Последняя камелия

– Вот, – сказал Рекс, беря два пакетика сухих сливок с подноса у моей
койки. – Возьмите.
– Спасибо, – поблагодарил незнакомец. – Похоже, вы знаете
американок и их предпочтения относительно кофе.
Рекс улыбнулся.
– Я женат на одной из них.
Мужчина приподнял берет и улыбнулся мне:
– Добрейшего утра вам обоим.
Он вышел, а я едва сдержала слезы. 
Возможно ли такое? 
Флора.
Фотография молодого человека у ступеней Ливингстон-Мэнора. Туман
начинал рассеиваться.
– «Добрейшего вам утра», – повторила я про себя.
Рекс сжал мою руку.
– Все хорошо, любовь моя?
Я кивнула и улыбнулась ему, сжимая в руке медальон.
– Я просто подумала, – ответила я, и мой голос чуть дрогнул, – что
знаю, где мне хотелось бы посадить это семя.
– В поместье?
– Нет. В Нью-Йорке, в ботаническом саду, в теплице номер четыре.
Рекс одобрительно сжал мою руку.
Лежа на кровати, я закрыла глаза и представила себе дерево, которое
вырастет из этого семени, и прекрасные цветы на нем. Его путь, как и мой,
был драматичен, полон неизвестности. И страданий. Но теперь оно пустит
корни и начнет расти. И жизнь его будет полна достоинства, мира и
прощения.
И моя тоже.

Эпилог
Поместье сияло в лучах июльского солнца. Прошло два года, но мне
казалось, что миновала целая жизнь с тех пор, когда я впервые появилась
здесь, глядя на каменный фасад. Прошлым летом родители Рекса
предлагали нам приехать, посмотреть на завершившуюся перестройку, но
тогда я была не готова. Еще не готова. Но потом получила письмо от
Кэтрин Ливингстон. Она и ее младшая сестра Джейн планировали
посмотреть на мемориальную табличку, которую Джеймс и Лидия
поставили в честь памяти тех женщин, которые погибли здесь в тридцатых
и сороковых годах. Настала пора вернуться в поместье.
Выйдя из такси, я робко взглянула на фасад старого здания. Мне
вспомнились мои чувства, когда я приехала сюда впервые – неуверенность,
страх перед призраками моего прошлого. А теперь… Я посмотрела на
Рекса, вспомнив, как он стоял рядом, когда я давала показания на суде над
Шоном. В итоге мерзавец сел за решетку, на этот раз на всю жизнь, – и
теперь я чувствовала себя 
вполне 
уверенно.
– Эддисон, Рекс! – позвала со ступеней моя свекровь Лидия.
Сначала они с Джеймсом предполагали сделать поместье своей летней
резиденцией, но потом провели здесь бо́льшую часть последних двух лет.
И я знала, почему: это место имело свое таинственное очарование, как
никакое другое.
– Вы как раз вовремя. Ливингстоны будут с минуты на минуту.
Пойдемте в сад. Вы, должно быть, хотите пить. Я попрошу миссис Брайтон
принести чего-нибудь прохладительного.
– Миссис Брайтон?
– Наша новая экономка, – пояснила Лидия. – Она приступила к своим
обязанностям шесть месяцев назад. Прекрасно справляется. Ее подобрала
миссис Диллоуэй перед своей кончиной.
– О, я не слышала об этом, – тихо проговорила я. В горле у меня
появился комок.
Когда мы отправились в сад, я взяла с собой маленький мешочек,
который все время сжимала в руке в самолете.
– Как вам нравится мебель? – спросила Лидия, указывая на набор
шезлонгов, разных столиков и корабельных кресел. – На следующей
неделе я сделаю подсветку, а Джеймс хочет устроить гриль и, может быть,

камин на улице.
– Должно получиться чудесно, – улыбнулась я.
К нам подошел отец Рекса. В руке он держал какую-то книгу.
– Здравствуйте, – с гордой улыбкой сказал он. – Посмотрите, что я в
прошлые выходные нашел в Хитроу, когда зашел в книжный магазин.
Я узнала цветок на обложке и улыбнулась Рексу:
– Сколько стоит автограф на моем экземпляре?
Рекс взял книгу, вынул из кармана ручку и расписался на форзаце. Мне
никогда не надоедало смотреть на обложку: «Рекс Синклер. Последняя
камелия» – и посвящение внутри: «Моей жене Эддисон с вечной
любовью». Я сжала его руку.
– Смотрите! – воскликнула Лидия, указывая на склон холма, откуда к
нам направлялись три человека. – Вон они.
Я сразу узнала Николаса. Его волосы стали совсем седыми, а лицо
немного осунулось, и я задумалась о том, как годы изменят мое лицо.
– Эддисон, – сказал он, тепло пожимая мои руки, – я так рад видеть вас
снова. – Николас повернулся к стоявшим рядом с ним женщинам. – Это
мои сестры, Кэтрин и Джейн.
– Так чудесно увидеть вас, – сказала я им. – У меня такое чувство,
будто мы знакомы.
– Если бы не вы, мы бы, наверное, никогда сюда не вернулись, –
улыбнулась Джейн.
Кэтрин кивнула и взяла брата за руку.
– У меня нет слов, чтобы описать мои чувства от одного пребывания
здесь.
Я держала в руке мешочек.
– Прежде чем пойти посмотреть на табличку, я подумала, что, может
быть, сначала покажу вам еще кое-что – это нечто особенное, я привезла
это из Нью-Йорка.
Все в ожидании уставились на мешочек, а я вынула оттуда
терракотовый горшок, который держала на руках, как дитя, в течение всего
полета через Атлантику. Из земли, еще сырой от воды, которой я полила
его в самолете, высовывался маленький, но полный жизни побег почти в
фут высотой, который мне удалось прорастить из семени миддлберийской
розовой, найденного в медальоне.
– Любимая камелия вашей матери, – сказала я, поднимая росток всем
на обозрение.
– Как вам удалось?.. – воскликнула Кэтрин.
– Она сохранило семечко, – объяснила я.

Кэтрин расплакалась, и Николас предложил ей свой носовой платок.
– Мне удалось прорастить растение в Нью-Йоркском ботаническом
саду, – сказала я, – и когда он прошлой зимой зацвел, нам удалось ускорить
его рост. Довольно скоро это будет полноценное дерево, и я знаю точное
место, где его посадить.
Мы направились к старому сараю, где остался пень от старой камелии.
– Вот здесь, – сказала я, приложив руку к животу, прежде чем
опуститься на колени.
– Все в порядке, милая? – шепнул Рекс.
Я улыбнулась и кивнула:
– Наверное, малыш кувыркается.
– Мой внук будет спортсменом, – улыбнулся Джеймс.
– Или садовником, как его мама, – добавила Лидия.
– Кем бы он ни решил стать в жизни, – сказал Рекс, обняв меня одной
рукой, – мы все его будем очень любить.
Лидия протянула мне совок, и я выкопала ямку, а потом вытащила
побег из горшка и нежно посадила в прохладную английскую землю. Мы
все наблюдали, как маленькая камелия колышется на летнем ветерке.
– Проследите, чтобы ваш садовник приглядывал за ней, – сказала я. –
Когда она подрастет, ее нужно привязать к столбику и не слишком обильно
поливать. А то бедняжка захлебнется.
Лидия кивнула.
– Вот, – сказала я, слегка утрамбовав землю, прежде чем обернуться к
Николасу, Кэтрин и Джейн. На мгновение я увидела их такими, какими они
были раньше: трое детей в саду. – Что, вы думаете, сказала бы ваша мать,
если бы была здесь?
Кэтрин шагнула ко мне.
– Я думаю, она бы сказала вам спасибо. Большое спасибо.
Джейн положила руку сестре на плечо.
– Жаль, что с нами нет Эббота, он никогда не увидит это, – сказала
она. – Он бы так обрадовался.
Мы в молчании направились к мемориальной табличке, где так же
молча посмотрели на имена женщин, а потом повернулись и пошли
обратно к дому. Вокруг щебетали птицы.
На холме у дома появились две фигуры – пожилые мужчина и
женщина. Мое сердце забилось чаще, и мы с Рексом обменялись
понимающими взглядами.
Пара подошла ближе, и Кэтрин повернулась к Джейн:
– Неужели это?..

– Не верю своим глазам, – проговорил Николас.
Мы с Рексом стояли позади его родителей и смотрели на волшебное
воссоединение.
Я улыбнулась, сжав медальон на груди. Конечно, в нем все эти годы
хранилось семя мира, согласия и исцеления. Просто кому-то нужно было
его посадить.

жүктеу/скачать 1,3 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: