Эзотерические рассмотрения кармических взаимосвязей

Сейчас же можно сказать, что положение антропософского движения в мире становилось вследствие этого все тяжелее и тяжелее.

Я не хочу упоминать о конкретных событиях: надо больше работать в положительном направлении. Я хочу только ска­зать, что необходимо противопоставить положительное всему тому негативному, что постепенно выступило в нашем Обще­стве. До Рождественского Собрания, прошедшего в Гётеануме я часто упоминал о том, что такое положительное начинание, как антропософское движение, которое, собственно, есть духов­ное течение, руководимое духовными Властями и духовными Силами из сверхчувственного мира (они имеют лишь свое проявление здесь, в физическом мире), не должно было преж­де смешиваться с Антропософским обществом, которое явля­лось именно Обществом, ведавшим, насколько это возможно, заботой о взращивании антропософского импульса.

И теперь со времени Рождественского Собрания в Гётеа­нуме это положение вещей стало совсем другим. Только с наступлением другого положения вещей имело смысл то, что я сам — вместе с таким правлением, с которым, как с единым организмом, можно и должно интенсивно работать для антро­пософского движения — взял на себя председательство в правлении. Эта предпосылка означает, что отныне антропо­софское движение становится единым с Антропософским об­ществом. Итак, положение до Рождественского Собрания под­верглось коренному изменению после Рождественского Со­брания. Отныне Антропософское общество должно совпадать с антропософским движением, с тем, как оно являет себя в мире. Но вследствие этого стало необходимым, чтобы тот эзо­терический импульс, который струится через антропософское движение, стал проявляться во всей структуре Антропософс­кого общества. Поэтому со времени Рождественского Собра­ния в Дорнахе безусловно признается, что установление дорнахского правления само есть эзотерическое деяние: дело в том, что истинное эзотерическое течение идет через Антропо­софское общество и учреждение правления должно рассматриваться как эзотерическое деяние. На основе этой предпо­сылки и было образовано правление.

Далее должно быть твердо установлено, что отныне Ант­ропософское общество не может быть всего лишь обществом, ведающим антропософией, заботящимся о ней, но отныне ант­ропософия сама должна стать деятельной во всем том, что происходит в Антропософском обществе. Эта деятельность сама должна стать антропософской. Это, кажется, с большим трудом вливается в сознание. Но такое коренное преобразо­вание постепенно должно войти в сознание наших дорогих друзей.

И прежде всего предпринята попытка ввести в информаци­онный бюллетень, прилагаемый к еженедельнику «Гетеанум», то, что может дать Антропософскому обществу единую суб­станцию — единый ход мыслей, который сможет послужить потоку духовного, струящемуся через антропософское движе­ние. Единый ход мыслей сделается возможным в особенности благодаря формулировкам « Руководящих положений»*(*См.«Антропософские Руководящие положения» (ПСС, т. 26).), еже­недельно публикуемых в бюллетене. Они должны быть, так сказать, зачатком того, что происходит в отдельных секциях Общества. Удивительно, как еще мало понимается то, что те­перь совершается с антропософским движением.

Недавно я получил письмо от одного молодого члена Ант­ропософского общества. В этом письме — рассуждения о вклю­чении общины, ратующей за обновление христианства, в Антро­пософское общество (для Швейцарии это не имеет никакого значения, но я привожу это в качестве примера). Мною было в определенный момент из Дорнаха разъяснено, как следует понимать отношение общины, ратующей за обновление христи­анства, к Антропософскому обществу. Я тогда подчеркнул, что меня не следует воспринимать в качестве действующего из Антропософского общества основателя этой Общины христи­ан**(**См. лекцию от 30 декабря 1922 г. в кн. «Отношение звездного мира к человеку и человека к звездному миру» (ПСС, т. 219).). Эта Община была образована наряду с Антропософским обществом мной в качестве частного человека, как это тогда было мною подчеркнуто. И вот автор упомянутого письма придирается к этому выражению «частный человек», после чего говорит, что религиозное обновление может произойти не через какого-либо человека, а единственно благодаря тому, что некий духовный импульс из высших сфер опять вольется в земные импульсы: «Только на исходящее от самих божествен­но-духовных Властей можно возлагать надежду в деле рели­гиозного обновления». Это совершенно правильно. Но при этом, пожалуй, забывается одно, — необходимо, чтобы именно это было полностью понято в Антропософском обществе. Дол­жно быть понято следующее: антропософское движение как таковое, — а в нем скрыты также источники движения за обновление христианства, — обязано своим происхождением ведь не только человеческим импульсам: именно оно есть то самое, что внесено в мир из импульса, исходящего от духовно-божественных Властей. Если в самой антропософии видят не­что внесенное духовным путем и эзотерически струящееся сквозь цивилизацию, тогда (и только тогда) получают верное представление также о том другом, что возникает из источни­ков антропософии; и тогда такой упрек, какой делается в упо­мянутом письме, неуместен. Нужно сознавать то, что в даль­нейшем Антропософское общество может быть эзотерически руководимо из Гётеанума.

С этим связана совершенно новая черта антропософского движения. Отсюда исходит то, что вы сами также заметите, мои дорогие друзья, — а именно то, что с этого времени стало возможным говорить по-другому, чем прежде. В будущем это приведет к тому, что при всех мероприятиях антропософского движения, идентичных с Антропософским обществом, ответ­ственность надлежит нести перед самими духовными Властя­ми. Но это должно быть правильно понято. А именно, должно быть понято, что название «Всеобщее Антропософское обще­ство» уже не должно прилагаться ни к каким мероприятиям, кроме тех, которые сперва были согласованы с дорнахским правлением, и ничто из того, что введено Дорнахом, не может быть применено в дальнейшем без предварительного оповеще­ния об этом дорнахского правления. Я упоминаю об этом потому, что постоянно происходят такие вещи, когда, например, от имени Всеобщего Антропософского общества устраивают­ся лекции без того, чтобы сперва был запрошен Дорнах. Вещи, которым присущи эзотерические свойства, как то: произносимые формулы и т. п., — применяются без согласования с прав­лением, что безусловно необходимо, ибо тут мы имеем дело с реальностями, а не с какими-нибудь административными ме­роприятиями или формальностями. Итак, в отношении всех этих вещей надо иметь соответствующую договоренность или направлять запрос секретарю дорнахского правления. Если же договоренности нет, то соответствующие мероприятия бу­дут рассматриваться как исходящие не из антропософского движения. Это должно быть тогда каким-либо способом огла­шено.

В будущем из Антропософского общества должно быть изгнано все формальное администрирование и бюрократизм. Отношения, существующие в Антропософском обществе, суть чисто человеческие, направленные во всем на человека. По­жалуй, мне следует упомянуть здесь также о том, что это обнаруживается уже в том, что отныне все двенадцать тысяч членских удостоверений подписываю лично я. Мне посове­товали заказать штемпель с моей подписью и ставить печать на удостоверения. Я этого не делаю. Это вещь незначитель­ная, но есть нечто важное в том, что я даю своим глазам остановиться на имени нашего сочлена, и вследствие этого совершается, хотя и абстрактное, но все же личное взаимоот­ношение. Если это и есть что-то внешнее, то оно все же выражает стремление сделать в будущем наши отношения более личными, более человечными. Поэтому, например, не­давно, когда в Праге был задан вопрос: может ли Чешское Антропософское общество стать членом Всеобщего антропо­софского общества, — надо было дать решительный ответ: это невозможно. Только отдельные люди могут стать члена­ми Антропософского общества; затем они могут объединять­ся в какие-либо группы. Как конкретные люди становятся они членами Антропософского общества и имеют его удосто­верения как конкретные люди. Юридические лица, а значит, не человеческие личности, не будут иметь этого права. Рав­ным образом статуты являются не твердо установленными положениями, но просто сообщением о том, что хочет делать для антропософского движения, сообразуясь с эзотерическим импульсом, дорнахское правление, исходя из своей инициативы. Все эти вещи должны быть в будущем восприняты со всей серьезностью; только благодаря этому станет возмож­ным создать в Антропософском обществе то самое, без созна­ния чего для меня невозможно взять на себя руководство Антропософским обществом.

Так вот, благодаря Рождественскому Собранию также во все наши действия и начинания должна прийти новая черта. И поэтому в будущем все должно также и говориться, исхо­дя из духовного, — говориться таким образом, чтобы те вещи, какие случились как раз в последнее время, больше не могли случиться. Видите ли, большая часть враждебности возникла в результате какой-то провокации в нашем Обществе. Конеч­но, к этому присоединяются всевозможные нечистые вещи; однако в будущем невозможно так же относиться к проявле­ниям враждебности, как это было в прошлом. Ибо циклы лекций теперь может иметь каждый, получив их от Философско-антропософского издательства. Мы не будет рекла­мировать их через книжную торговлю, не будем давать разре­шения на продажу через книжную торговлю, но они будут доступны каждому. Уже тем самым будет устранено утверж­дение, что Антропософское общество является неким тайным обществом со своими тайными писаниями. Впрочем, в буду­щем через антропософское движение будет струиться нечто такое, в отношении чего враждебность внешнего мира пре­одолеть не удастся. Многое из того, что в будущем вольется в учения Антропософского общества, будет таким, что это вызовет как нечто само собой разумеющееся враждебность со стороны тех, кто стоит вне Общества, но об этой враждеб­ности нам нечего заботиться, ибо она есть нечто само собой разумеющееся.

Таким образом, я хотел бы, исходя из этого духа, сказать вам именно о том, что постижение исторического развития человечества получает совсем иное освещение, если со всей серьезностью отнестись к наблюдениям кармических законо­мерностей в мировом становлении.

На самом первом собрании в Берлине при основании тог­дашней немецкой секции Теософского общества я избрал вполне определенное название для лекции, которую тогда хотел прочесть. Это название гласило: «Практические упражнения от­носительно кармы»* (*Лекция от 20 октября 1902 г. по случаю учредительного генерального собрания немецкой секции Теософского общества. От этой лекции не осталось никаких заметок.). Я хотел тогда ввести то, что должно происходить теперь. Я хотел сделать серьезным рассмотрение кармы.

Тогда в немецкой секции Теософского общества были не­которые старые члены этого Теософского общества; они по­просту затряслись от того, что у меня было намерение начать нечто таким эзотерическим образом. Действительно, тогда не было никакого настроения к этому. Можно было констатиро­вать, как мало были подготовлены души для подобных вещей. В той форме, как это тогда было намечено, тема «Практические упражнения относительно кармы» вообще не могла быть обо­значена. Тогдашние обстоятельства вынудили говорить гораз­до более экзотерическим образом, чем я намеревался. Но ког­да-нибудь должна была начаться работа с действительно эзо­терическим — после того как прошло более двух десятилетий подготовительной работы. Так могло состояться Рождествен­ское Собрание в Дорнахе, когда эзотерическое вступило в Антропософское общество, и таким образом теперь можно, соб­ственно, внести в Общество эту эзотерическую черту, связав с тогдашним замыслом.

Чем же, собственно, является историческое развитие чело­вечества, если направить взор на то, что раскрывается челове­ку как повторные земные жизни? Подумайте о следующем. Если какая-либо личность выступает в развитии человечества как ведущая, руководящая, то мы должны сказать, что эта лич­ность несет в себе душевную индивидуальность, которая уже часто бывала в земной жизни и в нынешнюю земную жизнь вносит импульсы, происходящие из прошлых земных жизней. Мы по-настоящему поймем эту личность только в том случае, если постигнем ее, исходя из прошлых земных жизней. Благо­даря этому мы вместе с тем усмотрим, как то, что в мировой истории действовало в прошлом, переносилось из более ран­них эпох мировой истории самими людьми. То самое, что жи­вет в теперешней цивилизации, произросло из людей нынешней современности. Но эти люди суть те души, которые жили в прошлые времена и которые восприняли то, что принесли про­шлые стадии цивилизации. Вот это и переносят сами люди в современность. И подобным же образом дело обстоит и для других эпох. Таким образом, этот продолжающийся процесс цивилизации возможно понять, если вникнуть в то, что перено­сится душами из одной эпохи в другую. И тогда получается конкретная история вместо абстрактной. В противном случае говорят всегда лишь о том, что в мировой истории действуют идеи или моральные волеизъявления, — вообще моральные импульсы, которые и переносят то или иное содержание из одной эпохи в другую. На самом же деле носителями того, что происходит из других культурных эпох, являются человечес­кие души, так как они воплощаются все снова и снова. И тогда только можно понять также и свое становление — как вносилось то, что лежит в основе судьбы тела, судьбы, обнару­живающейся как в добром, так и в злом, — когда однажды направишь взор на тот род и способ, каким было несомо из одной эпохи в другую самими людьми, переживавшими повтор­ные земные жизни то, что стало историей. Тогда впервые рас­крываются тайны, великие загадки исторического становле­ния.

И сегодня я хотел бы на трех примерах показать, как кар­ма действует через конкретные личности: один пример ведет на большую сиену истории, а два других привлекают внима­ние, скорее, к перевоплощениям отдельных людей.

В нашей современной цивилизации есть много такого, что уже, собственно, не совсем согласуется с христианством, с хри­стианским развитием, — например: новейшее естествознание вместе со всем тем, что от него привносится даже вплоть до народной школы; так что уже и те люди, которые ничего не знают о естествознании, придерживаются естественнонаучного образа мыслей. Эти импульсы являются, собственно, не христи­анскими. Откуда же они происходят?

Вы все знаете, что примерно через половину тысячелетия после основания христианства распространился арабизм, инс­пирированный Магометом. Этот арабизм прослеживается, прежде всего, как учение, основанное Магометом, которое в известном смысле противопоставляло себя христианству. В какой же мере оно противопоставляло себя христианству? Видите ли, еще издавна принадлежит христианству то, что в ядре христианства живут три формы Божественного: Отец, Сын и Дух. Это восходит к прошлому, к тем древним мисте­риям, которые вели человека ввысь через четыре предвари­тельные ступени, а затем через три высшие ступени. Когда человек достигал пятой ступени, он выступал как представи­тель Духа, на шестой ступени — как представитель Христа, на седьмой, наивысшей ступени — как представитель Отца. Об это я хочу только напомнить.

Эта Троица делает возможным то, что в развитии христи­анства заложен импульс свободы. Вот взирают ввысь к Богу Отцу. Что же находят там? Когда взирают ввысь к Богу Отцу, то Бог Отец выступает как та духовность, которая жи­вет во всех силах Вселенной, которые для земного бытия исходят от Луны. Так вот, внутри земного бытия от Луны исходят все те силы, которые имеют дело с импульсами фи­зического зачатия, а значит, в отношении человека — с им­пульсами физического человеческого возникновения. Конеч­но, надо навсегда уяснить себе, что это физическое челове­ческое возникновение имеет свою духовную сторону. Мы спускаемся из предземного существования, которое является духовно-душевным, в земное существование и соединяемся с физическим телом. Но все то, что тогда происходит, то, что вводит человека с момента рождения в земную жизнь, есть творение Бога Отца, — есть для Земли творение посредством лунных сил. Поэтому человек, будучи в течение всей его земной жизни подвластен лунным силам, тем самым уже зара­нее предопределен к тому, чтобы, вступая в земное развитие, быть зависимым от вполне определенных импульсов. Поэто­му такая лунная религия, явственно выраженная религия Бога Отца, — какой, например, была древнееврейская, — придает абсолютное значение в человеке только тому, что в нем зало­жено силами Бога Отца, лунными силами. А в то время, когда было основано христианство, в окружении Христа еще нали­чествовали древние истины мистерий, которые, например, ука­зывали на вполне определенные учреждения в прошлом, в древнейшее время послеатлантического культурного разви­тия, — на учреждения, которые нынешнему человеку кажут­ся весьма причудливыми, но которые коренятся в человечес­кой натуре.

Видите ли, когда человек, живший в первую послеатлантическую культурную эпоху, которую мы назвали древнеиндий­ской, достигал тридцатилетнего возраста, то с ним тогда в земной жизни происходила коренная перемена, преобразова­ние. С ним происходило такая коренная метаморфоза, что могло произойти следующее (если это передать в нынешней современной форме). Например, человек, перешагнувший тог­да за тридцатилетний возраст, встречает какого-то другого человека, которого он очень хорошо знал, с которым он, мо­жет быть, даже дружил, но который еще не достиг тридцати­летнего возраста. Этот последний обращается к нему, хочет с ним заговорить. Но тот, кто перешагнул за тридцатилетний возраст, совсем не понимает, чего хочет от него этот другой: с достижением тридцатилетнего возраста он позабыл все ис­пытанное, пережитое им до тех пор на Земле! И то самое, что в нем действует дальше как импульс, — это доставалось ему через мистерии. Это происходило в древнейшие времена раз­вития после атлантической катастрофы. Чтобы узнать о том, что он пережил до тридцатилетнего возраста, человек должен был быть осведомлен об этом со стороны: он мог узнать об этом сначала от некоей малой общины, которая тогда суще­ствовала. С достижением тридцатилетнего возраста душа так преобразовывалась, что человек становился совсем новым человеком. Он начинал некое новое существование подобно тому, как он с рождением начинал как дитя свое новое существование. Тогда ему было совершенно ясно следующее: до тридцатилетнего возраста действуют силы юности; затем ми­стерии, заключавшие в себе реальные импульсы, заботились о том, чтобы человек впредь имел в своей душе человеческое существование. Это делали мистерии, ибо они владели тайной Бога Сына.

Христос жил уже в то время, когда тайны Бога Сына (на которые я могу здесь только намекнуть) полностью были ут­рачены, и о них знали только малые круги людей. Но Христос мог открыть Себя через Свое переживание на тридцатом году жизни следующим образом: вот Он последним получил — и притом непосредственно из Космоса — импульс Сына, и Ему надо было получить этот импульс, чтобы по достижении трид­цатилетнего возраста быть столь же зависимым от солнечных сил, как прежде был зависим от лунных сил. Христос сделал людям понятным следующее: солнечная Сущность в Нем есть та самая солнечная Сущность, которую некогда ожидали в древних мистериях, но которая прежде не была на Земле. Тем самым человечеству было указано (как тогда в древних мис­териях ясновидчески взирали в тайны солнечной силы), — теперь же указывалось на Христа, чтобы можно было сказать: вот, солнечная тайна вступила в человека. Однако затем, в первые христианские столетия, это было полностью искорене­но. Мудрость небесных светил, космическая мудрость была искоренена, и постепенно выработалась материалистическая концепция Мистерии Голгофы, которая знает Христа только как нечто такое, что, во всяком случае, жило в Иисусе, но которая ничего не хочет знать обо всей взаимозависимости в целом.

Так вот, те, кто это знали, в первые христианские столетия могли сказать: наряду с Богом Отцом существует Бог Сын или Бог Христос. Бог Отец есть Правитель того, что фаталис­тически заложено в человеке, ибо с этим он рождается и это действует в нем как силы природы. Так утверждает и древне­еврейская религия. Христианство наряду с этим выдвигает силу Бога Сына, которая во время жизненного пути человека вступает как Творец в его душу, делает его свободным и дает ему возможность снова родиться из самого себя, чтобы он смог в своей земной жизни стать чем-то таким, что еще не предопределено при его рождении лунными силами. Это было главным импульсом христианства в течение первых столетий.

Против этого импульса восстало магометанство с его испо­веданием, которое провозглашает: «Нет Бога, кроме того Бога, которого возвестил Магомет». Это есть некий возврат к дох­ристианской религии — лишь в обновленном виде, ибо магоме­танство выступило через полтысячелетия после основания христианства. Тем самым Бог природного мира, Бог Отец, был объявлен одним-единственным Богом, но это не Бог свободы, не Бог, ведущий людей к свободе. Это благоприятствовало — там, где распространилось магометанство, — возобновлению внутри арабизма древнейших культур. Возобновление древ­нейших культур, наряду с исключением христианства, действи­тельно происходит тогда грандиозным образом в различных центрах цивилизации Востока. Эта тяга к возобновлению древ­нейших культур в арабизме распространяется одновременно с военными походами арабов с Востока за Запад, в Африку, так что христианство оказывается в окружении.

Блистательным местом действия этого арабизма был в Азии двор Гарун аль Рашида*(*Гарун аль Рашид (766 — 809) — калиф Багдада.) в то время, когда в Европе правил Карл Великий** (**Карл Великий (742-814).). Однако в то время как Карл Великий едва умел писать и читать, что способствовало развитию самых при­митивных начатков культуры, при дворе Гарун аль Рашида жила в высшей степени величественная культура. Гарун был, пожалуй, не однозначная личность, с точки зрения добра и зла, но это была личность всеобъемлющая, проницательная, гени­альная, — в лучшем смысле слова универсальная личность. Он собирал при своем дворе тех мудрецов, которые были но­сителями всех видов тогдашнего знания: поэты, философы, врачи, теологи, архитекторы — все они жили при дворе Гарун аль Рашида, привлеченные туда его великим духом.

И вот при этом дворе Гарун аль Рашида обреталась одна исключительно выдающаяся значительная личность, которая — не тогда, в ее инкарнации при дворе Тару на аль Рашида, но в более ранней инкарнации — действительно была посвящен­ным. Вы спросите себя: «Становится ли посвященный, прохо­дя через инкарнации, непосвященным?» — Можно быть по­священным во время некоей ранней эпохи и быть вынужден­ным во время новой эпохи воспользоваться теми телами, прой­ти то воспитание, которое предоставит новая эпоха. Тогда приходится те способности, какие проистекают из ранее дос­тигнутого посвящения, удерживать в подсознании. Человеку приходится развивать то, что соответствует данному времени. Так живут все люди, внешне являясь продуктами их цивилизации, но в том, как они внешне живут, можно усмотреть более глубокие импульсы, действующие в них: раньше они были по­священными, и это теперь не утрачено, но действует в жизни их подсознания. Но как люди они не могут действовать иначе, чем приспосабливаясь к тому, что теперь предоставляет жизнь культуры.

Итак, была личность, о которой предание гласит, что она была причастна к грандиозным мероприятиям в отношении всех наук при дворе Гарун аль Рашида; эта личность была одним из величайших мудрецов своего времени, обладая вмес­те с тем столь выдающимся организаторским талантом, что многое из того, что было сделано при дворе Гарун аль Рашида, проистекало именно от нее.

И вот арабизм распространяется в течение столетий. Мы знаем о тех войнах, которые были предприняты Европой, что­бы вернуть арабизм в его пределы. Но этим дело не закончи­лось: души, которые действовали в арабизме, проходят через врата смерти, развиваются дальше при прохождении через ду­ховный мир и остаются неким образом при том, что ими было содеяно. Так это и было с теми двумя индивидуальностями - с Гарун аль Рашидом и с его мудрым советником, некогда жившем при дворе Гаруна.

Последуем сперва за Гарун аль Рашидом. Он проходит че­рез врата смерти, развивается дальше при прохождении через духовный мир. Арабская экспансия оттеснена: в Центральной и Западной Европе насаждается христианство в той экзотери­ческой форме, которую оно постепенно приняло. Но сколь мало было возможным в Европе действовать дальше в старой форме арабского магометанства, столь же много было возмож­ностей для того, чтобы души тех, кто некогда был при дворе Гарун аль Рашида, в той блистательной цивилизации, могли продолжать действовать дальше в духе воспринятого там им­пульса.