хроническим снижением настроения (р=0,01)

127 
беременности, наличие перинатального поражения (ПП) ЦНС в анамнезе. 
Найдена ассоциация, свидетельствующая о том, что ПП ЦНС действительно 
служит биологическим фактором уязвимости ребенка к развитию ПТСР в 
случае психотравмирующего воздействия (р=0,01). Кроме того, были 
установлены значимые позитивные корреляционные связи ПП ЦНС в 
анамнезе с такими симптомами как хроническое снижение настроения 
(р=0,01), повышение тревожности (р=0,01), резкое изменение рисунка 
поведения (р=0,01), трудности в обучении (р=0,01), неуверенность в 
поведении (р=0,01). Таким образом, «органическая почва» играет как роль 
фактора уязвимости в патогенезе ПТСР, так и роль патопластического 
фактора в оформлении его клинической картины.
Исследование влияния социо-демографических и психосоциальных 
характеристик семьи на формирование ПТСР у детей показало отсутствие 
значимых связей с полом и возрастом детей, родителей и опекунов, а также с 
воспитанием ребенка в неполной семье. 
Была обнаружена сильная позитивная корреляционная связь (р=0,001) 
между наличием ПТСР у ребенка и конфликтами в его семье, что указывает 
на конфликтность в родительской семье, как на значимый фактор уязвимости 
к ПТСР. Хронический стресс ребенка вследствие повторяющихся семейных 
конфликтов подрывает его восприятие семьи как безопасного места и 
сопровождается хроническим напряжением симпатоадреналовой системы 
ребенка, тем самым подготавливая нейробиологическую почву для развития 
стрессовых расстройств. 
Значимая негативная ассоциация ПТСР ребенка была выявлена с 
воспитанием родным родителем (р=0,01), позитивная - с типом опекуна 
(бабушка ребенка, р=0,02), что свидетельствует о воспитании родными 
родителями как о важнейшем факторе, поддерживающем и защищающем 
ребенка за счет эмоциональных связей исключительного характера, заменить 
которые связями с другими людьми невозможно без потерь для 
психологического адаптивного потенциала ребенка. Таким образом, cвой 

128 
вклад в уязвимость к ПТСР у детей могут вносить факторы семейного 
неблагополучия, а именно: высокий уровень конфликтности в семье и 
отсутствие родных родителей в качестве воспитателей. 
Психологическое исследование выявило ряд особенностей личности 
взрослых, воспитывающих детей с ПТСР. Так, анализ распределения доли 
алекситимиков в основной и контрольной группах родителей и опекунов 
(n=65) показал почти в 4 раза бóльший процент алекситимиков среди 
родителей и опекунов детей с ПТСР. В последующем корреляционном 
анализе была выявлена значимая и позитивная корреляционная связь
(р=0,02) наличия у ребенка родителя-алекситимика с тяжелой степенью 
ПТСР, что может указывать на родительскую алекситимию, как на фактор, 
связанный с утяжелением клинических проявлений ПТСР у детей. Эта 
находка может объясняться наследованием склонности к алекситимии, а 
вместе с ней и повышенного уровня негативных аффектов при сниженной 
способности к их осознанию и психологической переработке. Кроме того, 
была выявлена значимая, но слабая позитивная связь наличия родителя-
алекситимика с диссомническим типом ПТСР (р=0,02), а также с такими 
клиническими проявлениями ПТСР, как возрастной психологический регресс 
(р=0,001) и жалобы на плохое самочувствие (р=0,02). Таким образом, 
родительская алекситимия не только была связана с более тяжелой степенью 
ПТСР, но и с реакциями «ресоматизации» и нарушением сомато-вегетативной 
регуляции. Подавление эмоций как репрессивный копинг значимо чаще 
(
p<0,005)
выбирался родителями и опекунами основной группы, и значимые 
позитивные связи ПТСР ребенка с родительским репрессивным копингом 
были подтверждены корреляционным анализом (р=0,01).
Следовательно,
родительская модель репрессивного копинга может способствовать 
уязвимости ребенка к ПТСР, научая детей не демонстрировать чувства, 
избегать угрожающих эмоций и воспоминаний о пережитых травматических 
событиях, что препятствует информационному процессингу, ассимиляции и 
аккомодации травматического опыта. 

129 
Родительские копинги оптимизма и сохранения самообладания значимо 
(p<0,005) реже выбирались родителями и опекунами детей с ПТСР в 
сравнении с контрольной группой; копинг оптимизма был значимо негативно 
ассоциирован с ПТСР у ребенка (р=0,001).
 
Таким образом, отсутствие у 
родителя самообладания в стрессогенной ситуации и уверенности в наличии 
выхода из нее связано с ослаблением эмоциональных копинг-ресурсов 
ребенка, возможно за счет лишения ребенка оптимизма как фактора 
устойчивости к тревожным расстройствам. Кроме того, корреляционный 
анализ показал, что дефицит родительского оптимизма как протективного 
фактора ассоциирован с развитием у детей с ПТСР страхов, как одного из 
самых частых проявлений тревоги в детском возрасте, а также связан с 
формированием ПТСР по фобическому типу (р=0,01). 
Выявленная при корреляционном исследовании значимая позитивная 
связь копинга обращения за помощью у родителей детей с ПТСР (р=0,02) 
свидетельствует о том, что родители и опекуны больных детей способны и 
склонны 
пользоваться 
проблемно-ориентированной 
поведенческой 
стратегией, нацеленной на изменение среды или стрессора. Эта связь в 
контексте стрессогенной ситуации болезни ребенка является адаптивной, 
вовлекая семью в контакты с медицинской службой. При этом между 
репрессивным копингом и копингом обращения за помощью выявлена 
значимая негативная связь (p<0,01), то есть, родители и опекуны, склонные 
подавлять чувства (репрессоры) не были склонны обращаться за помощью. 
В корреляционном исследовании с родительским копингом обращения за 
помощью был положительно ассоциирован психопатоподобный тип ПТСР 
(р=0,01). При данном типе ПТСР психологические защитные реакции носят 
характер активной борьбы, направленной на совладание со стрессом и 
психологическим дискомфортом. Несмотря на то, что эта борьба чаще всего 
имеет неконструктивный характер, в целом, копинг, связанный с активностью 
и сопротивлением, свидетельствует о сохранности психологических 
защитных механизмов. Таким образом, возможно, родители, владеющие 

130 
адаптивным копингом обращения за помощью, предоставляют детям 
б
ó
льший психологический ресурс для совладания со стрессом. Кроме того, 
учитывая недостаточно развитую у детей способность к рефлексии и навыков 
вербализации мыслей и чувств, а также то, что психопатоподобное поведение 
при ПТСР у детей чаще проявляется именно в семье (Портнова А.А., 2005), 
его можно рассматривать как коммуникативное "послание" старшим и 
обращение к ним за помощью. 
Выявлены также значимые ассоциации родительского копинга 
относительности (р=0,01) с астено-депрессивным типом ПТСР ребенка. Это 
может означать, что психологическое дистанцирование родителей от 
проблемы, характерное для копинга относительности, способно усиливать 
эмоциональные проблемы ребенка с ПТСР. Кроме того, родители, 
предпочитающие копинг относительности, демонстрируют детям пример 
реакции, связанной с пассивностью и отказом от преодоления трудностей, 
что может участвовать в оформлении симптоматики ПТСР как астенической 
и депрессивной. 
Родители и опекуны детей с ПТСР значимо чаще предлагали своим 
детям в качестве копинговой модели неадаптивные эмоцио-сфокусированные 
стратегии. Этот факт настораживает в отношении развития у детей таких 
родителей уязвимости к развитию ПТСР после эмоциональных травм. 
Таким образом, недостаточное ресурсное обеспечение копиг-стратегий 
родителей является фактором
,
ассоциированным с развитием ПТСР у детей, 
и формированием его клинических проявлений. 
При исследовании стилей воспитания корреляционный анализ показал 
наличие высоких и значимых позитивных связей 
(р≤0,01) 
между ПТСР детей 
и такими воспитательными стилями, как игнорирование потребностей 
ребенка 
(
Ета=

0,659) и неразвитость родительских чувств 
(
Ета=

0,444), 
вынесение конфликта в сферу воспитания 
(
Ета=

0,533), неустойчивость 
стиля воспитания (

0,381) и дефицит санкций (

0,368). Таким образом, 
родитель с неразвитыми родительскими чувствами, игнорирующий 

131 
потребности ребенка (в том числе эмоциональные)
,
оказывается не в 
состоянии предоставить ребенку необходимую поддержку в состоянии 
стресса, что делает последнего более уязвимым к ПТСР. Наличие сильной 
позитивной корреляционной связи между ПТСР ребенка и таким 
родительским паттерном, как вынесение конфликта в сферу воспитания, 
указывает на дефицит навыков эффективного разрешения конфликтов у 
родителей и опекунов детей с ПТСР, их склонности использовать ребенка в 
качестве средства для снижения собственного эмоционального напряжения, 
что в свою очередь подрывает способность ребенка противостоять стрессу. 
Неустойчивость стиля воспитания также положительно коррелировала с 
детским 
ПТСР, 
являясь 
дополнительным 
фрустрирующим 
и 
дестабилизирующим состояние ребенка фактором. Наличие положительной 
корреляционной связи ПТСР у детей с дефицитом воспитательских санкций 
у родителей и опекунов подтверждает утверждения ряда исследователей 
(Портнова А.А., 2005) о том, что создание специфической «травматической 
мембраны» вокруг ребенка, пережившего стрессовое событие, с отказом от 
обычных мер воспитания, способствует закреплению симптомов ПТСР у 
детей. 
При анализе ассоциаций стилей родительского воспитания с 
клиническими типами ПТСР у детей были установлены
значимые 
позитивные корреляционные связи между стилем игнорирования 
потребностей ребенка и тремя типами ПТСР: астено-депрессивным, 
диссомническим и психопатоподобным (для всех p=0,01). Таким образом, 
стиль воспитания, для которого характерно ограничение помощи и 
поддержки со стороны родителей, может способствовать формированию 
разнообразных клинических реакций у ребенка, находящегося в состоянии 
стресса. С диссомническим вариантом оказались значимо положительно 
ассоциированы такие паттерны, как гипо – или гиперпротекция (для обеих 
p=0,02), а также неразвитость родительских чувств (p=0,005) и вынесение 
конфликта в сферу воспитания (p=0,02), то есть, те варианты родительского 

132 
поведения, которые нарушают безопасность ребенка и усиливают у него 
чувства изоляции и беспомощности.
Психопатоподобный тип ПТСР был также значимо ассоциирован с 
родительским предпочтением в ребенке детских качеств (p=0,001) за счет 
искажения ожиданий в отношении поведения ребенка, которое отражается на 
качестве детско-родительской коммуникации и способствует формированию 
у ребенка с ПТСР реакций по психопатоподобному типу.
Помимо объективных факторов гиподиагностики, связанных с 
особенностями детского возраста (недостаточное развитие у детей навыков 
рефлексии и вербализации, необходимых для выявления симптомов ПТСР), 
связанных с систематизацией расстройств (отсутствие в МКБ-10 
специфических критериев ПТСР детского возраста, полиморфизм 
клинических проявлений детского ПТСР, в том числе за счет 
неспецифических симптомов), существуют также и субъективные факторы 
гиподиагностики. К последним следует отнести проблемы диагностики, 
связанные с нераспознаванием симптомов ПТСР родителями и с качеством 
профессионального процесса диагностики. 
На этапе исследования профессиональной готовности специалистов 
психического здоровья (психиатров, психотерапевтов, медицинских 
психологов) к диагностике ПТСР сплошное исследование слушателей 
кафедры психиатрии ФПК и ПП УГМА показало низкий уровень 
распознавания специалистами симптомов ПТСР у подростков (67,3%) и 
ПТСР у детей младшего возраста (65,4%). Эти данные указывают на 
недостаточную способность к идентификации специалистами симптомов 
психических расстройств у детей и подростков в целом, а также на то, что 
уровень идентификации специалистами психогенных заболеваний у детей на 
примере ПТСР является низким. 
При последующем корреляционном анализе не было выявлено 
значимых связей уровня идентификации ПТСР у детей с полом и возрастом 
специалистов (p>0,05), однако были обнаружены значимые связи 

133 
профессионального статуса респондентов с точностью идентификации ПТСР 
у детей младшего возраста. Корреляционный анализ выявил сильную 
негативную ассоциацию статуса психиатра и значимую позитивную связь 
статуса медицинского психолога с точной идентификацией ПТСР у детей 
младшего возраста (р<0,05). Полученные результаты свидетельствуют о 
тенденции к гиподиагностике психиатрами ПТСР у детей, что можно 
объяснить 
преобладанием 
в 
клиническом 
мышлении психиатров 
биомедицинской модели над биопсихосоциальной.
На этом фоне 
медицинские психологи демонстрируют значимо более высокую способность 
к распознаванию симптомов ПТСР у детей, вероятно в силу специфики их 
профессионального образования, при котором больше внимания уделяется 
влиянию на душевное здоровье психосоциальных факторов.
При дальнейшем исследовании данной выборки была выявлена сильная 
и значимая позитивная корреляционная связь предшествующего обучения 
специалистов по теме ПТСР с более точной идентификацией ими ПТСР у 
детей младшего возраста (V Крамера=0,614, p<0,05). Значимое повышение
способности специалистов к правильной диагностике ПТСР после 
соответствующего обучения указывает на потенциальную эффективность 
образовательных мероприятий в плане решения проблем диагностики ПТСР 
у детей. 
Корреляционный анализ способности к распознаванию симптомов 
ПТСР у родителей / опекунов детей с психическими заболеваниями и 
родителей / опекунов здоровых подростков (n=109) показал, что родители 
здоровых детей значимо реже правильно распознают ПТСР как у младших 
детей (p<0,05), так и у подростков (p<0,05). Значимых связей правильного 
распознавания ПТСР с полом, возрастом, уровнем образования родителей
исследуемой выборки в настоящем исследовании не выявлено (p>0,05). 
Таким образом, в качестве единственного фактора, значимо влияющего на 
качество распознавания ПТСР у детей, выступил фактор внимания родителей
к ментальной сфере ребенка и, соответственно, более высокий уровень 

134 
осведомленности в области психологии и психиатрии. Это означает, что 
недостаточная способность к распознаванию стрессовых расстройств у детей
родителями в общей популяции, в основе которой лежит дефицит 
элементарных знаний о проявлениях психических заболеваний у детей,
вносит свой вклад в гиподиагностику ПТСР у детей.
Сочетанное влияние двух исследованных субъективных факторов 
(выявленной низкой родительской компетентности и недостаточной 
компетентности специалистов) влечет за собой значительное снижение 
итогового распознавания и полноты выявляемости ПТСР - на 52,3% у 
младших детей и на 54,4% у подростков. 
Таким образом, недостаточная способность родительской популяции к 
распознаванию ПТСР у детей и недостаточная способность к идентификации
детского ПТСР специалистами, выступают в качестве субъективных 
факторов, участвующих в формировании так называемого «эффекта 
айсберга», когда выявленная часть заболеваемости значительно ниже 
реально существующей заболеваемости.
Выявленные факторы гиподиагностики ПТСР не позволяют объяснить 
всех причин тысячекратного расхождения в выявлении ПТСР у детей 
детской психиатрической службой, однако указывают на причины 
отсутствия профессиональной помощи детям с ПТСР более чем в половине 
случаев. Результаты исследования позволяют наметить основные пути 
решения проблемы гиподиагностики психогенных заболеваний у детей в 
виде создания специальных образовательных программ как для 
специалистов, так и для родительской аудитории, а также дальнейшего 
исследования причин гиподиагностики стрессовых расстройств у детей. 

135 
ВЫВОДЫ
1.Лишь 23,5% психопатологических симптомов 
у детей 
из всего 
спектра выявленных симптомов относились к диагностическим критериям 
ПТСР по МКБ-10. Более высокая степень тяжести ПТСР 
у них 
была значимо 
положительно ассоциирована с неспецифическими симптомами, не 
входящими в список диагностических критериев МКБ-10 для ПТСР: 
хроническим снижением настроения, субъективным ощущением затруднения 
дыхания, трудностями в обучении и коммуникативными нарушениями. 
Выявлены 4 клинических типа ПТСР у детей: психопатоподобный (36,7%), 
астенодепрессивный (30%), фобический (23,3%) и диссомнический (10%). 
Насилие в различных его проявлениях и формах является наиболее частым 
триггером ПТСР у детей. Наибольшая степень тяжести ПТСР у детей 
ассоциирована с экспозицией к таким психотравмирующим факторам как 
физическое 
насилие, 
сексуальное 
насилие 
и 
буллинг. 
Среди 
психотравмирующих событий, связанных с началом ПТСР, 70% имеют 
характер острого воздействия и 30% - хронического. Клиническая картина 
ПТСР у детей при воздействии психической травмы хронического характера 
отличалась сглаженностью внешних поведенческих симптомов и 
отсутствием резких изменений в состоянии ребенка. 
2. Перинатальное поражение ЦНС является значимым биологическим 
фактором уязвимости ребенка к развитию ПТСР, а также играет роль 
патопластического фактора в оформлении его клинической картины. 
Психосоциальные факторы, такие как воспитание ребенка родными 
родителями и низкий уровень конфликтности в семье, негативно 
ассоциированы с развитием детского ПТСР. Факторами, осложняющими 
своевременную диагностику ПТСР у детей, являются недостаточная 
способность родителей к распознаванию ПТСР у детей как повода для 
обращения к специалистам, а также низкий уровень идентификации детского 
ПТСР специалистами психического здоровья. Выявленные субъективные 

136 
факторы гиподиагностики являются причиной отсутствия профессиональной 
помощи детям с ПТСР более чем в половине случаев. Значимое повышение 
способности специалистов к правильной диагностике ПТСР после 
соответствующего обучения и бóльшая способность информированных 
родителей к распознаванию симптомов этого расстройства, указывают на 
потенциальную эффективность образовательных мероприятий в плане 
решения проблем гиподиагностики ПТСР у детей. 
3. Родительская алекситимия связана с большей тяжестью клинических 
проявлений ПТСР у детей, ассоциируясь с симптомами, характерными для 
«ресоматизации» и нарушения сомато-вегетативной регуляции. 
4. Для родителей/опекунов детей с ПТСР характерна меньшая 
адаптивность эмоционально-сфокусированного копинг-стиля. Недостаточное 
ресурсное обеспечение копиг-стратегий родителей является фактором, 
связанным с уязвимостью к детскому ПТСР. Особенности клинических 
проявлений ПТСР у детей ассоциированы с копингами их родителей. 
5. В семьях детей с ПТСР значимо чаще используются лишающие 
поддержки, фрустрирующие и дестабилизирующие стили родительского 
воспитания. С развитием ПТСР у детей связаны такие стили родительского 
воспитания как игнорирование потребностей ребенка, неразвитость 
родительских чувств, вынесение конфликта в сферу воспитания, 
неустойчивость стиля воспитания и дефицит санкций. Оформление 
клинической картины ПТСР ребенка ассоциировано со стилем воспитания, 
предпочитаемым в его семье.

137 

жүктеу/скачать 3,36 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: