Художник А. Ю. Никулин Редактор Л. Н. Павлова Ясперс К. Я 83 Вопрос о виновности: Пер с нем



бет3/26
Дата18.10.2023
өлшемі0,56 Mb.
#186591
түріРеферат
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   26
Байланысты:
Yaspers Vopros-o-vinovnosti-O-politicheskoy-otvetstvennosti-Germanii RuLit Me 682177

А. СХЕМА РАЗГРАНИЧЕНИЙ

  1. Четыре понятия виновности

Следует различать:

  1. Уголовную виновность. Преступления состоят в объективно доказуемых действиях, нарушающих недвусмысленные законы. Инстанцией является суд, который с соблюдением формальностей точно устанавливает состав преступления и применяет соответствующие законы.

  2. Политическую виновность. Она состоит в действиях государственных деятелей и в принад­лежности к гражданам определенного государст­ва, в силу чего я должен расплачиваться за послед­ствия действий этого государства, под властью которого нахожусь и благодаря укладу которого существую (политическая ответственность). Каж­дый человек отвечает вместе с другими за то, как им правят. Инстанцией является власть и воля победителя — как во внутренней, так и во внешней политике. Решает успех. Умерить произвол и власть могут политическая мудрость, думающая о дальнейших последствиях, и признание норм, именуемых естественным правом и международ­ным правом.

  3. Моральную виновность. За действия, которые я всегда совершаю как данное отдельное лицо, я несу моральную ответственность, причем за все свои действия, в том числе и за политические и военные действия, совершенные мной. Нельзя просто сослаться на то, что «приказ есть приказ». Поскольку преступления остаются преступления­ми и тогда, когда они совершены по приказу (хотя в зависимости от степени опасности, принужде­ния и террора возможны смягчающие обстоятель­ства), каждое действие подлежит и моральной оценке. Инстанцией являются собственная совесть, а также общение с другом и близким, любя­щим человеком, которому не безразлична моя душа.

  4. Метафизическую виновность. Есть такая солидарность между людьми как таковыми, которая делает каждого тоже ответственным за всякое зло, за всякую несправедливость в мире, особенно за преступления, совершаемые в его присутствии или с его ведома. Если я не делаю, что могу, чтобы предотвратить их, я тоже виновен. Если я не риск­нул своей жизнью, чтобы предотвратить убийство других, но при этом присутствовал, я чувствую себя виноватым таким образом, что никакие юри­дические, политические и моральные объяснения тут не подходят. То, что я продолжаю жить, когда такое случилось, ложится на меня неизгладимой виной. Если счастливая судьба не избавляет нас от этой ситуации, мы, как люди, подходим к рубежу, где надо выбрать: либо бесцельно, ибо видов на успех нет, безоговорочно отдать жизнь, либо ввиду невозможности успеха остаться жить. То, что где-то среди людей действует обязательная потреб­ность жить либо вместе, либо вовсе не жить, если над кем-то чинят зло или идет дележ физических средств к жизни, это как раз и составляет челове­ческую сущность. Но ничего этого ни в общечело­веческой, ни в общегражданской солидарности, ни даже в солидарности каких-то маленьких групп нет, это ограничивается самыми тесными человеческими связями, и вот в этом-то и состоит всеоб­щая наша виновность. Инстанция — один лишь Бог...

Это разграничение четырех понятий виновнос­ти проясняет смысл упреков. Так, например, по­литическая виновность хоть и означает ответст­венность всех граждан данного государства за последствия его действий, но не означает уголов­ной и моральной виновности каждого отдельного гражданина в преступлениях, совершенных име­нем этого государства. Относительно преступле­ний — судить судье, относительно политической ответственности — победителю; относительно мо­ральной виновности можно поистине только в бо­рении любви говорить солидарным между собой людям. Относительно метафизической виновнос­ти возможно, пожалуй, откровение в конкретной ситуации, в поэтическом или философском про­изведении, но о ней вряд ли можно что-либо сооб­щить лично от себя. Она глубже всего осознана теми людьми, которые однажды испытали выше­названную обязательную потребность, но сплохо­вали как раз потому, что эта потребность не рас­пространяется у них на всех людей. Остается стыд от чего-то всегда присутствующего, не имеющего конкретного обозначения и определимого разве лишь в самых общих чертах.
Разграничения между понятиями виновности уберегут нас от пошлого разглагольствования о вине, при котором всё без градаций сводится к одной-единственной плоскости, чтобы решить дело с кондачка, как то свойственно плохим су­дьям. Но эти разграничения в конце концов дове­дут нас до такого истока, о котором прямо-таки невозможно говорить как о нашей вине.
Вот почему все такие разграничения становятся ошибкой, если упустить из виду, что и разграничен­ное очень тесно связано между собой. Каждое поня­тие виновности обнаруживает реальности, имею­щие последствия для сфер других понятий винов­ности.
Если бы мы могли освободиться от той мета­физической вины, мы были бы ангелами, а все три остальных понятия виновности стали бы беспред­метны.
Моральные оплошности — это почва для усло­вий, при которых как раз и вырастают политичес­кая вина и преступление. Бесчисленные мелкие небрежности, приспособленчество, дешевые оп­равдания несправедливости, незаметное потвор­ствование несправедливости, участие в создании общественной атмосферы, распространяющей не­ясность и тем самым делающей возможным зло, — все это имеет последствия, которые тоже создают предпосылки для политической вины за обстанов­ку и события.
К области моральной относится также неяс­ность насчет значения власти в совместной жизни людей. Замалчивание этого важнейшего обстоя­тельства — такая же вина, как ложная абсолютиза­ция власти, делающая из нее единственный опре­деляющий фактор событий. Это рок каждого человека — быть впутанным в уклад власти, благо­даря которому он живет. Это неизбежная вина всех, вина человеческого бытия. Ей противодейст­вуют, беря сторону той власти, которая осущест­вляет право, права человека. Неучастие в форми­ровании уклада власти, в борьбе за власть в смысле служения праву есть главная политическая вина, являющаяся в то же самое время и виной мораль­ной. Политическая вина становится моральной виной, когда властью уничтожается смысл влас­ти — осуществление права, этическая чистота соб­ственного народа.
Из морального образа жизни большинства от­дельных людей, широких кругов народа в повсе­дневном поведении складывается всегда опреде­ленное политическое поведение, а тем самым и политическая обстановка. Но отдельный человек живет опять-таки в исторически уже сложившейся политической обстановке, которая была создана этикой и политикой предков и стала возможна бла­годаря данному положению в мире. Тут есть две схе­матически противоположные возможности:
Этика политики — это принцип государствен­ной жизни, в которой все участвуют своим созна­нием, своими знаниями, своими мнениями и же­ланиями. Это жизнь политической свободы как постоянное движение упадка и налаживания. Эта жизнь достижима благодаря тому, что перед каж­дым стоит задача и каждому предоставляется воз­можность разделять ответственность.
Или же царит такое положение, когда боль­шинство чуждо политики. Государственная власть не ощущается как свое дело. Не чувствуешь за собой ответственности, наблюдаешь за политикой сложа руки, работаешь и действуешь в слепом по­слушании. У тебя чистая совесть и от послушания, и от непричастности к решениям и действиям власть имущих. Человек терпит политическую ре­альность как нечто чуждое, он старается перехит­рить ее ради своих личных выгод или живет в сле­пом восторге самопожертвования.
Вот в чем разница между политической свобо­дой и политической диктатурой. Но определенным людям обычно не надо решать, какое положение будет царить. Отдельный человек рождается в уже сложившемся мире по воле счастья или по воле рока; он должен унаследовать то, что осталось от прошлого и существует реально. Никто в отдель­ности и никакая группа не может одним махом из­менить это условие, благодаря которому мы и вправду все живы.

  1. Последствия виновности

Виновность имеет внешние последствия для жизни, понимает ли это тот, кого они касаются, или нет, а внутренние последствия, для самосо­знания, она имеет, если человек видит свою вину.
а) Преступление находит наказание. Для этого нужно лишь признание виновности со стороны судьи в его свободном волеизъявлении, а не при­знание наказанного, что его наказывают по праву.
б) При политической виновности существует ответственность и, как ее следствие, возмещение ущерба, а затем потеря или ограничение полити­ческой власти и политических прав. Если полити­ческая виновность связана с событиями, которые решаются войной, то последствиями для побеж­денных могут быть уничтожение, депортация, ис­требление. Победитель также может придать этим следствиям форму права, а значит, и меры, если захочет.
в) Из моральной виновности рождается осозна­ние, а тем самым раскаяние и обновление. Это внутренний прогресс, который имеет потом и ре­альные последствия в мире.
г) Метафизическая виновность имеет послед­ствием изменение человеческого самосознания перед Богом. Гордость оказывается сломлена. Это самоизменение через внутреннюю работу может при­вести к новому началу активной жизни, но связа­но с неизгладимым сознанием виновности, со смирением перед Богом, которое погружает вся­кую деятельность в такую атмосферу, где гордыни не может быть.

  1. Сила. Право. Милость

Что люди, если они не могут договориться, ре­шают дело силой и что всякий государственный уклад есть обуздание этой силы, но таким обра­зом, что сила остается монополией государства (на установление права внутри страны и на ведение войны с внешними врагами), — это в спокойные времена почти забывалось.
Когда с войной наступает господство силы, право кончается. Мы, европейцы, пытались и в этих условиях поддержать остаток правопорядка нормами международного права, которые дейст­вуют во время войны и были последний раз за­креплены в Гаагской и Женевской конвенциях. Кажется, из этого ничего не вышло.
Где применяется сила, там порождается сила. Победитель решает, что будет с побежденным. Действует принцип vae victis*. У побежденного один выбор: либо умереть, либо делать и терпеть то, чего хочет победитель. Побежденный предпо­читает остаться в живых.
Право — это высокая идея людей, строящих свое существование на некоем начале, которое га­рантируется, впрочем, только силой. Когда люди сознают, что они люди, и признают человека чело­веком, они осмысляют права человека и опирают­ся на естественное право, апеллировать к которо­му может каждый — и победитель и побежденный.
Как только возникает идея права, можно вести переговоры, чтобы путем дискуссий и методичес­кого продвижения найти истинное право.
То, что в случае полной победы признается справедливым в отношениях между победителями и побежденными и для побежденных, — это и по­ныне весьма ограниченная область внутри собы­тий, которые решаются политическими волевыми актами. Последние становятся основой позитив­ного, фактического права и сами уже не оправды­ваются ссылками на право.
Право может относиться только к виновности в смысле преступления и в смысле политической ответственности, но не к виновности моральной и метафизической.
Но признать право может и тот, кто является наказанной или ответственной стороной. Пре­ступник может принять наказание как честь и реа­билитацию. Политически ответственный может признать это перстом судьбы и принять как усло­вие своего дальнейшего существования.
Милость — это акт, ограничивающий действие чистого права и уничтожающей силы. Человеч­ность чувствует более высокую правду, чем та, ко­торая заключена в прямолинейной последователь­ности как права, так и силы.
а) Несмотря на право, действует милосердие, чтобы дать место свободной от закона справедли­вости. Ибо всякое человеческое установление полно в своем действии недостатков и несправед­ливости.
б) Несмотря на возможность применения силы, победитель проявляет милость либо из целесооб­разности, потому что побежденные могут служить ему, либо из великодушия, потому что, сохраняя жизнь побежденным, он сильнее чувствует собст­венную власть и важность или потому что в своем сознании он подчиняется требованиям общечело­веческого, естественного права, которое у побеж­денного, как и у преступника, не отнимает всех прав.

  1. Кто судит и о ком или о чем судят?

Под градом обвинений возникает вопрос: кто кого? Обвинение основательно только тогда, когда оно определено своей точкой зрения и своим предметом и когда оно ограничено ими, об­винение ясно только тогда, когда знаешь, кто об­винитель и кто обвиняемый.
а) Расчленим смысл этого, исходя сперва из че­тырех видов виновности. Обвиняемый слышит упреки извне, идущие из мира, или изнутри иду­щие от собственной души.
Извне они основательны, только если касают­ся преступлений и виновности политической. Они произносятся с желанием добиться наказа­ния и возложить ответственность. Они имеют юридический и политический вес, не моральный и не метафизический.
Изнутри обвиняемый слышит упреки, касаю­щиеся его моральной несостоятельности и его ме­тафизической шаткости, а поскольку в этом за­ключено и начало политического действия или бездействия, они касаются и таковых.
Морально можно возлагать вину только на самого себя, не на другого, на другого разве что при солидарности борения в любви. Никто не может судить другого с точки зрения морали, разве только он судит его во внутреннем единении с ним, словно это он сам. Только там, где другой для меня как я сам, есть близость, которая в сво­бодном общении может сделать общим делом то, что в конечном счете каждый делает в одиночестве.
Утверждать виновность другого — это значит касаться не убеждений, а только определенных поступков и определенного поведения. При инди­видуальной оценке стараются, конечно, учесть убеждения и мотивы, но сделать это правдиво уда­ется лишь в той мере, в какой эти убеждения и мо­тивы можно определить по объективным призна­кам, то есть опять-таки по поступкам и поведению.
б) Вопрос в том, в каком смысле можно судить коллектив. а в каком — только отдельное лицо. Несомненно, есть основание возлагать на всех граждан данного государства ответственность за последствия действий этого государства. Здесь от­ветствен коллектив. Но эта ответственность опре­деленна и ограниченна, в ней нет морального и метафизического обвинения отдельных лиц. Она касается и тех граждан, которые выступали про­тив режима и вменяемых ему в вину действий. Аналогичным образом существует ответственность за принадлежность к каким-то организациям, пар­тиям, группам.
За каждое преступление всегда можно наказать только отдельного человека, действовал ли он в одиночку или у него был ряд сообщников, каждо­го из которых можно призвать к ответу в зависи­мости от участия, а как минимум в силу самой принадлежности к данному обществу. Существу­ют бандитские группировки, заговоры, которые могут быть определены как преступные в целом. Тогда сама принадлежность к ним наказуема.


Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   26




©engime.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет