Психиатрия предисловие ко второму изданию

Расстройства внимания, памяти, течения представлений, слабоумие

жүктеу/скачать 6,74 Mb. бет 11/181 Дата 02.07.2023 өлшемі 6,74 Mb. #179291 түрі Руководство

Расстройства внимания, памяти, течения представлений, слабоумие Большую роль в патологии играют расстройства внимания, которые имеют значение не только сами по себе, но от них зависят в значительной мере и другие нарушения со стороны интеллекта. Особенно часто страдает активное внимание. Больные оказываются не в состоянии сколько-нибудь длительно напрягать свое внимание; они рассеянны, должны часто отдыхать, благодаря чему с трудом могут что-нибудь усвоить или вообще выполнить работу, требующую умственного напряжения. Такая неспособность сосредоточивать внимание свойственна не только собственно душевнобольным, но также многим нервнобольным, например невротикам. Особенную патологическую форму расстройства внимания, характерную для некоторых форм возбуждения, главным образом для больных в маниакальной стадии маниакально-депрессивного психоза, представляет отвлекаемость. При этом внимание в каждый данный момент очень интенсивно, до известной степени усилено. Больные очень наблюдательны и быстро замечают все, даже незначительные перемены в окружающем; но внимание может удерживаться на каждом объекте только очень короткое время и тотчас отвлекается в сторону новых впечатлений. Каждый новый вопрос, замечание, сказанное кем-либо из окружающих совсем не по адресу больного, или даже отдельное слово, каждое вновь появившееся лицо или случайный шум на улице заставляют больного забыть то, чем было занято внимание, и направляют его в другую сторону. Пассивное внимание расстраивается не всегда параллельно активному; в некоторых случаях при крайне слабом активном внимании оно может быть вполне на высоте. Больные с шизофренией например обычно не обращают на окружающих никакого внимания, не отвечают на вопросы и вообще не реагируют на окружающее и иногда кажутся даже находящимися в состоянии затемнения сознания, но потом обычно оказывается, что все происходившее не прошло мимо их внимания, причем ими были подмечены некоторые мало заметные явления и совсем не бросающиеся в глаза детали. В течении представлений могут быть отклонения и количественного характера — нарушение темпа — и качественного, т. е. изменение в порядке сочетания идей. Что касается быстроты течения и смены представлений, то она и в норме подвержена большим колебаниям. Большую роль играет индивидуальность, темперамент; у живых, активных людей представления текут значительно быстрее, чем у субъектов апатичных, так что справедливо замечание одного психолога, что первые успевают прожить 2—3 жизни, тогда как последние не успевают полностью изжить и одной. Течение представлений в болезненном состоянии может быть не только ускорено, но и более продуктивно. Случаи очень большого ускорения течения представлений носят особое название скачки мыслей, или fuga idearum. При этом ускорение может быть так велико, что больной не успевает высказывать все теснящиеся в сознании представления и произносит только обрывки фраз или отдельные слова. В такой речи, носящей характер скачки мыслей, обращает на себя внимание отсутствие или во всяком случае очень малое количество повторений, перечисления предметов одного и того же порядка. Мышление, соответствующее такой скачущей речи, не может считаться очень глубоким, оно скорее несколько поверхностно, характеризуется большой отвлекаемостью в сторону случайных, побочных ассоциаций, причем часто применяются пословицы и разные ходячие обороты речи, но все же оно очень интенсивно, разнообразно по содержанию и форме продуцируемых образов. Замедление течения представляет еще более частое явление, чем его ускорение, и нередко бывает выражено в такой резкой степени, что патологический характер его не внушает сомнений. Чаще всего встречается сравнительно нерезкое замедление, которому соответствует и медленная речь и бедность мимики и движений. Так бывает вообще при состояниях тоскливости, например при депрессивной фазе маниакально-депрессивного психоза. Как общее правило можно указать, что степень замедления идет параллельно с тяжестью депрессии. В тяжелых случаях меланхолического состояния дело может дойти почти до полной остановки процессов интеллектуального функционирования. Этому соответствует и тихая, еле слышная, очень замедленная речь, причем ответы даются не сразу, и чувствуется, что больной должен предварительно преодолеть более или менее значительное сопротивление. Как можно выяснить впоследствии, когда такие больные приходят в состояние выздоровления, в течение этих периодов мысли необычайно медленно сменяют одна другую и долгое время в сознании теснятся одно - два представления. Полной остановки течения представлений однако не наблюдается, и при настойчивых вопросах от больного всегда можно получить хотя и односложный, но сознательный ответ. При этом всякие процессы интеллектуального функционирования сопровождаются тяжелым субъективным чувством непреодолимых затруднений. Более или менее выраженное, хотя большей частью и не особенно резкое, замедление может наблюдаться при заболеваниях органической группы, например артериосклерозе, старческом слабоумии. Представляя ту же картину в смысле темпа, замедление в этом случае носит все-таки несколько иной характер: оно как-то более неподвижно и в меньшей степени может быть преодолено собственными усилиями и побуждениями со стороны. В основе этого замедления лежат другие причины, именно изменение самих путей на почве органического процесса и худшие условия питания благодаря склеротическим изменениям в сосудах, а не только явления торможения. Вследствие того, что органические изменения, равно как и склероз сосудов, обычно бывают выражены не во всех отделах мозга одинаково, замедление в этих случаях не бывает равномерным, сопровождаясь иногда большими задержками и даже полными остановками. Увеличение затруднения, доходящее до полной остановки, может быть вызвано вазомоторными расстройствами, особенно сжатием сосудов, расстраивающим питание нервных элементов. Аналогичные остановки, также видимо стоящие в связи с органическими изменениями, но другого характера, наблюдаются иногда и без общего замедленного фона течения представлений. Именно у шизофреников могут быть внезапные остановки течения представлений, причем больной внезапно замолкает и может начать говорить снова только спустя некоторое время. Такие остановки не вызываются ни кратковременными затемнениями сознания, характеризующими например petit mal или absence эпилептиков, ни галлюцинациями, ни какими-нибудь внешними причинами. Можно думать, что на пути передачи возбуждения возникает какое-то препятствие, которое все возрастает, пока не даст полной закупорки (Sperrung). С другой стороны, и возбуждение, встречая препятствие, все усиливается до тех пор, пока не будет в состоянии преодолеть последнее. В некоторых случаях течение представлений характеризуется не столько медленностью, сколько особой тугостью, тягучестью, вязкостью. Мысли с трудом сменяют друг друга и склонны застревать на одной теме, причем особенно затруднен переход из одного круга представлений в другой. Соответственно этому также тягуча и речь; она изобилует излишними подробностями, чрезмерно обстоятельна и в то же время производит впечатление топтания на месте. Такого рода изменение течения представлений и речи свойственно эпилептикам. В некоторых случаях на первый план выдвигаются изменения в порядке сочетания представлений между собой. Оно может идти быстрым темпом, даже быть несомненно ускорено, но при этом носит характер бессвязности. Отдельные представления не имеют между собой не только логической связи, но вообще как будто ничем не связаны; они ничем не объединены между собой и в общем представляют не отдельные части целого, направленного к определенной цели, а какие-то обрывки. При этом и речь носит такой же характер бессвязности, какой-то механической смеси, окрошки из слов (Wоrtsalat— немецких авторов). Иногда отдельные представления соединяются между собой как будто достаточно правильно, но эта правильность оказывается только формальной, и в фразах, составленных грамматически правильно, нет никакого смысла. Такого рода течение представлений характерно для шизофреников. Расстройства памяти могут коснуться всех сторон этой способности и, будучи очень разнообразны, иногда представляют особенности, более или менее характерные для определенной картины болезни. В функции памяти отличают, как известно, способность запоминания, восприимчивости (Merkfдhigkeit) новых впечатлений и способность воспроизведения. Способность более или менее точного удерживания в памяти приобретений, обогащающих содержание сознания, носит название ретенции. Все функциональные проявления памяти связаны с определенными физиологическими процессами в определенных системах нервных элементов. Способность запоминания может быть индивидуально различна, находясь в зависимости от большей или меньшей прочности следов, которые вызывают новые впечатления. Говорят о механической памяти, способности запоминать тот или другой материал независимо от его содержания в силу чисто физических свойств соответствующих отделов нервной системы. Эта механическая память, также индивидуально различная, иногда может быть очень высока и не всегда совпадает с ассоциативной памятью, на результат работы которой имеет большое влияние связность материала, возможность вступить в те или другие ассоциативные связи с прежним достоянием памяти. На прочность следов и следовательно на большую или меньшую прочность памяти помимо природных свойств влияет очень много условий, знакомство с которыми чрезвычайно важно для понимания расстройств в этой области. Прежде всего имеет значение большая или меньшая степень внимания, с которым воспринимается то или другое впечатление. Всякое психическое функционирование, будучи связано с тратой определенных веществ, требует для участвующих в работе отделов мозга достаточного питания. Это требование выполняется благодаря так называемой функциональной гиперемии, дающей возможность большего притока питательного материала к наиболее участвующим в данной работе частям мозга. При более внимательном отношении к процессу усвоения какого-нибудь материала увеличивается естественно и продолжительность так сказать его экспозиции перед воспринимающими аппаратами, что также отражается на прочности следов. Имеют значение также и условия питания мозга вообще у данного индивидуума в зависимости от общего состояния организма. Нарушение этого питания ведет к недостатку усвоения и более легкому стиранию из памяти усвоенного; это нередко дает повод к предположениям о тяжелых расстройствах памяти, указывающих может быть на начало душевной болезни. Так иногда бывает у учащихся, если они живут в плохих условиях, не дающих возможности в достаточной мере сосредоточиться, и слишком перегруженных разного рода работой, чт, обы иметь возможность с должным вниманием отнестись к изучаемому материалу. Имеет громадное значение факт перегрузки различного рода впечатлениями и прежде всего обилие материала, который необходимо усвоить. Новые впечатления вообще вытесняют старые. Следы впечатлений, как бы ни были прочны, с течением времени все больше тускнеют. Соответственно этому происходит постепенное забывание воспринятых впечатлений, и все больше вытесняются из памяти уже усвоенные факты. Более прочно удерживаются те из них, которые имели возможность вступить в прочную связь с прежним достоянием памяти, что обычно бывает при многократном повторении одного и того же впечатления. В этом процессе забывания имеется известная закономерность, установленная еще Рибо, по которой скорее всего забывается то, что недавно запомнилось, и при усилении расстройства процесс забывания все больше идет от недавнего к давно прошедшему. Как мы видели, к этому общему положению нужно сделать поправку в ток смысле, что процесс забывания идет не механически только в порядке все увеличивающегося времени, а до известной степени избирательно — в зависимости от эмоциональных установок к отдельным фактам: большей частью забывается то, что хочется забыть, но иногда прочнее держатся в памяти как раз факты, связанные с тяжелыми и неприятными воспоминаниями. Естественно, что при таких условиях и в норме память нельзя считать ни совершенной ни точной; у каждого человека не только возможно легкое забывание новых впечатлений без всякого отношения к патологии, но возможны и ошибки памяти, граничащие с тем, что является уже болезнью. Восприятие впечатления не совершенно нового, а такого, какое уже имелось в прошлом, сопровождается особым чувством известности, субъективным убеждением в том, что это впечатление именно не ново. Говорят при этом о чувстве известности (Bekanntheits-gefьhl), которое однако не может быть названо непогрешимым. Возможны такие случаи, когда человек, видя что-нибудь новое, вдруг получает убеждение, что он уже видел это (dejд vu), хотя в действительности этого не было. Бывает также, что, попадая в какую-нибудь новую ситуацию, человек начинает чувствовать, что все это было им когда-то пережито, но он не может вспомнить подробностей и когда именно это было. Большей частью такое ощущение продолжается очень короткое время. При этом переживание данного момента очень часто действительно теми или другими чертами напоминает прошлое, так что имеются основания говорить об иллюзии памяти; это не особенно редкое явление говорит о несовершенстве памяти и у людей вполне здоровых. Благодаря вытеснению большей части того, что в свое время было удержано в памяти, причем это вытеснение может быть избирательным, иногда встречается явление, носящее название криптомнезии. Узнав от других или вычитав из книг о каком-нибудь новом интересном явлении, остроумном сопоставлении или вообще о чем-нибудь носящем характер хотя бы маленького открытия, мы можем забыть как о нем самом, так и о его происхождении, но через некоторое время оно может всплыть в сознании по какому-нибудь поводу, но не как что-то полученное со стороны, а как нечто придуманное нами. Это явление может, если касается чего-либо заслуживающего большего внимания, быть источником споров о приоритете, разного рода недоразумений и обвинений в плагиате. В патологических случаях, главным образом при маниакальном состоянии, возможно, хотя и наблюдается довольно редко, повышение способности памяти, гипермнезия. Сюда относятся факты припоминания в болезни каких-нибудь событий раннего детства. Такие гипермнестические явления нередко имеют место во время сна, когда в сновидениях фигурируют события раннего детства и вообще бывшие так давно, что они в состоянии бодрствования кажутся совершенно забытыми. Еще больше это наблюдается во время гипнотического сна, так что этим способом можно восстановить в памяти вытесненные воспоминания, что требуется иногда и для терапевтических целей. Гораздо чаще наблюдаются на патологической почве случаи понижения функций памяти. Способность запоминания расстраивается при очень многих заболеваниях, причем интенсивность этого изменения может быть очень различна. От простой забывчивости, более легкого выпадения из памяти отдельных незначительных фактов до почти моментального исчезновения всех новых впечатлений могут быть все переходы. Собственно даже в случаях самых тяжелых расстройств памяти способность запоминания никогда не бывает уничтожена. Непосредственно после процесса восприятия впечатление удерживается в сознании на некоторое время, но только на очень короткое. При этом хотя воспринятые вновь впечатления, например прочитанный короткий отрывок, ряд слов или чисел, могут быть очень скоро совершенно забыты, но следы их сохраняются. Сильнее всего способность запоминания или восприимчивости по отношению к текущим событиям расстраивается при старческом слабоумии, в далеко зашедших случаях прогрессивного паралича и особенно при так называемом корсаковском психозе. В этих случаях больные часто не в состоянии запомнить никаких новых впечатлений, не могут запомнить, где находятся, кто их окружает, какой сегодня день, что было с ними накануне или даже в этот день; не помнят, с кем беседовали сегодня, обедали или еще нет; не могут несмотря на многократные повторения запомнить имен окружающих, не могут запомнить ряда из 3—4 цифр или слов. В то же время следы впечатлений сохраняются очень долго, по крайней мере в течение многих месяцев. При исследовании способности запоминания по способу Эббингауза, заключающемся в заучивании ряда слогов или односложных слов до безошибочного повторения, оказывается, что спустя долгое время, до года и более, для нового заучивания того же ряда, который кажется совершенно забытым, требуется меньшее число повторений, чем вначале. Это сбережение в числе повторений указывает, что следы впечатлений еще сохранились. Расстройство способности воспроизведения редко ограничивается исключительно только новыми впечатлениями и обычно касается всего достояния памяти. Процесс забывания усвоенного в течение всей жизни до известной степени противоположен тому, который имеет место при усвоении, и может наблюдаться особенно в тех случаях, которые характеризуются наиболее резким ослаблением памяти, например при старческом слабоумии. Выпадение из памяти более или менее значительного количества воспоминаний носит вообще название амнезии. Этим именем обозначается иногда и ослабление памяти вообще, хотя лучше бы во избежание недоразумений употреблять его в первом смысле, именно в смысле клинического факта выпадения из памяти в результате расстройства способности воспроизведения. Амнезия может быть общей и полной, распространяющейся на определенный период времени, или частичной; в последнем случае она касается только некоторых воспоминаний, иногда определенного комплекса их, например имен; описаны случаи, когда после травмы головы или в результате отравления наблюдалось выпадение из памяти всех слов иностранного языка, которым больной владел раньше в совершенстве. Если человек был полиглотом, говорил на нескольких языках, то амнезия наблюдается по отношению к тем языкам, которые были приобретены после, а не к его родному языку. Амнезии могут подвергнуться также приобретенные специальные знания из других областей, например умение играть на музыкальном инструменте, даже способность читать. У маленьких детей, недавно научившихся ходить и говорить, эти способности оказываются нередко утраченными после инфекционных болезней. Возможны случаи амнезии, распространяющейся на всю прошлую жизнь или по крайней мере на значительные ее периоды. Расстройство способности воспроизведения, возникшее в результате болезни, обыкновенно относится только к периоду, начавшемуся вместе с нею, — антероградная амнезия, т. е. амнезия, распространяющаяся на события, которым предшествует болезнь. Но возможны случаи, когда она распространяется и на события известного периода, предшествовавшего началу болезни, которые в свое время были хорошо усвоены и воспроизведение которых до болезни не представляло никакого затруднения. Это интересное явление, имеющее большое клиническое значение, носит название ретроградной амнезии. Она также может быть полной или частичной. Чаще она распространяется сравнительно на небольшой период времени, несколько часов, дней, реже недель или даже лет; иногда амнезии могут подвергнуться все события прошлого, и это конечно тоже будет ретроградная амнезия. Случаи ретроградной амнезии наблюдаются главным образом после тяжелых заболеваний, сопровождающихся органическими изменениями центральной нервной системы. Сравнительно нередко она встречается после травмы головы, сопровождаемой потерей сознания. Сообщают, что Бисмарк после падения с лошади и связанной с этим потерей сознания не мог вспомнить ничего из того, что было перед этим инцидентом. Аналогичные случаи неоднократно наблюдались после контузии на войне, а также после попыток повешения, при отравлении окисью углерода. Что касается собственно душевных заболеваний, то здесь ретроградную амнезию приходится наблюдать чаще всего после инсультов при артериосклерозе и старческом слабоумии. Она — нередкое явление при корсаковской болезни. Но ретроградная амнезия может возникнуть и психогенным путем вследствие каких-нибудь тяжелых переживаний. При этом она может распространяться на известный промежуток времени не целиком, а так, что из него выхватываются только группы воспоминаний, соответствующие создавшейся эмоциональной установке. С. В. Михалерской описан один пациент, который забыл свое прошлое целиком от начала жизни до поступления в больницу. Он не знал, где родился, кто его родители, где он учился и где работал не помнил империалистической и гражданской войн, событий революции, не помнил даже своего имени. Но мало-помалу удалось установить, что он получил агрономическое образование, участвовал в японской войне; в этих воспоминаниях однако отсутствовало все, что носило сколько-нибудь личный характер, указывало бы, где он находился в то или другое время; он не мог вспомнить ни одного адреса, где жил, ни одного имени своих прежних знакомых. Путем различных поисков, произведенных помимо больного, в частности путем публикации в газетах с описанием примет этой новой «железной маски», удалось найти кое-кого, кто знал его в прошлом и мог сообщить некоторые сведения. Насколько можно судить по этим неполным данным, в прошлом у него был какой-то судебный процесс с обвинением его в преступлении по службе. Полностью прошлое больного все же осталось до последнего времени не раскрытым; возможно, что были и другие моменты но ясно, что причиной амнезии в данном случае являются волнующие переживания. Кроме количественных изменений в памяти могут быть расстройства качественного характера, различные ошибки, обманы памяти. В некоторых случаях кроме более или менее резко ослабленной способности воспроизведения отмечаются ложные воспоминания, или псевдореминисценции. Больной сообщает с полной убежденностью о каких-нибудь событиях, в действительности не имевших места, например о поездке куда-нибудь, о разговоре, не бывшем на самом деле, о нанесенных больному оскорблениях; эти существующие только в воображении больного события обычно относятся к недавнему времени: большей частью больные сообщают, что это было вчера или третьего дня, во всяком случае указывают на какой-нибудь промежуток времени уже после начала заболеваний. Со стороны больных нет никакого желания обмануть, пошутить. Наоборот, больные твердо убеждены в верности сообщаемых ими фактов и относятся к ним с соответствующей эмоциональной окраской. Стремление заполнить образовавшиеся в результате расстройства памяти провалы в ней объясняют образование конфабуляций, рассказывание различных не бывших в действительности происшествий. От ложных воспоминаний они отличаются тем, что в основе их лежит до известной степени активный, творческий процесс. Так один наш пациент, страдавший резко выраженным расстройством памяти на почве артериосклероза, высказывал иногда ложные воспоминания, причем одно из них повторялось несколько раз в одной и той же форме; при обходе он иногда заявлял, что он сейчас только подвергся оскорблению со стороны какого-то мальчишки, который схватил его за бороду; рассказывая это, он приходил в сильное волнение, начинал дрожать от гнева и грозил воображаемому обидчику кулаком. При псевдореминисценциях часто дело идет только о расстройстве локализации событий во времени, отнесении к тому или другому периоду событий, бывших много раньше до этого. Ложные воспоминания — это воспроизведение переживаний, имевших место когда-то или таких, которые могли иметь место. В конфабуляций в зависимости от состояния интеллекта, например наличия слабоумия, могут быть элементы, несовместимые с действительностью, иногда прямо фантастические. Структура конфабуляций по-видимому не всегда одинакова. Если в происхождении их играет роль только расстройство памяти, их едва j ли можно отграничить от ложных воспоминаний. В генезе их несомненно играют роль и особенности личности, ее известная активность с оживлением в течении представлений и наклонность к фантазированию. Крепелин, который много работал по вопросу об ошибках воспоминания, различает три вида их. При простых ложных воспоминаниях в качестве таковых выступают в сознании те или другие продукты фантазии. Расстройства этого рода наблюдаются у прогрессивных паралитиков с бредом величия, сюда же относятся и конфабуляций больных с корсаковским психозом. При ассоциирующих ложных воспоминаниях больному кажется не то, что известное обстоятельство было им лично пережито, но что он слышал или читал об этом. К третьему типу относится уже указанное выше dejд vu. Явления этого рода наблюдаются иногда у шизофреников, эпилептиков в период учащения припадков и absence. Однако явления deja vu не представляют чего-то свойственного только патологии. Появлению их способствует утомление; сравнительно часто можно их встретить в юношеском возрасте. Под именем редуплицирующей парамнезии Пик описал такое расстройство, когда известное переживание в воспоминании представляется удвоенным или утроенным. Его конечно нужно отличать от deja vu. Чаще всего его можно констатировать при прогрессивном параличе, старческом слабоумии, корсаковском психозе. К расстройствам интеллекта с характером стойкого снижения относится слабоумие. Оно обычно понимается в смысле известного комплекса интеллектуальных расстройств: слабости соображения, счета, критики, понижения памяти. Однако слабоумие нельзя трактовать как механическую смесь известных явлений выпадения. Это более сложное расстройство, имеющее ту или иную структуру и не так легко поддающееся точному определению. Если исходить из того, что слабоумие — это расстройство интеллекта, то возникает вопрос, что подразумевать под последним, — вопрос, на который не так легко ответить. По В. Штерну интеллект — это общая способность направить себя на выполнение новых задач, целесообразно используя имеющийся в распоряжении мыслительный аппарат. Ясперс центр тяжести видит в характерологии: «Интеллект — это человек в целом, рассматриваемый со стороны способностей». Ясперс при этом требует различения между интеллектом в собственном смысле и предпосылками для него — память, речевой аппарат, внимание. Это различение весьма существенно — память например является именно только предпосылкой для интеллектуального функционирования, не представляет интеллекта по существу. Соответственно этому резко выраженные расстройства памяти могут не сопровождаться грубым слабоумием, равно как и наоборот, выдающаяся память может быть у лиц с весьма посредственными умственными способностями. В общем нужно согласиться с теми психологами, которые не разлагают интеллекта на отдельные, не связанные между собой частичные способности, а придают значение структурному принципу, видя в интеллекте расчлененное на отдельные способности целое, причем отдельные способности находятся в зависимости друг от друга, в доступных для измерения корреляциях. В зависимости от различия в подходах к трактованию понятия интеллекта варьирует и определение самого слабоумия: по Ясперсу — это стойкий дефект интеллекта, по Бумке—это нечто противоположное понятию Intelligenz и характеризуется слабостью суждения; Штертц определяет интеллект как первичное ослабление интеллектуальных функций в отличие от расстройств интеллекта, обусловленных аффективными переживаниями или галлюцинациями. Заслуживает внимания определение Шейда, по которому синдром слабоумия характеризуется приобретенным ограничением функций, не являющимся поражением орудий мышления и не могущим быть объясненным расстройством сознания, причем нормальные функции невозможны и в потенции. В приведенное определение входит признак приобретенности. Этим указывается на необходимость отличения приобретенного слабоумия от иного, неприобретенного, т. е. врожденного слабоумия. На русском языке то и другое состояние называют одним словом «слабоумие», хотя между ними имеется резкое отличие. Сущность этого отличия видна из образного определения Эскироля: больной с приобретенным слабоумием — это разорившийся богач, а слабоумный — от рождения бедняк, который никогда ничего не имел. Как приобретенное слабоумие (Blцdsinn немцев), так и врожденное (Schwachsinn) развиваются вследствие самых различных причин. Во втором случае оно сводится к тяжелой наследственности, к поражению зачатка или к заболеваниям мозга ребенка в самые первые периоды его жизни. Все сказанное относительно слабоумия, а равно и приведенные формулировки грешат несомненным интеллектуализмом, т. е. игнорированием других моментов кроме интеллектуального. Дефективность такого подхода в особенности ясна из клиники. Очень часто приходится констатировать случаи, когда все отдельные способности как будто сохранились, тогда как речь несомненно идет о каком-то снижении, в особенности если иметь в виду не только интеллект, а личность в целом. В этом отношении следует вспомнить вышеприведенное определение интеллекта Ясперсом — человек в целом, рассматриваемый со стороны своих способностей. Человек в целом — это не только интеллект, но и эмоции и волевые компоненты. Слабоумие таким образом правильнее определять как общее снижение личности с утратой ею способности использовать и те хотя бы ограниченные возможности, какие оставлены ей болезнью. Участие в рассматриваемом расстройстве эмоциональных компонентов Минковский подчеркивает своим термином аффективное слабоумие, приложимым в особенности по отношению к шизофрении. Для правильного понимания сущности слабоумия нужно принять во внимание также, что это не что-то абсолютно стойкое, неподвижное. Критерий стойкости, длительности входящих в него компонентов нельзя игнорировать, но ему свойственна также изменчивость, возможная в ряде случаев. Картине слабоумия присуща известная динамика, изменяемость, в связи с тем, что личность в целом не остается неподвижной В особенности нужно помнить, что слабоумие — не механическая смесь признаков, а образование, имеющее определенную структуру. Проф. Л. С. Выготский в одной работе о слабоумии, характеризуя его сущность именно как структуры, приводит слова Полония, сказанные по отношению к психическому заболеванию Офелии: «в этом безумии есть система». Эта структура стоит в связи с общими изменениями личности: она неодинакова при различных заболеваниях, характеризующихся наличием слабоумия, почему об ее различиях целесообразнее говорить при описании клиники отдельных заболеваний. жүктеу/скачать 6,74 Mb. Достарыңызбен бөлісу: