Дорогие мама и папа,
я очень по вас скучаю и все же боюсь оставить детей. Я уже полюбила
их, даже за такое короткое время. Я сочувствую им: они недавно
потеряли мать и теперь живут вместе с отцом, который едва их
замечает. Хотя, возможно, я преувеличиваю насчет его. Может быть, у
него все-таки есть сердце? Но все равно я боюсь, что без моего
присутствия они будут очень страдать, особенно самая маленькая,
Джени. Ей всего два годика, и она отчаянно нуждается в родительской
любви. Впрочем, труднее всего с десятилетней Кэтрин. Она ужасно
тоскует по матери. И Эббот, старший мальчик, глубоко переживает эту
потерю. Я еще не выяснила, почему. И все-таки здесь есть что-то еще: у
меня такое чувство, что смерть леди Анны окружена какой-то темной
тайной. Не бойтесь за меня. Я знаю, мне тут ничто не угрожает, но на
мои вопросы о причине смерти хозяйки никто не хочет отвечать, и я хочу
сама раскрыть эту тайну. Что вы думаете по этому поводу?
Пожалуйста, напишите мне, когда сможете. Иногда мне здесь так
одиноко, и ничто бы меня так не порадовало, как письмо из дома. Я бы
попросила вас прислать хлеба из нашей булочной, но, боюсь, пока он
прибудет, станет совсем черствым. Лучше я представлю папину медовую
цельнозерновую булку и помечтаю о доме.
Ваша любящая дочь
Флора.
Я сложила письмо и засунула в конверт, запечатала его, надписала
адрес и положила на стол. Завтра надо отдать его мистеру Хэмфри, чтобы
отправил из города. Потом я забралась в постель и стала думать о миссис
Диллоуэй, потом о леди Анне и ее альбоме с гербарием. Можно было бы
тихо, на цыпочках пройти в детскую, никого не тревожа, и принести его к
себе, чтобы почитать.
Оказавшись в детской, я взяла альбом со стола, где оставила его днем, а
когда принесла в свою спальню, то сразу открыла последние страницы. Но
где же миддлберийская розовая? Я посмотрела внимательнее и
обнаружила, что страница вырвана. Остался лишь неровный оборванный
край.
|