Биоэтика и биотехнологии: пределы улучшения человека к 70-летию Павла Дмитриевича Тищенко
Key words: values, distributed knowledge, personalization, human «en- hancement», «Novum Organum scientiarum». Назад к Бэкону
жүктеу/скачать 1,43 Mb. Pdf көрінісі
|
bioethics and biotec
| Key words:
values, distributed knowledge, personalization, human «en- hancement», «Novum Organum scientiarum». Назад к Бэкону В «Раковом корпусе» Солженицына заведующая лучевым отделением онкологического диспансера Людмила Афанасьевна Донцова обнаружи- вает у себя признаки злокачественной опухоли. Диагноз ей ставят бо- лее молодые врачи, ее ученики — ставят, но по собственной ее просьбе не объявляют. На секунду она сомневается в принятом ими решении не лечить ее на месте работы, в среднеазиатском диспансере, а напра- вить в московскую клинику. Она колеблется и при этом отказывается узнать какие-либо подробности о своей болезни. Она, врач и начальник, моментально превращается в пациента, над которым совершают мани- пуляции ее бывшие ученики. Машинерия власти вокруг нее инвертиру- ется, выворачивается наизнанку — с ее позволения и по ее воле. Ее экс- пертное знание больше не работает, ее диагностический взгляд должен быть слеп. Она, как и обычный, «некомпетентный», пациент теряется в истолкованиях туманных слов врачей о ее текущем состоянии и даль- нейших диагностических и лечебных процедурах. Совсем по-другому в дисциплинарное пространство клиники пы- тается себя вписать главный герой Олег Костоглотов. Доставленный в диспансер в тяжелом состоянии, он быстро идет на поправку и через короткое время, вопреки запрету для больных читать книги по медици- не, уговаривает медсестру одолжить ему учебник патологической ана- томии. Поясняя, что для него ценно любое знание — и о биологических особенностях протекания онкологических заболеваний вообще, и о его 194 195 текущем состоянии, «биографическом» прогнозе. Ближе к концу книги он беседует с соседом по палате «молчальником» Алексеем Шулубиным, выходцем из академической среды, ставшим жертвой гонений на гене- тику. Шулубин излагает ему учение Фрэнсиса Бэкона об идолах, осаж- дающих человеческий разум. При этом контекст учения расширяется с изначального эпистемического до широкого социального. Итак, идолы рода, пещеры, площади (у Солженицына — рынка) и идолы театра наи- более активно овладевают разумом в эпоху концентрации и монополи- зации власти. И Костоглотов восторженно принимает метафору 1 . Две иллюстрации из романа сталкивают нас с вопросами, относящи- мися сразу к двум философским экспликациям выражения «knowledge is power», предпринятым Мишелем Фуко и Фрэнсисом Бэконом. Всегда ли операционные объемы знания и власти меняются согласованно, мо- гут ли они быть сопоставлены в рамках пропорционального соотноше- ния? Костоглотов стремится к знанию биологического и биографическо- го, к партиципации в процессе лечения. Будучи фигурой, помещенной в наиболее плотные дисциплинарные рамки, он тем не менее желает их пересечь в надежде попутно освободиться от идолов познания. Доктор Донцова, находившаяся в центре дисциплинарного пространства кли- ники (лучевого отделения) и задававшая характеристики действия ап- паратов власти, оказывается в схожей с Костоглотовым позиции, однако не хочет знать и воспроизводит властные механизмы, повернутые те- перь к ней другой стороной. При всей проблематичности различия внутреннего и внешнего мы видим, что эталонные образы клинической практики для доктора-па- циента и для пациента, стремящегося стать компетентным, радикально различаются. Внутри- и внеинституциональные формы со-производ- ства знания и власти выглядят различными. Может ли оказаться, что при переходе институциональной границы клиники и лаборатории меняется конфигурация такого со-производ- ства? Может ли разница в знании не ограничиваться сугубо эпистеми- ческими отличиями «знания, полученного в индивидуальном опыте», и «знания понаслышке», а скорее истолковываться в ключе идеалов (це- лей и ценностей) научного знания? 1 Солженицын А. И. Раковый корпус. М., 1991. жүктеу/скачать 1,43 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|