Я смотрел на него. Сейчас я должен солгать и сказать, что он все
неправильно понял. Я уже почти открыл рот.
– Послушай, – перебил он. – У вас возникла чудесная дружба. Может
быть, больше, чем дружба. И я завидую тебе. На моем месте большинство
родителей надеялись бы, что все скоро пройдет, или молились бы, чтобы их
сыновья скорее повзрослели. Но я не такой родитель. Если есть боль,
вынашивай ее, и если внутри у тебя полыхает пламя, не задувай его, не
топчи. Расставание может стать пыткой, лишить сна. Видеть, как другие
забывают нас раньше, чем мы к этому готовы – нестерпимо. Стараясь
быстрее исцелиться, мы с корнем вырываем из себя все чувства и к
тридцати годам остаемся ни с чем, и с каждым разом все меньше можем
предложить кому-то другому. Но лишиться возможности чувствовать,
избегая чувств – какая потеря!
В голове у меня царил хаос. Я не мог произнести ни слова.
– Я наговорил лишнего?
Я покачал головой.
– Тогда позволь мне сказать еще кое-что. Это прояснит ситуацию.
Возможно, я подходил близко, но никогда не имел того, что ты. Что-то
всегда удерживало меня или стояло на пути. То, как ты проживаешь свою
жизнь – твое дело. Но помни, наши сердца и тела даны нам только
однажды. Большинство из нас живет так, как будто у нас две жизни, одна
пробная, другая окончательная, и еще несколько промежуточных версий.
Но жизнь только одна, и не успеешь глазом моргнуть, как твое сердце
износится, а что до твоего тела – наступит день, когда никто не взглянет на
него, и уж точно не захочет быть рядом. Сейчас тебе больно. Я не завидую
этой боли. Но я завидую тебе.
Он перевел дыхание.
– Возможно, мы никогда снова не вернемся к этому разговору. Но я
надеюсь, ты не станешь меня обвинять в том, что он состоялся. Я буду
ужасным отцом, если однажды ты захочешь поговорить со мной и
натолкнешься на закрытую дверь.
Я хотел спросить, как он узнал. Но разве он мог не знать? Разве хоть
кто-нибудь мог не знать?
– Мама знает? – спросил я. Я собирался сказать «подозревает», но не
стал.
– Не думаю. – В его голосе слышалось,
Достарыңызбен бөлісу: