Рудольф Штейнер Карма профессий в связи с жизнью Гёте ga 172 Космическая и человеческая история

СЕДЬМАЯ ЛЕКЦИЯ

Мы уже выяснили, что произведенное человеком для мира в рамках какой-либо профессии нельзя рассматривать как нечто только прозаическое; оно, – как мы это видели – внутренне связано с человеком отдалённого космического будущего. Человек является некоторым образом членом, участником социального порядка жизни. Посредством своей кармы он призван к какой-либо профессии, – ни одна из них не должна рассматриваться как прозаическая или поэтическая, если мы говорим об этом вопросе, – причём мы знаем: то, что он выполняет здесь внутри социума, социального порядка, является первым зачатком того, что имеет значение не только для нашей Земли, но будет развиваться дальше, когда Земля будет проходить стадии Юпитера, Венеры и Вулкана. То, что можно назвать пониманием профессии, познанием непосредственной человеческой жизни, можно поистине обрести в таких рассмотрениях. И самой непосредственной задачей нашего духовнонаучного устремления является не сообщение о какой-либо сенсационной теории, нет, мы должны дать доступ к нашим душам к тому, что поможет каждому занять в жизни правильное место там, где он поставлен, занять место в духе нашего времени, в соответствие с Архаем нашего времени. Вот почему наши истины носят такой характер, который всегда позволял бы, благодаря им, действительно объяснять то, с чем мы встречаемся в жизни. Мы не желаем бредить, порхать во всевозможных произвольных представлениях, нет, мы хотим принимать такие представления, которые ведут нас по жизни.

Если мы вспомним о том, что я уже часто подчёркивал, то увидим, как наши научные устремления приводят к тому, чтобы приблизить к нашим душам то, что в жизни является наиболее значительным. Я уже часто указывал на очень значительное событие в жизни, на факт, который в относительно короткое время мог бы сыграть важнейшую научную роль, если, конечно, те, кто «двигает науку», не поведут себя слишком тупо. В настоящее время, не правда ли, многократно подчёркивают, что человеческая жизнь связана с наследственностью. И педагоги, говоря об определении профессии, говорят, – поскольку они, главным образом как попугаи повторяют болтовню, основанную на естественнонаучном мировоззрении, – они говорят о наследуемых свойствах, которые должен принимать к сведению педагог, желая вынести суждение о том или ином, касающемся ответа на вопрос, какую профессию будет иметь человек, вступающий в жизнь. Сегодня вопросом о наследственности занимаются так, что говорят: дети наследуют некоторые свойства от своих родителей, даже от далёких предков, – при этом сегодня имеют ввиду в большей или меньшей степени физическую наследственность, наследственность, переходящую по физической линии. Представители современной внешней науки не решаются признать повторные земные жизни, признать переход человеческих качеств из более ранней жизни. Говорят о наследственности. Но в вопросе о наследственности правильная точка зрения может быть достигнута только тогда, если в связи с ней будут рассматривать и то, с чем мы можем познакомиться, если поймём содержание небольшой книжицы «Воспитание ребенка с точки зрения духовной науки». Тогда мы узнаем, что человеческая жизнь протекает так, что первый её отрезок продолжается примерно до седьмого года, до смены зубов, второй отрезок – до четырнадцатого года, третий – до двадцати одного года, затем до двадцати восьми лет и так далее. Точнее об этом вы найдёте в моей маленькой брошюре, которая повторяет содержание моей недавней лекции в Листале, в которой я, уже с другой точки зрения, хотел сообщить истину о разделении человеческого развития между рождением и смертью на семилетние периоды. Мы знаем, что физическое тело формируется – главным образом внутренне – от рождения и до смены зубов, что эфирное тело формируется до наступления половой зрелости, и что затем формируется астральное тело.

Давайте сегодня направим свой взгляд на момент времени между четырнадцатью и шестнадцатью годами; он может быть разным в зависимости от климата, национальности и т. д. В этот момент человек, как мы знаем, становится зрелым, чтобы давать жизнь потомству. Известно, что естественнонаучное учение о наследственности придаёт рассмотрению этого момента огромную важность, поскольку до этого момента человек должен развить все те свойства, которые делают его способным из себя переносить эти свойства на своих потомков; впоследствии он уже не может развивать эти способности. Итак, в жизни существует важный промежуток, отрезок, в который у человека прекращается способность переносить свои свойства на потомков. Конечно, в известном смысле, свойства, приобретённые позднее, переходят к потомкам; однако естественная наука считает, что человек устроен так, что он с четырнадцатого по шестнадцатый год становится способным передавать по наследству. Итак, нельзя утверждать, что все существенное, выступающее в человеческом развитии после указанного момента, имеет значение в вопросе о передаче по наследству. Следовательно, естественная наука должна выяснить причины, по которым с данного момента у человека прекращает развиваться то, что обусловливает передачу по наследству (основы передачи по наследству). Для животного дело обстоит совершенно иначе, ибо оно в течение всей своей дальнейшей жизни, – после указанного момента, – ничего существенного уже не развивает. Вот на что надо обратить внимание.

Сегодня же мне бы хотелось, не касаясь многого, что надо было бы обсудить в данной теме, сразу же указать на то, что составляет духовнонаучную основу предмета. Обращая внимание на момент рождения, мы имеем теперь долгий предшествующий ему период, который человек проводит в духовном мире между последней смертью и этим рождением. В течение него протекают все те процессы, которые я часто эскизно описывал. Всё, что происходит здесь в период между смертью и новым рождением, оказывает, естественно, воздействие на человека. То, что имеет место между смертью и рождением, прежде всего, соотносится с тем, что вырабатывает человек относительно своей телесности между рождением и четырнадцатым, шестнадцатым годом. Именно то, над чем человек бессознательно усиленно работает здесь, он, между смертью и новым рождением вырабатывает с точки зрения высшего сознания. Итак, уясним себе следующее: здесь, на этой земле, человек с помощью своих глаз, посредством остальных органов чувств рассматривает минеральный, растительный животный и т. д. мир. Его внимание, когда он находится в духовном мире вместе с Ангелами, Архангелами, Архаями, Эксузиаями и теми людьми, которые прошли сквозь врата смерти, и которые могли быть ему до некоторой степени близки, – его внимание, когда он смотрит вниз, направлено, главным образом на то, что связано с человеческой жизнью в этом периоде. Исходя отсюда, – как я об этом уже говорил в экзотерических лекциях, – определяется то, что лежит в основе наследственности (передачи по наследству). Из рассмотрения, приведенного мною на прошлой неделе, мы знаем, что в качестве остатка процесса, происходящего между смертью и новым рождением, в физиогномике, в жестикуляции, в наследственных задатках в целом выступает то, что является результатом прошлой профессиональной жизни. Даже в том, как человек в этот период ходит, двигает руками, как он себя держит, можно увидеть то, что является результатом его профессиональной деятельности в предыдущей инкарнации.

Но затем наступает время от четырнадцатого до двадцать первого года, которое в известном смысле находится в оппозиции к предшествующему времени. В это время, как вы слышали, импульс передачи по наследству уже не может таким же образом действовать дальше, его время уже миновало; миновало время, в которое человек вырабатывал наследственный импульс (имеется в виду, что «наследственный импульс вырабатывается в период до наступления половой зрелости, когда же она наступила, его действие прекращается – прим. перев.). На эти вопросы внешняя наука пока не обращает внимания. Но она будет вынуждена обратить внимание на это, если не захочет окончательно расстаться с реальностью. Это в то же время момент, когда человек благодаря неопределённо, бессознательно действующим импульсам приводится к своей новой профессии; процессы, лежащие между смертью и новым рождением задействованы при этом гораздо меньшее, тогда как гораздо больше задействованы импульсы из прошлой инкарнации. Совершенно особую активность проявляют в этот период импульсы предшествующей инкарнации. Человек считает, и другие тоже считают, что только внешние обстоятельства играют роль при развитии отношений, приводящих человека к той или иной профессии. Однако эти внешние обстоятельства в действительности связаны на подсознательном уровне с тем, что живёт в нашей человеческой душе, будучи теперь непосредственным проявлением обстоятельств предшествующей инкарнации. Заметьте разницу: в предшествующий период с семи до четырнадцати лет прежняя инкарнация, будучи оплодотворённой тем, что происходит между смертью и новым рождением, вступает в нашу телесную организацию и делает нас отображением прежней профессии. В следующий период эти импульсы больше не действуют в нас, не определяют наши жесты, но ведут нас по пути к новой профессии.

Вы видите отсюда, сколь бесконечно плодотворные мысли для педагогики, воспитательного процесса будущего можно было бы получить из этих рассмотрений, если внешняя мировая культура когда-нибудь решиться признать повторные земные жизни, а не выдвигать фантастические теории; фантастические по той причине, что они не считаются с действительностью, учитывают лишь то, что не является действительностью или является лишь одной частью этой действительности, то есть, учитывая жизнь между рождением и смертью. В открывающейся перспективе особую важность имеет то, чтобы духовная наука распространилась в тех кругах, которые имеют дело с обучением, развитием человека, которые оказывают влияние на внешнее социальное устройство, социальный порядок. Конечно, мы имеем в виду отдалённую перспективу, однако это перспектива, связанная с реальностью: ведь в мировом развитии царит не хаос, но порядок – может быть и беспорядок – но в любом случае царит то, что может быть объяснено только на основе духовной жизни. Знающий законы, связанные с повторными земными жизнями, может совершенно иным образом – как говорится, в советах и поступках – противостоять жизни, обсуждать или выносить на обсуждение вопросы, связанные с течением жизни.

Вспомните о том, что в некотором смысле все на этом свете протекает циклически. Мы знаем о великих циклах послеатлантической эпохи: древне-индийском, древнеперсидском, халдео-египетском, греко-латинском, нашем цикле, и о том, который последует за ним. Человеческие души перевоплощаются во всех этих циклах неоднократно; иногда перевоплощаются хотя бы один раз. Однако жизнь на земле протекает циклически не только в столь широком эпохальном смысле; её цикличность такова, что можно установить некоторые соотношение, если правильно оценивать соотношения более ранние. Если кто-либо может вынести правильное суждение о том, какого рода духовная активность проявлялась в первые столетия развития христианства, скажем, с третьего столетия по седьмое, тот, кто знает об этих духовных импульсах, то может судить и о том, какие социальные потребности могут быть актуальны в наше время. Развитие происходит циклически. Речь идёт о том, что можно сделать несчастным человека, определённым образом включённого в циклическое развитие, если дать ему совет изменить свой образ жизни, поставить себя в жизни иначе. Поскольку именно в нашем пятом послеатлантическом периоде люди должны ставить себя в жизни все более и более сознательно, всё больше и больше должно выступать знание о соответствующих законах. Должно быть возможным, чтобы человек учился рассматривать себя в связи с тем, что разыгрывается или проявляет активность в его окружении. Дело тут не только в том, чтобы научиться предопределять ребенка к правильной профессии, но также и в том, чтобы сам человек мог развивать правильные мысли о своём собственном отношении у миру, независимо от того, какое место в жизни он занимает, – ведь мы знаем, что мысли тоже представляют собой действительность. В будущем будет становиться всё более небезразличным, что думает человек о своей связи с тем, что происходит вокруг него в мире, развиваясь в соответствии с Духом Времени, Архаем. Человеческая душа должна всё больше и больше осознавать это.

Вспомните, как я пытался характеризовать то, какие течения появились в пятом послеатлантическом периоде. Я показал вам, как в западных областях проявилось течение, – если использовать обобщающее, аппроксимирующее выражение – делающее из людей буржуа, как появляется буржуазия в Западной Европе и Америке. Мы отметили контраст этого буржуазного идеала с восточной целью, с тем, что является предварительной целью, поскольку выражается ещё слабо, – ведь культура на Западе более продвинута, – идеал странника, богомольца. Оба эти идеала, – идеал буржуа и идеал богомольца, паломника противостоят друг другу; без понимания, какое значение это имеет для жизни, вообще невозможно обрести едва тлеющее в нас понимание жизни. Предстоять перед жизнью, не понимая её, могли люди прошлых столетий и тысячелетий, поскольку их направляли божественно-духовные власти. Чем больше люди развиваются по направлению к будущему, тем в большей степени должны они предстоять перед жизнью с пониманием.

Видите ли, те вещи, о которых я сообщил вам как о двух потоках, из которых один относится к наследственности, а другой к спасению, эти вещи, эти соотношения надо основательно рассматривать, если хотят вынести суждение о современности, ведь они говорят сами за себя. Это не только моё утверждение, что вещи говорят сами за себя, – это находит своё выражение в современной реальности; люди, если они не спят и не глухи, но принимают активное участие в жизни, тоже чувствуют и до некоторой степени знают это. Я уже указывал вам на то, в чём состоит своеобразие нашего времени. В наше время есть много людей, которые ощущают вещи, проявляющиеся в жизни, хотя не имеют возможности – вспомните, что я говорит относительно Жореса (Jaures), – подняться к пониманию повторных земных жизней и кармы, ни отдельной индивидуальной кармы, ни мировой кармы, и потому не видят, как соблюдать её. Однако на новом этапе развития мы повсеместно обнаруживаем людей, которые не закрывают глаза на происходящее, несмотря на то, что они не в состоянии развиться до такой ступени, когда они могли бы объяснить происходящее с точки зрения повторных земных жизней, несмотря даже на то, что они сами, – не будучи в состоянии принять повторные земные жизни – немало содействуют тем вещам, которые они остро критикуют. Особенность современных людей, даже наиболее проницательных среди них, состоит вот в чём: они критикуют то, что существует сегодня, но сами содействуют осуществлению того, что они вполне правомерно осуждают. Так бессознательные импульсы вторгаются в человеческую жизнь.

Возьмём, например, человека, который действительно много, чрезвычайно многое ясно видел, ясно видел происходящее в окружающей жизни, в своём окружении. Таким человеком был Джон Стюарт Милль, родившийся в 1806 году и умерший в 1873г. Он был знаменитым английским философом, которого многие современные люди рассматривают как создателя новой логики, развившего логику дальше, человека, который развивал также социальные воззрения в самом широком объёме. Он направлял свой взор на социальное развитие того мира, который окружал его. Он хотел ответить на вопрос: куда направлена современность, куда направляется то, что определяет социальный характер жизни 19-го столетия? – И он говорил: То, что формируется как тип человека 19-го столетия – это буржуй, буржуа. Чем же, как считает Джон Стюарт Милль, отличается буржуа от более ранних типов человека, сформированных в ходе времён? – Он задаёт этот вопрос и он же на него отвечает: Буржуа отличается тем, что в более раннее время индивидуальность человека ценилась выше. Через более раннего человека говорила, – я не хочу облекать это в наши представления, хотя Джон Стюарт Милль, говоря по-своему, говорит то же самое, что и мы: через человека более раннего больше говорило индивидуальное начало, индивидуальность, говорила некоторая самостоятельно выработанная приподнятость души над непосредственной, внешней физической действительностью. Тип буржуа работает над нивелированием, над равенством всех людей в социальном порядке. Что же, однако, – спрашивает Джон Стюарт Милль, – выявляется в этом равенстве? Не равенство в величии человеческой души выявляется, но равенство в ничтожестве человеческой души, – как считает Джон Стюарт Милль. Так рисует Джон Стюарт Милль человеческое будущее в этой пятой послеатлантической эпохе, он говорит о ней так: люди в их совместной жизни будут всё больше и больше становиться «наштемпелёванными, наштампованными икринками», – это его выражение – буржуазных ничтожеств. Он ощущает весь трагизм познанного.

Но в зависимости от того, откуда происходит человек, из западной или из восточной культуры, он по-разному ощущает такие вещи. Русский мыслитель Герцен наверняка был знаком с этими положениями, этими тезисами Джона Стюарта Милля. На его душу они произвели совершенно иное впечатление. Западный мыслитель с некоторым пренебрежением описывает эту перспективу буржуазного бытия; восточный мыслитель Герцен страшно переживает от того, что Европа, – как это тогда утверждали оба, и Джон Стюарт Милль, и Герцен, – пошла по пути христианства. Ведь и Милль, и Герцен, – вы можете извлечь это из появившегося в 1864 году сочинения Герцена, – один с восточной, другой с западной окраской, рассматривали то, что до тех пор происходило в христианстве, как древнюю, уже достигнутую ступень по отношению к тому, куда направлялась Европа: к некоему новому христианству, христианству поздней ступени, на которой люди становились «наштампованной, штемпелёванной икрой» буржуазных ничтожеств. Наступает редуцирование, сужение понимания, говорит Джон Стюарт Милль, сужение понимания, уменьшение жизненной энергии. Притупление личности, всё то, что должно привести к нивелированию. Неизменное, – по его выражению, – уплощение жизни, постоянное исключение из жизни общечеловеческих интересов, – так говорит Джон Стюарт Милль. И то же самое, только из души, переживающей трагедию, говорит Герцен: сужение интересов до торговых контор и буржуазного благополучия. Так говорят Джон Стюарт Милль и Герцен еще в шестидесятых годах! Джон Стюарт Милль, имея в виду, прежде всего, свою страну, говорит: «Англия на пути к тому, чтобы стать современным Китаем». – А Герцен говорит: «Не только Англия, но и вся Европа на пути к тому, чтобы стать современным Китаем». Из книги Герцена от 1864 года можно видеть, что тогда Герцен в полном согласии с Миллем говорил: Если в Европе не наступит неожиданного подъёма, который приведет к возрождению человеческой индивидуальности и даст ей силу преодолеть буржуазию, то, несмотря на своих благородных предшественников и своё христианство, Европа станет Китаем! Эти слова сказаны в 1864 году!

Однако у Герцена не было возможности принимать во внимание карму и повторные земные жизни. Поэтому он мог воспринимать такие познания с глубоким трагизмом. Он говорил: «Мы не врачи своего времени, мы лишь страдальцы своего времени, ибо приближается, приходит «conglomerated mediocrity» – быть может с помощью английского термина, которым пользовались тогда и Джон Стюарт Милль, и Герцен, это можно выразить лучше, чем с помощью немецкого. С глубоким трагизмом высказывает это Герцен: в Европе наступает время, когда реализм современного естественнонаучного мировоззрения зайдёт так далеко, что никто уже не станет серьёзно верить в то, что принадлежит к другому, сверхчувственному миру, когда будут говорить о том, что цель, к которой надо стремиться, есть лишь внешняя физическая реальность, где человеком будут жертвовать ради физической реальности, не видя в перспективе, что человек, которым пожертвовали, представляет собой еще и нечто иное, нежели просто мост для тех, кто последует за ним. Отдельный человек будет принесен в жертву грядущему всеобщему полицейскому произволу. – Вот какие слова были произнесены тогда. Только одно, как полагает Герцен, препятствует Европе быстро стать Китаем, – это христианство, которое не удастся преодолеть сразу. – Тем не менее, он не видит перспектив, ибо христианство он находит уплощённым, опошленным до уровня революции, а революцию, как он говорит, – опошленной до буржуазного либерализма 19-го века, до “conglomerated mediocrity” (скопления посредственностей). Учитывая сказанное Джоном Стюартом Миллем, Герцен, памятуя о падении Древнего Рима, говорит: я предвижу неизбежное крушение старой Европы; пред вратами старого света – он подразумевает Европу – стоит не Катилина, стоит смерть.

Не без известной справедливости, хотя и как один из тех, кто, видя происходящее в современности, не может решиться принять основные представления и идеи духовной науки, – не без известной справедливости, скажем, современный русский писатель Мережковский, который учился именно у Милля и Герцена, замечает: в наше время на место скипетра становится аршин, на место Библии – бухгалтерская книга, на место алтаря – прилавок. Однако ошибается тот, кто только критикует: ведь в нашу пятую послеатлантическую эпоху и «аршин» и конторская книга, и прилавок играют немаловажную роль: мы знаем, что так и должно быть, что это соответствует неизбежной мировой карме. И речь не о том, чтобы подвергать эти вещи осуждению, а о том, чтобы влить дух и в этот «аршин», и в эту бухгалтерскую книгу, и в этот прилавок, – тот дух, который не спасует перед всеми этими вещами, а это дух духовной науки.

Дела обстоят серьёзно, и я хотел бы обратить ваше внимание на то, что в таких случаях я стараюсь не описывать то, что я должен был бы сказать прямо, а высказываю это, согласно высказываниям тех людей, которые бодрствовали и открыто смотрели на жизнь. Многие люди имели взгляды и мнения, речь, однако, идёт о том, насколько эти взгляды и мнения соотносятся со своим временем, коренятся ли они на почве своего времени, подтверждаются ли они вещественно. Важен тот факт, что время обладает каким-то определённым характером, который видят те люди, которые хотят видеть: дело не в том, чтобы придать времени желаемый характер, а в том, что следует видеть, как от цикла к циклу продвигается вперед духовная эволюция человечества.

Я обращал внимание на то, что существуют оккультные общества, которые обладают некоторыми познаниями этих вещей благодаря сохранённым древним традициям древнего атавистического тайного учения. Как вы знаете из прежних сообщений, эти общества именно на Западе приняли весьма мрачный характер; люди с Востока становятся их членами, принадлежат им.

Этот мрачный характер не мешает им, однако, хранить некоторые тайны бытия. Но оберегают они их так, как эти тайны сегодня уже нельзя беречь. Именно тот, кто прислушивается к духовным провозвестиям нашего времени и сообщает широкой общественности ту часть духовной науки, которая может быть сообщена ей сегодня, именно тот наталкивается на совершенно особое сопротивление, исходящее иногда из тех тёмных источников. Само сопротивление это руководится и направляется духовными силами. Тем не менее, это следует учитывать. Вполне понятно, что именно против той духовной науки, которая должна жить в нашем движении, теперь, когда такими вещами легко завладеть, поднимается сопротивление; указывают на то, что в наше время, мол, непозволительно создавать такую науку для широких кругов; призывают всевозможные силы, пользующиеся сегодня успехом, чтобы сделать эту духовную науку недееспособной. Профессора университетов ездят из одной страны в другую, чтобы объяснить, что они должны выступать против моей духовной науки по той причине, поскольку в нынешнее время – как они говорят – надо смотреть на действительное, а не на то, что отвлекает человека от действительности; они подразумевают ту действительность, которую они сами видят. Подчас немало методов используется в таких атаках. Ведь тот, кто не слеп, видит, как эти люди в соответствие с политической конъюнктурой избирают подходящее место, где можно действовать наилучшим образом, используя своё положение, – например в качестве университетского профессора, – где, как они считают, можно наверняка выбить из седла кого угодно. Если они выбирают подходящее место и подходящие слова, – верные не сами по себе, а подобранные к нынешнему бедственному положению, – они надеются достичь самых отдалённых целей.

Все эти вещи теперь величайшим образом взаимосвязаны. Больше всего пугает, или, можно сказать внушает ужас то, что определённое число людей в настоящее время должны именно знать кое-что о характере жизни в современности. Ведь со стороны тех охарактеризованных оккультных братств проявляется глубочайшая заинтересованность в том, чтобы держать людей в неведении относительно действенных законов жизни, ибо среди таких людей легче всего орудовать. Они не смогли бы действовать, если бы люди начали узнавать о своём положении в современности. Это было бы опасно для тех, кто желает ловить рыбу в мутной воде, кто бережет свою эзотерику для себя и хочет использовать её для того, чтобы посредством социальных отношений сформировать людей по своему усмотрению. Есть сегодня члены оккультных братств, которые в своих оккультных братствах убеждены в том, что вокруг нас повсюду правят духовные силы, что существует связь между живыми и умершими. В кругу своих оккультных братств они говорят ни о чём ином, как о законах духовного мира, часть которых, подлежащая в настоящее время огласке, является содержанием духовной науки. Они говорят об этом, поскольку переняли это из древних атавистических традиций. А затем они пишут в газетах, выступая там против подобных вещей, клеймя их как средневековые суеверия. Зачастую одни и те же люди в своих тайных союзах используют духовную науку как приемлемое, перенятое ими учение, в открытых журналах выступают против неё, называя её средневековым суеверием, наследием мистики и т. п. Ведь когда они придерживают это знание для себя, они рассматривают его как нечто верное; остальные остаются в дураках и не знают, какими мотивами те руководствуются. Есть, конечно, и среди заметных членов оккультных союзов такие, которые во всём мире видят не дальше своего носа, они тоже говорят о невозможности открыто сообщать сегодня людям мистериальное содержание.

Есть немало разных средств, чтобы держать людей в тумане; ведь точно так же, – я недавно говорил об этом в моих лекциях в Листале и, кроме того, моих открытых лекциях, – точно также, как истинная духовная наука сообщает нам некоторые идеи и понятия, благодаря которым, мы, как с помощью ключа, находим путь в духовный мир, – точно так же можно найти некоторые понятия, с помощью которых можно одурачить даже ту часть населения, у которой рассудок из-за естественнонаучного мировоззрения ещё не стал настолько плоским, как у тех, о ком говорили Милль и Герцен. Ведь понятия можно формировать вполне определённым образом. Если бы знали о том, как сегодня открыто формируются понятия, которые подготавливают человеческие души правильным образом, то могли бы постепенно ощутить стремление приблизиться к истинной духовной науке, которая честно, правдиво говорит о таких вещах. Сегодня я не хочу обращаться к всевозможным высоким понятиям, которые возвещаются в качестве идеалов человечества, цель которых, однако, состоит не в том, чтобы реализовать среди людей содержание этих идеалов: тут преследуются совсем иные цели. Нет, сегодня я хочу пояснить на простейшем примере, как легко могут быть одурачены люди, желающие удовлетворить свои мистические потребности.

Я хочу выбрать самый, что ни на есть глупый пример. Видите ли, каждый, например, может сказать: ещё древние пифагорейцы рассматривали числа, как нечто такое, в чем содержатся мировые закономерности. Возьмём, например два соотношения чисел. Рассмотрим Николая II из России.

Он родился в……………………1868

Он начал править……………….1894

Время его правления……………22 года

Его возраст………………………48лет

__________

Сложим эти числа…………….. 3832

Возьмём половину и получим….1916
1916 – важнейший военный год. Но ведь это констатируется действительно тайными числовыми связями. Затем возьмём ГеоргаV Английского.

Он родился………………………..1865

Начал править…………………….1910

Он правил………………………….6 лет

Его возраст…………………………51 год

____________

3832

Половина…………………………..1916

Но мы для убедительности можем взять Пуанкаре.

Начал править……………………1913

Он правил…………………………3 года

Ему………………………………. 56 лет

______

3832

Само собой разумеется, это глупейший пример, ведь если бы я сейчас спустился, – я этого делать не буду, – и спросил одну из дам, когда она родилась, с каких пор стала членом Антропософского Общества, сколько ей лет, – как уже было сказано, я этого делать не буду, – сколько лет пробыла она в Антропософском Обществе, а затем сложил бы эти числа и разделил пополам, я получил бы то же самое число. Точно то же самое число. Идеальный пример! Для того, чтобы пример обрёл реальность, возьмём какую-нибудь даму или господина, это может быть и господин:

Вступал в Антропософское Общество…………….1912

Пробыл в Антропософском Обществе……………4 года

Ему…………………………………………………..46 лет

_______

3832

С такими вещами связано также и то, что существуют опасения, прямо-таки ужас перед тем, что как свет свыше – который долго светил, прежде чем стал явен – выступило с европейского Востока, направляясь на Запад; этим знаменательным фактом, как гром с ясного неба, стало появление такой индивидуальности как Блаватская. Я уже часто указывал на то, что тем самым в ходе 19-го столетия выступило нечто значительное. Оно выступило именно тогда, когда разгорелась злейшая схватка между так называемыми эзотериками и так называемыми прогрессивными оккультистами. Эзотериками называли в этой связи реакционеров. Эзотериками называли себя те, – они использовали для этого это слово, – которые хотели незаконно утаить всё, хотели удержать оккультные тайны для себя. И тут – вот тебе на! – живет эта Блаватская. Вследствие особой конфигурации этой жизни, существовала опасность, что благодаря Блаватской, той, в ком выходили из подсознания наружу всеобъемлющие, да, именно всеобъемлющие силы, могут быть раскрыты духовные тайны, и люди смогут правильным образом переживать нечто. Существовала такая опасность. Начиная с сороковых годов, с рождения Блаватской, с её детства, этим людям угрожала такая опасность. С того самого времени появилось стремление аранжировать это дело так, чтобы поставить Блаватскую на службу западным оккультным братствам, так, чтобы чрез неё могло проявляться только то, что эти западные оккультные братства считали уместным и угодным для них.

Однако дело приняло необычный оборот. Я рассказывал вам, как вначале была предпринята попытка «зафрахтовать» Блаватскую в «Гран Ориент» и как она затем, – поскольку ей были поставлены невыполнимые условия, и дело не удалось, – натворила бед в одном американском западном братстве, так как её темперамент восставал против того, чего хотели от неё другие. Как затем она была изгнана, но помочь делу смогли только тем, что протянули над ней своего рода завесу оккультного плена (dass man eine Art okkulter Gefangenschaft ueber sie verhaengt); затем она была принята в индийское оккультное братство; там культивировали оккультизм, который, – по мнению так называемых западных братств, – был безвредным, поскольку шел с ними по одной линии. Думали: ну что ж, если нечто и выйдет на свет из индийского источника, нашим кругам это особенно повредить не сможет. Большинство тех оккультистов, которые занимались серьёзным оккультизмом, сказали тогда: многое ли сможет выйти наружу, после того как мы облекли, окружили Блаватскую теми образами, которые отрезали её от истинного познания духовного мира! Теперь-то она будет воспринимать только те вещи, которые, – я цитирую, – увлекут лишь собравшихся за чаем «тёток» (презрительная кличка антропософских кликуш и болтунов – примеч. перев.) мужского и женского рода, ну, а нашим кругам это особенно не повредит.

Невыносимыми эти вещи стали только тогда, когда выступило наше течение, которое со всей серьёзностью относится к этим вещам и раскрывает доступ к источникам настоящего духовного мира. Вы видите, что основы конфликта, который возник, заложены глубоко. На самом деле, в Блаватской было нечто от тех импульсов, которые должны были прийти из восточного мира, причём существовала некоторая необходимость своего рода синтеза их с западным миром. Здесь, однако, речь идёт о том, что в новое время всё в большей степени цели, конечные результаты, – как я вам однажды указывал, – направлены не на истину саму по себе, но – на вышеописанных мною сегодня путях – устремлены порой к совершенно другим целям. Представьте себе; если человек знает, как поэтапно протекает человеческое развитие, эволюция, какой характер должен иметь мир теперь в соответствие со своим Архаем (Началом, Духом Времени), в то время как раньше уместно было развивать то или иное, то такой человек может и действовать соответственно. Если некто владеет, с одной стороны, традиционной оккультной наукой, а с другой стороны, в общедоступной прессе и в общественной жизни выступает против этой оккультной науки как какого-то средневекового суеверия, он может действовать в мутной воде и достигать тем самым немаловажных вещей, к которым-то он, собственно и стремится, поскольку такие вещи в мире взаимосвязаны. Только люди не должны знать, в чём состоят эти взаимосвязи, эти закономерности; у многих людей эти закономерности могут изживаться в подсознании. Но ведь дело-то в том, чтобы – вышеописанным мною вчера способом – суметь направить свой взгляд именно туда, куда следует, в правильное место. Ведь порой нечто кажется незначительным, но это, якобы незначительное, рассмотренное в свете истинных закономерностей, может объяснить гораздо больше, чем то, что считают значительным. В мире со многими вещами дело обстоит так, как говорил Гамлет о добре и зле: ничто не бывает ни злым, ни добрым само по себе, – человек делает его таким в своих мыслях. – Так же обстоит дело и во многом другом. То, или иное, становится значительным не вследствие того, чем оно является непосредственно для внешней майи, для великой иллюзии, нет, вещи в своём значении должны познаваться благодаря тому, что человек соединяет с ними верное, правильное понятие. Я хочу привести вам пример из наиболее страшного для Европы времени, безотносительно к каким-либо партийным или политическим течениям.

В этой Европе могут быть сегодня люди, которые, – поскольку все они сегодня хотят мыслить покороче, – которые считаю, что современный кризис связан с убийством наследника престола, эрцгерцога Франца Фердинанда, – я не говорю, что это ложно, я не говорю, что это неправильно. Исходя отсюда, они могут объяснить некоторые события, которые они прослеживают в обратном порядке до того убийства в июле 1914 года. Но есть и другие люди, которые отмечают, что в одной западной газете за январь 1913 года стояло, что в ближайшее время для европейского человечества убийство Франца Фердинанда пошло бы на благо. Я полагаю, что мы может вернуться назад, проследить события до действительного убийства; но можно было проследить события, вернуться назад к тому, что уже стояло в той западной газете в январе 1913 года: то, что он будет убит. Можно было бы вернуться также и к убийству Жореса вечером последнего мирного дня; как я указывал, оно, вероятно, так и не будет полностью раскрыто. Но можно также проследить события несколько дальше, указав, что в той же самой газете, которую я только что имел в виду, – она тоже вышла почти в то же время, то есть ещё в 1913 году, – содержалась фраза: «Если отношения в Европе должны привести к войне, то Жорес будет первым, кто найдет свою смерть». Можно также раскрыть известный, так называемый оккультный Альманах, который можно купить за сорок франков, и там, в Альманахе на 1913 год, – он был напечатан в 1912 году, – прочесть фразу: «В Австрии будет править не тот, о ком думают, как о будущем правителе, а совсем молодой человек, относительно которого никто теперь ещё не думает, что он будет править после старого кайзера». Это было напечатано в так называемом оккультном Альманахе на 1913 год, напечатанном осенью 1912 года. И опять-таки в том же самом Альманахе на 1914 год, напечатанном уже в 1913 году, повторяется то же самое замечание, поскольку покушение в 1913 году потерпело неудачу. Во всех таких делах, стоит только осветить их поярче, раскрываются связи между тем, что происходит во внешней действительности, и тем, что готовится на кухне в скрытых, мутных источниках. Стоит узнать, какие нити тянутся из общественной жизни в те или иные братства, станет понятно и то, как глупо ведут себя другие братства, сегодня еще декларирующие мысль о том, что о некоторых мистериальных истинах сегодня надо молчать. Такие люди невиновны, поскольку они как дети, несмотря на то, что многие являются старыми членами, например, тех или иных масонских объединений, которые тоже хотят располагать оккультными источниками, но, тем не менее, способствуют распространению темноты, мрака, который господствует среди людей.

В последнее время я выбирал один пример, – я использовал его в Сент-Галлене и Цюрихе, – об одном особо просветлённом пасторе и профессоре, у которого я обнаружил провалы в мышлении, прерывность, господствующую в нём. Он, несомненно, принадлежит к одному оккультному братству. Однако он относится к тем, кто действуют никак иначе, как посредством той собственной ограниченности, которую они усвоили в своём оккультном братстве, где их держат в состоянии ограниченности – это входит в задачу вышестоящих в этих оккультных братствах; тем самым оказывается неблагоприятное воздействие. Необходимо, чтобы у людей действительно раскрылись глаза. Но глаза должны сначала научиться видеть, а научиться видеть можно только тогда, если определить, куда смотреть, найти направление взора с помощью того, что сообщается о духовном мире. Всегда надо считаться со свойствами, с которыми в человеческих отношениях редко считаются. Я уже говорил однажды, что и меня пытались усмирить таким образом. В то время, когда Альцион в Теософском Обществе был предназначен к чему-то (объявлен новым Мессией – прим. перев.), меня тоже хотели «назначить». Всё то, что пульсирует в нашем обществе, было бы изгнано из мира, если бы я тогда согласился с тем, что на меня вполне конкретно возлагали: я должен был стать перевоплощённым Иоанном! С известной стороны ставилась задача возвестить: вот это Альцион, а этот – перевоплощённый Иоанн, – и тогда в нашем движении не произошло бы ничего из того, что произошло позднее.

Среди прочих вещей, делающих человек глупым, имеет место тщеславие. Используя его правильным образом можно много достичь, особенно, если к тому же знать методы формирования известных понятий. Вчера я уже упоминал о том, что Теософское Общество делало это только по-дилетантски: другие делали это более умным, надлежащим образом. Но можно ли сделать что-либо умное, ориентируясь на личность, вокруг которой стоящие вблизи с сожалением вздыхают, если ориентируются, например, на такую личность как Анни Безант, которая сама полна пристрастиями (die selber voll von Leidenschaften ist). Достаточно только знать о том, как находившиеся в окружении Анни Безант год за годом вздыхали о том, в какое положение поставила она их всех тем, что стала добычей, подпала ауре одного известного индийского оккультизма. Она при этом проявила ряд достойных внимания свойств, носящих странный, «подпольный» характер, что оказалось неприемлемым для некоторого числа людей в Теософском Обществе. Некоторое число людей, по преимуществу мужчины, с сожалением вздыхали – извините, но это не должно рассматриваться как намёк, – поскольку сами немножко подталкивали Анни Безант на тот путь, по которому она пошла. Но были там и женщины, вздыхавшие с сожалением, поскольку им снова пришлось подчиниться; ведь они стремились направлять теософию в том смысле, как она направлялось, но направлялась она так, что стала, – только на теософский манер, – “conglomerated mediocrity”, скопищем посредственностей. В духовнонаучную деятельность хотели внести то, что Джон Стюарт Милль называл «скопищем посредственностей».

Мне самому довелось испытать действия посланницы Теософского Общества в одном городе, который относился к тогдашней секции, Генеральным секретарём которой я был. Я прибыл в этот город, чтобы читать лекции, даже был приглашен этой посланницей. Но вышеназванная посланница сказала мне: «От лекций мы постепенно будем воздерживаться, ведь у них нет верной направленности. Надо организовать вечера с чаепитием, приглашать туда людей, чтобы они знакомились за чаем», – они считала: «за бутербродом все делается наилучшим образом! Но вот лекции, – сказала она с пренебрежительной миной, – постепенно будут иметь всё меньшее значение.» – Можно сказать, что эта личность тоже была с некой стороны спеленута в подходящую одёжку, в «правильную оболочку». Было много, много таких, кто действовал в качестве посланников, причём они иногда даже не знали, откуда идут нити, которые они тянут, кто держит нити в руках. Порой это были даже не нити, а тоненькие шнурки, бечевочки. Беда в том, как порой поступает человечество с самыми серьёзными и священными своими делами.

Очень сильно боялись, что Блаватская, останься она вполне здоровой, и вынесла бы на поверхность то, что содержалось в ней подспудно, тогда благодаря её особым задаткам её особенной связи с русским народом это могло бы представлять опасность в политическом отношении. Исключить, погасить то, о чём здесь идет речь, было совершенно особой задачей. Если бы стало значимым, было оценено ещё тогда, в шестидесятых, семидесятых годах (19-го века) то, что жило в Блаватской, некоторые вещи протекали бы совсем по иному, те вещи, которые очень хорошо видели такие люди, как Милль и Герцен. Но именно тогда отдельным ариманическим силам удалось кое-что погасить, выключить. Вы увидите, как это могло отразиться на современном трагическом положении нашей духовной науки. Правильно думать о ней будут те, у кого будет возможность увидеть её значение по отношению к великим задачам нашего пятого послеатлантического периода. Уже сейчас вы можете узнать, насколько наша духовная наука ориентирована исключительно на чисто человеческое начало. Думаю, что можно узнать и то, в чем состоит различие. Мы тут неоднократно приводили и обсуждали «Фауста» Гёте. Нам ведь не приходится иметь дело с национальными основами, подходя к «Фаусту» раскрывающему оккультные глубины человечества. Судите сами, приходится ли нам иметь дело с национальной основой, пусть даже весьма своеобразной национальной основой, если Гёте, Шиллера и Лессинга называют посредственностями, как теперь это делает Метерлинк, который пишет большие, попадающие в мировую прессу статьи о посредственности Гёте, Шиллера и Лессинга. В газетах это помещают даже сегодня – стоит ли не стоит за этим национализм, национальная основа, я предлагаю решать вам самим! Может быть, стоит нечто даже более глубокое, чем чистый национализм!

Сопоставьте, однако, две вещи. В ходе этих рассмотрений я давал вам указания на то, что один китаец, Ку-Хунг-Минг написал в некотором отношении гениальную книгу; он показывает, что единственным спасением для европейцев было бы обратиться к китаизму, синоизму, так как благодаря этому европейцы были бы в состоянии их бесполезную Великую Хартию Свободы, – как считает Ку-Хунг-Минг, – заменить Великой Хартией Верности, которая могла бы прийти только из синоизма. Ку-Хунг-Минг весьма остроумный мыслитель, он подтверждает то, что уже предчувствовали Милль и Герцен, он подтверждает это, исходя из глубокого знания самого синоизма; этот мыслитель не филолог, не преподаватель, этот мыслитель возник благодаря практической профессии, как и ранее приводимый мною Макс Эйт; он не теолог, не преподаватель, не филолог, он вначале был купцом, торговцем, опробовал многие профессии и узнал жизнь. Ку-Хунг-Минг изображает синоизм, китайскую жизнь. Сегодня можно получить представление благодаря исключительно наглядному описанию, которое дает Ку-хунг-Минг, причём получаешь впечатление: правы были Джон Стюарт Милль и Герцен, – вы только прочтите книгу Герцена от 1864 года, – когда они учение Конфуция и Лаотзы называли последним выводом, который следовало бы сделать, если так называемый позитивистский реализм, преподносимый «скопищем посредственностей», «буржуазных ничтожеств», охватит Европу! Ведь последним выводом из того, что сегодня продуцируется в университетах и потом идет в народ в качестве современного мировоззрения, является синоизм, китаизм, который уже за шестьсот лет до нашей эры подготавливался как следствие из более ранних культурных слоёв. Ку-Хунг-Мунг ясно показывает, что такое китаизм, китаизация; Милль и Герцен обозначили путь, которым идёт та европейская культура, которая хочет опираться только на внешний позитивистский реализм. С обоих сторон говорится: с одной стороны – что Европа охвачена китаизацией, с другой стороны, то китаизация есть единственное спасение Европы.

Может быть, есть ещё и третья сторона, и я в завершение смею поставить сегодня этот вопрос: как бы обстояло дело, если бы имелась ещё одна сторона, которой было бы очень кстати, что именно китаец даёт сегодня европейцам совет: избрать единственное спасение, которое возможно? Как бы обстояло дело, если бы это не было случайностью, что именно учение Ку-Хунг-Минга оказалось подброшенным в Европу? Может быть это учение, гениальное с точки зрения китаизма, вполне подходит тем людям, которые запутываются в нём, которые принимают его без ясного понимания, – его могла бы пробудить у них духовная наука, – и которое ведет их именно туда, куда их хотят завести, то есть к китаизации? Как уже правильно поняли Джон Стюарт Милль и Герцен, курс предписали парусу известные оккультные братства и направлен он в сторону китаизации. Ведь китаизированной Европе проще всего навязать то, чего хотят эти братства! Почему бы не по воле этих братств именно китаец дает совет европейцам прислушаться ко всем прелестям, которые могут прийти с этой китаизацией? Почему было бы нельзя ожидать, что именно так называемые просветлённые будут увлечены тем, что советует китаец, после того как в самой Европе не от кого получить совет?

После того, как я сказал вам о том, сколь значительна китайская книга, я чувствую себя обязанным с точки зрения развиваемой на основе духовной науки обратить ваше внимание на следующее. Такие явления, как эта книга, или даже книги Ку-Хунг-Минга, – их уже появилось две, – надо исследовать, причем в любом случае надо знать, что за ними скрыты далеко идущие намерения. Неправ был бы тот, кто не познакомился бы с ними, но неправ был бы и тот, кто пошел бы у них на поводу. Но совершенно особую важность имеет то, чтобы тщательно наблюдать за тем, что сегодня выступает в качестве мистики или оккультизма из порой поистине мутных источников. И те, кто примет к сведению то, что я приводил неоднократно, попытаются увидеть эти вещи в правильном свете. Ибо современный мир включен в различные другие потоки, и вопрос в том, найдётся ли у отдельных людей воля, чтобы видеть это ясно и отчётливо. Человек должен уметь полноценно взвешивать, в чём состоит различие между этим (указанным) и другим духовным течением, власть которых сегодня простирается шире, чем верят и думают, власть, исходящая от известных католических источников, за которыми тоже стоят многочисленные принципы посвящения, даже в том случае, когда те, кто вносит их в мир, сами ходят на привязи. Но мы указываем сейчас на контраст между тем, что может контрастировать: с одной стороны, это Римская церковь, а с другой стороны – оккультные братства. Римская церковь, действующая известным вам образом; те братства, которые, разумеется, до поножовщины борются с Римской церковью, но, с другой стороны, занимаются тем же; эти братства обладают оккультными познаниями и используют их, но перед общественностью клеймят эти познания как средневековые суеверия, чтобы удерживать людей в том русле, где они могут этих людей использовать. Сравните, как они контрастируют с Римской церковью. Примите к сведению такой факт как энциклика от 8 декабря 1864 года, где Римская церковь с кафедры, ex kathedra возвестила анафему свободе совести и свободе культа. Были приведены тезисы, в которые многие верят, а затем прокляты: «Некоторые люди говорят, что у каждого человека есть право на свободу совести и свободу культа; – это делирий, то есть безумие. Следовательно, для Римского престола обсуждение свободы совести и культа есть делирий, есть безумие для правоверных католиков! Таково одно течение. Другое течение находит, что лучше не говорить подобных вещей, тем не менее, охотно делают то, из-за чего в человеческой жизни устраняется и свобода совести, и свобода личных убеждений, и отстаивание личных убеждений. Тут вы тоже имеете дело с двумя контрастирующими движениями, которые весьма значительны в настоящее время, и от которых многое зависит.

Такие рассмотрения, в которых сегодня высказывается то, что я сказал, будут проводиться здесь по той причине, чтобы те, кто стоит внутри нашего духовнонаучного движения, получили внутренний душевный импульс быть не со спящими, но с теми, кто хочет попытаться увидеть жизнь такой, какова она на самом деле.

Человек не становится духовным исследователем, если он принимает духовнонаучные познания и верит в них. Духовным исследователем в правильном смысле слова он станет только тогда, если сделает духовнонаучные истины очевидными для человека, для человека, который обладает волей все, что его окружает, рассматривать с правильной точки зрения, правильным образом, чтобы выработать суждение о положении, в которое он сам поставлен в мире.

Такие рассмотрения мы будем в дальнейшем продолжать. Так столь необходимый свет будет пролит на то, что относится к повседневной жизни, на непосредственную жизнь человека, на непосредственную карму профессий.