Уродливая любовь

Глава тридцать девятая
Майлз
Я стою на пороге спальни и смотрю, как она спит. Тейт невдомек, что я
любуюсь ею каждое утро, когда она со мной.
Мой день начинается с Тейт.
Впервые я так смотрел на нее наутро после нашей первой встречи. Я
плохо помнил предшествующую ночь. Единственное, что осталось в
памяти, это Тейт. Я лежал на диване, а она гладила меня по голове и
шептала, чтобы я засыпал. Наутро, проснувшись в квартире у
Корбина, я никак не мог избавиться от мыслей о ней. Думал, она мне
просто пригрезилась, пока не увидел в гостиной ее сумочку. Заглянул в
спальню — просто чтобы выяснить, есть ли в квартире кто‑нибудь
еще. Когда я впервые увидел Тейт, я ощутил то, чего не чувствовал с
тех пор, как впервые увидел Рейчел.
Показалось, что я парю. Ее кожа, губы и волосы, ее ангельский вид
пробудили во мне эмоции, которые за последние шесть лет стали мне
чужды.
Я так долго не позволял себе чувствовать…
И не мог побороть в себе то влечение, которое испытал тогда к Тейт.
Не мог, даже если бы захотел.
Я точно знаю, потому что пытался.
Пытался изо всех сил.
Едва Тейт открыла глаза и посмотрела на меня, я понял: либо она
окончательно меня погубит… либо вернет наконец к жизни.
Но я не желал возвращаться к жизни. Меня все устраивало. Моей
единственной целью было уберечь себя от того, что я пережил в

прошлом. Правда, временами я напрочь забывал, в чем состоит моя
единственная цель.
Когда я наконец перестал бороться и впервые поцеловал Тейт, все
изменилось. После того поцелуя мне захотелось большего. Захотелось
ее губ, ее тела, ее мыслей, и я сдерживался лишь потому, что желал и
ее сердца. Я обманывал себя. Сумел убедить себя, будто достаточно
силен, чтобы ограничиться лишь ее телом. Я не хотел вновь испытать
боль и уж точно не хотел сделать больно Тейт.
Однако все равно сделал. И не раз.
Теперь я посвящу жизнь тому, чтобы загладить свою вину перед ней.
Я подхожу и сажусь на край кровати. Тейт чувствует, как просел под
моим весом матрас, и приоткрывает глаза. На ее губах едва заметная
улыбка. Она натягивает одеяло поверх головы и поворачивается на
другой бок.
Официально мы начали встречаться полгода назад, и этого времени
вполне хватило, чтобы я понял: Тейт не любит рано вставать. Я
наклоняюсь и целую одеяло в том месте, где должно быть ее ухо.
— Проснись, соня, — шепчу я.
Она недовольно ворчит. Тогда я проскальзываю в постель и обнимаю
ее. Ворчание постепенно переходит в блаженный стон.
— Тейт, пора вставать, а то на самолет опоздаем.
Она мигом просыпается. Осторожно поворачивается ко мне и
стягивает с головы одеяло.
— Что значит — опоздаем на самолет?
Я широко улыбаюсь, стараясь сдержать нетерпение.
— Вставай, одевайся и пошли.

Тейт подозрительно на меня смотрит. Ее можно понять, ведь еще нет и
пяти утра.
— Знаю, ты в курсе, как редко у меня выдается полноценный
выходной, так что надеюсь, оно того стоит.
Я смеюсь и быстро ее целую.
— Все зависит от нашей пунктуальности.
Встаю и несколько раз ударяю ладонями по матрасу.
— Так что вставай, вставай, вставай!
Тейт тоже смеется и сбрасывает одеяло. Затем перекатывается на край
кровати, и я помогаю ей встать.
— Трудно сердиться на тебя, Майлз, когда ты в таком воодушевлении.
* * *
Мы выходим в вестибюль. Кэп ждет перед лифтом, как я и просил. В
руках у него пластиковый стакан сока и наш завтрак.
Мне нравится, как они друг к другу относятся. Я немного побаивался
признаться, что знаю Кэпа всю свою жизнь. А когда наконец рассказал,
Тейт рассердилась на нас обоих. Решила, будто Кэп передавал мне все
ее излияния.
Я заверил, что он никогда бы так не поступил.
Точно знаю.
Кэп — один из немногих, кому можно доверять.
Кэп умеет подобрать правильные слова и при этом не читать нотации
или давать советы. Он всегда говорил ровно столько, сколько нужно,
чтобы я как следует задумался о своих отношениях с Тейт.

К счастью, Кэп принадлежит к тем немногочисленным везунчикам, кто
с возрастом становится мудрее. Беседуя с нами обоими, он с самого
начала знал, что делает.
— Доброе утро, Тейт, — говорит Кэп, улыбаясь от уха до уха. Он
подает ей руку, а она смотрит то на него, то на меня.
— Что происходит? — спрашивает Тейт, направляясь к выходу вместе
с ним.
— Малыш предложил покатать меня на самолете, а я захотел взять
тебя с собой. Это же будет первый полет в моей жизни!
Тейт удивленно говорит, что не верит, будто Кэп никогда не летал.
— Честное слово! Если у меня такое прозвище, это еще не значит, что
я летал на настоящих самолетах.
Благодарного взгляда, который бросает на меня Тейт, достаточно,
чтобы этот день стал одним из лучших в моей жизни, а ведь еще даже
не рассвело.
* * *
— Все в порядке, Кэп? — спрашиваю я в микрофон.
Старик сидит позади Тейт и смотрит в иллюминатор. Он поднимает
вверх оба больших пальца, но глаз от окошка не отводит. Солнце еще
не появилось из‑за облаков, так что смотреть особо не на что. Мы в
самолете всего минут десять, а Кэп уже потрясен и заворожен, как я и
рассчитывал.
Я вновь сосредотачиваюсь на управлении судном, пока не набираю
нужную высоту. Затем отключаю наушники Кэпа и поворачиваюсь к
Тейт. Она смотрит на меня с благодарной улыбкой.
— Знаешь, почему мы здесь?
Она оглядывается на Кэпа.

— Потому что он никогда не летал.
Я отрицательно качаю головой. Время подгадано идеально.
— Помнишь, как мы возвращались от твоих родителей после
празднования Дня благодарения?
Тейт кивает, и в ее взгляде загорается любопытство.
— Ты тогда спросила, каково любоваться восходом на такой высоте.
Описать это невозможно. — Я указываю на иллюминатор. — Это
нужно видеть.
Тейт тут же поворачивается к окну и прижимает ладони к стеклу.
Целых пять минут она сидит, не двигаясь, и смотрит. Не знаю, как это
возможно, но я влюбляюсь в нее еще сильнее.
Когда солнце прорывает пелену облаков и весь салон наполняется
светом, Тейт наконец поворачивается ко мне. На глазах у нее слезы, но
она не произносит ни слова — только стискивает мою руку.
* * *
— Подожди здесь, — говорю я. — Сначала помогу выйти Кэпу.
Шофер отвезет его домой, а мы с тобой отправимся завтракать.
Тейт прощается с Кэпом и терпеливо ждет, пока я помогу ему сойти с
трапа. Он украдкой подает мне две коробочки и с одобрительной
улыбкой смотрит на меня. Я засовываю обе упаковки в карман куртки
и собираюсь снова подняться на борт.
— Эй, малыш! — кричит Кэп, прежде чем сесть в автомобиль.
Я оборачиваюсь.
— Спасибо, — говорит он, указывая на самолет. — За это.
Я киваю и хочу поблагодарить его в ответ, но он уже исчез в машине.

Я поднимаюсь по трапу. Тейт расстегивает ремень безопасности,
спеша выйти из самолета, однако я сажусь на прежнее место.
Она тепло улыбается.
— Ты невероятный, Майлз Микел Арчер. Должна признать, ты ужасно
сексуален, когда исполняешь свои обязанности пилота. Надо
устраивать такое почаще.
Тейт чмокает меня в губы и собирается встать, но я снова ее усаживаю.
— Это еще не все, — говорю я. Беру ее за руки и делаю медленный
вдох, готовясь произнести те слова, которых она заслуживает. — Тот
день, когда ты спросила меня про восход… — Я заглядываю ей в
глаза. — Спасибо тебе за него. Я тогда почувствовал — впервые за
шесть лет — что снова хочу полюбить.
Тейт улыбается и быстро выдыхает. Затем закусывает нижнюю губу,
чтобы скрыть улыбку. Я дотрагиваюсь до ее губы и слегка оттягиваю
большим пальцем.
— Я же просил так не делать. Люблю твою улыбку почти так же
сильно, как саму тебя.
Я снова целую Тейт. Глаз не закрываю, чтобы не ошибиться и
вытащить именно черную коробочку. Глаза у Тейт удивленно
округляются. Она смотрит то на меня, то на коробочку. Подносит руку
ко рту, чтобы подавить восклицание.
— Майлз…
— Это не то, что ты думаешь, — поспешно говорю я, открывая
крышку, под которой лежит ключ. — Точнее, не совсем то…
Я с облегчением вижу, что глаза у Тейт широко распахнуты и полны
надежды.
Судя по улыбке, она тоже этого хочет.

Я вкладываю ключ ей в руку. Несколько мгновений она смотрит на
него, затем поднимает на меня глаза.
— Тейт, — с надеждой спрашиваю. — Ты ко мне переедешь?
Она еще раз бросает взгляд на ключ и произносит два слова, от
которых я улыбаюсь.
«Черт» и «конечно».
Я наклоняюсь и целую ее. Наши ноги, руки и губы становятся
деталями одной головоломки, которые идеально подходят друг к другу.
Тейт перебирается ко мне на колени. Нам тесно, но это прекрасно.
— Только я не умею готовить, — предупреждает Тейт. — Да и со
стиркой ты справляешься лучше. Сама я просто забрасываю в машину
цветное вперемешку с белым. И ты уже в курсе, что по утрам я не
самый приятный собеседник.
Она сжимает мое лицо ладонями и выдает одно предостережение за
другим — как будто я и сам этого не знаю!
— Послушай, Тейт. Я хочу, чтобы ты устраивала в моей квартире
беспорядок. Чтобы твоя одежда валялась на полу моей спальни. Чтобы
твоя щетка стояла в моей ванной, а туфли — в шкафу. Чтобы в
холодильнике можно было найти остатки твоей некудышной стряпни.
Она смеется.
— Ах да, чуть не забыл, — говорю я, доставая из кармана вторую
коробочку. Открываю ее. В ней кольцо. — Еще я хочу, чтобы ты
осталась в моем будущем. Навсегда.
Тейт потрясенно открывает рот, замирает и смотрит на кольцо.
Надеюсь, она не сомневается, поскольку сам я нисколько не
сомневаюсь, что хочу провести с ней остаток жизни. Мы вместе всего
полгода, но если чувствуешь, что это твое, значит, это твое.

Молчание Тейт меня беспокоит, поэтому я быстро достаю кольцо из
коробочки и беру ее за руку.
— Тейт, согласна ли ты нарушить правило номер два? Потому что я
очень хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Тейт даже не нужно отвечать «да». Ее слезы, смех и поцелуй
выразительнее всяких слов.
Она отстраняется и смотрит на меня с любовью и благодарностью.
Она прекрасна. Надежда, которую она подарила, прекрасна. Улыбка на
ее лице прекрасна. Слезы, струящиеся по ее щекам, прекрасны.
Ее
любовь
прекрасна.
Тейт негромко выдыхает, медленно подается вперед и ласково
прижимается губами к моим губам. Ее поцелуй полон любви,
нежности и молчаливого обещания, что теперь она моя.
Навсегда.
— Майлз, — шепчет она мне, дразняще щекоча дыханием мои
губы. — Я никогда не занималась любовью в самолете.
Я улыбаюсь. Тейт как будто проникла в мои мысли.
— А я никогда не занимался любовью с собственной невестой.
Ее руки медленно скользят вниз по моей шее и рубашке, пока не
находят застежку джинсов.
— Думаю, это нужно исправить, — произносит она, завершая фразу
поцелуем.

Когда наши губы встречаются, моя броня окончательно разваливается
на части, а окружавший сердце ледник тает, превращаясь в пар.
Кто бы ни придумал выражение «Я буду любить тебя до самой
смерти», явно не знал такой любви, которую познали мы с Тейт.
Иначе это выражение звучало бы так: «Я буду любить тебя до самой
жизни».
Потому что именно это и сделала Тейт.
Своей любовью она вернула меня к жизни.

Эпилог
Мне вспоминается тот день, когда я женился на Тейт.
Один из лучших моментов в моей жизни.
Помню, как стоял в конце прохода вместе с Иэном и Корбином. Мы
ждали, когда Тейт войдет в церковь, и вдруг Корбин наклонился ко мне
и прошептал:
— Майлз, кроме тебя, никто бы не смог соответствовать моим
стандартам. Рад, что это именно ты.
Я тоже рад, что это именно я.
С тех пор прошло больше двух лет, и каждый день я влюбляюсь в нее
сильнее и сильнее.
В день, когда мы поженились, я не плакал.
Ее слезы
капали,
капали,
капали,
а мои нет.
И я не сомневался, что уже никогда не смогу заплакать.
По крайней мере, не так, как мне хотелось бы.
Восемь месяцев назад мы узнали, что у нас будет ребенок.
Тейт не старалась забеременеть, но и не старалась не забеременеть.

— Случится — так случится, — говорила она.
И вот свершилось.
Когда мы узнали, то оба пришли в восторг.
Тейт расплакалась.
Ее слезы
капали,
капали,
капали,
а мои нет.
Я был счастлив, но и напуган тоже.
Боялся страха, который приходит, когда сильно кого‑то любишь.
Боялся плохого, что может случиться.
Боялся, что воспоминания омрачат тот день, когда я снова стану отцом.
И вот это произошло.
И мне по‑прежнему страшно.
Невыносимо страшно.
— Девочка, — объявляет врач.
Девочка…
У нас только что родилась дочь…
Я снова стал отцом.

Тейт стала матерью.
Почувствуй же что‑нибудь, Майлз!
Тейт смотрит на меня.
Знаю, она видит в моем взгляде страх. Ей сейчас очень больно, но все
же она заставляет себя улыбнуться.
— Сэм, — шепчет Тейт. Она впервые произносит вслух имя дочери.
Настояла, чтобы ее назвали Сэм — в честь Кэпа, которого на самом
деле зовут Сэмюэль.
Более прекрасного имени и придумать нельзя.
Медсестра подходит к Тейт и подает ей Сэм.
Тейт плачет.
Мои глаза по‑прежнему сухи.
Я по‑прежнему слишком напуган, чтобы оторвать взгляд от Тейт и
посмотреть на нашу дочь.
Я не боюсь того, что почувствую, когда ее увижу.
Я боюсь того, чего не почувствую.
Страшусь, что прошлое убило во мне способность испытывать то, что
должен чувствовать каждый отец.
— Иди сюда, — говорит Тейт.
Я сажусь рядом с ней на больничную койку, и она протягивает мне
Сэм.
Руки у меня дрожат.

Я закрываю глаза и медленно выдыхаю, прежде чем отваживаюсь
снова их открыть.
Тейт осторожно кладет руку мне на локоть.
— Майлз, она прекрасна. Просто посмотри.
Я открываю глаза и резко втягиваю ртом воздух.
Сэм как две капли воды похожа на Клейтона, только волосы
каштановые, как у Тейт.
А глаза голубые.
Мои глаза.
Я чувствую…
Все вернулось.
Все то, что я испытывал, впервые взяв на руки сына, я испытываю
теперь, глядя на дочь.
То, что я не способен на отцовскую любовь, было последним страхом,
который мне оставалось преодолеть.
Один взгляд на Сэм, и страх исчез.
Она уже стала моим героем, а ей ведь всего две минуты от роду.
— Тейт, она такая красивая… Такая красивая…
Голос у меня обрывается. Лицо залито слезами.
Они
капают,
капают,

капают…
Впервые с тех пор, как я держал на руках Клейтона, я плачу от
радости.
Рейчел оказалась права. Боль останется со мной навсегда.
Как и страх.
Но они больше не составляют всю мою жизнь. Это лишь отдельные
мгновения.
Мгновения, которые блекнут в сравнении с каждой минутой, что я
провожу с Тейт.
А теперь и с каждой минутой, что я провожу с Сэм.
Я, Тейт и Сэм.
Моя семья.
Я целую дочку в лоб, затем подаюсь вперед и целую Тейт в
благодарность за то, что она вновь подарила мне нечто столь
прекрасное.
Тейт опускает голову мне на плечо, и мы вместе смотрим на нее.
На нашу дочь.
Как же я люблю тебя, Сэм…
Я смотрю на совершенство, которое мы создали вместе с Тейт, и вдруг
меня озаряет.
Оно того стоит.
Такие моменты стоят того, чтобы испытать уродливую любовь.