ему помогать крутить штурвал.
Опытный рулевой понял, что капитан посылает свою «Каталину»
между двух бригов, чтобы стать правым бортом к пирату.
— Всеми пушками правого по ватерлинии!
Вахтенный помощник помчался передать Меркурию приказ, а тот уже

и сам понял, что этот залп обязан потопить пиратский бриг.
Охваченный азартом де ла Крус не успел отдать необходимые команды
на-мачты переставить паруса, чтобы сменить галс. «Каталина», которой
следовало обойти с носа «Жемчужину», дабы сразиться с «Проворным»,
вышла из ветра. Он стал наполнять паруса со стороны, обратной движению
корабля, и «Каталина» потеряла ход. Однако в тот день что ни делалось, все
было к лучшему. «Проворный», видя, как «Веселый Джек» погружается в
пучину, перестал стрелять по испанскому корсару, поставил оставшиеся
целыми паруса и торопливо начал уходить на север.
— Шлюпки на воду! Подобрать тонущих людей!
К моменту возвращения шлюпок, которые выловили с полсотни
пиратов, однако без их капитана, де ла Крус подвел «Каталину» поближе к
«Жемчужине». На корсарском бриге уже потушили пожар, кое-как заделали
пробоины, очистили палубу от обломков мачт, рей, стеньг и рваных
парусов, однако бриг сам двигаться не мог. Его следовало брать на буксир.
Пока его заводили, де ла Крус побывал на «Жемчужине», выслушал
благодарственные слова раненного в плечо Франсиско Тристы и принял
решение отбуксировать бриг в ближайшее кубинское портовое поселение
Кайбарьен. Там он сдал пиратов местным властям, пожелал Тристе и
экипажу его брига успехов и заторопился далее на юг.
На пятнадцатые сутки пребывания пиратов Злого Джона на островке,
после того как с огромным усилием корпус фрегата был перевернут на
другой борт, в отряде Злого Джона вспыхнула драка. Она возникла
случайно, началась ссорой из-за места в тени, но так как размолвка
произошла между давнишними партнерами по карточной игре, то один
пират во время потасовки обвинил другого в постоянном шулерстве, его
соперник выхватил нож и прирезал своего обидчика. Желая отомстить за
смерть товарища, за оружие взялись его друзья. Нашлись и защитники
убийцы. Отряд вмиг разделился на две враждующие, готовые броситься
друг на друга партии.
Ни Злой Джон, ни его помощники не могли остановить готовую
начаться бойню. В этот момент на пляже появился Девото. Его
предупредила о конфликте Долорес, издали видевшая, что началась драка.
— Стойте! Смерть даже десятка людей может лишить нас сокровищ!
Кто из вас не желает легких денег? — Эти его слова мгновенно отрезвили
разгоряченных пиратов. — Пусть ваш капитан, как это и положено,
вынесет приговор!
Злой Джон ободрился:
— Судьба уже решила, кто должен был понести наказание. Вот он

лежит…
Вопль протеста заглушил его слова, и пираты вновь стали угрожающе
приближаться друг к другу.
— Стойте! — снова, с трудом перекрывая рев обезумевших людей,
прокричал Девото. — Я знаю, как справедливо можно решить спор. —
Капитан перевернул пустую бочку и вскочил на нее. — Пусть те кто видел,
как началась драка, выйдут сюда. — Человек десять приблизились в
бочке. — И те, кто знает, как играет в карты он, обнаживший нож против
своего товарища. — Еще человек пятнадцать вышли из рядов. — Вот они
пусть и решат, кто был прав, а кто виноват.
На пляже воцарилась мертвая тишина. Злой Джон, видимо, хотел что-
то сказать и сделал шаг вперед, но Девото не терял времени.
— Пусть те, кто считает погибшего виновным, поднимут руки. —
Таких оказалось девять. — Кто считает, что убийца достоин наказания?
В тот миг людьми не могло управлять ничто иное, кроме
справедливости, Теперь в воздух взметнулось шестнадцать рук. Еще через
десять минут пират, который убил своего товарища, был повешен, а мир
восстановлен. Злой Джон смачно плюнул себе под ноги и пошел прочь.
Этой же ночью Долорес вновь разбудила Девото. Она извинилась, что
мешает ему отдыхать, но просила понять ее переживания, вызванные
печальными событиями дня.
— Я не могу заснуть, сеньор Девото, от мысли, что люди в состоянии
так безжалостно поступать друг с другом, — говорила срывающимся
голосом девушка, садясь на мешок с водорослями, который минуту назад
служил капитану полушкой.
— Для этих людей жизнь никогда не имела цены. И убийство мало
кого волновало, на самом деле они не могли пренебречь негласными
пиратскими обычаями, такими, как месть. Это и было главной причиной,
толкнувшей их на кровавую стычку. Капитан Джон плохо знает своих
людей.
— А если бы не вмешались вы?
— Могло произойти непоправимое. В такие минуты пощады не ждут.
Спасибо, что вы меня предупредили. От накала страстей, бывает, и море
загорается.
— И Злого Джона могли убить?
— Могли… Но могло все обернуться и другой стороной. Поэтому я не
должен был позволить случайности…
— Лишить вас возможности завладеть испанским караваном?
Девото пристально поглядел на Долорес, чье лицо было совсем близко

от него.
— Что бы вы ни говорили, Девото, мне с каждым днем все больше
кажется, что вы не тот человек, кому по душе грабеж, насилие и
жестокость.
Девото ничего не ответил. Долорес негромко спросила:
— А как случилось, что вы стали флибустьером или корсаром, сеньор
Девото? Извините, я не знаю, что будет более соответствовать
действительности.
Моряк еще пристальнее поглядел на девушку и в свою очередь
спросил:
— Вас по-настоящему это интересует или вы расспрашиваете меня
просто так, чтобы о чем-то поговорить?
— Разве я могла бы позволить себе такую нетактичность? Особенно
когда речь идет о вас, — Долорес опустила глаза.
— Мне понятно движение вашей души, ясен ход ваших мыслей. Ведь
оттого, что в конечном счете я собой представляю, во многом зависит ваша
судьба. — Девото умолк, глядя на вспыхивающую ярко-белесыми бликами
линию прибоя. — Все началось с Европы… В нашей с вами родной, но
мрачной Испании я стал чувствовать себя лишним. В поисках свободы
действия и мысли, в попытке найти возможность приложить свою энергию
с ощутимой отдачей я и выехал в Новый Свет… Оказалось, что здесь не
лучше. Правители — губернаторы, аудиторы, алькальды, альгвасилы
пользуются безграничной властью. Разные проходимцы и дельцы,
умеющие из любого положения извлекать выгоду, здесь, в колониях,
процветают с еще большим успехом, чем в Европе. Вам трудно будет
поверить, если я скажу, насколько велик их доход. Правда, вскоре я
встретил здесь людей, близких мне по духу. Тогда я решил посвятить свою
жизнь борьбе со злом… с теми, кто нарушал покой мирных селений и
городов, кто враг моих соотечественников, стремящихся, как я потом
понял, здесь, за океаном, на этой земле построить лучшую жизнь, чем та,
которая существовала в Испании…
Долорес слушала и не могла понять своего собеседника.
— Ну, а как же вы… — Девушка запнулась, но затем решительно
закончила: — Как же вы теперь идете с пиратами на грабеж… с
англичанами против испанцев?
Девото ответил не сразу.
— В жизни человека бывают моменты, не всегда объяснимые на
первый взгляд… — начал он, но спохватился и после небольшой паузы
сказал: — Будет куда справедливее, если сокровища, которыми набиты

галеоны, останутся здесь, а не отправятся в королевскую казну. Кто вора
очистил обитель, тот не грабитель… Сеньорита, уже поздно. Спокойной
ночи!
Следующей ночью Долорес снова вернулась к разговору о том, что
жизнь флибустьера или корсара не может быть уготована судьбой капитану
Девото.
— Когда вы среди них, я смотрю и вижу или только этих людей, или
вас одного. В моем представлении вы не можете быть заодно с ними. Я
представляю вас среди грандов, при королевском дворе. Вы, Девото, могли
бы столько сделать рядом с вице-королем Новой Испании.
Капитана передернуло от этих слов, но он сдержался.
— Я был при дворе вице-короля дона Гаспара де ла Серда Сандоваля
Сильва и Мендосы. Однако единственно достойной в его окружении была
женщина, впоследствии ставшая монахиней, которую вы, Долорес, мне
очень напоминаете. Она была поэтессой. Звали ее Хуана Иннес де ла Крус.
Вы читали ее стихи?
Долорес отрицательно покачала головой.
— Однако я слышала о ней.
— Талант вознес ее на вершину славы, ее внешняя красота не давала
ей возможности спокойно существовать… и она ушла в монастырь.
— Но неужели вы никогда не думали о семье? Вы могли бы принести
счастье… — Долорес хотела сказать «любой женщине», но смутилась и
замолчала.
— Я? — быстро спросил Девото и тут же произнес: — Но для этого
прежде кто-то должен возвратить мне веру в женскую чистоту,
постоянство, бескорыстие…
— Вас жестоко обманули?
— Теперь дело не только в том, что собой представляют женщины того
мира, с которым я навеки порвал. Подумайте сами, кому я могу предложить
эту руку, столько раз обрызганную кровью? Какая женщина пожелает стать
матерью детей, у отца которых такое прошлое, как у меня? Кто, наконец,
поверит сердцу, состоящему из осколков?
— Бедный! — еле слышно прошептала Долорес и убежала.
Утром девушка не вышла к завтраку, за обедом не глядела на Девото и,
как только закончили трапезу, встала и куда-то ушла.
К обеду следующего дня Девото разыскал Долорес. Она сидела на
одном из ближайших холмов под тенью пальмы и глядела, как пеликаны
ловили рыбу на мелководье.
— Сеньорита, вы огорчаете меня своим легкомыслием. Поступок ваш

нельзя осудить, но он, поверьте, не оправдывает риска, которому вы себя
подвергаете. Все утро лагерь Злого Джона возмущался. Капитану пиратов и
мне с трудом удалось уговорить людей, бросивших работу, не идти к вам.
Эти ваши цветы на могиле двух несчастных…
— Но я сделала это от чистого сердца, — Долорес поднялась на ноги,
и свежий ветер взметнул ее шелковистые волосы.
— Порыв ваш тронул и меня, но вы не подумали о последствиях. Во-
первых, как вы сами оцените, что вы ходили на могилы в одиночестве и об
этом не знал ваш супруг? Злой Джон, сеньорита, человек, который не умеет
управлять своими страстями. — Тень озабоченности не сходила с лица
Девото.
— Да, вчера он мне говорил такие слова, что я пригрозила сообщить о
них вам. Он провожал меня и настойчиво требовал, чтобы я приняла в
подарок драгоценное ожерелье. Вначале он заявил, что это в знак
благодарности за память о погибших, а потом стал объяснять, что он…
— Вот именно! Зачем же тогда создавать ситуации, которые для нас с
вами могут закончиться плачевно?
— Извините, сеньор Девото, обещаю вам впредь быть благоразумней.
Верьте мне! Но как избавиться от притязаний Злого Джона, скажите? Я
вчера так боялась, что он возвратится…
— Что отказались от ужина…
— Да! Прошу вас, Девото, сделайте что-нибудь! Оградите меня от
Злого Джона. — В голосе и во взгляде девушки было столько мольбы, что
капитан забыл о том, что еще хотел сказать ей.
— Злой Джон, сеньорита, не самая серьезная угроза. Его мне нетрудно
обезопасить, но вот…
— Что может быть еще? — испуганно спросила Долорес.
— В этих местах, — Девото внимательно посмотрел ей в глаза, — в
этих местах, Долорес, может появиться корабль без флага, и вот тогда…
тогда трудно вообразить, что может произойти.
— Чей корабль?
Не отвечая на вопрос, Девото сказал:
— Поэтому я хотел бы просить вас каждое утро после завтрака
подниматься на холм, что в центре острова, и смотреть, не появился ли этот
корабль. Если и вы согласны, то подзорную трубу, чтобы вам лучше было
видно, возьмете у Бартоло. Однако об этой моей просьбе никому ни слова,
даже сеньору Осуне. Я верю вам!
Девушка с радостью согласилась.
— Куда мы идем? — спрашивали все в один голос. Даже молчаливый

Медико и тот поинтересовался новым курсом у Педро. Капитан внятно не
отвечал, говорил всем, что скоро сами увидят, а Тетю скромно посмеивался
в усы, и тогда лицо его розовело.
Члены экипажа «Каталины» видели, что молодой капитан чем-то
очень озабочен, а потому старались безупречно исполнять его команды.
— Никак, де ла Крус, ты в Кайбарьене узнал, где надо искать «Скорую
Надежду»? — с оттенком некоторой иронии спросил Медико. Они стояли с
капитаном у камбуза, где орудовал Коко.
— В Кайбарьене никто мне не мог сказать о нынешнем
местонахождении Боба Железная Рука.
Тут вдруг послышался отчаянный крик: «Человек за бортом!»
Де ла Крус помчался на мостик. Упал в море матрос, который
производил ремонт кливер-леера на бушприте. Тот, кто сообщил о падении
матроса за борт, тут же бросил в море спасательный круг.
«Каталина» шла бейдевинд в свежий ветер. И потому, пока де ла Крус
отдавал нужные команды, пока они выполнялись, чтобы судно привелось и
сделало поворот оверштаг, корабль ушел на значительное расстояние от
утопающего. Для наблюдения за ним на ванты был послан матрос с
подзорной трубой. Он постоянно указывал рукой направление, где
находился упавший за борт. «Каталина», уже на новом галсе, приблизилась
к державшемуся на плаву матросу и легла в дрейф. Тут же с подветренного
борта была спущена шлюпка, командовать которой взялся сам боцман
Добрая Душа.
Как только шлюпка отошла, де ла Крус снял корабль с дрейфа, перевел
его под ветер от утопающего и вновь лег в дрейф. Таким образом шлюпка
шла к упавшему за борт и обратно к судну по ветру.
— Кружку рома ему. Пусть отдохнет и завтра закончит ремонт кливер-
леера, — распорядился де ла Крус и следом отдал необходимые команды,
чтобы «Каталина» легла на прежний курс.
Медико занялся вернувшимся на борт матросом, а Тетю, уже в кают-
компании, где скоро Коко должен был подать ужин, нежно обнял «своего
младшего брата» и сказал:
— Мой дорогой Педро, ты каждым своим действием, каждым
поступком радуешь мое сердце, чем продлеваешь мне жизнь!
— Увы, каждый прошедший день увеличивает мои страдания.

жүктеу/скачать 2,55 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: