Последняя камелия

– Да, мэм, – ответила я, поднимаясь по лестнице.
На площадке было прислонено к перилам что-то большое, накрытое
белой простыней. Я приподняла угол и увидела портрет женщины,
сжимающей в руке розовый цветок. Ее печальные глаза буквально впились
в мои, и меня поразило, как художник сумел передать выражение ее лица:
женщина словно кричала: «Пожалуйста, спасите!» Содрогнувшись, я
поскорее накинула простыню обратно на холст, пока никто не увидел.

Глава 9. Эддисон
– Сегодня ночью в городском парке концерт, – сказал Рекс вечером. –
Не хочешь пойти?
– Ты меня приглашаешь? – улыбнулась я.
– Приглашаю, – ответил он с широкой улыбкой.
Мы поехали в город на старом «Роллс-Ройсе», оставили его на улице и
вошли в парк. Перед маленькой сценой были расставлены столы, где за
пинтами пива улыбались, болтали и перешептывались молодые и пожилые
пары.
– Выбери столик сама, – сказал Рекс, легонько целуя меня в щеку. – А я
пойду притащу пива.
Я выбрала столик ближе к правому краю и села. Дожидаясь Рекса, я
заметила за соседним столиком пару постарше. Они держались за руки и
смотрели друг другу в глаза, словно говоря на каком-то своем языке.
– Это тебе, – сказал Рекс, ставя передо мной пинту янтарного эля.
Пена грозила вылиться через край, и я отхлебнула. Рекс сделал глоток и
откинулся на спинку стула.
– Вот о чем я подумал. В романе злодеем окажется скрытная
экономка…
– Вроде миссис Диллоуэй?
Он кивнул.
– Или темная лошадка вроде вон того парня. – Рекс указал на пожилого
человека в темном костюме, сидевшего в дальнем конце парка. У его ног
сидел шоколадного окраса лабрадор.
– Нет, только не надо парня с собакой, – сказала я. – Собака
свидетельствует о доброте человека.
– Нет, это специально, чтобы сбить читателя с толку, – пояснил Рекс. –
Таким образом персонаж 
покажется 
добрым.
– Что ж, в этом что-то есть, – согласилась я, отпив еще немного. –
Значит, ты думаешь ввести в роман новый персонаж?
– Возможно, – таинственно проговорил мой муж. – Но у меня есть идея.
– Какая?
Он наклонился ближе.
– А что, если переписать начало и начать с таинственного убийства в
старом поместье вроде того, где мы поселились? С тайны, хранимой

несколькими поколениями?
– Мне кажется, это блестящая идея.
Рекс оперся подбородком на ладонь и улыбнулся. Я обожала, когда он
на меня так смотрит, словно положение земной орбиты зависит от моего
одобрения.
– Ты мне поможешь?
– Милый, это ты у нас мастер слова.
– Но ты так хорошо придумываешь сюжеты. Помнишь, как ты помогла
мне с кульминацией, где главный герой уезжает из Нью-Йорка…
– И понимает, что оставил там любовь всей своей жизни?
Рекс кивнул:
– Без этой сцены книга была бы совсем не та.
Я пожала плечами:
– Я просто знала, что они были созданы друг для друга. Читатель бы
возненавидел тебя, если бы ты их разлучил.
– Вот именно. Ты поняла это. А я нет.
– Что ж, – скромно проговорила я, – похоже, все те годы, когда я читала
про Нэнси Дрю
[5]
, не прошли даром, или же сыграла роль моя любовь к
романтическим комедиям.
– У тебя шестое чувство на такие вещи. И, думаю, с твоей помощью
этот роман может стать бестселлером.
Я сжала его руку.
– Тогда я твоя.
На сцену вышли музыканты, и я наблюдала, как один из них возится с
ремнем своей гитары.
– Хочешь еще пива? – спросил Рекс.
– Конечно.
– Сейчас вернусь, – сказал он, вскакивая со стула.
Я проследила за ним взглядом, он скрылся в толпе у пивной палатки.
Солнце село, и свечи на столиках отбрасывали теплый оранжевый свет.
Старые липы в отдалении выглядели сказочно. Проведя глазами по изгибу
их ветвей, я вдруг заметила темную фигуру, скользнувшую за ствол дерева.
В животе у меня что-то екнуло. Нет, это не может быть он… Или может? Я
отчаянно рассматривала толпу, пока не увидела Рекса с пивом в обеих
руках и улыбкой, от которой все мои страхи тут же улетучились.
На следующее утро Рекс взял с собой в гостиную стопку книг, которые
нашел в спальне, в том числе одну о женской моде в довоенной Британии.
– Думаю, ты можешь сразу перейти к разделу о нижнем белье, –
усмехнулась я.

– А что, там есть раздел о 
белье
? – игриво спросил он.
Я выхватила у Рекса книгу и открыла в конце, на странице, детально
описывающей всевозможные нижние юбочки того времени.
– Приятного чтения, – сказала я, кладя книгу ему на колени.
Рекс широко улыбнулся:
– Вообще-то я имел в виду что-то 
другое
.
Жаль, что в тот момент я не сфотографировала его. Эта мальчишеская
ухмылка. Этот взгляд, наполненный любовью и удовлетворенностью. Разве
он сам не понимает? Мы и так счастливы, нам не нужны дети. У меня есть
цветы и растения, у него – романы. Разве этого не достаточно? Разве он не
любит все перипетии нашей совместной жизни? Вот я прибегаю домой на
ужин с полной корзинкой овощей с рынка и тороплюсь прочитать то, что
он написал за день. Вот наш совместный завтрак в саду, когда мы,
потягивая эспрессо, обсуждаем наш последний поход на блошиный рынок
в Куинсе или в антикварный магазин в Коннектикуте. Однажды он привез
на запись «Антикс Роудшоу»
[6]
огромный расписной комод, но оказалось,
что этот предмет изготовлен в Китае. Я усмехнулась, вспомнив об этом.
Рекс отложил книгу и взглянул на меня.
– Значит, тайна угнездится прямо здесь, в поместье. Совершенно новая
книга. Кто будут действующие лица?
– Ну, – сказала я, – конечно, властный хозяин поместья и его печальная
таинственная супруга.
Рекс сделал несколько пометок в своей тетрадке.
Я посмотрела на сад за окном.
– Может быть, она проводила много времени в саду от своей печали?
Может быть, цветы дарили ей чувство покоя?
– Мне нравится, – сказал Рекс. – А домоправительница – одна из
немногих, кто кое-что знает. Может быть, она неравнодушна к лорду?
– Может быть. Но есть и другие персонажи. Например, дети в детской.
Кто-то из прислуги. – Я посмотрела на экземпляр книги Вирджинии Вулф,
что оставила на туалетном столике. – И еще есть Флора.
Рекс на мгновение растерялся.
– Флора?
– Да. Я нашла это имя в книге.
– Кто она такая? – спросил Рекс.
– Не знаю. Но хотелось бы выяснить.
– И мне тоже, – сказал он, возвращаясь к своей тетрадке.
Снаружи послышался какой-то шум.
– Поднимается ветер, – сказал Рекс.

Я выглянула в окно – ливень лил стеной.
– Жаль. Я надеялась, что сегодня мы сможем выйти в сад.
– Может быть, во второй половине дня прояснится.
– Надеюсь. – Я взяла «Годы» Вирджинии Вулф. – Пожалуй, я
поднимусь наверх, а ты пока пофантазируй сам.
С лестницы я взглянула в коридор в западном крыле, уходящий в
направлении детской. Мне чуть ли не слышался детский смех,
доносившийся из прошлых веков. Были они счастливы здесь? А как же не
быть – с этаким кукольным домиком, всеми этими игрушками и богатым
книжным шкафом?
Я повернулась к восточному крылу, в правой части которого
притягивала взгляд двустворчатая дверь красного дерева. Раньше я не
замечала этой комнаты; миссис Диллоуэй не показывала нам эту часть
дома. Я подошла ближе и оглянулась, прежде чем взяться за ручку. Я
медленно повернула ручку. К моему удивлению, она легко поддалась.
Дверь скрипнула, когда я толкнула ее, и я скользнула за порог. Внутри
было холодно, и я поежилась, пока глаза привыкали к полумраку. Жаль,
что рядом нет Рекса. Шторы были опущены, но я сумела разглядеть, что
эта спальня раньше принадлежала женщине – очень важной персоне. На
отороченном кружевами покрывале не виднелось ни единой морщинки, а
большой шкаф у противоположной стены был распахнут, открывая
длинный ряд платьев.
Я подошла к туалетному столику и рассмотрела набор гребней и
зеркальце с выгравированными буквами А. М. Л. Это была личная комната
леди Анны? Я посмотрелась в старое зеркало с кривой трещиной в
середине. Леди Анна смотрелась в это самое зеркало в день своей смерти?
Я прикоснулась пальцем к изломанной, как молния, трещине в стекле.
До сих пор слышу тот дождь за окном. Он стучал в стекло. И порыв
ветра завыл в трещинах рамы, а мне в ноздри ударил аромат цветов –
пьянящий, мускусный аромат, может быть, сирени – словно у меня за
спиной стояла женщина, недавно опрыскавшая духами шею. Сердце
неистово заколотилось у меня в груди, я быстро обернулась, и только тут
заметила на комоде вазу с цветами. В большой хрустальной вазе стояли
недавно срезанные пионы и несколько веточек пурпурной сирени. Это
миссис Диллоуэй оставила их здесь? Зачем? Для кого?
Я подошла к комоду, чтобы получше их рассмотреть, и увидела на
кружевном покрывале какую-то книгу. Довольно большого размера, она
напоминала альбом с вложенными вырезками и фотографиями. Я открыла
первую страницу и, прищурившись, прочла рукописную надпись:

«Камелии Ливингстон-Мэнора; собраны Анной Ливингстон».
Я широко раскрыла глаза. Это был гербарий. Внутри в определенном
порядке были разложены десятки засушенных цветков. Поблекшие и
тонкие, как бумага, они были приклеены к страницам, а внизу от руки
были написаны даты и название, а также содержалась подробная
информация о том, как эти цветы надо сажать и ухаживать за ними. Рядом
с цветком 

жүктеу/скачать 1,3 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: