Часть 22
— Зачем ты это пьёшь?
— Существует вероятность, хоть и малая, того, что в деревне будет хотя бы
несколько волшебников. Не хочу, чтобы кто-то меня узнал.
— О! Тогда, может, и мне выпить? Будем близнецами.
— Ага, которые ходят, держась за ручки, — я поднимаю наши руки со
сплетёнными пальцами, — а если отпущу, вдруг снова потеряешься?
Гермиона улыбается и смотрит на меня.
— Почему именно Ричард?
— Хм. Не знаю. Просто пришло в голову.
— А я уже привыкла и к облику, и к имени, — тихо говорит она, словно не мне.
— Могу иногда превращаться, — разворачиваюсь к девушке, подхожу вплотную,
— если тебе так понравилось.
Щёчки загораются: она понимает, о чём я.
— Нет. Я люблю тебя, Северус.
— Любишь — это хорошо, взаимно. Но страсти можешь предаваться и с
Ричардом, — выдыхаю в самые губы, касаюсь нежно щеки, заставив тяжело
вздохнуть.
— Нет, — шаг от меня.
— Прилежная ученица превратилась в прилежную женщину? Не изменяешь,
значит? — хмыкаю я, и не могу насладиться её смущением, её румянцем. Такая
милая, такая чистая.
— Я хочу только Северуса.
— На том столе ты явно не так думала.
— Упрекаешь? — вскидывает подбородок, смотрит в глаза, но тут же шумно
выдыхает и сжимается, когда я резко притягиваю к себе.
— Глупости, — мягко глажу по голове. — Я клоню к тому, что, если тебе как-то
некомфортно со мной, с Северусом, мне не сложно преобразиться в Ричарда для
тебя. И не важно, для какой цели: для секса или для того, чтобы попить чай или
поболтать. Ты ведь привыкла уже к нему.
Шумный выдох, обнимает крепче.
— Вот же глупый, а. Долгое время ты для меня был нематериальным, и было
лишь уважение, доверие и любовь. Между этими тремя чувствами не
95/113
проскальзывало ни желания, ни похоти, ни страсти. Я не рассматривала тебя как
объект своих сексуальных желаний тогда. Но теперь, — чувствую, как её руки
скользят по моей груди, — ты существуешь, ты живой, ты мой, — шепчет возле
уха. — Просто хочу немного привыкнуть к тебе, как к своему мужчине. А по
поводу Ричарда... думаю, что ты сексом занимаешься не хуже него, — смеётся и
целует в шею. Крепко обнимает.
Моя умная женщина.
Договорившись, что ужин приготовим вместе, просто покупаем свежие продукты
и готовый обед в кафетерии.
Закупившись, заглядываем в аптеку, где я пополняю свои запасы Оборотного
зелья. Мистер Стоун с подозрением косится на меня, но не проронив и слова
протягивает мои же бутылочки с зельем. Кажется, что кроме меня и некоторых
неординарных парочек это зелье никто не покупает.
Погода просто идеальна для прогулок. Нет ветра. По небу медленно плывут
облака, то и дело затмевая горячее солнце. Даже и не думал, что после полудня
здесь будет так хорошо.
Подойдя к камню покрупнее, я принялся восстанавливать свои пробелы в
трансфигурации. Небольшая лодочка для двоих всё же получается.
— Обед на самом озере? — удивлённо спрашивает Гермиона, схватившись за мой
рукав и заглянув в глаза.
— Ну да, — просто отвечаю и замечаю неописуемый восторг в карих глазах.
Улыбаюсь, радуюсь тому, что ей нравится идея. А вот понравится ли исполнение?
Мягко беру её под локоть и помогаю забраться в лодочку. Сам сажусь напротив и
взмахом волшебной палочки отталкиваю нас от берега.
Моя спутница восхищённо охает, а я чувствую, что превращаюсь в себя. Хорошо.
Так мы лучше сможем насладиться обществом друг друга. Мы плавно
добираемся до середины озера. Гермиона осторожно наклоняется и черпает
чистую воду, пуская по гладкой поверхности рябь.
— Здесь так красиво, Северус. Просто невероятно, — улыбается мне.
— Я согласен с тобой. Невероятная...
Домой мы возвращаемся к темноте. Оба отправляемся в душ в разных спальнях и
вновь встречаемся на кухне. Гермиона, довольно улыбаясь себе под нос,
нарезает салат, а я с не менее глупой улыбкой отбиваю и принимаюсь жарить
мясо.
На пару минут она исчезает в спальне, чтобы вернуться с пером, чернильницей и
пергаментами. Отложив в сторону готовый салат, Гермиона усердно
принимается писать два письма.
Я терпеливо дожидаюсь, пока она допишет, но терпение подходит к концу, и
любопытство вырывается наружу, когда она принимается аккуратно складывать
пергаменты.
96/113
— Письмо. Поттеру? — как бы между прочим интересуюсь я.
— Нет. Рону.
— Уизли? — удивляюсь.
— Да, — кивает, улыбнувшись. — Настоятельно требую развода и встречи, — как
бы между прочим добавляет она.
— Развода? — у меня чуть лопатка из рук не падает.
— Да. Хочу полную свободу. Ты... ты не рад? Не хочешь? — как-то неуверенно и
разочарованно.
— Хочу. И очень рад такому твоему решению. Просто, — подхожу ближе,
поглаживаю по щёчке, — ты уверена?
— Конечно. Меня с ним больше ничего не связывает, но надеюсь, что свяжет с
тобой...
От этого тонкого полунамёка у меня в груди что-то колышется. В голове
представляется вдруг, как бы я мог с ней связаться...
Небольшой светлый зал с длинными рядами скамеек. Она, в белом платье, с
улыбкой смотрит на меня и говорит заветное "да".
Выдыхаю и не могу скрыть улыбку. Склоняюсь, целую в лоб. У нас всё будет, моя
девочка, вот только немного разберёмся с делами.
Гермиона смотрит удивлённо.
— Чего так улыбаешься?
— Ничего, — улыбаюсь ещё шире. — А кому второе письмо? — бросаю взгляд на
второй конверт и возвращаюсь к сковородке с мясом.
— Одному знакомому из Министерства. Попросила подготовить контракт о
разводе. Отправь, пожалуйста. Я присмотрю, — она мягко касается локтя, берёт
лопатку.
Справляюсь за пару минут и возвращаюсь. Раскладываю мясо и разливаю вино.
— На какое число и на сколько назначила встречу?
— На завтра, в десять.
— Завтра, — повторяю шёпотом.
Удивляюсь её смелости. Удивляюсь её уверенности.
— Не боишься?
— Ты ведь будешь со мной, чего мне бояться? — улыбается так широко и
искренне, что я не могу не улыбнуться в ответ.
97/113
Одобрительно киваю.
Моя умница.
— Больше никто и никогда не причинит тебе боли, Гермиона, и я никогда не
обижу тебя, — говорю чётко, смотрю в её глаза.
Моя девочка облегчённо выдыхает, словно всегда хотела услышать эти слова.
— Спасибо, Северус, — улыбается мягко, тепло.
Склоняется над тарелкой, проводит носом по воздуху.
— М-м, как вкусно пахнет! Приятного аппетита, Северус.
— И тебе, Гермиона.
Облегчённо выдыхаю, укладываясь в постель.
Отличный ужин, замечательный день. После трапезы мы вместе убрали стол, и
Гермиона, пожелав мне доброй ночи, отправилась в свою спальню.
Поправляю одеяло. Тушу свечи. Скрипит дверь, а следом за ней и кровать.
— Ай-яй-яй, мисс Грейнджер, кто же вас учил прокрадываться в спальню
бывшего слизеринского декана? — задаю вопрос, а в ответ получаю лишь
хихикание.
— Я знала, что вы не будете против, профессор.
— У меня разве есть выбор? — риторический вопрос, и я закрываю глаза, когда
она ложится рядом.
Даже и не прикасаюсь. Пусть спит себе. Целее будет, мысленно усмехаюсь.
— Северус.
— М-м?
— И что, даже спокойной ночи не пожелаешь и не поцелуешь?
Хмыкаю.
— Спокойной ночи, Гермиона. Целую, — посылаю воздушный поцелуй и немного
вздрагиваю от её звонкого смеха.
— Эх, профессор, всему вас учить нужно, — в притворном неудовольствии ворчит
девчонка и нагло врывается в мое личное пространство. Пробирается под мою
руку, прижимается всем телом к боку. Рука скользит по груди, по шее и
останавливается на щеке. Понимаю, что ей это для ориентира, чтобы... ох.
Вот ведь бессовестная. Целует прямо в губы. И я в ответ обнимаю за талию и
98/113
второй рукой скольжу по плечу.
Вот откуда в тебе столько страсти, а, девчонка? Прервала поцелуй. Молодец...
— Доброй ночи, Северус, — шепчет в самые губы и утыкается в шею.
Была бы она ещё не доброй после такого.
— И тебе, Гермиона, — мягко поглаживаю по голове и закрываю глаза.
99/113
|