КУЛЬТУРАХ МИФОЛОГИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ

Согласно Бургетте, "майя придавали времени онтологическую ре­
альность, и в их мировоззрении не время (дни, месяцы, годы) находи­
лось под влиянием тех или иных планет или богов, а, наоборот, каждый 
день считался божеством, к которому применялось местоимение «Он», а 
к его имени префикс «Ah», обозначающий, что это живой Бог. Онтоло- 
гизация времени привела к тому, что в мировоззрении майя и под его 
влиянием, отчасти, в мировоззрении толтеков и ацтеков время заняло то 
место, которое в западной культуре занимает пространство. Можно ска­
зать, что для культуры Центральной Америки, подлинная реальность 
физического мира, его активное начало - есть время, тогда как про­
странство - это нечто вторичное, где происходят те события, которые 
предначертаны временными силами. Здесь, в отличие от западной тра­
диции, где высшая реальность есть вневременное, вечное, - эта реаль­
ность есть само время... согласно М.Л. Портилья, космовидение майя 
следовало бы назвать - хроновидением...»*.
Подобная временная ёмкость сознания переживания настоящего 
(уникальный, трудно представимый для западной цивилизации тип вре­
менного мышления) по напряжению подходит близко к апокалиптиче­
скому восприятию времени, сочетая философское напряжение антино­
мии времени и религиозную его доктрину: «В основе всего, по мнению 
ацтеков, лежала единая первопричина всего: ее символически вырвал 
Бог Ометеотл. Это был космический, или, вернее, физический принцип, 
обладавший внутренним противоречием, состоявшим в том, что он вы­
ражал два противоположных начала"^.
Апокалиптичное мышление «временами» имело соответствующие 
основания: «...стремление этих народов к точному измерению всех вре­
менных циклов было направлено не столько на предсказывание тех воз­
можных событий, которые они в целом предопределяли, сколько на вы­
работку определенной линии поведения перед фядущими событиями. 
Ориентированность мезоамериканского философского сознания на ре­
альное историческое будущее является одной из наиболее примечатель­
ных особенностей, логически вытекающей из той же концепции време-
' Бургетс А.Р. К вопросу о философский мыслн в мезоамериканской цивилиза­
ции // Историко-философский ежегодник (1992). М.: Наука. 1993. С. 95-96.
^ Там же. С. 94.

ни, в которой гармонически сочетаются цикличность и линейность. Та­
кое сочетание приводит, например, к значительному расширению вре­
менных границ мифического мира, преодоление реальных ограничений, 
присущих, как известно, в мифологии народов, которые исходили из ци­
кличной модели времени... у майя мифологическое время глубоко про­
стирается как в прошлое, так и в будущее»^.
Бургетте приводит пример такого необычного сочетания времен­
ной модели; «...одна из наиболее примечательных особенностей всей 
культуры нагуа: глубокая образность и высокий полет фантазии и абст­
рактного мышления, как бы удаляющие человека от конкретной дейст­
вительности, и, одновременно, очень детальная, до мельчайших подроб­
ностей, мелочей, заполнение ирреальных образов конкретными точны­
ми наблюдениями реальной жизни и исторических событий)/.
Необычность мезоамериканской модели времени замечает и Д. 
Уитроу. Самое обычное течение мифологического времени у него ана­
лизируется как длительное, повторяющееся: «Долгое время аспектами 
времени, которые имели основное значение для человеческого ума, бы­
ли не длительность, направленность, необратимость, а повторяемость и 
одновременность. Они были характерными особенностями так называе­
мого «мифического времени»»^. Переходя к анализу мифологического 
сознания времени на примере представлений майя, Д. Уитроу показыва­
ет необычную совместимость у них двух моментов (повторяемости и 
одновременности) в персонификации времени, мифологически олице­
творенных «командой богов - носильщиков», переносящих мир сквозь 
вечность^. Сквозной, несущийся сквозь вечность поток времени оформ­
ляется в различных мифообразах, персонифицируя само время.
Что же явилось основанием антагонистических радикальных уста­
новок европейского и мезоамериканского мифологического мышления? 
Эту завесу пытается приподнять Д. Уитроу. Само зарождение представ­
ления о времени, по мнению Д. Уитроу, который ссылается на авторитет 
профессора Брандона, было «следствием умственного и эмоционального
^ Бургете А.Р. Указ. соч. С. 97. 
^ Там же. С. 94.
^ Уитроу Д. Естественная философия времени. М.: Прогресс, 1964. С. 74. 
^Там же. С. 139.

капряжения в результате открытия человеком того, что каждое живое 
творение рождается и умирает. И это открытие интуитивно привело к 
попытке «перехитрить» безжалостный поток времени... профессор 
Брандон считает, что религия первоначально противодействовала осоз­
нанию временного процесса»’.
Как видно из замечаний профессора Брандона, вражда со временем 
и осознание конечности своего существования для него тесно связаны. 
И вот здесь-то и лежит камень преткновения. Выход из временного по­
тока, борьба с временным потоком, олицетворяемая в греческой мифо­
логии борьбой Зевса и Кроноса*, явилась магистральной линией мифо­
логической активности по противостоянию временному потоку. Она и 
обусловливает становление интеллектуального потенциала у феков че­
рез противостояние и выделение себя из стихий природы, когда мезо- 
американская модель становления ума предполагала выделение рацио­
нального начала путём сверхсинтетического акта "забегания вперёд".
Греческая культура мифологического мышления, вырванная когда- 
то из гармоничного сосуществования со стихиями природы и получив­
шая при этом «титаномахическую» родовую травму (богоборческие ми­
фы), проявляет себя в мышлении рациональном тем, что периодически 
пытается вернуться в «родовое лоно». Так, например, Сократ и Платон 
посещают прорицалища, пользуются мифами и сказаниями, получают 
указания свыше (от «музы» или «гения»), разгадывают сны, а в miafo- 
новской академии серьёзно обсуждается участь того или иного филосо­
фа, покинувшего этот мир. А по тому, попал ли он на поля блаженства 
или нет (философы не гнушались вопрошать об этом дельфийских жре­
цов), составляется мнение об удачности его прижизненной философии и 
степени доверия к ней’, С наступлением периодов догматизма и скепти­
цизма в античной философии всё координально меняется. Мифологиче- 
скаОя мудрость становится предметом насмешек, противопоставлений, 
уделом баснотворцев и поэтов. Господство такого типа рациональности, 
формирующего мышление и сознание европейца, может оказаться тор-
’ Там же. С 75.
® Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. М.: Сов. энцикл., 1991; Народы и 
религии мира: Энциклопедия. М.: БРЭ, 1999.
’ Платон. Диалоги. М.: Мысль. 1986; Плутарх. Исида и Осирис. Киев: 
УЦИИМ-ПРЕСС, 1994; Ямвлих. О Египетских мистериях. М.: ХГС, 1995.

мозом для понимания иных возможностей реализации мифологического 
мышления при переходе его к возможному логосу: «...к сожалению, в 
историко-философской литературе возникновение философской мысли 
чаще всего связывалось с развитием научно-рациональным физическим 
мировоззрением и философские проблемы искались лишь в космологи­
ческих учениях и логических рассуждениях древних мудрецов. Между 
тем высказанное T.D. Васильевой предположение о том, «что при рож­
дении своем философия начала говорить стихами», имеет глубокий 
смысл и касается не только формы человеческой деятельности. Оно 
полностью подтверждается на примере философского мировоззрения 
американских цивилизаций»
Отмеченное сочетание религиозной и философской мысли в поэзии 
даёт основание считать, что переход от мифа к логосу, задающий опре­
делённую интенциональность стяжанию мудрости, может совершаться 
не только "одновременным" мышлением (где господствует либо цик­
личность, либо линейность), но и разновременным мышлением, где 
цикличность и линейность сопряжены, и это есть условие дополнитель­
ности мира, где человек дополняет, а не выставляет мир в абстрактных 
рассуждениях логики. Принцип «дополнительности», таким образом, 
может формировать иную модель рациональности, так как рождающая­
ся перспектива мира конституируется иными феноменологическими 
рядами (основой конституирования которых является «хроновидение») 
структур рационального знания по направлениям к цели рождения. В 
данном случае имеется в виду некая сакральная календарная дата в бу­
дущем, задающая перспективу мировидения. Можно сказать, что диа­
хронические процессы временной перспективы мифологического мыш­
ления в мезоамериканской культуре антиномичны (синхронны и асин­
хронны), предполагают сингулярное претворение пережитой реальности 
в некую точку свидетельства реальности переживаемого будущего. 
Именно такое претворение и основывает необычный мезоамериканский 
путь рационализации мира, противоположный европейскому.
Таким образом, разница между европейской и мезоамериканской 
культурными мифологическими установками мышления обусловливает­
ся, с одной стороны, противоположными феноменологическими пер-
Бургете А.Р. Указ. соч. С. 99.

спективами мышления (пространственное видение и хроновидение), с 
другой стороны, разными способами рационализации мифа, с помощью 
которых выявляется специфика переходов от мифа к логосу. Если евро­
пейская модель мифологического мышления обретает логос путём пере­
хода и дистанцирования от самого мифа, образуя пространство автоно­
мии логоса, то мезоамериканская модель предполагает рождение логоса 
внутри мифа, оставаясь с ним в гармонии. Рождение логоса достигается 
путём ускорения мифологических переживаний, из которых выделяются 
и организуются главные. Такая модель "забегания" вперёд времени, ос­
нованная на девиационных культах, создаёт уникальный и неповтори­
мый тип мышления, гармонично сочетающий и постигающий различные 
противоположности, тогда как европейский тип мышления постигает 
гармонию противоположностей путём перебора и сравнений, отвлечён­
ных от мифа абстракций. Специфику такого европейского способа ра­
ционализации и постижения мира автор связывает с попыткой преодо­
ления европейским мышлением последствий воздействия "титаномахи- 
ческого" архетипа. В результате этого воздействия в европейском соз­
нании выработался определённый способ рациональной активности 
субъекта, подспудно ориентированный на преодоление родовой травмы 
мифологического сознания.
Автор работы в связи с этим выдвигает гипотезу, согласно которой 
современный этап развития Америки (США) также генетически связан с 
архетипом титаномахии (культ силы, мессианизма и «жизненных инте­
ресов»). Вступление европейцев в христианское лоно не смогло пода­
вить негативное воздействие данного архетипа. Европейские колониза­
торы Америки несли христианское "возлюби" на острие меча, принцип 
которого "чья власть - того и вера" мало походил на добровольное доб­
росердечное приглашение. К тому же данный римский "сплав" христи­
анства и язычества явился причиной раскола христианства на многие 
ветви (православие, католичество, протестантизм и т.д.). Негативное 
действие архетипа титаномахии, который связывал человеческое осво­
бождение с восстанием, бунтом, протестом, раздроблял (принципы 
"разделяй и властвуй", "власть ради власти") единое христианское про­
странство. Начиная с эпох Возрождения, Реформации и Просвещения, 
данный архетип получает новые возможности для своей реализации.

Принципы индивидуализма, разумного эгоизма, автономии разума 
(Кант разделяет сферы познания и этики как две независимые сферы, 
связывая их посредством понятия долга, который, в свою очередь, яв­
лялся отображением внутреннего морального закона человека) стано­
вятся регулятивными для европейского социума. Ярчайшим примером 
такой рациональной "мины", заложенной эт^уи архетипом, является це­
почка революций и борьбы за независимость бывших европейских ко­
лоний. Попытка "разобраться" с негативным действием данного архети­
па, предпринимаемая западными философами, возвращала европейскую 
философию к старой теме мифа и логоса, чтобы искать новые подходы 
философской рационализации мифа. Переход от классического к по­
сткласс ичес кому типу рациональности в Европе шёл как раз с открыти­
ем иных её способов (Ницше, Шопенгауэр) в других культурах. Помимо 
ретроспективных ходов переописания модели рациональности внутри 
собственной культуры (Хайдеггер), наличествовали и интегративные 
способы синтеза рационального и мифологического способов мышления 
(Штейнер). Эти процессы мы и обозначили как выводящие европейское 
сознание из культурной автономии.

жүктеу/скачать 10,24 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: