Анна Каренина

Сергея Ивановича, прямо на него бежала Таня.
Смело под бежав к Сергею Ивановичу и блестя глазами, столь похожими на прекрасные
глаза отца, она под ала Сергею Ивановичу его шляпу и сд елала вид , что хочет над еть на
него, робкою и нежною улыбкой смягчая свою вольность.
— Варенька жд ет, — сказала она, осторожно над евая на него шляпу, по улыбке Сергея
Ивановича увид ав, что это было можно.
Варенька стояла в д верях, переод етая в желтое ситцевое платье, с повязанным на
голове белым платком.
— Ид у, ид у, Варвара Анд реевна, — сказал Сергей Иванович, д опивая из чашки кофей и
разбирая по карманам платок и сигарочницу.
— А что за прелесть моя Варенька! А? — сказала Кити мужу, как только Сергей
Иванович встал. Она сказала это так, что Сергей Иванович мог слышать ее, чего од на,
очевид но, хотела. — И как она красива, благород но красива! Варенька! — прокричала
Кити, — вы буд ете в мельничном лесу? Мы приед ем к вам.
— Ты решительно забываешь свое положение, Кити, — проговорила старая княгиня,
поспешно выход я из д вери. — Тебе нельзя так кричать.
Варенька, услыхав голос Кити и выговор ее матери, быстро, легкими шагами под ошла к
Киши. Быстрота д вижений, краска, покрывавшая оживленное лицо, — все показывало, что
в ней происход ило что-то необыкновенное. Кити знала, что было это необыкновенное, и
внимательно след ила за ней. Она теперь позвала Вареньку только затем, чтобы мысленно
благословить ее на то важное событие, которое, по мысли Кити, д олжно было
совершиться нынче после обед а в лесу.
— Варенька, я очень счастлива буд у, если случится од на вещь, — шепотом сказала она,
целуя ее.
— А вы с нами пойд ете? — смутившись, сказала Варенька Левину, д елая вид , что не
слыхала того, что ей было сказано.
— Я пойд у, но только д о гумна, и там останусь.
— Ну что тебе за охота? — сказала Кити.
— Нужно новые фуры взглянуть и учесть, — сказал Левин. — А ты гд е буд ешь?
— На террасе.
II
На террасе собралось все женское общество. Они и вообще любили сид еть там после
обед а, но нынче там было еще и д ело. Кроме шитья распашонок и вязанья свивальников,
которым все были заняты, нынче там варилось варенье по новой д ля Агафьи Михайловны
метод е, без прибавления вод ы. Кити ввод ила эту новую метод у, употреблявшуюся у них
д ома. Агафья Михайловна, которой прежд е было поручено это д ело, считая, что то, что
д елалось в д оме Левиных, не могло быть д урно, все-таки налила вод ы в клубнику и
землянику, утвержд ая, что это невозможно иначе; она была уличена в этом, и теперь
варилась малина при всех, и Агафья Михайловна д олжна была быть привед ена к
убежд ению, что и без вод ы варенье выйд ет хорошо.
Агафья Михайловна с разгоряченным и огорченным лицом, спутанными волосами и
обнаженными по локоть худ ыми руками кругообразно покачивала тазик над жаровней и
мрачно смотрела на малину, от всей д уши желая, чтоб она застыла и не проварилась.
Княгиня, чувствуя, что на нее, как на главную советницу по варке малины, д олжен быть
направлен гнев Агафьи Михайловны, старалась сд елать вид , что она занята д ругим и не

интересуется малиной, говорила о постороннем, но искоса погляд ывала на жаровню.
— Я на д ешевом товаре всегд а платья д евушкам покупаю сама, — говорила княгиня,
прод олжая начатый разговор… — Не снять ли теперь пенок, голубушка? — прибавила она,
обращаясь к Агафье Михайловне. — Совсем тебе не нужно это д елать самой, и жарко, —
остановила она Кити.
— Я сд елаю, — сказала Долли и, встав, осторожно стала вод ить ложкой по пенящемуся
сахару, изред ка, чтоб отлепить от ложки приставшее к ней, постукивая ею по тарелке,
покрытой уже разноцветными, желто-розовыми, с под текающим кровяным сиропом,
пенками. «Как они буд ут это лизать с чаем!» — д умала она о своих д етях, вспоминая, как
она сама, бывши ребенком, уд ивлялась, что большие не ед ят самого лучшего — пенок.
— Стива говорит, что горазд о лучше д авать д еньги, — прод олжала межд у тем Долли
начатый занимательный разговор о том, как лучше д арить люд ей, — но…
— Как можно д еньги! — в од ин голос заговорили княгиня и Кити. — Они ценят это.
— Ну, я, например, в прошлом год у купила нашей Матрене Семеновне не поплин, а
врод е этого, — сказала княгиня.
— Я помню, она в ваши именины в нем была.
— Премиленький узор; так просто и благород но. Я сама хотела себе сд елать, если б у
ней не было. Врод е как у Вареньки. Так мило и д ешево.
— Ну, теперь, кажется, готово, — сказала Долли, спуская сироп с ложки.
— Когд а кренд ельками, тогд а готово. Еще поварите, Агафья Михайловна.
— Эти мухи! — серд ито сказала Агафья Михайловна. — Все то же буд ет, — прибавила
она.
— Ах, как он мил, не пугайте его! — неожид анно сказала Кити, гляд я на воробья,
который сел на перила и, перевернув стерженек малины, стал клевать его.
— Да, но ты бы под альше от жаровни, — сказала мать.
— A propos de Варенька, — сказала Кити по-французски, как они и все время говорили,
чтоб Агафья Михайловна не понимала их. — Вы знаете, maman, что я нынче почему-то
жд у решения. Вы понимаете какое. Как бы хорошо было!
— Од нако какова мастерица сваха! — сказала Долли. — Как она осторожно и ловко
свод ит их…
— Нет, скажите, maman, что вы д умаете?
— Да что же д умать? Он (он разумелся Сергей Иванович) мог всегд а сд елать первую
партию в России; теперь он уж не так молод , но все-таки, я знаю, за него и теперь пошли
бы многие… Она очень д обрая, но он мог бы…
— Нет, вы поймите, мама, почему д ля него и д ля нее лучше нельзя прид умать. Первое
— она прелесть! — сказала Кити, загнув од ин палец.
— Она очень нравится ему, это верно, — под тверд ила Долли.
— Потом он такое занимает положение в свете, что ему ни состояние, ни положение в
свете его жены совершенно не нужны. Ему нужно од но — хорошую, милую жену,
спокойную.
— Да, уж с ней можно быть спокойным, — под тверд ила Долли.
— Третье, чтоб она его любила. И это есть… То есть это так бы хорошо было!.. Жд у,
что вот они явятся из леса; и все решится. Я сейчас увижу по глазам. Я бы так рад а была!
Как ты д умаешь, Долли?
— Да ты не волнуйся. Тебе совсем не нужно волноваться, — сказала мать.
— Да я не волнуюсь, мама. Мне кажется, что он нынче сд елает пред ложение.
— Ах, это так странно, как и когд а мужчина д елает пред ложение… Есть какая-то

преград а, и вд руг она прорвется, — сказала Долли, зад умчиво улыбаясь и вспоминая свое
прошед шее со Степаном Аркад ьичем.
— Мама, как вам папа сд елал пред ложение? — вд руг спросила Кити.
— Ничего необыкновенного не было, очень просто, — отвечала княгиня, но лицо ее
все просияло от этого воспоминания.
— Нет, но как? Вы все-таки его любили, прежд е чем вам позволили говорить?
Кити испытывала особенную прелесть в том, что она с матерью теперь могла говорить,
как с равною, об этих самых главных вопросах в жизни женщины.
— Разумеется, любила; он езд ил к нам в д еревню.
— Но как решилось? Мама?
— Ты д умаешь, верно, что вы что-нибуд ь новое выд умали? Все од но и то же: —
решилось глазами, улыбками…
— Как вы это хорошо сказали, мама! Именно глазами и улыбками, — под тверд ила
Долли.
— Но какие слова он говорил?
— Какие тебе Костя говорил?
— Он писал мелом. Это было уд ивительно… Как это мне д авно кажется! — сказала
она.
И три женщины зад умались об од ном и том же. Кити первая прервала молчание. Ей
вспомнилась вся эта послед няя пред ее замужеством зима и ее увлечение Вронским.
— Од но… это прежняя пассия Вареньки, — сказала она, по естественной связи мысли
вспомнив об этом. — Я хотела сказать как-нибуд ь Сергею Ивановичу, приготовить его.
Они, все мужчины, — прибавила она, — ужасно ревнивы к нашему прошед шему.
— Не все, — сказала Долли. — Ты это суд ишь по своему мужу. Он д о сих пор мучается
воспоминанием о Вронском. Да? Правд а вед ь?
— Правд а, — зад умчиво улыбаясь глазами, отвечала Кити.
— Только я не знаю, — вступилась княгиня-мать за свое материнское наблюд ение за
д очерью, — какое же твое прошед шее могло его беспокоить? Что Вронский ухаживал за
тобой? Это бывает с кажд ою д евушкой.
— Ну, д а не про это мы говорим, — покраснев, сказала Кити.
— Нет, позволь, — прод олжала мать, — и потом ты сама мне не хотела позволить
переговорить с Вронским. Помнишь?
— Ах, мама! — с выражением страд ания сказала Кити.
— Теперь вас не уд ержишь… Отношения твои и не могли зайти д альше, чем д олжно; я
бы сама вызвала его. Впрочем, тебе, моя д уша, не год ится волноваться. Пожалуйста, помни
это и успокойся.
— Я совершенно спокойна, maman.
— Как счастливо вышло тогд а д ля Кити, что приехала Анна, — сказала Долли, — и как
несчастливо д ля нее. Вот именно наоборот, — прибавила она, пораженная своею мыслью.
— Тогд а Анна так была счастлива, а Кити себя считала несчастливой. Как совсем
наоборот! Я часто о ней д умаю.
— Есть о ком д умать! Гад кая, отвратительная женщина, без серд ца, — сказала мать, не
могшая забыть, что Кити вышла не за Вронского, а за Левина.
— Что за охота про это говорить, — с д осад ой сказала Кити, — я об этом не д умаю и не
хочу д умать… И не хочу д умать, — повторила она, прислушиваясь к знакомым шагам
мужа по лестнице террасы.
— О чем это: — и не хочу д умать? — спросил Левин, вход я на террасу.

Но никто не ответил ему, и он не повторил вопроса.
— Мне жалко, что я расстроил ваше женское царство, — сказал он, нед овольно оглянув
всех и поняв, что говорили о чем-то таком, чего бы не стали говорить при нем.
На секунд у он почувствовал, что разд еляет чувство Агафьи Михайловны, нед овольство
на то, что варят малину без вод ы, и вообще на чужд ое щербацкое влияние. Он улыбнулся,
од нако, и под ошел к Кити.
— Ну, что? — спросил он ее, с тем самым выражением гляд я на нее, с которым теперь
все обращались к ней.
— Ничего, прекрасно, — улыбаясь, сказала Кити, — а у тебя как?
— Да втрое больше везут, чем телега. Так ехать за д етьми? Я велел заклад ывать.
— Что ж, ты хочешь Кити на линейке везти? — с упреком сказала мать.
— Да вед ь шагом, княгиня.
Левин никогд а не называл княгиню maman, как это д елают зятья, и это было
неприятно княгине. Но Левин, несмотря на то, что он очень любил и уважал княгиню, не
мог, не осквернив чувства к своей умершей матери, называть ее так.
— Пойд емте с нами, maman, — сказала Кити.
— Не хочу я смотреть на эти безрассуд ства.
— Ну, я пешком пойд у. Вед ь мне зд орово. — Кити встала, под ошла к мужу и взяла его
за руку.
— Зд орово, но все в меру, — сказала княгиня.
— Ну что, Агафья Михайловна, готово варенье? — сказал Левин, улыбаясь Агафье
Михайловне и желая развеселить ее. — Хорошо по-новому?
— Должно быть, хорошо. По-нашему, переварено.
— Оно и лучше, Агафья Михайловна, не прокиснет, а то у нас лед теперь уж растаял, а
беречь негд е, — сказала Кити, тотчас же поняв намерение мужа и c тем же чувством
обращаясь к старухе. — Зато ваше соленье такое, что мама говорит, нигд е такого не ед ала,
— прибавила она, улыбаясь и поправляя на ней косынку.
Агафья Михайловна посмотрела на Кити серд ито.
— Вы меня не утешайте, барыня. Я вот посмотрю на вас с ним, мне и весело, — сказала
она, и это грубое выражение с ним, а не с ними тронуло Кити.
— Поед емте с нами за грибами, вы нам места покажете. — Агафья Михайловна
улыбнулась, покачала половой, как бы говоря; «И рад а бы посерд иться на вас, д а нельзя».
— Сд елайте, пожалуйста, по моему совету, — сказала старая княгиня, — сверх варенья
положите бумажку и ромом намочите: — и безо льд а никогд а плесени не буд ет.
III
Кити была в особенности рад а случаю побыть с глазу на глаз с мужем, потому что она
заметила, как тень огорчения пробежала на его так живо все отражающем лице в ту
минуту, как он вошел на террасу и спросил, о чем говорили, и ему не ответили.
Когд а они пошли пешком вперед д ругих и вышли из вид у д ома на накатанную,
пыльную и усыпанную ржаными колосьями и зернами д орогу, она крепче оперлась на его
руку и прижала ее к себе. Он уже забыл о минутном неприятном впечатлении и наед ине с
нею испытывал теперь, когд а мысль о ее беременности ни на минуту не покид ала его, то,
еще новое д ля него и рад остное, совершенно чистое от чувственности наслажд ение
близости к любимой женщине. Говорить было нечего, но ему хотелось слышать звук ее
голоса, так же как и взгляд , изменившегося теперь при беременности. В голосе, как и во

взгляд е, была мягкость и серьезность, под обная той, которая бывает у люд ей, постоянно
сосред оточенных над од ним любимым д елом.
— Так ты не устанешь? Упирайся больше, — сказал он.
— Нет, я так рад а случаю побыть с тобою наед ине, и признаюсь, как ни хорошо мне с
ними, жалко наших зимних вечеров вд воем.
— То было хорошо, а это еще лучше. Оба лучше, — сказал он, прижимая ее руку.
— Ты знаешь, про что мы говорили, когд а ты вошел?
— Про варенье?
— Да, и про варенье; но потом о том, как д елают пред ложение.
— А! — сказал Левин, более слушая звук ее голоса, чем слова, которые она говорила,
все время д умая о д ороге, которая шла теперь лесом, и обход я те места, гд е бы она могла
неверно ступить.
— И о Сергее Иваныче и Вареньке? Ты заметил?.. Я очень желаю этого, — прод олжала
она. — Как ты об этом д умаешь? — И она заглянула ему в лицо.
— Не знаю, что д умать, — улыбаясь, отвечал Левин. — Сергей в этом отношении очень
странен д ля меня. Я вед ь рассказывал…
— Да, что он был влюблен в эту д евушку, которая умерла…
— Это было, когд а я был ребенком; я знаю это по пред аниям. Я помню его тогд а. Он
был уд ивительно мил. Но с тех пор я наблюд аю его с женщинами: — он любезен,
некоторые ему нравятся, но чувствуешь, что они д ля него просто люд и, а не женщины.
— Да, но теперь с Варенькой… Кажется, что-то есть…
— Может быть, и есть… Но его над о знать… Он особенный, уд ивительный человек.
Он живет од ною д уховною жизнью. Он слишком чистый и высокой д уши человек.
— Как? Разве это унизит его?
— Нет, но он так привык жить од ною д уховною жизнью, что не может примириться с
д ействительностью, а Варенька все-таки д ействительность.
Левин уже привык теперь смело говорить свою мысль, не д авая себе труд а облекать ее
в точные слова; он знал, что жена в такие любовные минуты, как теперь, поймет, что он
хочет сказать, с намека, и она поняла его.
— Да, но в ней нет этой д ействительности, как во мне; я понимаю, что он меня
никогд а бы не полюбил. Она вся д уховная…
— Ну нет, он тебя так любит, и мне это всегд а так приятно, что мои тебя любят…
— Да, он ко мне д обр, но…
— Но не так, как с Николенькой покойным… вы полюбили д руг д руга, — д окончил
Левин. — Отчего не говорить? — прибавил он. — Я иногд а упрекаю себя: — кончится
тем, что забуд ешь. Ах, какой был ужасный и прелестный человек… Да, так о чем же мы
говорили? — помолчав, сказал Левин.
— Ты д умаешь, что он не может влюбиться, — перевод я на свой язык, сказала Кити.
— Не то что не может влюбиться, — улыбаясь, сказал Левин, — но у него нет той
слабости, которая нужна… Я всегд а завид овал ему, и теперь д аже, когд а я так счастлив,
все-таки завид ую.
— Завид уешь, что он не может влюбиться?
— Я завид ую тому, что он лучше меня, — улыбаясь, сказал Левин. — Он живет не д ля
себя. У него вся жизнь под чинена д олгу. И потому он может быть спокоен и д оволен.
— А ты? — с насмешливою, любовною улыбкой сказала Кити.
Она никак не могла бы выразить тот ход мыслей, который заставлял ее улыбаться; но
послед ний вывод был тот, что муж ее, восхищающийся братом и унижающий себя пред

ним, был неискренен. Кити знала, что эта неискренность его происход ила от любви к
брату, от чувства совестливости за то, что он слишком счастлив, и в особенности от не
оставляющего его желания быть лучше, — она любила это в нем и потому улыбалась.
— А ты? Чем же ты нед оволен? — спросила она с тою же улыбкой.
Ее нед оверие к его нед овольству собой рад овало его, и он бессознательно вызывал ее
на то, чтоб она высказала причины своего нед оверия.
— Я счастлив, но нед оволен собой… — сказал он.
— Так как же ты можешь быть нед оволен, если ты счастлив?
— То есть как тебе сказать?.. Я по д уше ничего не желаю, кроме того, чтобы вот ты не
споткнулась. Ах, д а вед ь нельзя же так прыгать! — прервал он свой разговор упреком за то,
что она сд елала слишком быстрое д вижение, переступая через лежавший на тропинке сук.
— Но когд а я рассужд аю о себе и сравниваю себя с д ругими, особенно с братом, я
чувствую, что я плох.
— Да чем же? — с тою же улыбкой прод олжала Кити. — Разве ты тоже не д елаешь д ля
д ругих? И твои хутора, и твое хозяйство, и твоя книга?..
— Нет, я чувствую и особенно теперь: — ты виновата, — сказал он, прижав ее руку, —
что это не то. Я д елаю это так, слегка. Если б я мог любить все это д ело, как я люблю
тебя… а то я послед нее время д елаю, как зад анный урок.
— Ну, что ты скажешь про папа? — спросила Кити. — Что же, и он плох, потому что
ничего не д елал д ля общего д ела?
— Он? — нет. Но над о иметь ту простоту, ясность, д оброту, как твой отец, а у меня
есть ли это? Я не д елаю и мучаюсь. Все это ты над елала. Когд а тебя не было и не было
еще этого, — сказал он со взгляд ом на ее живот, который она поняла, — я все свои силы
клал на д ело; а теперь не могу, и мне совестно; я д елаю именно как зад анный урок, я
притворяюсь…
— Ну, а захотел бы ты сейчас променяться с Сергей Иванычем? — сказала Кити. —
Захотел бы ты д елать это общее д ело и любить этот зад анный урок, как он, и только?
— Разумеется, нет, — сказал Левин. — Впрочем, я так счастлив, что ничего не
понимаю. А ты уж д умаешь, что он нынче сд елает пред ложение? — прибавил он,
помолчав.
— И д умаю, и нет. Только мне ужасно хочется. Вот постой. — Она нагнулась и сорвала
на краю д ороги д икую ромашку. — Ну, считай: — сд елает, не сд елает пред ложение, —
сказала она, под авая ему цветок.
— Сд елает, не сд елает, — говорил Левин, обрывая белые узкие прод ороженные
лепестки.
— Нет, нет! — схватив его за руку, остановила его Кити, с волнением след ившая за его
пальцами. — Ты д ва оторвал.
— Ну, зато вот этот маленький не в счет, — сказал Левин, срывая коротенький
нед оросший лепесток. — Вот и линейка д огнала нас.
— Не устала ли ты, Кити? — прокричала княгиня.
— Нисколько.
— А то сад ись, если лошад и смирны, и шагом.
Но не стоило сад иться. Было уже близко, и все пошли пешком.
IV
Варенька в своем белом платке на черных волосах, окруженная д етьми, д оброд ушно и

весело занятая ими и, очевид но, взволнованная возможностью объяснения с нравящимся
ей мужчиной, была очень привлекательна. Сергей Иванович ход ил ряд ом с ней и не
переставая любовался ею. Гляд я на нее, он вспоминал все те милые речи, которые он
слышал от нее, все, что знал про нее хорошего, и все более и более сознавал, что чувство,
которое он испытывает к ней, есть что-то особенное, испытанное им д авно-д авно и од ин
только раз, в первой молод ости. Чувство рад ости от близости к ней, все усиливаясь, д ошло
д о того, что, под авая ей в ее корзинку найд енный им огромный на тонком корне с
завернувшимися краями березовый гриб, он взглянул ей в глаза и, заметив краску
рад остного и испуганного волнения, покрывшую ее лицо, сам смутился и улыбнулся ей
молча такою улыбкой, которая слишком много говорила.
«Если так, — сказал он себе, — я д олжен обд умать и решить, а не отд аваться, как
мальчик, увлечению минуты».
— Пойд у теперь независимо от всех собирать грибы, а то мои приобретения
незаметны, — сказал он и пошел од ин с опушки леса, гд е они ход или по шелковистой
низкой траве межд у ред кими старыми березами, в серед ину леса, гд е межд у белыми
березовыми стволами серели стволы осины и темнели кусты орешника. Отойд я шагов
сорок и зайд я за куст бересклета в полном цвету с его розово-красными сережками, Сергей
Иванович, зная, что его не вид ят, остановился. Вокруг него было совершенно тихо. Только
вверху берез, под которыми он стоял, как рой пчел, неумолкаемо шумели мухи, и изред ка
д оносились голоса д етей. Вд руг нед алеко с края леса прозвучал контральтовый голос
Вареньки, звавший Гришу, и рад остная улыбка выступила на лицо Сергей Ивановича.
Сознав эту улыбку, Сергей Иванович покачал неод обрительно головой на свое состояние
и, д остав сигару, стал закуривать. Он д олго не мог зажечь спичку о ствол березы. Нежная
пленка белой коры облепляла фосфор, и огонь тух. Наконец од на из спичек загорелась, и
пахучий д ым сигары колеблющеюся широкою скатертью опред еленно потянулся вперед
и вверх над кустом под спускавшиеся ветки березы. След я глазами за полосой д ыма,
Сергей Иванович пошел тихим шагом, обд умывая свое состояние.
«Отчего же и нет? — д умал он. — Если б это была вспышка или страсть, если б я
испытывал только это влечение — это взаимное влечение (я могу сказать взаимное), но
чувствовал бы, что оно ид ет вразрез со всем склад ом моей жизни, если б я чувствовал, что,
отд авшись этому влечению, я изменяю своему призванию и д олгу… но этого нет. Од но,
что я могу сказать против, это то, что, потеряв Marie, я говорил себе, что останусь верен ее
памяти. Од но это я могу сказать против своего чувства… Это важно», — говорил себе
Сергей Иванович, чувствуя вместе с тем, что это соображение д ля него лично не могло
иметь никакой важности, а разве только портило в глазах д ругих люд ей его поэтическую
роль. «Но, кроме этого, сколько бы я ни искал, я ничего не найд у, что бы сказать против
моего чувства. Если бы я выбирал од ним разумом, я ничего не мог бы найти лучше».
Сколько он ни вспоминал женщин и д евушек, которых он знал, он не мог вспомнить
д евушки, которая бы д о такой степени соед иняла все, именно все качества, которые он,
холод но рассужд ая, желал вид еть в своей жене. Она имела всю прелесть и свежесть
молод ости, но не была ребенком, и если любила его, то любила сознательно, как д олжна
любить женщина: — это было од но. Другое: — она была не только д алека от светскости,
но, очевид но, имела отвращение к свету, а вместе с тем знала свет и имела все те приемы
женщины хорошего общества, без которых д ля Сергея Ивановича была немыслима
под руга жизни. Третье: — она была религиозна, и не как ребенок безотчетно религиозна и
д обра, какою была, например, Кити; но жизнь ее была основана на религиозных
убежд ениях. Даже д о мелочей Сергей Иванович наход ил в ней все то, чего он желал от

жены: — она была бед на и од инока, так что она не привед ет с собой кучу род ных и их
влияние в д ом мужа, как это он вид ел на Кити, а буд ет всем обязана мужу, чего он тоже
всегд а желал д ля своей буд ущей семейной жизни. И эта д евушка, соед инявшая в себе все
эти качества, любила его. Он был скромен, но не мог не вид еть этого. И он любил ее.
Од но соображение против — были его год а. Но его пород а д олговечна, у него не было ни
од ного сед ого волоса, ему никто не д авал сорока лет, и он помнил, что Варенька говорила,
что только в России люд и в пятьд есят лет считают себя стариками, а что во Франции
пятид есятилетний человек считает себя dans la force de l'age, а сорокалетний — un jeune
homme. Но что значил счет год ов, когд а он чувствовал себя молод ым д ушой, каким он
был д вад цать лет тому назад ? Разве не молод ость было то чувство, которое он испытывал
теперь, когд а, выйд я с д ругой стороны опять на край леса, он увид ел на ярком свете косых
лучей солнца грациозную фигуру Вареньки, в желтом платье и с корзинкой, шед шей
легким шагом мимо ствола старой березы, и когд а это впечатление вид а Вареньки
слилось в од но с поразившим его своею красотой вид ом облитого косыми лучами
желтеющего овсяного поля и за полем д алекого старого леса, испещренного желтизною,
тающего в синей д али? Серд це его рад остно сжалось. Чувство умиления охватило его. Он
почувствовал, что решился. Варенька, только что присевшая, чтобы под нять гриб, гибким
д вижением под нялась и оглянулась. Бросив сигару, Сергей Иванович решительными
шагами направился к ней.
V
«Варвара Анд реевна, когд а я был еще очень молод , я составил себе ид еал женщины,
которую я полюблю и которую я буд у счастлив назвать своею женой. Я прожил д линную
жизнь и теперь в первый раз встретил в вас то, чего искал. Я люблю вас и пред лагаю вам
руку».
Сергей Иванович говорил себе это в то время, как он был уже в д есяти шагах от
Вареньки. Опустившись на колени и защищая руками гриб от Гриши, она звала маленькую
Машу.
— Сюд а, сюд а! Маленькие! Много! — своим милым груд ным голосом говорила она.
Увид ав под ход ившего Сергея Ивановича, она не под нялась и не переменила
положения; но все говорило ему, что она чувствует его приближение и рад уется ему.
— Что, вы нашли что-нибуд ь? — спросила она, из-за белого платка поворачивая к нему
свое красивое, тихо улыбающееся лицо.
— Ни од ного, — сказал Сергей Иванович. — А вы?
Она не отвечала ему, занятая д етьми, которые окружали ее.
— Еще этот, под ле ветки, — указала она маленькой Маше маленькую сыроежку,
перерезанную попере своей упругой розовой шляпки сухою травинкой, из-под которой
она выд иралась. Она встала, когд а Маша, разломив на д ве белые половинки, под няла
сыроежку. — Это мне д етство напоминает, — прибавила она, отход я от д етей ряд ом с
Сергеем Ивановичем.
Они прошли молча несколько шагов. Варенька вид ела, что он хотел говорить; она
д огад ывалась о чем и замирала от волнения рад ости и страха. Они отошли так д алеко, что
никто уже не мог бы слышать их, но он все еще не начинал говорить. Вареньке лучше
было молчать. После молчания можно было легче сказать то, что они хотели сказать, чем
после слов о грибах; но против своей воли, как буд то нечаянно, Варенька сказала:
— Так вы ничего не нашли? Впрочем, в серед ине леса всегд а меньше.

Сергей Иванович взд охнул и ничего не отвечал. Ему было д осад но, что она заговорила
о грибах. Он хотел воротить ее к первым словам, которые она сказала о своем д етстве; но,
как бы против воли своей, помолчав несколько времени, сд елал замечание на ее
послед ние слова.
— Я слышал только, что белые бывают преимущественно на краю, хотя я и не умею
отличить белого.
Прошло еще несколько минут, они отошли еще д альше от д етей и были совершенно
од ни. Серд це Вареньки билось так, что она слышала уд ары его и чувствовала, что
краснеет, блед неет и опять краснеет. Быть женой такого человека, как Кознышев, после
своего положения у госпожи Шталь пред ставлялось ей верхом счастья. Кроме того, она
почти была уверена, что она влюблена в него. И сейчас это д олжно было решиться. Ей
страшно было. Страшно было и то, что он скажет, и то, что он не скажет.
Теперь или никогд а над о было объясниться; это чувствовал и Сергей Иванович. Все, во
взгляд е, в румянце, в опущенных глазах Вареньки, показывало болезненное ожид ание.
Сергей Иванович вид ел это и жалел ее. Он чувствовал д аже то, что ничего не сказать
теперь значило оскорбить ее. Он быстро в уме своем повторял себе все д овод ы в пользу
своего решения. Он повторял себе и слова, которыми он хотел выразить свое
пред ложение; но вместо этих слов, по какому-то неожид анно пришед шему ему
соображению, он вд руг спросил:
— Какая же разница межд у белым и березовым?
Губы Вареньки д рожали от волнения, когд а она ответила:
— В шляпке почти нет разницы, но в корне.
И как только эти слова были сказаны, и он и она поняли, что д ело кончено, что то, что
д олжно было быть сказано, не буд ет сказано, и волнение их, д ошед шее пред этим д о
высшей степени, стало утихать.
— Березовый гриб — корень его напоминает д вухд невную небритую бород у брюнета,
— сказал уже покойно Сергей Иванович.
— Да, это правд а, — улыбаясь, отвечала Варенька, и невольно направление их прогулки
изменилось. Они стали приближаться к д етям. Вареньке было и больно и стыд но, но
вместе с тем она испытывала и чувство облегчения.
Возвратившись д омой и перебирая все д овод ы, Сергей Иванович нашел, что он
рассужд ал неправильно. Он не мог изменить памяти Marie.
— Тише, д ети, тише! — д аже серд ито закричал Левин на д етей, становясь пред женой,
чтобы защитить ее, когд а толпа д етей с визгом рад ости разлетелась им навстречу.
После д етей вышли из лесу и Сергей Иванович с Варенькой. Кити не нужно было
спрашивать Вареньку; она по спокойным и несколько пристыженным выражениям обоих
лиц поняла, что планы ее не сбылись.
— Ну, что? — спросил ее муж, когд а они опять возвращались д омой.
— Не берет, — сказала Кити, улыбкой и манерой говорить напоминая отца, что часто с
уд овольствием замечал в ней Левин.
— Как не берет?
— Вот так, — сказала она, взяв руку мужа, под нося ее ко рту и д отрагиваясь д о нее
нераскрытыми губами. — Как у архиерея руку целуют.
— У кого же не берет? — сказал он, смеясь.
— У обоих. А над о, чтобы вот так…
— Мужики ед ут…
— Нет, они не вид али.

VI
Во время д етского чая большие сид ели на балконе и разговаривали так, как буд то
ничего не случилось, хотя все, и в особенности Сергей Иванович и Варенька, очень
хорошо знали, что случилось хотя и отрицательное, но очень важное обстоятельство. Они
испытывали оба од инаковое чувство, под обное тому, какое испытывает ученик после
неуд авшегося экзамена, оставшись в том же классе или навсегд а исключенный из
завед ения. Все присутствующие, чувствуя тоже, что что-то случилось, говорили
оживленно о посторонних пред метах. Левин и Кити чувствовали себя особенно
счастливыми и любовными в нынешний вечер. И что они были счастливы своею
любовью, это заключало в себе неприятный намек на тех, которые того же хотели и не
могли, — и им было совестно.
— Попомните мое слово: — Alexandre не приед ет, — сказала старая княгиня.
Нынче вечером жд али с поезд а Степана Аркад ьича, и старый князь писал, что, может
быть, и он приед ет.
— И я знаю отчего, — прод олжала княгиня, — он говорит, что молод ых над о оставлять
од них на первое время.
— Да папа и так нас оставил. Мы его не вид али, — сказала Кити. — И какие же мы
молод ые? Мы уже такие старые.
— Только если он не приед ет, и я прощусь с вами, д ети, — грустно взд охнув, сказала
княгиня.
— Ну, что вам, мама! — напали на нее обе д очери.
— Ты под умай, ему-то каково? Вед ь теперь…
И вд руг совершенно неожид анно голос старой княгини зад рожал. Дочери замолчали и
переглянулись. «Maman всегд а найд ет себе что-нибуд ь грустное», — сказали они этим
взгляд ом. Они не знали, что, как ни хорошо было княгине у д очери, как она ни
чувствовала себя нужною тут, ей было мучительно грустно и за себя и за мужа с тех пор,
как они отд али замуж послед нюю любимую д очь и гнезд о семейное опустело.
— Что вам, Агафья Михайловна? — спросила вд руг Кити остановившуюся с
таинственным вид ом и значительным лицом Агафью Михайловну.
— Насчет ужина.
— Ну вот и прекрасно, — сказала Долли, — ты под и распоряжайся, а я пойд у с Гришей
повторю его урок. А то он нынче ничего не д елал.
— Это мне урок! Нет, Долли, я пойд у, — вскочив, проговорил Левин.
Гриша, уже поступивший в гимназию, летом д олжен был повторять уроки. Дарья
Александ ровна, еще в Москве учившаяся с сыном вместе латинскому языку, приехав к
Левиным, за правило себе поставила повторять с ним, хоть раз в д ень, уроки самые
труд ные из арифметики и латинского. Левин вызвался заменить ее; но мать, услыхав раз
урок Левина и заметив, что это д елается не так, как в Москве репетировал учитель,
конфузясь и стараясь не оскорбить Левина, решительно высказала ему, что над о
проход ить по книге так, как учитель, и что она лучше буд ет опять сама это д елать.
Левину д осад но было и на Степана Аркад ьича за то, что по его беспечности не он, а мать
занималась наблюд ением за препод аванием, в котором она ничего не понимала, и на
учителей за то, что они так д урно учат д етей; но свояченице он обещался вести учение,
как она этого хотела. И он прод олжал заниматься с Гришей уже не по-своему, а по книге, а
потому неохотно и часто забывая время урока. Так было и нынче.

— Нет, я пойд у, Долли, ты сид и, — сказал он. — Мы все сд елаем по поряд ку, по
книжке. Только вот, как Стива приед ет, мы на охоту уед ем, тогд а уж пропущу.
И Левин пошел к Грише.
То же самое сказала Варенька Кити. Варенька и в участливом благоустроенном д оме
Левиных сумела быть полезною.
— Я закажу ужин, а вы сид ите, — сказала она и встала к Агафье Михайловне.
— Да, д а, верно, цыплят не нашли. Тогд а своих… — сказала Кити.
— Мы рассуд им с Агафьей Михайловной. — И Варенька скрылась с нею.
— Какая милая д евушка! — сказала княгиня.
— Не милая, maman, а прелесть такая, каких не бывает.
— Так вы нынче жд ете Степана Аркад ьича? — сказал Сергей Иванович, очевид но не
желая прод олжать разговор о Вареньке. — Труд но найти д вух свояков, менее похожих
д руг на д руга, как ваши мужья, — сказал он с тонкою улыбкой. — Од ин под вижной,
живущий только в обществе, как рыба в вод е; д ругой, наш Костя, живой, быстрый, чуткий
на все, но, как только в обществе, так или замрет, или бьется бестолково, как рыба на
земле.
— Да, он легкомыслен очень, — сказала княгиня, обращаясь к Сергею Ивановичу. — Я
хотела именно просить вас поговорить ему, что ей (она указала на Кити) невозможно
оставаться зд есь, а непременно над о приехать в Москву. Он говорит, выписать д октора…
— Maman, он все сд елает, он на все согласен, — с д осад ой на мать за то, что она
призывает в этом д еле суд ьей Сергея Ивановича, сказала Кити.
В серед ине их разговора в аллее послышалось фырканье лошад ей и звук колес по
щебню.
Не успела еще Долли встать, чтоб ид ти навстречу мужу, как внизу, из окна комнаты, в
которой учился Гриша, выскочил Левин и ссад ил Гришу.
— Это Стива! — из-под балкона крикнул Левин. — Мы кончили, Долли, не бойся! —
прибавил он и, как мальчик, пустился бежать навстречу экипажу.
— Is, ea, id, ejus, ejus, ejus, — кричал Гриша, под прыгивая по аллее.
— И еще кто-то. Верно, папа! — прокричал Левин, остановившись у вход а в аллею. —
Кити, не ход и по крутой лестнице, а кругом.
Но Левин ошибся, приняв того, кто сид ел в коляске, за старого князя. Когд а он
приблизился к коляске, он увид ал ряд ом со Степаном Аркад ьичем не князя, а красивого
полного молод ого человека в шотланд ском колпачке с д линными концами лент назад и.
Это был Васенька Весловский, троюрод ный брат Щербацких, — петербургско-московский
блестящий молод ой человек, «отличнейший малый и страстный охотник», как его
пред ставил Степан Аркад ьич.
Нисколько не смущенный тем разочарованием, которое он произвел, заменив собою
старого князя, Весловский весело позд оровался с Левиным, напоминая прежнее
знакомство, и, под хватив в коляску Гришу, перенес его через пойнтера, которого вез с
собой Степан Аркад ьич.
Левин не сел в коляску, а пошел сзад и. Ему было немного д осад но на то, что не
приехал старый князь, которого он чем больше знал, тем больше любил, и на то, что
явился этот Васенька Весловский, человек совершенно чужой и лишний. Он показался
ему еще тем более чужд ым и лишним, что, когд а Левин под ошел к крыльцу, у которого
собралась вся оживленная толпа больших и д етей, он увид ал, что Васенька Весловский с
особенно ласковым и галантным вид ом целует руку Кити.
— А мы cousins с вашею женой, д а и старые знакомые, — сказал Васенька Весловский,

опять крепко-крепко пожимая руку Левина.
— Ну что, д ичь есть? — обратился к Левину Степан Аркад ьич, ед ва поспевавший
кажд ому сказать приветствие. — Мы вот с ним имеет самые жестокие намерения. Как же,
maman, они с тех пор не были в Москве. Ну, Таня, вот тебе! Достань, пожалуйста, в коляске
сзад и, — на все стороны говорил он. — Как ты посвежела, Долленька, — говорил он жене,
еще раз целуя ее руку, уд ерживая ее в своей и потрепливая сверху д ругою.
Левин, за минуту тому назад бывший в самом веселом расположении д уха, теперь
мрачно смотрел на всех, и все ему не нравилось.
«Кого он вчера целовал этими губами?» — д умал он, гляд я на нежности Степана
Аркад ьича с женой. Он посмотрел на Долли, и она тоже не понравилась ему.
«Вед ь она не верит его любви. Так чему же она так рад а? Отвратительно!» — д умал
Левин.
Он посмотрел на княгиню, которая так мила была ему минуту тому назад , и ему не
понравилась та манера, с которою она, как к себе в д ом, приветствовала этого Васеньку с
его лентами.
Даже Сергей Иванович, который тоже вышел на крыльцо, показался ему неприятен тем
притворным д ружелюбием, с которым он встретил Степана Аркад ьича, тогд а как Левин
знал, что брат его не любил и не уважал Облонского.
И Варенька, и та ему была противна тем, как она с своим вид ом sainte nitouche
знакомилась с этим господ ином, тогд а как только и д умала о том, как бы ей выйти замуж.
И противнее всех была Кити тем, как она под д алась тому тону веселья, с которым этот
господ ин, как на празд ник д ля себя и д ля всех, смотрел на свой приезд в д еревню, и в
особенности неприятна была тою особенною улыбкой, которою она отвечала на его
улыбки.
Шумно разговаривая, все пошли в д ом; но как только все уселись, Левин повернулся и
вышел.
Кити вид ела, что с мужем что-то сд елалось. Она хотела улучить минутку поговорить с
ним наед ине, но он поспешил уйти от нее, сказав, что ему нужно в контору. Давно уже
ему хозяйственные д ела не казались так важны, как нынче. «Им там все празд ник, —
д умал он, — а тут д ела не празд ничные, которые не жд ут и без которых жить нельзя».
VII
Левин вернулся д омой только тогд а, когд а послали звать его к ужину. На лестнице
стояли Кити с Агафьей Михайловной, совещаясь о винах к ужину.
— Да что вы такой fuss д елаете? Под ать, что обыкновенно.
— Нет, Стива не пьет… Костя, под ожд и, что с тобой? — заговорила Кити, поспевая за
ним, но он безжалостно, не д ожид аясь ее, ушел большими шагами в столовую и тотчас же
вступил в общий оживленный разговор, который под д ерживали там Васенька Весловский
и Степан Аркад ьич.
— Ну что же, завтра ед ем на охоту? — сказал Степан Аркад ьич.
— Пожалуйста, поед ем, — сказал Весловский, пересаживаясь боком на д ругой стул и
под жимая под себя жирную ногу.
— Я очень рад , поед ем. А вы охотились уже нынешний год ? — сказал Левин
Весловскому, внимательно огляд ывая его ногу, но с притворною приятностью, которую
так знала в нем Кити и которая так не шла ему. — Дупелей не знаю найд ем ли, а бекасов
много. Только над о ехать рано. Вы не устанете? Ты не устал, Стива?

— Я устал? Никогд а еще не уставал. Давайте не спать всю ночь! Пойд емте гулять.
— В самом д еле, д авайте не спать! отлично! — под тверд ил Весловский.
— О, в этом мы уверены, что ты можешь не спать и д ругим не д авать, — сказала Долли
мужу с той чуть заметною иронией, с которою она теперь почти всегд а относилась к
своему мужу. — А по-моему, уж теперь пора… Я пойд у, я не ужинаю.
— Нет, ты посид и, Долленька, — сказал Степан Аркад ьич, переход я на ее сторону за
большим столом, на котором ужинали. — Я тебе еще сколько расскажу!
— Верно, ничего.
— А ты знаешь, Весловский был у Анны. И он опять к ним ед ет. Вед ь они всего в
семид есяти верстах от вас. И я тоже непременно съезжу. Весловский, под и сюд а!
Васенька перешел к д амам и сел ряд ом с Кити.
— Ах, расскажите, пожалуйста, вы были у нее? Как она? — ооратилась к нему Дарья
Александ ровна.
Левин остался на д ругом конце стола и, не переставая разговаривать с княгиней и
Варенькой, вид ел, что межд у Степаном Аркад ьичем, Долли, Кити и Весловским шел
оживленный и таинственный разговор. Мало того, что шел таинственный разговор, он
вид ел в лице своей жены выражение серьезного чувства, когд а она, не спуская глаз,
смотрела в красивое лицо Васеньки, что-то оживленно рассказывавшего.
— Очень у них хорошо, — рассказывал Васенька про Вронского и Анну. — Я,
разумеется, не беру на себя суд ить, но в их д оме чувствуешь себя в семье.
— Что ж они намерены д елать?
— Кажется, на зиму хотят ехать в Москву.
— Как бы хорошо нам вместе съехаться у них! Ты когд а поед ешь? — спросил Степан
Аркад ьич у Васеньки.
— Я провед у у них июль.
— А ты поед ешь? — обратился Степан Аркад ьич к жене.
— Я д авно хотела и непременно поед у, — сказала Долли. — Мне ее жалко, и я знаю ее.
Она прекрасная женщина. Я поед у од на, когд а ты уед ешь, и никого этим не стесню. И
д аже лучше без тебя.
— И прекрасно, — сказал Степан Аркад ьич. — А ты, Кити?
— Я? Зачем я поед у? — вся вспыхнув, сказала Кити. И оглянулась на мужа.
— А вы знакомы с Анною Аркад ьевной? — спросил ее Весловский. — Она очень
привлекательная женщина.
— Да, — еще более краснея, отвечала она Весловскому, встала и под ошла к мужу.
— Так ты завтра ед ешь на охоту? — сказала она.
Ревность его в эти несколько минут, особенно по тому румянцу, который покрыл ее
щеки, когд а она говорила с Весловским, уже д алеко ушла. Теперь, слушая ее слова, он их
понимал уже по-своему. Как ни странно было ему потом вспоминать об этом, теперь ему
казалось ясно, что если она спрашивает его, ед ет ли он на охоту, то это интересует ее
только потому, чтобы знать, д оставит ли он это уд овольствие Васеньке Весловскому, в
которого она, по его понятиям, уже была влюблена.
— Да, я поед у, — ненатуральным, самому себе противным голосом отвечал он ей.
— Нет, лучше пробуд ьте завтра д ень, а то Долли не вид ала мужа совсем, а послезавтра
поезжайте, — сказала Кити.
Смысл слов Кити теперь уже перевод ился Левиным так: — «Не разлучай меня с ним.
Что ты уед ешь — мне все равно, но д ай мне наслад иться обществом этого прелестного
молод ого человека».

— Ах, если ты хочешь, то мы завтра пробуд ем, — с особенной приятностью отвечал
Левин.
Васенька межд у тем, нисколько и не под озревая того страд ания, которое причинялось
его присутствием, вслед за Кити встал от стола и, след я за ней улыбающимся, ласковым
взгляд ом, пошел за нею.
Левин вид ел этот взгляд . Он поблед нел и с минуту не мог перевести д ыхания. «Как
позволить себе смотреть так на мою жену!» — кипело в нем.
— Так завтра? Поед ем, пожалуйста, — сказал Васенька, присаживаясь на стуле и опять
под ворачивая ногу по своей привычке.
Ревность Левина еще д альше ушла. Уже он вид ел себя обманутым мужем, в котором
нужд аются жена и любовник только д ля того, чтобы д оставлять им уд обства жизни и
уд овольствия… Но, несмотря на то, он любезно и гостеприимно расспрашивал Васеньку
об его охотах, ружье, сапогах и согласился ехать завтра.
На счастье Левина, старая княгиня прекратила его страд ания тем, что сама встала и
посоветовала Кити ид ти спать. Но и тут не обошлось без нового страд ания д ля Левина.
Прощаясь с хозяйкой, Васенька опять хотел поцеловать ее руку, но Кити, покраснев, с
наивною грубостью, за которую ей потом выговаривала мать, сказала, отстраняя руку:
— Это у нас не принято.
В глазах Левина она была виновата в том, что она д опустила такие отношения, и еще
больше виновата в том, что так неловко показала, что они ей не нравятся.
— Ну что за охота спать! — сказал Степан Аркад ьич, после выпитых за ужином
нескольких стаканов вина пришед ший в свое самое милое и поэтическое настроение. —
Смотри, смотри, Кити, — говорил он, указывая на под нимавшуюся из-за лип луну, — что за
прелесть! Весловский, вот когд а серенад у. Ты знаешь, у него славный голос, мы с ним
спелись д орогой. Он привез с собой прекрасные романсы, новые д ва. С Варварой
Анд реевной бы спеть.
Когд а все разошлись, Степан Аркад ьич еще д олго ход ил с Весловским по аллее, и
слышались их спевавшиеся на новом романсе голоса.
Слушая эти голоса, Левин насупившись сид ел на кресле в спальне жены и упорно
молчал на ее вопросы о том, что с ним; но когд а, наконец, она сама, робко улыбаясь,
спросила: — «Уж не что ли нибуд ь не понравилось тебе с Весловским?» — его прорвало, и
он высказал все; то, что он высказывал, оскорбляло его и потому еще больше его
разд ражало.
Он стоял пред ней с страшно блестевшими из-под насупленных бровей глазами и
прижимал к груд и сильные руки, как буд то напрягая все силы свои, чтобы уд ержать себя.
Выражение лица его было бы сурово и д аже жестоко, если б оно вместе с тем не выражало
страд ания, которое трогало ее. Скулы его тряслись, и голос обрывался.
— Ты пойми, что я не ревную: — это мерзкое слово. Я не могу ревновать и верить,
чтоб… Я не могу сказать, что я чувствую, но это ужасно… Я не ревную, но я оскорблен,
унижен тем, что кто-нибуд ь смеет д умать, смеет смотреть на тебя такими глазами…
— Да какими глазами? — говорила Кити, стараясь как можно д обросовестнее
вспомнить все речи и жесты нынешнего вечера и все их оттенки.
Во глубине д уши она наход ила, что было что-то именно в ту минуту, как он перешел
за ней на д ругой конец стола, но не смела признаться в этом д аже самой себе, тем более
не решалась сказать это ему и усилить этим его страд ание.
— И что же может быть привлекательного во мне, какая я?..
— Ах! — вскрикнул он, хватаясь за голову. — Ты бы не говорила!.. Значит, если бы ты

была привлекательна…
— Да нет, Костя, д а постой, д а послушай! — говорила она, с страд альчески-
соболезнующим выражением гляд я на него. — Ну, что же ты можешь д умать? Когд а д ля
меня нет люд ей, нету, нету!.. Ну хочешь ты, чтоб я никого не вид ала?
В первую минуту ей была оскорбительна его ревность; ей было д осад но, что малейшее
развлечение, и самое невинное, было ей запрещено; но теперь она охотно пожертвовала
бы и не такими пустяками, а всем д ля его спокойствия, чтоб избавить его от страд ания,
которое он испытывал.
— Ты пойми ужас и комизм моего положения, — прод олжал он отчаянным шепотом,
— что он у меня в д оме, что он ничего неприличного, собственно, вед ь не сд елал, кроме
этой развязности и под жимания ног. Он считает это самым хорошим тоном, и потому я
д олжен быть любезен с ним.
— Но, Костя, ты преувеличиваешь, — говорила Кити, в глубине д уши рад уясь той силе
любви к ней, которая выражалась теперь в его ревности.
— Ужаснее всего то, что ты — какая ты всегд а, и теперь, когд а ты такая святыня д ля
меня, мы так счастливы, так особенно счастливы, и вд руг такая д рянь… Не д рянь, зачем я
его браню? Мне д о него д ела нет. Но за что мое, твое счастье?..
— Знаешь, я понимаю, отчего это сд елалось, — начала Кити.
— Отчего? отчего?
— Я вид ела, как ты смотрел, когд а мы говорили за ужином.
— Ну д а, ну д а! — испуганно сказал Левин.
Она рассказала ему, о чем они говорили. И, рассказывая это,она зад ыхалась от волнения.
Левин помолчал, потом пригляд елся к ее блед ному, испуганному лицу и вд руг схватился
за голову.
— Катя, я измучал тебя! Голубчик, прости меня! Это сумасшествие! Катя, я кругом
виноват. И можно ли было из такой глупости так мучаться?
— Нет, мне тебя жалко.
— Меня? Меня? Что я? Сумасшед ший… А тебя за что? Это ужасно д умать, что всякий
человек чужой может расстроить наше счастье.
— Разумеется, это-то и оскорбительно…
— Нет, так я, напротив, оставлю его нарочно у нас все лето и буд у рассыпаться с ним в
любезностях, — говорил Левин, целуя ее руки. — Вот увид ишь. Завтра… Да, правд а, завтра
мы ед ем.
VIII
На д ругой д ень, д амы еще не вставали, как охотничьи экипажи, катки и тележка
стояли у под ъезд а, и Ласка, еще с утра понявшая, что ед ут на охоту, навизжавшись и
напрыгавшись д осыта, сид ела на катках под ле кучера, взволнованно и неод обрительно за
промед ление гляд я на д верь, из которой все еще не выход или охотники. Первый вышел
Васенька Весловский в больших новых сапогах, д оход ивших д о половины толстых ляжек,
в зеленой блузе, под поясанной новым, пахнущим кожей патронташем, и в своем колпачке
с лентами, и с английским новеньким ружьем без антапок и перевязи. Ласка под скочила к
нему, поприветствовала его, попрыгав, спросила у него по-своему, скоро ли выйд ут те, но,
не получив от него ответа, вернулась на свой пост ожид ания и опять замерла, повернув
набок голову и насторожив од но ухо. Наконец д верь с грохотом отворилась, вылетел,
кружась и повертываясь на возд ухе, Крак, половопегий пойнтер Степана Аркад ьича, и

вышел сам Степан Аркад ьич с ружьем в руках и с сигарой во рту. «Тубо, тубо, Крак!» —
покрикивал он ласково на собаку, которая вскид ывала ему лапы на живот и груд ь,
цепляясь ими за ягд таш. Степан Аркад ьич был од ет в поршни и под вертки, в оборванные
панталоны и короткое пальто. На голове была развалина какой-то шляпы, но ружье новой
системы было игрушечка, и ягд таш и патронташ, хотя истасканные, были наилучшей
д оброты.
Васенька Весловский не понимал прежд е этого настоящего охотничьего щегольства —
быть в отрепках, но иметь охотничью снасть самого лучшего качества. Он понял это
теперь, гляд я на Степана Аркад ьича, в этих отрепках сиявшего своею элегантною,
откормленною и веселою барскою фигурой, и решил, что он к след ующей охоте
непременно так устроится.
— Ну, а хозяин наш что? — спросил он.
— Молод ая жена, — улыбаясь, сказал Степан Аркад ьич.
— Да, и такая прелестная.
— Он уже был од ет. Верно, опять побежал к ней.
Степан Аркад ьич угад ал. Левин забежал опять к жене спросить у нее еще раз, простила
ли она его за вчерашнюю глупость, и еще затем, чтобы попросить ее, чтобы она, рад и
Христа, была осторожнее. Главное, от д етей была бы д альше, — они всегд а могут
толкнуть. Потом над о было еще раз получить от нее под твержд ение, что она не серд ится
на него за то, что он уезжает на д ва д ня, и еще просить ее непременно прислать ему
записку завтра утром с верховым, написать хоть только д ва слова, только чтоб он мог
знать, что она благополучна.
Кити, как всегд а, больно было на д ва д ня расставаться с мужем, но, увид ав его
оживленную фигуру, казавшуюся особенно большою и сильною в охотничьих сапогах и
белой блузе, и какое-то непонятное ей сияние охотничьего возбужд ения, она из-за его
рад ости забыла свое огорчение и весело простилась с ним.
— Виноват, господ а! — сказал он, выбегая на крыльцо. — Завтрак положили? Зачем
рыжего направо? Ну, все равно. Ласка, брось, пошла сид еть!
— Пусти в холостое стад о, — обратился он к скотнику, д ожид авшемуся его у крыльца с
вопросом о валушках. — Виноват, вот еще злод ей ид ет.
Левин соскочил с катков, на которые он уже сел было, к ряд чику-плотнику, с саженью
шед шему к крыльцу.
— Вот вчера не пришел в контору, теперь меня зад ерживаешь. Ну, что?
— Прикажите еще поворот сд елать. Всего-три ступеньки прибавить. И пригоним в
самый раз. Много покойнее буд ет.
— Ты бы слушал меня, — с д осад ой отвечал Левин. — Я говорил, установи тетивы и
потом ступени врубай. Теперь не поправишь. Делай, как я велел, — руби новую.
Дело было в том, что в строящемся флигеле ряд чик испортил лестницу, срубив ее
отд ельно и не разочтя под ъем, так что ступени все вышли покатые, когд а ее поставили на
место. Теперь ряд чик хотел, оставив ту же лестницу, прибавить три ступени.
— Много лучше буд ет.
— Да куд а же она у тебя выйд ет с тремя ступенями?
— Помилуйте-с, — с презрительною улыбкой сказал плотник. — В самую тахту
выйд ет. Как, значит, возьмется снизу, — с убед ительным жестом сказал он, — пойд еть,
пойд еть и прид еть.
— Вед ь три ступеньки и в д лину прибавят… Куд а ж она прид ет?
— Так она, значит, снизу как пойд еть, так и прид еть, — упорно и убед ительно говорил

ряд чик.
— Под потолок и в стену она прид ет.
— Помилуйте. Вед ь снизу пойд еть. Пойд еть, пойд еть и прид еть.
Левин д остал шомпол и стал по пыли рисовать ему лестницу.
— Ну, вид ишь?
— Как прикажете, — сказал плотник, вд руг просветлев глазами и, очевид но, поняв,
наконец, д ело. — Вид но, приход ится новую рубить.
— Ну, так так и д елай, как велено! — крикнул Левин, сад ясь на катки. — Пошел! Собак
д ержи, Филипп!
Левин испытывал теперь, оставив позад и себя все заботы семейные и хозяйственные,
такое сильное чувство рад ости жизни и ожид анья, что ему не хотелось говорить. Кроме
того, он испытывал то чувство сосред оточенного волнения, которое испытывает всякий
охотник, приближаясь к месту д ействия. Если его что и занимало теперь, то лишь вопросы
о том, найд ут ли они что в Колпенском болоте, о том, какова окажется Ласка в сравнении
с Краком и как-то самому ему уд астся стрелять нынче. Как бы не осрамиться ему пред
новым человеком? Как бы Облонский не обстрелял его? — тоже приход ило ему в голову.
Облонский испытывал под обное же чувство и был тоже неразговорчив. Од ин Васенька
Весловский не переставая весело разговаривал. Теперь, слушая его, Левину совестно было
вспомнить, как он был неправ к нему вчера. Васенька был д ействительно славный малый,
простой, д оброд ушный и очень веселый. Если бы Левин сошелся с ним холостым, он бы
сблизился с ним. Было немножко неприятно Левину его празд ничное отношение к жизни
и какая-то развязность элегантности. Как буд то он признавал за собой высокое
несомненное значение за то, что у него были д линные ногти, и шапочка и остальное
соответствующее; но это можно было извинить за его д оброд ушие и поряд очность. Он
нравился Левину своим хорошим воспитанием, отличным выговором на французском и
английском языках и тем, что он был человек его мира.
Васеньке чрезвычайно понравилась степная д онская лошад ь на левой пристяжке. Он
все восхищался ею.
— Как хорошо верхом на степной лошад и скакать по степи. А? Не правд а ли? —
говорил он.
Что-то такое он пред ставлял себе в езд е на степной лошад и д икое, поэтическое, из
которого ничего не выход ило; но наивность его, в особенности в соед инении с его
красотой, милою улыбкой и грацией д вижений, была очень привлекательна. Оттого ли,
что натура его была симпатична Левину, или потому, что Левин старался в искупление
вчерашнего греха найти в нем все хорошее, Левину было приятно с ним.
Отъехав три версты, Весловский вд руг хватился сигар и бумажника и не знал, потерял
ли их, или оставил на столе. В бумажнике было триста семьд есят рублей, и потому нельзя
было так оставить этого.
— Знаете что, Левин, я на этой д онской пристяжной проскачу д омой. Это буд ет
отлично. А? — говорил он, уже готовясь влезать.
— Нет, зачем же? — отвечал Левин, рассчитавший, что в Васеньке д олжно быть не
менее шести пуд ов веса. — Я кучера пошлю.
Кучер поехал на пристяжной, а Левин стал сам править парой.
IX
— Ну, какой же наш маршрут? Расскажи-ка хорошенько, — сказал Степан Аркад ьич.

— План след ующий: — теперь мы ед ем д о Гвозд ева. В Гвозд еве болото д упелиное по
сю сторону, а за Гвозд евым ид ут чуд ные бекасиные болота, и д упеля бывают. Теперь
жарко, и мы к вечеру (д вад цать верст) приед ем и возьмем вечернее поле; переночуем, а
уже завтра в большие болота.
— А д орогой разве ничего нет?
— Есть; но зад ержимся, и жарко. Есть славные д ва местечка, д а ед ва ли есть что.
Левину самому хотелось зайти в эти местечки, но местечки были от д ома близкие, он
всегд а мог взять их, и местечки были маленькие, — троим негд е стрелять. И потому он
кривил д ушой, говоря, что ед ва ли есть что. Поравнявшись с маленьким болотцем, Левин
хотел проехать мимо, но опытный охотничий глаз Степана Аркад ьича тотчас же
рассмотрел вид ную с д ороги мочежину.
— Не заед ем ли? — сказал он, указывая на болотце.
— Левин, пожалуйста! как отлично! — стал просить Васенька Весловский, и Левин не
мог не согласиться.
Не успели они остановиться, как собаки, перегоняя од на д ругую, уже летели к болоту.
— Крак! Ласка!..
Собаки вернулись.
— Втроем тесно буд ет. Я побуд у зд есь, — сказал Левин, над еясь, что они ничего не
найд ут, кроме чибисов, которые под нялись от собак и, перекачиваясь на лету, жалобно
плакали над болотом.
— Нет. Пойд емте, Левин, пойд ем вместе! — звал Весловский.
— Право, тесно. Ласка, назад ! Ласка! Вед ь вам не нужно д ругой собаки?
Левин остался у линейки и с завистью смотрел на охотников. Охотники прошли все
болотце. Кроме курочки и чибисов, из которых од ного убил Васенька, ничего не было в
болоте.
— Ну вот вид ите, что я не жалел болота, — сказал Левин, — только время терять.
— Нет, все-таки весело. Вы вид ели? — говорил Васенька Весловский, неловко влезая
на катки с ружьем и чибисом в руках. — Как я славно убил этого! Не правд а ли? Ну, скоро
ли мы приед ем на настоящее?
Вд руг лошад и рванулись, Левин уд арился головой о ствол чьего-то ружья, и разд ался
выстрел. Выстрел, собственно, разд ался прежд е, но так показалось Левину. Дело было в
том, что Васенька Весловский, спуская курки, жал од ну гашетку, а прид ерживал д ругой
курок. Заряд влетел в землю, никому не сд елав вред а. Степан Аркад ьич покачал головой и
посмеялся укоризненно Весловскому. Но Левин не имел д уха выговорить ему. Во-первых,
всякий упрек показался бы вызванным миновавшею опасностью и шишкой, которая
вскочила на лбу у Левина; а во-вторых, Весловский был так наивно огорчен сначала и
потом так смеялся д оброд ушно и увлекательно их общему переполоху, что нельзя было
самому не смеяться.
Когд а они под ъехали ко второму болоту, которое было д овольно велико и д олжно
было взять много времени, Левин уговаривал не выход ить. Но Весловский опять упросил
его. Опять, так как болото было узко, Левин, как гостеприимный хозяин, остался у
экипажей.
Прямо с приход а Крак потянул к кочкам. Васенька Весловский первый побежал за
собакой. И не успел Степан Аркад ьич под ойти, как уж вылетел д упель. Весловский сд елал
промах, и д упель пересел в некошеный луг. Весловскому пред оставлен был этот д упель.
Крак опять нашел его, стал, и Весловский убил его и вернулся к экипажам.
— Теперь ид ите вы, а я побуд у с лошад ьми, — сказал он.

Левина начинала разбирать охотничья зависть. Он перед ал вожжи Весловскому и
пошел в болото.
Ласка, уже д авно жалобно визжавшая и жаловавшаяся на несправед ливость, понеслась
вперед прямо к над ежному, знакомому Левину кочкарнику, в который не заход ил Крак.
— Что ж ты ее не остановишь? — крикнул Степан Аркад ьич.
— Она не спугнет, — отвечал Левин, рад уясь на собаку и спеша за нею.
В поиске Ласки, чем ближе и ближе она под ход ила к знакомым кочкам, становилось
больше и больше серьезности. Маленькая болотная птичка только на мгновенье развлекла
ее. Она сд елала од ин круг пред кочками, начала д ругой и вд руг взд рогнула и замерла.
— Ид и, ид и, Стива! — крикнул Левин, чувствуя, как серд це у него начинает сильнее
биться и как вд руг, как буд то какая-то зад вижка отод винулась в его напряженном слухе,
все звуки, потеряв меру расстояния, беспоряд очно, но ярко стали поражать его. Он слышал
шаги Степана Аркад ьича, принимая их за д альний топот лошад ей, слышал хрупкий звук
оторвавшегося с кореньями угла кочки, на которую он наступил, принимая этот звук за
полет д упеля. Слышал тоже сзад и нед алеко какое-то шлепанье по вод е, в котором он не
мог д ать себе отчета.
Выбирая место д ля ноги, он под вигался к собаке.
— Пиль!
Не д упель, а бекас вырвался из-под собаки. Левин повел ружьем, но в то самое время
как он целился, тот самый звук шлепанья по вод е усилился, приблизился, к к нему
присоед инился голос Весловского, что-то странно громко кричавшего. Левин вид ел, что
он берет ружьем сзад и бекаса, но все-таки выстрелил.
Убед ившись в том, что сд елан промах, Левин оглянулся и увид ал, что лошад и с
катками уже не на д ороге, а в болоте.
Весловский, желая вид еть стрельбу, заехал в болото и увязил лошад ей.
— И черт его носит! — проговорил про себя Левин, возвращаясь к завязшему экипажу.
— Зачем вы поехали? — сухо сказал он ему и, кликнув кучера, принялся выпрастывать
лошад ей.
Левину было д осад но и то, что ему помешали стрелять, и то, что увязили его лошад ей,
и то, главное, что, д ля того чтобы выпростать лошад ей, отпрячь их, ни Степан Аркад ьич,
ни Весловский не помогали ему и кучеру, так как не имели ни тот, ни д ругой ни
малейшего понятия, в чем состоит запряжка. Ни слова не отвечая Васеньке на его
уверения, что тут было совсем сухо, Левин молча работал с кучером, чтобы выпростать
лошад ей. Но потом, разгоревшись работой и увид ав, как старательно усерд но Весловский
тащил катки за крыло, так что д аже отломил его, Левин упрекнул себя за то, что он под
влиянием вчерашнего чувства был слишком холод ен к Весловскому, и постарался
особенною любезностью заглад ить свою сухость. Когд а все было привед ено в поряд ок и
экипажи вывед ены на д орогу, Левин велел д остать завтрак.
— Bonne appetit — bonne conscience! Ce poulet va tomber jusqu'au fond de mes bottes, —
говорил французскую прибауточку опять повеселевший Васенька, д оед ая второго
цыпленка. — Ну, теперь бед ствия наши кончились; теперь пойд ет все благополучно.
Только я за свою вину обязан сид еть на козлах. Не правд а ли? А? Нет, нет, я Автомед он.
Посмотрите, как я вас д овезу! — отвечал он, не пуская вожжи, когд а Левин просил его
пустить кучера. — Нет, я д олжен свою вину искупить, и мне прекрасно на козлах. — И он
поехал.
Левин боялся немного, что он замучает лошад ей, особенно левого, рыжего, которого
он не умел д ержать; но невольно он под чинялся его веселью, слушал романсы, которые

Весловский, сид я на козлах, распевал всю д орогу, или рассказы и пред ставления в лицах,
как над о править по-английски four in hand; и они все после завтрака в самом веселом
расположении д уха д оехали д о Гвозд евского болота.
X
Васенька так шибко гнал лошад ей, что они приехали к болоту слишком рано, так что
было еще жарко.
Под ъехав к серьезному болоту, главной цели поезд ки, Левин невольно под умывал о
том, как бы ему избавиться от Васеньки и ход ить без помехи. Степан Аркад ьич, очевид но,
желал того же, и на его лице Левин вид ел выражение озабоченности, которое всегд а
бывает у настоящего охотника пред началом охоты, и некоторой свойственной ему
д оброд ушной хитрости.
— Как же мы пойд ем? Болото отличное, я вижу, и ястребá, — сказал Степан Аркад ьич,
указывая на д вух вившихся над осокой больших птиц. — Гд е ястребá, там наверное и д ичь
есть.
— Ну вот вид ите ли, господ а, — сказал Левин, с несколько мрачным выражением
под тягивая сапоги и осматривая пистоны на ружье. — Вид ите эту осоку? — Он указал на
темневший черною зеленью островок в огромном, раскинувшемся по правую сторону
реки, д о половины скошенном мокром луге. — Болото начинается вот зд есь, прямо пред
нами, вид ите — гд е зеленее. Отсюд а оно ид ет направо, гд е лошад и ход ят; там кочки,
д упеля бывают; и кругом этой осоки вон д о того ольшаника и д о самой мельницы. Вон
там, вид ишь, гд е залив. Это лучшее место. Там я раз семнад цать бекасов убил. Мы
разойд емся с д вумя собаками в разные стороны и там у мельницы сойд емся.
— Ну, кто ж направо, кто налево? — спросил Степан Аркад ьич. — Направо шире, ид ите
вы вд воем, а я налево, — беззаботно как буд то сказал он.
— Прекрасно! мы его обстреляем! Ну, пойд ем, пойд ем! — под хватил Васенька.
Левину нельзя было не согласиться, и они разошлись.
Только что они вошли в болото, обе собаки вместе заискали и потянули к ржавчине.
Левин знал этот поиск Ласки, осторожный и неопред еленный; он знал и место и жд ал
табунка бекасов.
— Весловский, ряд ом, ряд ом ид ите! — замирающим голосом проговорил он
плескавшемуся сзад и по вод е товарищу, направление ружья которого после нечаянного
выстрела на Колпенском болоте невольно интересовало Левина.
— Нет, я вас не буд у стеснять, вы обо мне не д умайте.
Но Левин невольно д умал и вспоминал слова Кити, когд а она отпускала его: —
«Смотрите, не застрелите д руг д руга». Ближе и ближе под ход или собаки, минуя од на
д ругую, кажд ая вед я свою нить; ожид ание бекаса было так сильно, что чмоканье своего
каблука, вытаскиваемого изо ржавчины, пред ставлялось Левину криком бекаса, и он
схватывал и сжимал приклад ружья.
Бац! Бац! — разд алось у него над ухом. Это Васенька выстрелил в стад о уток, которые
вились над болотом и д алеко не в меру налетели в это время на охотников. Не успел
Левин оглянуться, как чмокнул од ин бекас, д ругой, третий, и еще штук восемь под нялось
од ин за д ругим.
Степан Аркад ьич срезал од ного в тот самый момент, как он собирался начать свои
зигзаги, и бекас комочком упал в трясину. Облонский неторопливо повел за д ругим, еще
низом летевшим к осоке, и вместе со звуком выстрела и этот бекас упал; и вид но было,

как он выпрыгивал из скошенной осоки, биясь уцелевшим белым снизу крылом.
Левин не был так счастлив: — он уд арил первого бекаса слишком близко и
промахнулся; повел за ним, когд а он уже стал под ниматься, но в это время вылетел еще
од ин из-под ног и развлек его, и он сд елал д ругой промах.
Покуд а заряжали ружья, под нялся еще бекас, и Весловский, успевший заряд ить д ругой
раз, пустил по вод е еще д ва заряд а мелкой д роби. Степан Аркад ьич под обрал своих
бекасов и блестящими глазами взглянул на Левина.
— Ну, теперь расход имся, — сказал Степан Аркад ьич и, прихрамывая на левую ногу и
д ержа ружье наготове и посвистывая собаке, пошел в од ну сторону. Левин с Весловским
пошли в д ругую.
С Левиным всегд а бывало так, что, когд а первые выстрелы были неуд ачны, он
горячился, д осад овал и стрелял целый д ень д урно. Так было и нынче. Бекасов оказалось
очень много. Из-под собаки, из-под ног охотников беспрестанно вылетали бекасы, и
Левин мог бы поправиться; но чем больше он стрелял, тем больше срамился пред
Весловским, весело палившим в меру и не в меру, ничего не убивавшим и нисколько этим
не смущавшимся. Левин торопился, не выд ерживал, горячился все больше и больше и
д ошел д о того уже, что, стреляя, почти не над еялся, что убьет. Казалось, и Ласка понимала
это. Она ленивее стала искать и точно с нед оумением или укоризною огляд ывалась на
охотников. Выстрелы след овали за выстрелами. Пороховой д ым стоял вокруг охотников, а
в большой, просторной сетке ягд таша были только три легонькие, маленькие бекаса. И то
од ин из них был убит Весловским и од ин общий. Межд у тем по д ругой стороне болота
слышались не частые, но, как Левину казалось, значительные выстрелы Степана
Аркад ьича, причем почти за кажд ым слышалось: — «Крак, Крак, апорт!»
Это еще более волновало Левина. Бекасы не переставая вились в возд ухе над осокой.
Чмоканье по земле и карканье в вышине не умолкая были слышны со всех сторон;
под нятые прежд е и носившиеся в возд ухе бекасы сад ились пред охотниками. Вместо д вух
ястребов теперь д есятки их с писком вились над болотом.
Пройд я бóльшую половину болота, Левин с Весловским д обрались д о того места, по
которому д линными полосками, упирающимися в осоку, был разд елен мужицкий покос,
отмеченный гд е протоптанными полосками, гд е прокошенным ряд ком. Половина из этих
полос была уже скошена.
Хотя по нескошенному было мало над ежд ы найти столько же, сколько по
скошенному, Левин обещал Степану Аркад ьичу сойтись с ним и пошел со своим
спутником д альше по прокошенным и непрокошенным полосам.
— Эй, охотники! — прокричал им од ин из мужиков, сид евших у отпряженной телеги,
— ид и с нами полуд новать! Вино пить!
Левин оглянулся.
— Ид и, ничаво! — прокричал с красным лицом веселый бород атый мужик, осклабляя
белые зубы и под нимая зеленоватый, блестящий на солнце штоф.
— Qu'est ce qu'ils disent? — спросил Весловский.
— Зовут вод ку пить. Они, верно, луга д елили. Я бы выпил, — не без хитрости сказал
Левин, над еясь, что Весловский соблазнится вод кой и уйд ет к ним.
— Зачем же они угощают?
— Так, веселятся. Право, под ойд ите к ним. Вам интересно.
— Allons, c'est curieux.
— Ид ите, ид ите, вы найд ете д орогу на мельницу! — крикнул Левин и, оглянувшись, с
уд овольствием увид ел, что Весловский, нагнувшись и спотыкаясь усталыми ногами и

д ержа ружье в вытянутой руке, выбирался из болота к мужикам.
— Ид и и ты! — кричал мужик на Левина. — Нябось! Закусишь пирожка! Во!
Левину сильно хотелось выпить вод ки и съесть кусок хлеба. Он ослабел и чувствовал,
что насилу выд ирает заплетающиеся ноги из трясины, и он на минуту был в сомненье. Но
собака стала. И тотчас вся усталость исчезла, и он легко пошел по трясине к собаке. Из-под
ног его вылетел бекас; он уд арил и убил, — собака прод олжала стоять. «Пиль!» Из-под
собаки под нялся д ругой. Левин выстрелил. Но д ень был несчастный; он промахнулся, и
когд а пошел искать убитого, то не нашел и его. Он излазил всю осоку, но Ласка не верила,
что он убил, и, когд а он посылал ее искать, притворялась, что ищет, но не искала.
И без Васеньки, которого Левин упрекал в своей неуд аче, д ело не поправилось. Бекасов
было много и тут, но Левин д елал промах за промахом.
Косые лучи солнца были еще жарки; платье, насквозь промокшее от пота, липло к
телу; левый сапог, полный вод ы, был тяжел и чмокал; по испачканному пороховым
осад ком лицу каплями скатывался пот; во рту была горечь, в носу запах пороха и
ржавчины, в ушах неперестающее чмоканье бекасов; д о стволов нельзя было д отронуться,
так они разгорелись; серд це стучало быстро и коротко; руки тряслись от волнения, и
усталые ноги спотыкались и переплетались по кочкам и трясине; но он все ход ил и
стрелял. Наконец, сд елав постыд ный промах, он бросил наземь ружье и шляпу.
«Нет, над о опомниться!» — сказал он себе. Он под нял ружье и шляпу, под озвал к
ногам Ласку и вышел из болота. Выйд я на сухое, он сел на кочку, разулся, вылил вод у из
сапога, потом под ошел к болоту, напился со ржавым вкусом вод ы, намочил разгоревшиеся
стволы и обмыл себе лицо и руки. Освежившись, он д винулся опять к тому месту, куд а
пересел бекас, с тверд ым намерением не горячиться.
Он хотел быть спокойным, но было то же. Палец его прижимал гашетку прежд е, чем
он брал на цель птицу. Все шло хуже и хуже.
У него было только пять штук в ягд таше, когд а он вышел из болота к ольшанику, гд е
д олжен был сойтись со Степаном Аркад ьичем.
Прежд е чем увид ать Степана Аркад ьича, он увид ал его собаку. Из-под вывороченного
корня ольхи выскочил Крак, весь черный от вонючей болотной тины, и с вид ом
побед ителя обнюхался с Лаской. За Краком показалась в тени ольх и статная фигура
Степана Аркад ьича. Он шел навстречу красный, распотевший, с расстегнутым воротом, все
так же прихрамывая.
— Ну, что? Вы палили много! — сказал он, весело улыбаясь.
— А ты? — спросил Левин. Но спрашивать было не нужно, потому что он уже вид ел
полный ягд таш.
— Да ничего.
У него было четырнад цать штук.
— Славное болото. Тебе, верно, Весловский мешал. Двум с од ною собакой неловко, —
сказал Степан Аркад ьич, смягчая свое торжество.
XI
Когд а Левин со Степаном Аркад ьичем пришли в избу мужика, у которого всегд а
останавливался Левин, Весловский уже был там. Он сид ел в сред ине избы и, д ержась
обеими руками за лавку, с которой его стаскивал солд ат, брат хозяйки, за облитые тиной
сапоги, смеялся своим заразительно веселым смехом.
— Я только что пришел. Ils ont ete charmants. Пред ставьте себе, напоили меня,

накормили. Какой хлеб, это чуд о! Delicieux! И вод ка — я никогд а вкуснее не пил! И ни за
что не хотели взять д еньги. И все говорили: — «не обсуд ись», как-то.
— Зачем же д еньги брать? Они вас, значит, поштовали. Разве у них прод ажная вод ка?
— сказал солд ат, стащив, наконец, с почерневшим чулком намокший сапог.
Несмотря на нечистоту избы, загаженной сапогами охотников и грязными,
облизывавшимися собаками, на болотный и пороховой запах, которым она наполнилась, и
на отсутствие ножей и вилок, охотники напились чаю и поужинали с таким вкусом, как
ед ят только на охоте. Умытые и чистые, они пошли в под метенный сенной сарай, гд е
кучера приготовили господ ам постели.
Хотя уж смерклось, никому из охотников не хотелось спать.
Поколебавшись межд у воспоминаниями и рассказами о стрельбе, о собаках, о прежних
охотах, разговор напал на заинтересовавшую всех тему. По случаю несколько раз уже
повторяемых выражений восхищения Васеньки о прелести этого ночлега и запаха сена, о
прелести сломанной телеги (ему она казалась сломанною, потому что была снята с
перед ков), о д оброд ушии мужиков, напоивших его вод кой, о собаках, лежавших кажд ая у
ног своего хозяина, Облонский рассказал про прелесть охоты у Мальтуса, на которой он
был прошлым летом. Мальтус был известный железнод орожный богач. Степан Аркад ьич
рассказывал, какие у этого Мальтуса были в Тверской губернии откуплены болота, и как
сбережены, и о том, какие экипажи, д огкарты, под везли охотников, и какая палатка с
завтраком была раскинута у болота.
— Не понимаю тебя, — сказал Левин, под нимаясь на своем сене, — как тебе не
противны эти люд и. Я понимаю, что завтрак с лафитом очень приятен, но неужели тебе
не противна именно эта роскошь? Все эти люд и, как прежд е наши откупщики, наживают
д еньги так, что при наживе заслуживают презрение люд ей, пренебрегают этим
презрением, а потом бесчестно нажитым откупаются от прежнего презрения.
— Совершенно справед ливо! — отозвался Васенька Весловский. — Совершенно.
Разумеется, Облонский д елает это из bonhomie, а д ругие говорят: — «Облонский езд ит…»
— Нисколько, — Левин слышал, что Облонский улыбался, говоря это, — я просто не
считаю его более бесчестным, чем кого бы то ни было из богатых купцов и д ворян. И те и
эти нажили од инаково труд ом и умом.
— Да, но каким труд ом? Разве это труд , чтобы д обыть концессию и перепрод ать?
— Разумеется, труд . Труд в том смысле, что если бы не было его или д ругих ему
под обных, то и д орог бы не было.
— Но труд не такой, как труд мужика или ученого.
— Положим, но труд в том смысле, что д еятельность его д ает результат — д орогу. Но
вед ь ты наход ишь, что д ороги бесполезны.
— Нет, это д ругой вопрос; я готов признать, что они полезны. Но всякое приобретение,
не соответственное положенному труд у, нечестно.
— Да кто ж опред елит соответствие?
— Приобретение нечестным путем, хитростью, — сказал Левин, чувствуя, что он не
умеет ясно опред елить черту межд у честным и бесчестным, — так, как приобретение
банкирских контор, — прод олжал он. — Это зло, приобретение громад ных состояний без
труд а, как это было при откупах, только переменило форму. Le roi est mort, vive le roi!
Только что успели уничтожить откупа, как явились железные д ороги, банки: — тоже
нажива без труд а.
— Да, это все, может быть, верно и остроумно… Лежать, Крак! — крикнул Степан
Аркад ьич на чесавшуюся и ворочавшую все сено собаку, очевид но уверенный в

справед ливости своей темы и потому спокойно и неторопливо. — Но ты не опред елил
черты межд у честным и бесчестным труд ом. То, что я получаю жалованья больше, чем
мой столоначальник, хотя он лучше меня знает д ело, — это бесчестно?
— Я не знаю.
— Ну, так я тебе скажу: — то, что ты получаешь за свой труд в хозяйстве лишних,
положим, пять тысяч, а наш хозяин мужик, как бы он ни труд ился, не получит больше
пятид есяти рублей, точно так же бесчестно, как то, что я получаю больше
столоначальника и что Мальтус получает больше д орожного мастера. Напротив, я вижу
какое-то вражд ебное, ни на чем не основанное отношение общества к этим люд ям, и мне
кажется, что тут зависть…
— Нет, это несправед ливо, — сказал Весловский, — зависти не может быть, а что-то
есть нечистое в этом д еле.
— Нет, позволь, — прод олжал Левин. — Ты говоришь, что несправед ливо, что я получу
пять тысяч, а мужик пятьд есят рублей: — это правд а. Это несправед ливо, и я чувствую
это, но…
— Оно в самом д еле. За что мы ед им, пьем, охотимся, ничего не д елаем, а он вечно,
вечно в труд е? — сказал Васенька Весловский, очевид но в первый раз в жизни ясно
под умав об этом и потому вполне искренно.
— Да, ты чувствуешь, но ты не отд аешь ему своего именья, — сказал Степан Аркад ьич,
как буд то нарочно зад иравший Левина.
В послед нее время межд у д вумя свояками установилось как бы тайное вражд ебное
отношение: — как буд то с тех пор, как они были женаты на сестрах, межд у ними
возникло соперничество в том, кто лучше устроил свою жизнь, и теперь эта вражд ебность
выражалась в начавшем принимать личный оттенок разговоре.
— Я не отд аю потому, что никто этого от меня не требует, и если бы я хотел, то мне
нельзя отд ать, — отвечал Левин, — и некому.
— Отд ай этому мужику; он не откажется.
— Да, но как же я отд ам ему? Поед у с ним и совершу купчую?
— Я не знаю; но если ты убежд ен, что ты не имеешь права…
— Я вовсе не убежд ен. Я, напротив, чувствую, что не имею права отд ать, что у меня
есть обязанности и к земле и к семье.
— Нет, позволь; но если ты считаешь, что это неравенство несправед ливо, то почему
же ты не д ействуешь так.
— Я и д ействую, только отрицательно, в том смысле, что я не буд у стараться
увеличить ту разницу положения, которая существует межд у мною и им.
— Нет, уж извини меня; это парад окс.
— Да, это что-то софистическое объяснение, — под тверд ил Весловский. — А! хозяин,
— сказал он мужику, который, скрипя воротами, вход ил в сарай. — Что, не спишь еще?
— Нет, какой сон! Я д умал, господ а наши спят, д а слышу гуторят. Мне крюк взять тута.
Не укусит она? — прибавил он, осторожно ступая босыми ногами.
— А ты гд е же спать буд ешь?
— Мы в ночное.
— Ах, какая ночь! — сказал Весловский, гляд я на вид невшиеся при слабом свете зари в
большой раме отворенных теперь ворот край избы и отпряженных катков. — Да слушайте,
это женские голоса поют и, право,нед урно. Это кто поет, хозяин?
— А это д воровые д евки, тут ряд ом.
— Пойд емте погуляем! Вед ь не заснем. Облонский, пойд ем!

— Как бы это и лежать и пойти, — потягиваясь, отвечал Облонский. — Лежать
отлично.
— Ну, я од ин пойд у, — живо вставая и обуваясь, сказал Весловский. — До свид анья,
господ а. Если весело, я вас позову. Вы меня д ичью угощали, и я вас не забуд у.
— Не правд а ли, славный малый? — сказал Облонский, когд а Весловский ушел и
мужик за ним затворил ворота.
— Да, славный, — ответил Левин, прод олжая д умать о пред мете только что бывшего
разговора. Ему казалось, что он, насколько умел, ясно высказал свои мысли и чувства, а
межд у тем оба они, люд и неглупые и искренние, в од ин голос сказали, что он утешается
софизмами. Это смущало его.
— Так так-то, мой д руг. Над о од но из д вух: — или признавать, что настоящее
устройство общества справед ливо, и тогд а отстаивать свои права; или признаваться, что
пользуешься несправед ливыми преимуществами, как я и д елаю, и пользоваться ими с
уд овольствием.
— Нет, если бы это было несправед ливо, ты бы не мог пользоваться этими благами с
уд овольствием, по крайней мере я не мог бы. Мне, главное, над о чувствовать, что я не
виноват.
— А что, в самом д еле, не пойти ли? — сказал Степан Аркад ьич, очевид но устав от
напряжения мысли. — Вед ь не заснем. Право, пойд ем!
Левин не отвечал. Сказанное ими в разговоре слово о том, что он д ействует
справед ливо только в отрицательном смысле, занимало его. «Неужели только
отрицательно можно быть справед ливым?» — спрашивал он себя.
— Од нако как сильно пахнет свежее сено! — сказал Степан Аркад ьич, припод нимаясь.
— Не засну ни за что. Васенька что-то затеял там. Слышишь хохот и его голос? Не пойти
ли? Пойд ем!
— Нет, я не пойд у, — отвечал Левин.
— Неужели ты это тоже из принципа? — улыбаясь, сказал Степан Аркад ьич, отыскивая
в темноте свою фуражку.
— Не из принципа, а зачем я пойд у?
— А знаешь, ты себе над елаешь бед , — сказал Степан Аркад ьич, найд я фуражку и
вставая.
— Отчего?
— Разве я не вижу, как ты себя поставил с женою? Я слышал, как у вас вопрос первой
важности — поед ешь ли ты, или нет на д ва д ня на охоту. Все это хорошо как ид иллия, но
на целую жизнь этого не хватит. Мужчина д олжен быть независим, у него есть свои
мужские интересы. Мужчина д олжен быть мужествен, — сказал Облонский, отворяя
ворота.
— То есть что же? Пойти ухаживать за д воровыми д евками? — спросил Левин.
— Отчего же и не пойти, если весело. Ca ne tire pas a consequence. Жене моей от этого
не хуже буд ет, а мне буд ет весело. Главное д ело — блюд и святыню д ома. В д оме чтобы
ничего не было. А рук себе не завязывай.
— Может быть, — сухо сказал Левин и повернулся на бок. — Завтра рано над о ид ти, и я
не бужу никого, а ид у на рассвете.
— Messieurs, venez vite! — послышался голос возвратившегося Весловского. —
Charmante! Это я открыл. Charmante, совершенная Гретхен, и мы с ней уж познакомились.
Право, прехорошенькая! — рассказывал он с таким од обряющим вид ом, как буд то именно
д ля него сд елана она была хорошенькою, и он был д оволен тем, кто приготовил это д ля

него.
Левин притворился спящим, а Облонский, над ев туфли и закурив сигару, пошел из
сарая, и скоро голоса их затихли.
Левин д олго не мог спать. Он слышал, как его лошад и жевали сено, потом как хозяин
со старшим малым собирался и уехал в ночное; потом слышал, как солд ат уклад ывался
спать с д ругой стороны сарая с племянником, маленьким сыном хозяина; слышал, как
мальчик тоненьким голоском сообщил д яд е свое впечатление о собаках, которые
казались мальчику страшными и огромными; потом как мальчик расспрашивал, кого
буд ут ловить эти собаки, и как солд ат хриплым и сонным голосом говорил ему, что завтра
охотники пойд ут в болото и буд ут палить из ружей, и как потом, чтоб отд елаться от
вопросов мальчика, он сказал: — «Спи, Васька, спи, а то смотри», и скоро сам захрапел, и
все затихло; только слышно было ржание лошад ей и каркание бекаса. «Неужели только
отрицательно? — повторил он себе. — Ну и что ж? Я не виноват». И он стал д умать о
завтрашнем д не.
«Завтра пойд у рано утром и возьму на себя не горячиться. Бекасов пропасть. И д упеля
есть. А прид у д омой, записка от Кити. Да, Стива, пожалуй, и прав: — я не мужествен с нею,
я обабился… Но что ж д елать! Опять отрицательно!»
Сквозь сон он услыхал смех и веселый говор Весловского и Степана Аркад ьича. Он на
мгновенье открыл глаза: — луна взошла, и в отворенных воротах, ярко освещенные
лунным светом, они стояли, разговаривая. Что-то Степан Аркад ьич говорил про свежесть
д евушки, сравнивая ее с только что вылупленным свежим орешком, и что-то Весловский,
смеясь своим заразительным смехом, повторял, вероятно сказанные ему мужиком слова:
— «Ты своей как можно д омогайся!» Левин сквозь сон проговорил:
— Господ а, завтра чем свет! — и заснул.
XII
Проснувшись на ранней заре, Левин попробовал буд ить товарищей. Васенька, лежа на
животе и вытянув од ну ногу в чулке, спал так крепко, что нельзя было от него д обиться
ответа. Облонский сквозь сон отказался ид ти так рано. Даже и Ласка, спавшая,
свернувшись кольцом, в краю сена, неохотно встала и лениво, од ну за д ругой, вытягивала
и расправляла свои зад ние ноги. Обувшись, взяв ружье и осторожно отворив скрипучую
д верь сарая, Левин вышел на улицу. Кучера спали у экипажей, лошад и д ремали. Од на
только лениво ела овес, раскид ывая его храпом по колод е. На д воре еще было серо.
— Что рано так под нялся, касатик? — д ружелюбно, как к старому д оброму знакомому,
обратилась к нему вышед шая из избы хозяйка.
— Да на охоту, тетушка. Тут пройд у на болото?
— Прямо зад ами; нашими гумнами, милый человек, д а коноплями; стежка там.
Осторожно шагая босыми загорелыми ногами, старуха провод ила Левина и откинула
ему загород ку у гумна.
— Прямо так и стеганешь в болото. Наши ребята туд а вечор погнали.
Ласка весело бежала вперед и по тропинке; Левин шел за нею быстрым, легким шагом,
беспрестанно погляд ывая на небо. Ему хотелось, чтобы солнце не взошло прежд е, чем он
д ойд ет д о болота. Но солнце не мешкало. Месяц, еще светивший, когд а он выход ил,
теперь только блестел, как кусок ртути; утреннюю зарницу, которую прежд е нельзя было
не вид еть, теперь над о было искать; прежд е неопред еленные пятна на д альнем поле
теперь уже ясно были вид ны. Это были ржаные копны. Невид ная еще без солнечного

света роса в д ушистой высокой конопле, из которой выбраны были уже замашки, мочила
ноги и блузу Левина выше пояса. В прозрачной тишине утра слышны были малейшие
звуки. Пчелка со свистом пули пролетела мимо уха Левина. Он пригляд елся и увид ел еще
д ругую и третью. Все они вылетали из-за плетня пчельника и над коноплей скрывались
по направлению к болоту. Стежка вывела прямо в болото. Болото можно было узнать по
парáм, которые под нимались из него гд е гуще, гд е реже, так что осока и ракитовые
кустики, как островки, колебались на этом паре. На краю болота и д ороги мальчишки и
мужики, стерегшие ночное, лежали и пред зарей все спали под кафтанами. Нед алеко от
них ход или три спутанные лошад и. Од на из них гремела канд алами. Ласка шла ряд ом с
хозяином, просясь вперед и огляд ываясь. Пройд я спавших мужиков и поравнявшись с
первою мочежинкой, Левин осмотрел пистоны и пустил собаку. Од на из лошад ей, сытый
бурый третьяк, увид ав собаку, шарахнулся и, под няв хвост, фыркнул. Остальные лошад и
тоже испугались и, спутанными ногами шлепая по вод е и производ я вытаскиваемыми из
густой глины копытами звук, под обный хлопанью, запрыгали из болота. Ласка
остановилась, насмешливо посмотрев на лошад ей и вопросительно на Левина. Левин
поглад ил Ласку и посвистал в знак того, что можно начинать.
Ласка весело и озабоченно побежала по колеблющейся под нею трясине.
Вбежав в болото, Ласка тотчас же сред и знакомых ей запахов кореньев, болотных трав,
ржавчины и чужд ого запаха лошад иного помета почувствовала рассеянный по всему
этому месту запах птицы, той самой пахучей птицы, которая более всех д ругих волновала
ее. Кое-гд е по моху и лопушкам болотным запах этот был очень силен, но нельзя было
решить, в какую сторону он усиливался и ослабевал. Чтобы найти направление, над о было
отойти д альше под ветер. Не чувствуя д вижения своих ног, Ласка напряженным галопом,
таким, что при кажд ом прыжке она могла остановиться, если встретится необход имость,
поскакала направо прочь от д увшего с востока пред рассветного ветерка и повернулась на
ветер. Вд охнув в себя возд ух расширенными нозд рями, она тотчас же почувствовала, что
не след ы только, а она сами были тут, пред нею, и не од ин, а много. Ласка уменьшила
быстроту бега. Они были тут, но гд е именно, она не могла еще опред елить. Чтобы найти
это самое место, она начала уже круг, как вд руг голос хозяина развлек ее. «Ласка! тут!» —
сказал он, указывая ей в д ругую сторону. Она постояла, спрашивая его, не лучше ли д елать,
как она начала. Но он повторил приказанье серд итым голосом, показывая в залитый
вод ою кочкарник, гд е ничего не могло быть. Она послушала его, притворяясь, что ищет,
чтобы сд елать ему уд овольствие, излазила кочкарник и вернулась к прежнему месту и
тотчас же опять почувствовала их. Теперь, когд а он не мешал ей, она знала, что д елать, и,
не гляд я себе под ноги и с д осад ой спотыкаясь по высоким кочкам и попад ая в вод у, но
справляясь гибкими, сильными ногами, начала круг, который все д олжен был объяснить
ей. Запах их все сильнее и сильнее, опред еленнее и опред еленнее поражал ее, и вд руг ей
вполне стало ясно, что од ин из них тут, за этою кочкой, в пяти шагах пред нею, и она
остановилась и замерла всем телом. На своих низких ногах она ничего не могла вид еть
пред собой, но она по запаху знала, что он сид ел не д алее пяти шагов. Она стояла, все
больше и больше ощущая его и наслажд аясь ожид анием. Напруженный хвост ее был
вытянут и взд рагивал только в самом кончике. Рот ее был слегка раскрыт, уши
припод няты. Од но ухо заворотилось еще на бегу, и она тяжело, но осторожно д ышала и
еще осторожнее оглянулась, больше глазами, чем головой, на хозяина. Он, с его
привычным ей лицом, но всегд а страшными глазами, шел, спотыкаясь, по кочкам, и
необыкновенно тихо, как ей казалось. Ей казалось, что он шел тихо, а он бежал.
Заметив тот особенный поиск Ласки, когд а она прижималась вся к земле, как буд то

загребала большими шагами зад ними ногами, и слегка раскрывала рот, Левин понял, что
она тянула по д упелям, и, в д уше помолившись богу, чтобы был успех, особенно на
первую птицу, под бежал к ней. Под ойд я к ней вплоть, он стал с своей высоты смотреть
пред собою и увид ал глазами то, что она вид ела носом. В проулочке межд у кочками на
од ной вид нелся д упель. Повернув голову, он прислушивался. Потом, чуть расправив и
опять сложив крылья, он, неловко вильнув зад ом, скрылся за угол.
— Пиль, пиль, — крикнул Левин, толкая в зад Ласку.
«Но я не могу ид ти, — д умала Ласка. — Куд а я пойд у? Отсюд а я чувствую их, а если я
д винусь вперед , я ничего не пойму, гд е они и кто они». Но вот он толкнул ее коленом и
взволнованными шепотом проговорил: — «Пиль, Ласочка, пиль!»
«Ну, так если он хочет этого, я сд елаю, но я за себя уже не отвечаю теперь», —
под умала она и со всех ног рванулась вперед межд у кочек. Она ничего уже не чуяла
теперь и только вид ела и слышала, ничего не понимая.
В д есяти шагах от прежнего места с жирным хорканьем и особенным д упелиным
выпуклым звуком крыльев под нялся од ин д упель. И вслед за выстрелом тяжело
шлепнулся белою груд ью о мокрую трясину. Другой не д ожд ался и сзад и Левина
под нялся без собаки.
Когд а Левин повернулся к нему, он был уже д алеко. Но выстрел д остал его. Пролетев
шагов д вад цать, второй д упель под нялся кверху колом и кубарем, как брошенный мячик,
тяжело упал на сухое место.
«Вот это буд ет толк! — д умал Левин, запрятывая в ягд таш теплых и жирных д упелей.
— А, Ласочка, буд ет толк?»
Когд а Левин, заряд ив ружье, тронулся д альше, солнце, хотя еще и не вид ное за
тучками, уже взошло. Месяц, потеряв весь блеск, как облачко, белел на небе; звезд не
вид но было уже ни од ной. Мочежинки, прежд е серебрившиеся росой, теперь золотились.
Ржавчина была вся янтарная. Синева трав перешла в желтоватую зелень. Болотные птички
копошились на блестящих росою и клавших д линную тень кустиках у ручья. Ястреб
проснулся и сид ел на копне, с боку на бок поворачивая голову, нед овольно гляд я на
болото. Галки летели в поле, и босоногий мальчишка уже под гонял лошад ей к
под нявшемуся из-под кафтана и почесывавшемуся старику. Дым от выстрелов, как
молоко, белел по зелени травы.
Од ин из мальчишек под бежал к Левину.
— Дяд енька, утки вчера туто были! — прокричал он ему и пошел за ним изд алека.
И Левину, в вид у этого мальчика, выражавшего свое од обрение, было вд войне приятно
убить еще тут же раз за разом трех бекасов.
XIII
Охотничья примета, что если не упущен первый зверь и первая птица, то поле буд ет
счастливо, оказалась справед ливою.
Усталый, голод ный, счастливый, Левин в д есятом часу утра, исход ив верст трид цать, с
д евятнад цатью штуками красной д ичи и од ною уткой, которую он привязал за пояс, так
как она уже не влезала в ягд таш, вернулся на квартиру. Товарищи его уж д авно проснулись
и успели проголод аться и позавтракать.
— Постойте, постойте, я знаю, что д евятнад цать, — говорил Левин, пересчитывая во
второй раз не имеющих того значительного вид а, какой они имели, когд а вылетали,
скрючившихся и ссохшихся, с запекшеюся кровью, со свернутыми набок головками

д упелей и бекасов.
Счет был верен, и зависть Степана Аркад ьича была приятна Левину. Приятно ему было
еще то, что, вернувшись на квартиру, он застал уже приехавшего посланного от Кити с
запиской.
«Я совсем зд орова и весела. Если ты за меня боишься, то можешь быть еще более
спокоен, чем прежд е. У меня новый телохранитель, Марья Власьевна (это была акушерка,
новое, важное лицо в семейной жизни Левина). Она приехала меня провед ать. Нашла меня
совершенно зд оровою, и мы оставили ее д о твоего приезд а. Все веселы, зд оровы, и ты,
пожалуйста, не торопись, а если охота хороша, останься еще д ень».
Эти д ве рад ости, счастливая охота и записка от жены, были так велики, что д ве
случившиеся после этого маленькие неприятности прошли д ля Левина легко. Од на
состояла в том, что рыжая пристяжная, очевид но переработавшая вчера, не ела корма и
была скучна. Кучер говорил, что она над орвана.
— Вчера загнали, Константин Дмитрич, — говорил он. — Как же, д есять верст непутем
гнали!
Другая неприятность, расстроившая в первую минуту его хорошее расположение д уха,
но над которою он после много смеялся, состояла в том, что из всей провизии,
отпущенной Кити в таком изобилии, что, казалось, нельзя было ее д оесть в нед елю,
ничего не осталось. Возвращаясь усталый и голод ный с охоты, Левин так опред еленно
мечтал о пирожках, что, под ход я к квартире, он уже слышал запах и вкус их во рту, как
Ласка чуяла д ичь, и тотчас велел Филиппу под ать себе. Оказалось, что не только
пирожков, но и цыплят уже не было.
— Ну уж аппетит! — сказал Степан Аркад ьич смеясь, указывая на Васеньку
Весловского. — Я не страд аю нед остатком аппетита, но это уд ивительно…
— Ну, что ж д елать! — сказал Левин, мрачно гляд я на Весловского. — Филипп, так
говяд ины д ай.
— Говяд ину скушали, я кость собакам отд ал, — отвечал Филипп.
Левину было так обид но, что он с д осад ой сказал:
— Хоть бы чего-нибуд ь мне оставили! — и ему захотелось плакать.
— Так выпотроши же д ичь, — сказал он д рожащим голосом Филиппу, стараясь не
смотреть на Васеньку, — и наложи крапивы. А мне спроси хоть молока.
Уже потом, когд а он наелся молока, ему стало совестно за то, что он высказал д осад у
чужому человеку, и он стал смеяться над своим голод ным озлоблением.
Вечером еще сд елали поле, в которое и Весловский убил несколько штук, и в ночь
вернулись д омой.
Обратный путь был так же весел, как и путь туд а. Весловский то пел, то вспоминал с
наслажд ением свои похожд ения у мужиков, угостивших его вод кой и сказавших ему: —
«Не обсуд ись»; то свои ночные похожд ения с орешками и д воровою д евушкой и
мужиком, который спрашивал его, женат ли он, и, узнав, что он не женат, сказал ему: — «А
ты на чужих жен не зарься, а пуще всего д омогайся, как бы свою завести». Эти слова
особенно смешили Весловского.
— Вообще я ужасно д оволен нашею поезд кой. А вы, Левин?
— Я очень д оволен, — искренно говорил Левин, которому особенно рад остно было не
только не чувствовать той вражд ебности, которую он испытал д ома к Васеньке
Весловскому, но, напротив, чувствовать к нему самое д ружеское расположение.

XIV
На д ругой д ень, в д есять часов, Левин, обход ив уже хозяйство, постучался в комнату,
гд е ночевал Васенька.
— Entrez, — прокричал ему Весловский. — Вы меня извините, я еще только мои
ablutions кончил, — сказал он улыбаясь, стоя пред ним в од ном белье.
— Не стесняйтесь, пожалуйста. — Левин присел к окну. — Вы хорошо спали?
— Как убитый. А д ень какой нынче д ля охоты!
— Да. Вы чай или кофе?
— Ни то, ни д ругое. Я завтракаю. Мне, право, совестно. Дамы, я д умаю, уже встали?
Пройтись теперь отлично. Вы мне покажите лошад ей.
Пройд ясь по сад у, побывав на конюшне и д аже под елав вместе гимнастику на баррах,
Левин вернулся с своим гостем д омой и вошел с ним в гостиную.
— Прекрасно поохотились и сколько впечатлений! — сказал Весловский, под ход я к
Кити, которая сид ела за самоваром. — Как жалко, что д амы лишены этих уд овольствий!
«Ну, что же, над о же ему как-нибуд ь говорить с хозяйкой д ома», — сказал себе Левин.
Ему опять что-то показалось в улыбке, в том побед ительном выражении, с которым гость
обратился к Кити…
Княгиня, сид евшая с д ругой стороны стола с Марьей Власьевной и Степаном
Аркад ьичем, под озвала к себе Левина и завела с ним разговор о переезд е в Москву д ля
род ов Кити и приготовлении квартиры. Для Левина как при свад ьбе были неприятны
всякие приготовления, оскорбляющие своим ничтожеством величие совершающегося, так
еще более оскорбительны казались приготовления д ля буд ущих род ов, время которых
как-то высчитывали по пальцам. Он старался все время не слышать этих разговоров о
способе пеленания буд ущего ребенка, старался отворачиваться и не вид еть каких-то
таинственных бесконечных вязаных полос, каких-то полотняных треугольничков,
которым приписывала особенную важность Долли, и т. п. Событие рожд ения сына (он был
уверен, что сын), которое ему обещали, но в которое он все-таки не мог верить, — так оно
казалось необыкновенно, — пред ставлялось ему, с од ной стороны, столь огромным и
потому невозможным счастьем, с д ругой стороны — столь таинственным событием, что
это воображаемое знание того, что буд ет, и вслед ствие того приготовление как к чему-то
обыкновенному, люд ьми же производ имому, казалось ему возмутительно и унизительно.
Но княгиня не понимала его чувств и объясняла его неохоту д умать и говорить про это
легкомыслием и равнод ушием, а потому не д авала ему покоя. Она поручала Степану
Аркад ьичу посмотреть квартиру и теперь под озвала к себе Левина.
— Я ничего не знаю, княгиня. Делайте, как хотите, — говорил он.
— Над о решить, когд а вы переед ете.
— Я, право, не знаю. Я знаю, что род ятся д етей миллионы без Москвы и д окторов…
отчего же…
— Да если так…
— Да нет, как Кити хочет.
— С Кити нельзя про это говорить! Что ж ты хочешь, чтоб я напугала ее? Вот нынче
весной Натали Голицына умерла от д урного акушера.
— Как вы скажете, так я и сд елаю, — сказал он мрачно.
Княгиня начала говорить ему, но он не слушал ее. Хотя разговор с княгиней и
расстраивал его, он сд елался мрачен не от этого разговора, но от того, что он вид ел у
самовара.
«Нет, это невозможно», — д умал он, изред ка взгляд ывая на перегнувшегося к Кити

Васеньку, с своею красивою улыбкой говорившего ей что-то, и на нее, красневшую и
взволнованную.
Было нечистое что-то в позе Васеньки, в его взгляд е, в его улыбке. Левин вид ел д аже
что-то нечистое и в позе и во взгляд е Кити. И опять свет померк в его глазах. Опять, как
вчера, вд руг, без малейшего переход а, он почувствовал себя сброшенным с высоты
счастья, спокойствия, д остоинства в безд ну отчаяния, злобы и унижения. Опять все и всь
стали противны ему.
— Так и сд елайте, княгиня, как хотите, — сказал он, опять огляд ываясь.
— Тяжела шапка Мономаха! — сказал ему шутя Степан Аркад ьич, намекая, очевид но,
не на од ин разговор с княгиней, а на причину волнения Левина, которое он заметил. —
Как ты нынче позд но, Долли!
Все встали встретить Дарью Александ ровну. Васенька встал на минуту и со
свойственным новым молод ым люд ям отсутствием вежливости к д амам чуть поклонился
и опять прод олжал разговор, засмеявшись чему-то.
— Меня замучала Маша. Она д урно спала и капризна нынче ужасно, — сказала Долли.
Разговор, затеянный Васенькой с Кити, шел опять о вчерашнем, об Анне и о том, может
ли любовь стать выше условий света. Кити неприятен был этот разговор, и он волновал ее
и самим сод ержанием, и тем тоном, которым он был вед ен, и в особенности тем, что она
знала уж, как это под ействует на мужа. Но она слишком была проста и невинна, чтоб
уметь прекратить этот разговор, и д аже д ля того, чтобы скрыть то внешнее уд овольствие,
которое д оставляло ей очевид ное внимание этого молод ого человека. Она хотела
прекратить этот разговор, но она не знала, что ей сд елать. Все, что бы она ни сд елала, она
знала, буд ет замечено мужем, и все перетолковано в д урную сторону. И д ействительно,
когд а она спросила у Долли, что с Машей, и Васенька, ожид ая, когд а кончится этот
скучный д ля него разговор, принялся равнод ушно смотреть на Долли, этот вопрос
показался Левину ненатуральною, отвратительною хитростью.
— Что же, поед ем нынче за грибами? — сказала Долли.
— Поед емте, пожалуйста, и я поед у, — сказала Кити и покраснела. Она хотела спросить
Васеньку из учтивости, поед ет ли он, и не спросила. — Ты куд а, Костя? — спросила она с
виноватым вид ом у мужа, когд а он решительным шагом проход ил мимо нее. Это
виноватое выражение под тверд ило все его сомнения.
— Без меня приехал машинист, я еще не вид ал его, — сказал он, не гляд я на нее.
Он сошел вниз, но не успел еще выйти из кабинета, как услыхал знакомые шаги жены,
неосторожно быстро ид ущей к нему.
— Что ты? — сказал он ей сухо. — Мы заняты.
— Извините меня, — обратилась она к машинисту-немцу, — мне несколько слов
сказать мужу:
Немец хотел уйти, но Левин сказал ему:
— Не беспокойтесь.
— Поезд в три? — спросил немец. — Как бы не опозд ать.
Левин не ответил ему и сам вышел с женой.
— Ну, что вы мне имеете сказать? — проговорил он по-французски.
Он не смотрел на ее лицо и не хотел вид еть, что она, в ее положении, д рожала всем
лицом и имела жалкий, уничтоженный вид .
— Я… я хочу сказать, что так нельзя жить, что это мученье… — проговорила она.
— Люд и тут в буфете, — сказал он серд ито, — не д елайте сцен.
— Ну, пойд ем сюд а!

Они стояли в проход ной комнате. Кити хотела войти в сосед нюю. Но там англичанка
учила Таню.
— Ну, пойд ем в сад !
В сад у они наткнулись на мужика, чистившего д орожку. И уже не д умая о том, что
мужик вид ит ее заплаканное, а его взволнованное лицо, не д умая о том, что они имеют
вид люд ей, убегающих от какого-то несчастья, они быстрыми шагами шли вперед ,
чувствуя, что им над о высказаться и разубед ить д руг д руга, побыть од ним вместе и
избавиться этим от того мучения, которое оба испытывали.
— Так нельзя жить! Это мученье! Я страд аю, ты страд аешь. За что? — сказала она, когд а
они д обрались, наконец, д о уед иненной лавочки на углу липовой аллеи.
— Но ты од но скажи мне: — было в его тоне неприличное, нечистое, унизительно-
ужасное? — говорил он, становясь пред ней опять в ту же позу, с кулаками пред груд ью,
как он тогд а ночью стоял пред ней.
— Было, — сказала она д рожащим голосом. — Но, Костя, ты не вид ишь разве, что не я
виновата? Я с утра хотела такой тон взять, но эти люд и… Зачем он приехал? Как мы
счастливы были! — говорила она, зад ыхаясь от рыд аний, которые под нимали все ее
пополневшее тело.
Сад овник с уд ивлением вид ел, несмотря на то, что ничего не гналось за ними и что
бежать не от чего было, и что ничего они особенно рад остного не могли найти на
лавочке, — сад овник вид ел, что они вернулись д омой мимо него с успокоенными,
сияющими лицами.
XV
Провод ив жену наверх, Левин пошел на половину Долли. Дарья Александ ровна с своей
стороны была в этот д ень в большом огорчении. Она ход ила по комнате и серд ито
говорила стоявшей в углу и ревущей д евочке:
— И буд ешь стоять весь д ень в углу, и обед ать буд ешь од на, и ни од ной куклы не
увид ишь, и платья тебе нового не сошью, — говорила она, не зная уже, чем наказать ее.
— Нет, это гад кая д евочка! — обратилась она к Левину. — Откуд а берутся у нее эти
мерзкие наклонности?
— Да что же она сд елала? — д овольно равнод ушно сказал Левин, которому хотелось
посоветоваться о своем д еле и поэтому д осад но было, что он попал некстати.
— Они с Гришей ход или в малину и там… я не могу д аже сказать, что она д елала. Вот
какие гад ости. Тысячу раз пожалеешь miss Elliot. Эта ни за чем не смотрит, машина…
Figurez vous, qu'elle…
И Дарья Александ ровна рассказала преступление Маши.
— Это ничего не д оказывает, это совсем не гад кие наклонности, это просто шалость,
— успокоивал ее Левин.
— Но ты что-то расстроен? Ты зачем пришел? — спросила Долли. — Что там д елается?
И в тоне этого вопроса Левин слышал, что ему легко буд ет сказать то, что он был
намерен сказать.
— Я не был там, я был од ин в сад у с Кити. Мы поссорились второй раз с тех пор, как…
Стива приехал.
Долли смотрела на него умными, понимающими глазами.
— Ну скажи, руку на серд це, был ли… не в Кити, а в этом господ ине такой тон,
который может быть неприятен, не неприятен, но ужасен, оскорбителен д ля мужа?

— То есть как тебе сказать… Стой, стой в углу! — обратилась она к Маше, которая,
увид ав чуть заметную улыбку на лице матери, повернулась было. — Светское мнение
было бы то, что он вед ет себя, как вед ут себя все молод ые люд и. Il fait la cour a une jeune et
jolie femme, а муж светский д олжен быть только польщен этим.
— Да, д а, — мрачно сказал Левин, — но ты заметила?
— Не только я, но Стива заметил. Он прямо после чая мне сказал: — je crois que
Весловский fait un petit brin de cour a Кити.
— Ну и прекрасно, теперь я спокоен. Я прогоню его, — сказал Левин.
— Что ты, с ума сошел? — с ужасом вскрикнула Долли. — Что ты, Костя, опомнись! —
смеясь, сказала она. — Ну, можешь ид ти теперь к Фанни, — сказала она Маше. — Нет, уж
если хочешь ты, то я скажу Стиве. Он увезет его. Можно сказать, что ты жд ешь гостей.
Вообще он нам не к д ому.
— Нет, нет, я сам.
— Но ты поссоришься?..
— Нисколько. Мне так это весело буд ет, — д ействительно весело блестя глазами,
сказал Левин. — Ну, прости ее, Долли! Она не буд ет, — сказал он про маленькую
преступницу, которая не шла к Фанни и нерешительно стояла против матери, испод лобья
ожид ая и ища ее взгляд а.
Мать взглянула на нее. Девочка разрыд алась, зарылась лицом в коленях матери, и
Долли положила ей на голову свою худ ую нежную руку.
«И что общего межд у нами и им?» — под умал Левин и пошел отыскивать
Весловского.
Проход я через перед нюю, он велел заклад ывать коляску, чтобы ехать на станцию.
— Вчера рессора сломалась, — отвечал лакей.
— Ну так тарантас, но скорее. Гд е гость?
— Они пошли в свою комнату.
Левин застал Васеньку в то время, как тот, разобрав свои вещи из чемод ана и разложив
новые романсы, примеривал краги, чтоб езд ить верхом.
Было ли в лице Левина что-нибуд ь особенное, из сам Васенька почувствовал, что ce
petit brin de cour, который он затеял, был неуместен в этой семье, но он был несколько
(сколько может быть светский человек) смущен вход ом Левина.
— Вы в крагах верхом езд ите?
— Да, это горазд о чище, — сказал Васенька, ставя жирную ногу на стул, застегивая
нижний крючок и весело, д оброд ушно улыбаясь.
Он был несомненно д обрый малый, и Левину жалко стало его и совестно за себя,
хозяина д ома, когд а он под метил робость во взгляд е Васеньки. Н
а столе лежал обломок палки, которую они нынче утром вместе сломали на
гимнастике, пробуя под нять забухшие барры. Левин взял в руки этот обломок и начал
обламывать расщепившийся конец, не зная, как начать.
— Я хотел… — Он замолчал было, но вд руг, вспомнив Кити и все, что было,
решительно гляд я ему в глаза, сказал: — я велел вам заклад ывать лошад ей.
— То есть как? — начал с уд ивлением Васенька. — Куд а же ехать?
— Вам, на железную д орогу, — мрачно сказал Левин, щипля конец палки.
— Вы уезжаете или что-нибуд ь случилось?
— Случилось, что я жд у гостей, — сказал Левин, быстрее и быстрее обламывая
сильными пальцами концы расщепившейся палки. — И не жд у гостей, и ничего не
случилось, но я прошу вас уехать. Вы можете объяснить как хотите мою неучтивость.

Васенька выпрямился.
— Я прошу вас объяснить мне… — с д остоинством сказал он, поняв наконец.
— Я не могу вам объяснить, — тихо и мед ленно, стараясь скрыть д рожание своих скул,
заговорил Левин. — И лучше вам не спрашивать.
И так как расщепившиеся концы были уже все отломаны, Левин зацепился пальцами за
толстые концы, разод рал палку и старательно поймал пад авший конец.
Вероятно, вид этих напряженных рук, тех самых мускулов, которые он нынче утром
ощупывал на гимнастике, и блестящих глаз, тихого голоса и д рожащих скул убед или
Васеньку больше слов. Он, пожав плечами и презрительно улыбнувшись, поклонился.
— Нельзя ли мне вид еть Облонского?
Пожатие плеч и улыбка не разд ражили Левина. «Что ж ему больше остается д елать?»
— под умал он.
— Я сейчас пришлю его вам.
— Что это за бессмыслица! — говорил Степан Аркад ьич, узнав от приятеля, что его
выгоняют из д ому, и найд я Левина в сад у, гд е он гулял, д ожид аясь отъезд а гостя. — Mais
c'est ridicule! Какая тебя муха укусила? Mais c'est du dernier ridicule! Что же тебе показалось,
если молод ой человек…
Но место, в которое Левина укусила муха, вид но, еще болело, потому что он опять
поблед нел, когд а Степан Аркад ьич хотел объяснить причину, и поспешно перебил его:
— Пожалуйста, не объясняй причины! Я не мог иначе! Мне очень совестно перед
тобой и перед ним. Но ему, я д умаю, не буд ет большого горя уехать, а мне и моей жене
его присутствие неприятно.
— Но ему оскорбительно! Et puis c'est ridicule. Лид ия Ивановна уже стала
успокоиваться, как на д ругое же утро ей принесли
— А мне и оскорбительно и мучительно! И я ни в чем не виноват, и мне незачем
страд ать!
— Ну, уж этого я не жд ал от тебя! On peut etre jaloux, mais a ce point, c'est du dernier
ridicule!
Левин быстро повернулся и ушел от него в глубь аллеи и прод олжал од ин ход ить взад
и вперед . Скоро он услыхал грохот тарантаса и увид ал из-за д еревьев, как Васенька, сид я
на сене (на бед у не было сид енья в тарантасе) в своей шотланд ской шапочке,
под прыгивая по толчкам, проехал по аллее.
«Это что еще?» — под умал Левин, когд а лакей, выбежав из д ома, остановил тарантас.
Это был машинист, про которого совсем забыл Левин. Машинист, раскланиваясь, что-то
говорил Весловскому; потом влез в тарантас, и они вместе уехали.
Степан Аркад ьич и княгиня были возмущены поступком Левина. И он сам чувствовал
себя не только ridicule в высшей степени, но и виноватым кругом и опозоренным; но,
вспоминая то, что он и жена его перестрад али, он, спрашивая себя, как бы он поступил в
д ругой раз, отвечал себе, что точно так же.
Несмотря на все это, к концу этого д ня все, за исключением княгини, не прощавшей
этот поступок Левину, сд елались необыкновенно оживлены и веселы, точно д ети после
наказанья или большие после тяжелого официального приема, так что вечером про
изгнание Васеньки в отсутствие княгини уже говорилось как про д авнишнее событие. И
Долли, имевшая от отца д ар смешно рассказывать, заставляла пад ать от смеха Вареньку,
когд а она в третий и четвертый раз, все с новыми юмористическими прибавлениями,
рассказывала, как она, только что собралась над еть новые бантики д ля гостя и выход ила
уж в гостиную, вд руг услыхала грохот колымаги. И кто же в колымаге? — сам Васенька, с

шотланд скою шапочкой, и с романсами, и с крагами, сид ит на сене.
— Хоть бы ты карету велел запрячь! Нет, и потом слышу: — «Постойте!» Ну, д умаю,
сжалились. Смотрю, посад или к нему толстого немца и повезли… И бантики мои
пропали!..
XVI
Дарья Александ ровна исполнила свое намерение и поехала к Анне. Ей очень жалко
было огорчить сестру и сд елать неприятное ее мужу; она понимала, как справед ливы
Левины, не желая иметь никаких сношений с Вронским; но она считала своею
обязанностью побывать у Анны и показать ей, что чувства ее не могут измениться,
несмотря на перемену ее положения. Чтобы не зависеть от Левиных в этой поезд ке, Дарья
Александ ровна послала в д еревню нанять лошад ей; но Левин, узнав об этом, пришел к
ней с выговором.
— Почему же ты д умаешь, что мне неприятна твоя поезд ка? Да если бы мне и было
это неприятно, то тем более мне неприятно, что ты не берешь моих лошад ей, — говорил
он. — Ты мне ни разу не сказала, что ты решительно ед ешь. А нанимать на д еревне, во-
первых, неприятно д ля меня, а главное, они возьмутся, но не д овезут. У меня лошад и есть.
И если ты не хочешь огорчить меня, то ты возьми моих.
Дарья Александ ровна д олжна была согласиться, и в назначенный д ень Левин
приготовил д ля свояченицы четверню лошад ей и под ставу, собрав ее из рабочих и
верховых, очень некрасивую, но которая могла д овезти Дарью Александ ровну в од ин
д ень. Теперь, когд а лошад и нужны были и д ля уезжавшей княгини и д ля акушерки, это
было затруд нительно д ля Левина, но по д олгу гостеприимства он не мог д опустить
Дарью Александ ровну нанимать из его д ома лошад ей и, кроме того, знал, что д вад цать
рублей, которые просили с Дарьи Александ ровны за эту поезд ку, были д ля нее очень
важны; а д енежные д ела Дарьи Александ ровны, наход ившиеся в очень плохом
положении, чувствовались Левиными как свои собственные.
Дарья Александ ровна по совету Левина выехала д о зари. Дорога была хороша, коляска
покойна, лошад и бежали хорошо, и на козлах, кроме кучера, сид ел конторщик вместо
лакея, посланный Левиным д ля безопасности. Дарья Александ ровна зад ремала и
проснулась, только под ъезжая уже к постоялому д вору, гд е над о было переменять
лошад ей.
Напившись чаю у того самого богатого мужика-хозяина, у которого останавливался
Левин в свою поезд ку к Свияжскому, и побесед овав с бабами о д етях и со стариком о
графе Вронском, которого тот очень хвалил, Дарья Александ ровна в д есять часов поехала
д альше. Дома ей, за заботами о д етях, никогд а на бывало времени д умать. Зато уже теперь,
на этом четырехчасовом переезд е, все прежд е зад ержанные мысли вд руг столпились в ее
голове, и она перед умала всю свою жизнь, как никогд а прежд е, и с самых разных сторон.
Ей самой странны были ее мысли. Сначала она д умала о д етях, о которых, хотя княгиня, а
главное, Кити (она на нее больше над еялась), обещала за ними смотреть, она все-таки
беспокоилась. «Как бы Маша опять не начала шалить, Гришу как бы не уд арила лошад ь, д а
и желуд ок Лили как бы еще больше не расстроился». Но потом вопросы настоящего стали
сменяться вопросами ближайшего буд ущего. Она стала д умать о том, как в Москве над о
на нынешнюю зиму взять новую квартиру, переменить мебель в гостиной и сд елать
шубку старшей д очери. Потом стали пред ставляться ей вопросы более отд аленного
буд ущего: — как она вывед ет д етей в люд и. «Девочек еще ничего, — д умала она, — но

мальчики?
Хорошо, я занимаюсь с Гришей теперь, но вед ь это только оттого, что сама я теперь
свобод на, не рожаю. На Стиву, разумеется, нечего рассчитывать. И я с помощью д обрых
люд ей вывед у их; но если опять род ы…» И ей пришла мысль о том, как несправед ливо
сказано, что проклятие наложено на женщину, чтобы в муках род ить чад а. «Род ить
ничего, но носить — вот что мучительно», — под умала она, пред ставив себе свою
послед нюю беременность и смерть этого послед него ребенка. И ей вспомнился разговор с
молод айкой на постоялом д воре. На вопрос, есть ли у нее д ети, красивая молод айка
весело отвечала:
— Была од на д евочка, д а развязал бог, постом похоронила.
— Что ж, тебе очень жалко ее? — спросила Дарья Александ ровна.
— Чего жалеть? У старика внуков и так много. Только забота. Ни тебе работать, ни что.
Только связа од на.
Ответ этот показался Дарье Александ ровне отвратителен, несмотря на д оброд ушную
миловид ность молод айки, но теперь она невольно вспомнила эти слова. В этих
цинических словах была и д оля правд ы.
«Да и вообще, — д умала Дарья Александ ровна, оглянувшись на всю свою жизнь за эти
пятнад цать лет замужества, — беременность, тошнота, тупость ума, равнод ушие ко всему
и, главное, безобразие. Кити, молод енькая, хорошенькая Кити, и та так под урнела, а я
беременная д елаюсь безобразна, я знаю. Род ы, страд ания, безобразные страд ания, эта
послед няя минута… потом кормление, эти бессонные ночи, эти боли страшные…»
Дарья Александ ровна взд рогнула от од ного воспоминания о боли треснувших сосков,
которую она испытывала почти с кажд ым ребенком. «Потом болезни д етей, этот страх
вечный; потом воспитание, гад кие наклонности (она вспомнила преступление маленькой
Маши в малине), ученье, латынь — все это так непонятно и труд но. И сверх всего —
смерть этих же д етей». И опять в воображении ее возникло вечно гнетущее ее
материнское серд це жестокое воспоминание смерти послед него, груд ного мальчика,
умершего крупом, его похороны, всеобщее равнод ушие пред этим маленьким розовым
гробиком и своя разрывающая серд це од инокая боль пред блед ным лобиком с
вьющимися височками, пред раскрытым и уд ивленным ротиком, вид невшимся из гроба в
ту минуту, как его закрывали розовою крышечкой с галунным крестом.
«И все это зачем? Что ж буд ет из всего этого? То, что я, не имея ни минуты покоя, то
беременная, то кормящая, вечно серд итая, ворчливая, сама измученная и д ругих
мучающая, противная мужу, проживу свою жизнь, и вырастут несчастные, д урно
воспитанные и нищие д ети. И теперь, если бы не лето у Левиных, я не знаю, как бы мы
прожили. Разумеется, Костя и Кити так д еликатны, что нам незаметно; но это не может
прод олжаться. Пойд ут у них д ети, им нельзя буд ет помогать нам; они и теперь стеснены.
Что ж, папа, который себе почти ничего не оставил, буд ет помогать? Так что и вывести
д етей я не могу сама, а разве с помощью д ругих, с унижением. Ну, д а если пред положим
самое счастливое: — д ети не буд ут больше умирать, и я кое-как воспитаю их. В самом
лучшем случае они только не буд ут негод яи. Вот все, чего я могу желать. Из-за всего этого
сколько мучений, труд ов… Загублена вся жизнь!» Ей опять вспомнилось то, что сказала
молод айка, и опять ей гад ко было вспомнить про это; но она не могла не согласиться, что
в этих словах была и д оля грубой правд ы.
— Что, д алеко ли, Михайла? — спросила Дарья Александ ровна у конторщика, чтобы
развлечься от пугавших ее мыслей.
— От этой д еревни, сказывают, семь верст.

Коляска по улице д еревни съезжала на мостик. По мосту, звонко и весело
переговариваясь, шла толпа веселых баб со свитыми свяслами за плечами. Бабы
приостановились на мосту, любопытно огляд ывая коляску. Все обращенные к ней лица
показались Дарье Александ ровне зд оровыми, веселыми, д разнящими ее рад остью жизни.
«Все живут, все наслажд аются жизнью, — прод олжала д умать Дарья Александ ровна,
миновав баб, выехав в гору и опять на рыси приятно покачиваясь на мягких рессорах
старой коляски, — а я, как из тюрьмы, выпущенная из мира, убивающего меня заботами,
только теперь опомнилась на мгновение. Все живут: — и эти бабы, и сестра Натали, и
Варенька, и Анна, к которой я ед у, только не я.
А они напад ают на Анну. За что? Что же, разве я лучше? У меня по крайней мере есть
муж, которого я люблю. Не так, как бы я хотела любить, но я его люблю, а Анна не любила
своего? В чем же она виновата? Она хочет жить. Бог вложил нам это в д ушу. Очень может
быть, что и я бы сд елала то же. И я д о сих пор не знаю, хорошо ли сд елала, что
послушалась ее в это ужасное время, когд а она приезжала ко мне в Москву. Я тогд а
д олжна была бросить мужа и начать жизнь сначала. Я бы могла любить и быть любима по-
настоящему. А теперь разве лучше? Я не уважаю его. Он мне нужен, — д умала она про
мужа, — и я терплю его. Разве это лучше? Я тогд а еще могла нравиться, у меня оставалась
моя красота», — прод олжала д умать Дарья Александ ровна, и ей хотелось посмотреться в
зеркало. У ней было д орожное зеркальце в мешочке, и ей хотелось д остать его; но,
посмотрев на спины кучера и покачивавшегося конторщика, она почувствовала, что ей
буд ет совестно, если кто-нибуд ь из них оглянется, и не стала д оставать зеркала.
Но и не гляд ясь в зеркало, она д умала, что и теперь еще не позд но, и она вспомнила
Сергея Ивановича, который был особенно любезен к ней, приятеля Стивы, д оброго
Туровцына, который вместе с ней ухаживал за ее д етьми во время скарлатины и был
влюблен в нее. И еще был од ин совсем молод ой человек, который, как ей шутя сказал
муж, наход ил, что она красивее всех сестер. И самые страстные и невозможные романы
пред ставлялись Дарье Александ ровне. «Анна прекрасно поступила, и уж я никак не стану
упрекать ее. Она счастлива, д елает счастье д ругого человека и не забита, как я, а, верно,
так же, как всегд а, свежа, умна, открыта ко всему», — д умала Дарья Александ ровна, и
плутовская улыбка морщила ее губы, в особенности потому, что, д умая о романе Анны,
параллельно с ним Дарья Александ ровна воображала себе свой почти такой же роман с
воображаемым собирательным мужчиной, который был влюблен в нее. Она, так же как
Анна, признавалась во всем мужу. И уд ивление и замешательство Степана Аркад ьича при
этом известии заставляло ее улыбаться.
В таких мечтаниях она под ъехала к повороту с большой д ороги, вед шему к
Возд виженскому.
XVII
Кучер остановил четверню и оглянулся направо, на ржаное поле, на котором у телеги
сид ели мужики. Конторщик хотел было соскочить, но потом разд умал и повелительно
крикнул на мужика, маня его к себе. Ветерок, который был на езд е, затих, когд а
остановились; слепни облепили серд ито отбивавшихся от них потных лошад ей.
Металлический, д оносившийся от телеги звон отбоя по косе затих. Од ин из мужиков
под нялся и пошел к коляске.
— Ишь рассохся! — серд ито крикнул конторщик на мед ленно ступавшего по колчам
ненаезженной сухой д ороги босыми ногами мужика. — Ид и, что ль!

Курчавый старик, повязанный по волосам лычком, с темною от пота горбатою спиной,
ускорив шаг, под ошел к коляске и взялся загорелою рукой за крыло коляски.
— Возд виженское, на барский д вор? к графу? — повторил он. — Вот только изволок
выед ешь. Налево поверток. Прямо по пришпекту, так и воткнешься. Да вам кого? самого?
— А что, д ома они, голубчик? — неопред еленно сказала Дарья Александ ровна, не зная,
как д аже у мужика спросить про Анну.
— Должно, д ома, — сказал мужик, переступая босыми ногами и оставляя по пыли
ясный след ступни с пятью пальцами. — Должно, д ома, — повторил он, вид имо желая
разговориться. — Вчера гости еще приехали. Гостей — страсть… Чего ты? — Он обернулся
к кричавшему ему что-то от телеги парню. — И то! Даве тут проехали все верхами жнею
смотреть. Теперь, д олжно, д ома. А вы чьи буд ете?..
— Мы д альние, — сказал кучер, взлезая на козлы. Так нед алече?
— Говорю, тут и есть. Как выед ешь… — говорил он, перебирая рукой по крылу
коляски.
Молод ой, зд оровый, коренастый парень под ошел тоже.
— Что, работы нет ли насчет уборки? — спросил он.
— Не знаю, голубчик.
— Как, значит, возьмешь влево, так ты и упрешься, — говорил мужик, вид имо
неохотно отпуская проезжающих и желая поговорить.
Кучер тронул, но только что они заворотили, как мужик закричал:
— Стой! Эй, милой! Постой. — кричали д ва голоса.
Кучер остановился.
— Сами ед ут! Вон они! — прокричал мужик. — Вишь, заваливают! — проговорил он,
указывая на четверых верховых и д вух в шарабане, ехавших по д ороге.
Это были Вронский с жокеем, Весловский и Анна верхами и княжна Варвара с
Свияжским в шарабане. Они езд или кататься и смотреть д ействие вновь привезенных
жатвенных машин.
Когд а экипаж остановился, верховые поехали шагом. Вперед и ехала Анна ряд ом с
Весловским. Анна ехала спокойным шагом на невысоком плотном английском кобе со
стриженою гривой и коротким хвостом. Красивая голова ее с выбившимися черными
волосами из-под высокой шляпы, ее полные плечи, тонкая талия в черной амазонке и вся
спокойная грациозная посад ка поразили Долли.
В первую минуту ей показалось неприлично, что Анна езд ит верхом. С
пред ставлением о верховой езд е д ля д амы в понятии Дарьи Александ ровны соед инялось
пред ставление молод ого легкого кокетства, которое, по ее мнению, не шло к положению
Анны; но когд а она рассмотрела ее вблизи, она тотчас же примирилась с ее верховою
езд ой. Несмотря на элегантность, все было так просто, спокойно и д остойно и в позе, и в
од ежд е, и в д вижениях Анны, что ничего не могло бытьестественней.
Ряд ом с Анной на серой разгоряченной кавалерийской лошад и, вытягивая толстые
ноги вперед и, очевид но, любуясь собой, ехал Васенька Весловский в шотланд ском
колпачке с развевающимися лентами, и Дарья Александ ровна не могла уд ержать веселую
улыбку, узнав его. Сзад и их ехал Вронский. Под ним была кровная темно-гнед ая лошад ь,
очевид но разгорячившаяся на галопе. Он, сд ерживая ее, работал повод ом.
За ним ехал маленький человек в жокейском костюме. Свияжский с княжной в
новеньком шарабане на крупном вороном рысаке д огоняли верховых.
Лицо Анны в ту минуту, как она в маленькой прижавшейся в углу старой коляски
фигуре узнала Долли, вд руг просияло рад остною улыбкой. Она вскрикнула, д рогнула на

сед ле и тронула лошад ь галопом. Под ъехав к коляске, она без помощи соскочила и,
под д ерживая амазонку, под бежала навстречу Долли.
— Я так и д умала и не смела д умать. Вот рад ость! Ты не можешь пред ставить себе мою
рад ость! — говорила она, то прижимаясь лицом к Долли и целуя ее, то отстраняясь и с
улыбкой огляд ывая ее.
— Вот рад ость, Алексей! — сказала она, оглянувшись на Вронского, сошед шего с
лошад и и под ход ившего к ним.
Вронский, сняв серую высокую шляпу, под ошел к Долли.
— Вы не поверите, как мы рад ы вашему приезд у, — сказал он, прид авая особенное
значение произносимым словам и улыбкой открывая свои крепкие белые зубы.
Васенька Весловский, не слезая с лошад и, снял свою шапочку и, приветствуя гостью,
рад остно замахал ей лентами над головой.
— Это княжна Варвара, — отвечала Анна на вопросительный взгляд Долли, когд а
под ъехал шарабан.
— А! — сказала Дарья Александ ровна, и лицо ее невольно выразило неуд овольствие.
Княжна Варвара была тетка ее мужа, и она д авно знала ее и не уважала. Она знала, что
княжна Варвара всю жизнь свою провела приживалкой у богатых род ственников; но то,
что она жила теперь у Вронского, чужого ей человека, оскорбило ее за род ню мужа. Анна
заметила выражение лица Долли и смутилась, покраснела, выпустила из рук амазонку и
спотыкнулась на нее.
Дарья Александ ровна под ошла к остановившемуся шарабану и холод но позд оровалась
с княжной Варварой. Свияжский был тоже знакомый. Он спросил, как поживает его чуд ак-
приятель с молод ою женой, и, осмотрев беглым взгляд ом непаристых лошад ей и с
заплатанными крыльями коляску, пред ложил д амам ехать в шарабане.
— А я поед у в этом вегикуле, — сказал он. — Лошад ь смирная, и княжна отлично
правит.
— Нет, оставайтесь как вы были, — сказала под ошед шая Анна, — а мы поед ем в
коляске, — и, взяв под руку Долли, увела ее.
У Дарьи Александ ровны разбегались глаза на этот элегантный, невид анный ею экипаж,
на этих прекрасных лошад ей, на эти элегантные блестящие лица, окружавшие ее. Но более
всего ее поражала перемена, происшед шая в знакомой и любимой Анне. Другая женщина,
менее внимательная, не знавшая Анны прежд е и в особенности не д умавшая тех мыслей,
которые д умала Дарья Александ ровна д орогой, и не заметила бы ничего особенного в
Анне. Но теперь Долли была поражена тою временною красотой, которая только в
минуты любви бывает на женщинах и которую она застала теперь на лице Анны. Все в ее
лице: — опред еленность ямочек щек и под бород ка, склад губ, улыбка, которая как бы
летала вокруг лица, блеск глаз, грация и быстрота д вижений, полнота звуков голоса, д аже
манера, с которою она серд ито-ласково ответила Весловскому, спрашивавшему у нее
позволения сесть на ее коба, чтобы выучить его галопу с правой ноги, — все было
особенно привлекательно; и, казалось, она сама знала это и рад овалась этому.
Когд а обе женщины сели в коляску, на обеих вд руг нашло смущение. Анна смутилась
от того внимательно-вопросительного взгляд а, которым смотрела на нее Долли; Долли —
оттого,что после слов Свияжского о вегикуле ей невольно стало совестно за грязную
старую коляску, в которую села с нею Анна. Кучер Филипп и конторщик испытывали то
же чувство. Конторщик, чтобы скрыть свое смущение, суетился, под саживая д ам, но
Филипп кучер сд елался мрачен и вперед готовился не под чиниться этому внешнему
превосход ству. Он иронически улыбнулся, погляд ев на вороного рысака и уже решив в

своем уме, что этот вороной в шарабане хорош только на проминаж и не пройд ет сорока
верст в жару в од ну упряжку.
Мужики все под нялись от телеги и любопытно и весело смотрели на встречу гостьи,
д елая свои замечания.
— Тоже рад ы, д авно не вид ались, — сказал курчавый старик, повязанный лычком.
— Вот, д яд я Герасим, вороного жеребца бы снопы возить, живо бы!
— Глянь-ка. Эта в портках женщина? — сказал од ин из них, указывая на сад ившегося на
д амское сед ло Васеньку Весловского.
— Не, мужик. Вишь, как сигнул ловко!
— Что, ребята, спать, вид но, не буд ем?
— Какой сон нынче! — сказал старик, искосясь погляд ев на солнце. — Полд ни, смотри,
прошли! Бери крюки, заход и!
XVIII
Анна смотрела на худ ое, измученное, с засыпавшеюся в морщинки пылью лицо Долли
и хотела сказать то, что она д умала, — именно, что Долли похуд ела; но, вспомнив, что она
сама похорошела и что взгляд Долли сказал ей это, она взд охнула и заговорила о себе.
— Ты смотришь на меня, — сказала она, — и д умаешь, могу ли я быть счастлива в моем
положении? Ну, и что ж! Стыд но признаться; но я… я непростительно счастлива. Со мной
случилось что-то волшебное, как сон, когд а сд елается страшно, жутко, и вд руг
проснешься и чувствуешь, что всех этих страхов нет. Я проснулась. Я пережила
мучительное, страшное и теперь уже д авно, особенно с тех пор, как мы зд есь, так
счастлива!.. — сказала она, с робкою улыбкой вопроса гляд я на Долли.
— Как я рад а! — улыбаясь, сказала Долли, невольно холод нее, чем она хотела. — Я
очень рад а за тебя. Отчего ты не писала мне?
— Отчего?.. Оттого, что я не смела… ты забываешь мое положение…
— Мне? Не смела? Если бы ты знала, как я… Я считаю…
Дарья Александ ровна хотела сказать свои мысли нынешнего утра, но почему-то ей
теперь это показалось не у места.
— Впрочем, об этом после. Это что же эти все строения? — спросила она, желая
переменить разговор и указывая на красные и зеленые крыши, вид невшиеся из-за зелени
живых изгород ей, акации и сирени. — Точно город ок.
Но Анна не отвечала ей.
— Нет, нет! Что же ты считаешь о моем положении, что ты д умаешь, что? — спросила
она.
— Я полагаю… — начала было Дарья Александ ровна, но в это время Васенька
Весловский, налад ив коба на галоп с правой ноги, грузно шлепаясь в своей коротенькой
жакетке о замшу д амского сед ла, прогалопировал мимо них.
— Ид ет, Анна Аркад ьевна! — прокричал он.
Анна д аже и не взглянула на него; но опять Дарье Александ ровне показалось, что в
коляске неуд обно начинать этот д линный разговор, и потому она сократила свою мысль.
— Я ничего не считаю, — сказала она, — а всегд а любила тебя, а если любишь, то
любишь всего человека, какой он есть, а не каким я хочу, чтоб он был.
Анна, отвед я глаза от лица д руга и сощурившись (это была новая привычка, которой не
знала за ней Долли), зад умалась, желая вполне понять значение этих слов. И, очевид но,
поняв их так, как хотела, она взглянула на Долли.

— Если у тебя есть грехи, — сказала она, — они все простились бы тебе за твой приезд
и эти слова.
И Долли вид ела, что слезы выступили ей на глаза. Она молча пожала руку Анны.
— Так что ж эти строения? Как их много! — после минуты молчания повторила она
свой вопрос.
— Это д ома служащих, завод , конюшни, — отвечала Анна. — А это парк начинается.
Все это было запущено, но Алексей все возобновил. Он очень любит это именье, и, чего я
никак не ожид ала, он страстно увлекся хозяйством. Впрочем, это такая богатая натура! За
что ни возьмется, он все д елает отлично. Он не только не скучает, но он со страстью
занимается. Он — каким я его знаю, — он сд елался расчетливый, прекрасный хозяин, он
д аже скуп в хозяйстве. Но только в хозяйстве. Там, гд е д ело ид ет о д есятках тысяч, он не
считает, — говорила она с тою рад остно-хитрою улыбкой, с которою часто говорят
женщины о тайных, ими од ними открытых свойствах любимого человека. — Вот вид ишь
это большое строение? Это новая больница. Я д умаю, что это буд ет стоить больше ста
тысяч. Это его dada теперь. И знаешь, отчего это взялось? Мужики у него просили
уступить им д ешевле луга, кажется, а он отказал, и я упрекнула его в скупости. Разумеется,
не от этого, но все вместе, — он начал эту больницу, чтобы показать, понимаешь, как он
не скуп. Если хочешь, c'est une petitesse; но я еще больше его люблю за это. А вот сейчас ты
увид ишь д ом. Это еще д ед овский д ом, и он ничего не изменен снаружи.
— Как хорош! — сказала Долли, с невольным уд ивлением гляд я на прекрасный с
колоннами д ом, выступающий из разноцветной зелени старых д еревьев сад а.
— Не правд а ли, хорош? И из д ома, сверху, вид уд ивительный.
Они въехали в усыпанный щебнем и убранный цветником д вор, на котором д ва
работника обклад ывали взрыхленную цветочную клумбу необд еланными нозд реватыми
камнями, и остановились в крытом под ъезд е.
— А, они уже приехали! — сказала Анна, гляд я на верховых лошад ей, которых только
что отвод или от крыльца. — Не правд а ли, хороша эта лошад ь? Это коб. Моя любимая.
Под вед и ее сюд а, и д айте сахару. Граф гд е? — спросила она у выскочивших д вух парад ных
лакеев. — А, вот и он! — сказала она, увид ев выход ившего навстречу ей Вронского с
Весловским.
— Гд е вы поместите княгиню? — сказал Вронский по-французски, обращаясь к Анне,
и, не д ожд авшись ответа, еще раз позд оровался с Дарьей Александ ровной и теперь
поцеловал ее руку. — Я д умаю, в большой балконной?
— О нет, это д алеко! Лучше в угловой, мы больше буд ем вид еться. Ну, пойд ем, —
сказала Анна, д ававшая вынесенный ей лакеем сахар любимой лошад и.
— Et vous oubliez votre devoir, — сказала она вышед шему тоже на крыльцо Весловскому.
— Pardon, j'en ai tout plein les poches, — улыбаясь, отвечал он, опуская пальцы в
жилетный карман.
— Mais vois venez trop tard, — сказала она, обтирая платком руку, которую ей намочила
лошад ь, бравшая сахар. Анна обратилась к Долли: — Ты над олго ли? На од ин д ень? Это
невозможно!
— Я так обещала, и д ети… — сказала Долли, чувствуя себя смущенною и оттого, что
ей над о было взять мешочек из коляски, и оттого, что она знала, что лицо ее д олжно быть
очень запылено.
— Нет, Долли, д ушенька… Ну, увид им. Пойд ем, пойд ем! — и Анна повела Долли в ее
комнату.
Комната эта была не та парад ная, которую пред лагал Вронский, а такая, за которую

Анна сказала, что Долли извинит ее. И зта комната, за которую над о было извиняться,
была преисполнена роскоши, в какой никогд а не жила Долли и которая напомнила ей
лучшие гостиницы за границей.
— Ну, д ушенька, как я счастлива! — на минутку присев в своей амазонке под ле Долли,
сказала Анна. — Расскажи же мне про своих. Стиву я вид ела мельком. Но он не может
рассказать про д етей. Что моя любимица Таня? Большая д евочка, я д умаю?
— Да, очень большая, — коротко отвечала Дарья Александ ровна, сама уд ивляясь, что
она так холод но отвечает о своих д етях. — Мы прекрасно живем у Левиных, — прибавила
она.
— Вот если б я знала, — сказала Анна, — что ты меня не презираешь… Вы бы все
приехали к нам. Вед ь Стива старый и большой д руг с Алексеем, — прибавила она и вд руг
покраснела.
— Да, но мы так хорошо… — смутясь, отвечала Долли.
— Да впрочем, это я от рад ости говорю глупости. Од но, д ушенька, как я тебе рад а! —
сказала Анна, опять целуя ее. — Ты еще мне не сказала, как и что ты д умаешь обо мне, а я
все хочу знать. Но я рад а, что ты меня увид ишь, какая я есть. Мне, главное, не хотелось бы,
чтобы д умали, что я что-нибуд ь хочу д оказать. Я ничего не хочу д оказывать, я просто
хочу жить; никому не д елать зла, кроме себя. Это я имею право, не правд а ли? Впрочем,
это д линный разговор, и мы еще обо всем хорошо переговорим. Теперь пойд у од еваться, а
тебе пришлю д евушку.
XIX
Оставшись од на, Дарья Александ ровна взгляд ом хозяйки осмотрела свою комнату. Все,
что она вид ела, под ъезжая к д ому и проход я через него, и теперь в своей комнате, все
производ ило в ней впечатление изобилия и щегольства и той новой европейской
роскоши, про которые она читала только в английских романах, но никогд а не вид ала еще
в России и в д еревне. Все было ново, начиная от французских новых обой д о ковра,
которым была обтянута вся комната. Постель была пружинная с матрасиком и с
особенным изголовьем и канаусовыми наволочками на маленьких под ушках. Мраморный
умывальник, туалет, кушетка, столы, бронзовые часы на камине, гард ины и портьеры —
все это было д орогое и новое.
Пришед шая пред ложить свои услуги франтиха-горничная, в прическе и платье мод нее,
чем у Долли, была такая же новая и д орогая, как и вся комната. Дарье Александ ровне
были приятны ее учтивость, опрятность и услужливость, но было неловко с ней; было
совестно пред ней за свою, как на бед у, по ошибке уложенную ей заплатанную кофточку.
Ей стыд но было за те самые заплатки и заштопанные места, которыми она так горд илась
д ома. Дома было ясно, что на шесть кофточек нужно было д вад цать четыре аршина
нансуку по шестьд есят пять копеек, что составляло больше пятнад цати рублей, кроме
отд елки и работы, и эти пятнад цать рублей были выгад аны. Но пред горничной было не
то что стыд но, а неловко.
Дарья Александ ровна почувствовала большое облегчение, когд а в комнату вошла
д авнишняя ее знакомая, Аннушка. Франтиха-горничная требовалась к барыне, и Аннушка
осталась с Дарьей Александ ровной.
Аннушка была, очевид но, очень рад а приезд у барыни и без умолку разговаривала.
Долли заметила,что ей хотелось высказать свое мнение насчет положения барыни, в
особенности насчет любви и пред анности графа к Анне Аркад ьевне, но Долли

старательно останавливала ее, как только та начинала говорить об этом.
— Я с Анной Аркад ьевной выросла, они мне д ороже всего. Что ж, не нам суд ить. А уж
так, кажется, любить…
— Так, пожалуйста, отд ай вымыть, если можно, — перебивала ее Дарья Александ ровна.
— Слушаю-с. У нас на постирушечки д ве женщины приставлены особо, а белье все
машиной. Граф сами д о всего д оход ят. Уж какой муж…
Долли была рад а, когд а Анна вошла к ней и своим приход ом прекратила болтовню
Аннушки.
Анна переод елась в очень простое батистовое платье. Долли внимательно осмотрела
это простое платье. Она знала, что значит и за какие д еньги приобретается эта простота.
— Старая знакомая, — сказала Анна на Аннушку.
Анна теперь уж не смущалась. Она была совершенно свобод на и спокойна. Долли
вид ела, что она теперь вполне уже оправилась от того впечатления, которое произвел на
нее приезд , и взяла на себя тот поверхностный, равнод ушный тон, при котором как буд то
д верь в тот отд ел, гд е наход ились ее чувства и зад ушевные мысли, была заперта.
— Ну, а что твоя д евочка, Анна? — спросила Долли.
— Ани? (Так звала она д очь свою Анну.) Зд орова. Очень поправилась. Ты хочешь
вид еть ее? Пойд ем,я тебе покажу ее. Ужасно много было хлопот, — начала она
рассказывать, — с нянями. У нас итальянка была кормилицей. Хорошая, но так глупа! Мы
ее хотели отправить, но д евочка так привыкла к ней, что все еще д ержим.
— Но как же вы устроились?.. — начала было Долли вопрос о том, какое имя буд ет
носить д евочка; но,заметив вд руг нахмурившееся лицо Анны, она переменила смысл
вопроса. — Как же вы устроили? отняли ее уже?
Но Анна поняла.
— Ты не то хотела спросить? Ты хотела спросить про ее имя? Правд а? Это мучает
Алексея. У ней нет имени. То есть она Каренина, — сказала Анна, сощурив глаза так, что
только вид ны были сошед шиеся ресницы. — Впрочем, — вд руг просветлев лицом, — об
этом мы все переговорим после. Пойд ем, я тебе покажу ее. Elle est tres gentille. Она
ползает уже.
В д етской роскошь, которая во всем д оме поражала Дарью Александ ровну, еще более
поразила ее. Тут были и тележечки, выписанные из Англии, и инструменты д ля обучения
ход ить, и нарочно устроенный д иван врод е бильярд а, д ля ползания, и качалки, и ванны
особенные, новые. Все это было английское, прочное и д обротное и, очевид но, очень
д орогое. Комната была большая, очень высокая и светлая.
Когд а они вошли, д евочка в од ной рубашечке сид ела в креслице у стола и обед ала
бульоном, которым она облила всю свою груд ку. Девочку кормила и, очевид но, с ней
вместе сама ела д евушка русская, прислуживавшая в д етской. Ни кормилицы, ни няни не
было; они были в сосед ней комнате, и оттуд а слышался их говор на странном
французском языке, на котором они только и могли межд у собой изъясняться.
Услыхав голос Анны, наряд ная, высокая, с неприятным лицом и нечистым выражением
англичанка, поспешно потряхивая белокурыми буклями, вошла в д верь и тотчас же начала
оправд ываться, хотя Анна ни в чем не обвиняла ее. На кажд ое слово Анны англичанка
поспешно несколько раз приговаривала: — «Yes, my lady».
Чернобровая, черноволосая, румяная д евочка, с крепеньким, обтянутым куриною
кожей, красным тельцем, несмотря на суровое выражение, с которым она посмотрела на
новое лицо, очень понравилась Дарье Александ ровне; она д аже позавид овала ее
зд оровому вид у. То, как ползала эта д евочка, тоже очень понравилось ей. Ни од ин из ее

д етей так не ползал. Эта д евочка, когд а ее посад или на ковер и под откнули сзад и
платьице, была уд ивительно мила. Она, как зверок, огляд ываясь на больших своими
блестящими черными глазами, очевид но рад уясь тому, что ею любуются, улыбаясь и
боком д ержа ноги, энергически упиралась на руки и быстро под тягивала весь зад ок и
опять вперед перехватывала ручонками.
Но общий д ух д етской и в особенности англичанка очень не понравились Дарье
Александ ровне. Только тем, что в такую неправильную семью, как Аннина, не пошла бы
хорошая, Дарья Александ ровна и объяснила себе то, что Анна, с своим знанием люд ей,
могла взять к своей д евочке такую несимпатичную, нереспектабельную англичанку.
Кроме того, тотчас же по нескольким словам Дарья Александ ровна поняла, что Анна,
кормилица, нянька и ребенок не сжились вместе и что посещение матерью было д ело
необычайное. Анна хотела д остать д евочке ее игрушку и не могла найти ее.
Уд ивительнее же всего было то, что на вопрос о том, сколько у ней зубов, Анна
ошиблась и совсем не знала про д ва послед ние зуба.
— Мне иногд а тяжело, что я как лишняя зд есь, — сказала Анна, выход я из д етской и
занося свой шлейф, чтобы миновать стоявшие у д вери игрушки. — Не то было с первым.
— Я д умала, напротив, — робко сказала Дарья Александ ровна.
— О нет! Вед ь ты знаешь, я его вид ела, Сережу, — сказала Анна, сощурившись, точно
вгляд ываясь во что-то д алекое. — Впрочем, это мы переговорим после. Ты не поверишь, я
точно голод ный, которой вд руг поставили полный обед , и он не знает, за что взяться.
Полный обед — это ты и пред стоящие мне разговоры с тобой, которых я ни с кем не
могла иметь; и я не знаю, за какой разговор прежд е взяться. Mais je ne vois frai grace de rien.
Мне все над о высказать. Да, над о тебе сд елать очерк того общества, которое ты найд ешь у
нас, — начала она. — Начинаю с д ам. Княжна Варвара. Ты знаешь ее, и я знаю твое мнение
и Стивы о ней. Стива говорит, что вся цель ее жизни состоит в том, чтобы д оказать свое
преимущество над тетушкой Катериной Павловной; это все правд а; но она д обрая, и я ей
так благод арна. В Петербурге была минута, когд а мне был необход им un chaperon. Тут она
под вернулась. Но, право, она д обрая. Она много мне облегчила мое положение. Я вижу,
что ты не понимаешь всей тяжести моего положения… там, в Петербурге, — прибавила
она. — Зд есь я совершенно спокойна и счастлива. Ну, д а это после. Над о перечислить.
Потом Свияжский, — он пред вод итель, и он очень поряд очный человек, но ему что-то
нужно от Алексея. Ты понимаешь, с его состоянием, теперь, как мы поселились в д еревне,
Алексей может иметь большое влияние. Потом Тушкевич, — ты его вид ела, он был при
Бетси. Теперь его отставили, и он приехал к нам. Он, как Алексей говорит, од ин из тех
люд ей, которые очень приятны, если их принимать за то, чем они хотят казаться, et puis,
comme il faut, как говорит княжна Варвара. Потом Весловский… этого ты знаешь. Очень
милый мальчик, — сказала она, и плутовская улыбка сморщила ее губы. — Что это за
д икая история с Левиным? Весловский рассказывал Алексею, и мы не верим. Il est tres
gentil et naif, — сказала она опять с тою же улыбкой. — Мужчинам нужно развлечение, и
Алексею нужна публика, поэтому я д орожу всем этим обществом. Над о, чтоб у нас было
оживленно и весело и чтоб Алексей не желал ничего нового. Потом управляющий, немец,
очень хороший и знает свое д ело. Алексей очень ценит его. Потом д октор, молод ой
человек, не то что совсем нигилист, но, знаешь, ест ножом… но очень хороший д октор.
Потом архитектор… Une petite cour.
XX

— Ну вот вам и Долли, княжна, вы так хотели ее вид еть, — сказала Анна, вместе с
Дарьей Александ ровной выход я на большую каменную террасу, на которой в тени, за
пяльцами, вышивая кресло д ля графа Алексея Кирилловича, сид ела княжна Варвара. —
Она говорит, что ничего не хочет д о обед а, но вы велите под ать завтракать, а я пойд у
сыщу Алексея и привед у их всех.
Княжна Варвара ласково и несколько покровительственно приняла Долли и тотчас же
начала объяснять ей, что она поселилась у Анны потому, что всегд а любила ее больше,
чем ее сестра, Катерина Павловна, та самая, которая воспитывала Анну, и что теперь, когд а
все бросили Анну, она считала своим д олгом помочь ей в этот переход ный, самый
тяжелый период .
— Муж д аст ей развод , и тогд а я опять уед у в свое уед инение, а теперь я могу быть
полезна и исполню свой д олг, как мне это ни тяжело, не так как д ругие. И как ты мила,
как хорошо сд елала, что приехала! Они живут совершенно как самые лучшие супруги; их
буд ет суд ить бог, а не мы. А разве Бирюзовский и Авеньева… А сам Никанд ров, а Васильев
с Мамоновой, а Лиза Нептунова… Вед ь никто же ничего не говорил? И кончилось тем,
что все их принимали. И потом, c'est un interieur si joli, si comme il faut. Tout-a-fait a
l'anglaise. On se reunit le matin au breakfast et puis on se separe. Всякий д елает что хочет д о
обед а. Обед в семь часов. Стива очень хорошо сд елал, что прислал тебя. Ему над о
д ержаться их. Ты знаешь, он через свою мать и брата все может сд елать. Потом они
д елают много д обра. Он не говорил тебе про свою больницу? Ce sera admirable, — все из
Парижа.
Разговор их был прерван Анной, нашед шею общество мужчин в бильярд ной и с ними
вместе возвращавшеюся на террасу. До обед а еще оставалось много времени, погод а была
прекрасная, и потому было пред ложено несколько различных способов провести эти
остающиеся д ва часа. Способов провод ить время было очень много в Возд виженском, и
все были не те, какие употреблялись в Покровском.
— Une partie de lawn tennis, — улыбаясь своею красивою улыбкой, пред ложил
Весловский. — Мы опять с вами, Анна Аркад ьевна.
— Нет, жарко; лучше пройти по сад у и в лод ке прокатиться, показать Дарье
Александ ровне берега, — пред ложил Вронский.
— Я на все согласен, — сказал Свияжский.
— Я д умаю, что Долли приятнее всего пройтись, не правд а ли? А потом уже в лод ке, —
сказала Анна.
Так и было решено. Весловский и Тушкевич пошли в купальню и там обещали
приготовить лод ку и под ожд ать.
Двумя парами пошли по д орожке, Анна с Свияжским и Долли с Вронским. Долли была
несколько смущена и озабочена тою совершенно новою д ля нее сред ой, в которой она
очутилась. Отвлеченно, теоретически, она не только оправд ывала, но д аже од обряла
поступок Анны. Как вообще неред ко безукоризненно нравственные женщины, уставшие
от од нообразия нравственной жизни, она изд алека не только извиняла преступную
любовь, но д аже завид овала ей. Кроме того, она серд цем любила Анну. Но в
д ействительности, увид ав ее в сред е этих чужд ых д ля нее люд ей, с их новым д ля Дарьи
Александ ровны хорошим тоном, ей было неловко. В особенности неприятно ей было
вид еть княжну Варвару, все прощавшую им за те уд обства, которыми она пользовалась.
Вообще, отвлеченно, Долли од обряла поступок Анны, но вид еть того человека, д ля
которого был сд елан этот поступок, было ей неприятно. Кроме того, Вронский никогд а не
нравился ей. Она считала его очень горд ым и не вид ела в нем ничего такого, чем он мог

бы горд иться, кроме богатства. Но, против своей воли, он зд есь, у себя д ома, еще более
импонировал ей, чем прежд е, и она не могла быть с ним свобод на. Она испытывала с ним
чувство, под обное тому, которое она испытывала с горничной за кофточку. Как пред
горничной ей было не то что стыд но, а неловко за заплатки, так и с ним ей было
постоянно не то что стыд но, а неловко за самое себя.
Долли чувствовала себя смущенною и искала пред мета разговора. Хотя она и считала,
что с его горд остью ему д олжны быть неприятны похвалы его д ома и сад а, она, не наход я
д ругого пред мета разговора, все-таки сказала ему, что ей очень понравился его д ом.
— Да, это очень красивое строение и в хорошем, старинном стиле, — сказал он.
— Мне очень понравился д вор пред крыльцом. Это было так?
— О нет! — сказал он, и лицо его просияло от уд овольствия. — Если бы вы вид ели этот
д вор нынче весной!
И он стал, сначала осторожно, а потом более и более увлекаясь, обращать ее внимание
на разные под робности украшения д ома и сад а. Вид но было, что, посвятив много труд а на
улучшение и украшение своей усад ьбы, Вронский чувствовал необход имость
похвастаться ими пред новым лицом и от д уши рад овался похвалам Дарьи
Александ ровны.
— Если вы хотите взглянуть на больницу и не устали, то это нед алеко. Пойд емте?, —
сказал он, заглянув ей в лицо, чтоб убед иться, что ей точно было не скучно.
— Ты пойд ешь, Анна? — обратился он к ней.
— Мы пойд ем. Не правд а ли? — обратилась она к Свияжскому. — Mais il ne faut pas
laisser le pauvre Весловский et Тушкевич se morfondre la dans le bateau. Над о послать им
сказать. Да, это памятник, который он оставит зд есь, — сказала Анна, обращаясь к Долли с
тою же хитрою, знающею улыбкой, с которою она прежд е говорила о больнице.
— О, капитальное д ело! — сказал Свияжский. Но, чтобы не показаться
под д акивающим Вронскому, он тотчас же прибавил слегка осуд ительное замечание. — Я
уд ивляюсь, од нако, граф, — сказал он, — как вы, так много д елая в санитарном отношении
д ля народ а, так равнод ушны к школам.
— C'est devenu tellement commun les ecoles, — сказал Вронский. — Вы понимаете, не от
этого, но так, я увлекся. Так сюд а над о в больницу, — обратился он к Дарье
Александ ровне, указывая на боковой выход из аллеи.
Дамы раскрыли зонтики и вышли на боковую д орожку. Пройд я несколько поворотов и
выйд я из калитки, Дарья Александ ровна увид ала пред собой на высоком месте большое
красное, затейливой формы, уже почти оконченное строение. Еще не окрашенная
железная крыша ослепительно блестела на ярком солнце. Под ле оконченного строения
выклад ывалось д ругое, окруженное лесами, и рабочие в фартуках на под мостках клали
кирпичи и заливали из шаек клад ку и ровняли правилами.
— Как быстро ид ет у вас работа! — сказал Свияжский. — Когд а я был в послед ний раз,
еще крыши не было.
— К осени буд ет все готово. Внутри уж почти все отд елано, — сказала Анна.
— А это что же новое?
— Это помещение д ля д октора и аптеки, — отвечал Вронский, увид ав под ход ившего к
нему в коротком пальто архитектора, и, извинившись перед д амами, пошел ему навстречу.
Обойд я творило, из которого рабочие набирали известку, он остановился с
архитектором и что-то горячо стал говорить.
— Фронтон все выход ит ниже, — ответил он Анне, которая спросила, в чем д ело.
— Я говорила, что над о было фунд амент под нять, — сказала Анна.

— Да, разумеется, лучше бы было, Анна Аркад ьевна, — сказал архитектор, — д а уж
упущено.
— Да, я очень интересуюсь этим, — отвечала Анна Свияжскому, выразившему
уд ивление к ее знаниям по архитектуре. — Над о, чтобы новое строение соответствовало
больнице. А оно прид умано после и начато без плана.
Окончив разговор с архитектором, Вронский присоед инился к д амам и повел их
внутрь больницы. Несмотря на то, что снаружи еще д од елывали карнизы и в нижнем
этаже красили, в верху уже почти все было отд елано. Пройд я по широкой чугунной
лестнице на площад ку, они вошли в первую большую комнату. Стены были оштукатурены
под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще
не кончен, и столяры, строгавшие под нятый квад рат, оставили работу, чтобы, сняв
тесемки, прид ерживавшие их волоса, позд ороваться с господ ами.
— Это приемная, — сказал Вронский. — Зд есь буд ет пюпитр, стол, шкаф и больше
ничего.
— Сюд а, зд есь пройд емте. Не под ход и к окну, — сказала Анна, пробуя, высохла ли
краска. — Алексей, краска уже высохла, — прибавила она.
Из приемной они прошли в корид ор. Зд есь Вронский показал им устроенную
вентиляцию новой системы. Потом он показал ванны мраморные, постели с
необыкновенными пружинами. Потом показал од ну за д ругою палаты, клад овую, комнату
д ля белья, потом печи нового устройства, потом тачки такие, которые не буд ут
производ ить шума, под возя по корид ору нужные вещи, и много д ругого. Свияжский
оценивал все, как человек, знающий все новые усовершенствования. Долли просто
уд ивлялась не вид анному ею д о сих пор и, желая все понять, обо всем под робно
спрашивала, что д оставляло очевид ное уд овольствие Вронскому.
— Да, я д умаю, что это буд ет в России ед инственная вполне правильно устроенная
больница, — сказал Свияжский.
— А не буд ет у вас род ильного отд еления? — спросила Долли. — Это так нужно в
д еревне. Я часто…
Несмотря на свою учтивость, Вронский перебил ее.
— Это не род ильный д ом, но больница, и назначается д ля всех болезней, кроме
заразительных, — сказал он. — А вот это взгляните… — и он под катил к Дарье
Александ ровне вновь выписанное кресло д ля вызд оравливающих. — Вы посмотрите. —
Он сел в кресло и стал д вигать его. — Он не может ход ить, слаб еще или болезнь ног, но
ему нужен возд ух, и он езд ит, катается…
Дарья Александ ровна всем интересовалась, все ей очень нравилось, но более всего ей
нравился сам Вронский с этим натуральным наивным увлечением. «Да, это очень милый,
хороший человек», — д умала она иногд а, не слушая его, а гляд я на него и вникая в его
выражение и мысленно переносясь в Анну. Он так ей нравился теперь в своем оживлении,
что она понимала, как Анна могла влюбиться в него.
XXI
— Нет, я д умаю, княгиня устала, и лошад и ее не интересуют, — сказал Вронский Анне,
пред ложившей пройти д о конного завод а, гд е Свияжский хотел вид еть нового жеребца.
— Вы под ите, а я провожу княгиню д омой, и мы поговорим, — сказал он, — если вам
приятно, — обратился он к ней.
— В лошад ях я ничего не понимаю, и я очень рад а, — сказала несколько уд ивленная

Дарья Александ ровна.
Она вид ела по лицу Вронского, что ему чего-то нужно было от нее. Она не ошиблась.
Как только они вошли через калитку опять в сад , он посмотрел в ту сторону, куд а пошла
Анна, и, убед ившись, что она не может ни слышать, ни вид еть их, начал:
— Вы угад али, что мне хотелось поговорить с вами? — сказал он, смеющимися глазами
гляд я на нее. — Я не ошибаюсь, что вы д руг Анны. — Он снял шляпу и, д остав платок,
отер им свою плешивевшую голову.
Дарья Александ ровна ничего не ответила и только испуганно погляд ела на него.
Когд а она осталась с ним наед ине, ей вд руг сд елалось страшно: — смеющиеся глаза и
строгое выражение лица пугали ее.
Самые разнообразные пред положения того, о чем он сбирается говорить с нею,
промелькнули у нее в голове: — «Он станет просить меня переехать к ним гостить с
д етьми, и я д олжна буд у отказать ему; или о том, чтобы я в Москве составила круг д ля
Анны… Или не о Васеньке ли Весловском и его отношениях к Анне? А может быть, о
Кити, о том, что он чувствует себя виноватым?» Она пред вид ела все только неприятное,
но не угад ала того, о чем он хотел говорить с ней.
— Вы имеете такое влияние на Анну, она так любит вас, — сказал он, — помогите мне.
Дарья Александ ровна вопросительно-робко смотрела на его энергическое лицо,
которое то все, то местами выход ило на просвет солнца в тени лип, то опять омрачалось
тенью, и ожид ала того, что он скажет д альше, но он, цепляя тростью за щебень, молча шел
под ле нее.
— Если вы приехали к нам, вы, ед инственная женщина из прежних д рузей Анны, — я
не считаю княжну Варвару, — то я понимаю, что вы сд елали это не потому, что вы
считаете наше положение нормальным, но потому, что вы, понимая всю тяжесть этого
положения, все так же любите ее и хотите помочь ей. Так ли я вас понял? — спросил он,
оглянувшись на нее.
— О д а, — склад ывая зонтик, ответила Дарья Александ ровна, — но…
— Нет, — перебил он и невольно, забывшись, что он этим ставит в неловкое
положение свою собесед ницу, остановился, так что и она д олжна была остановиться. —
Никто больше и сильнее меня не чувствует всей тяжести положения Анны. И это
понятно, если вы д елаете мне честь считать меня за человека, имеющего серд це. Я
причиной этого положения, и потому я чувствую его.
— Я понимаю, — сказала Дарья Александ ровна, невольно любуясь им, как он искренно
и тверд о сказал это. — Но именно потому, что вы себя чувствуете причиной, вы
преувеличиваете, я боюсь, — сказала она. — Положение ее тяжело в свете, я понимаю.
— В свете это ад ! — мрачно нахмурившись, быстро проговорил он. — Нельзя
пред ставить себе моральных мучений хуже тех, которые она пережила в Петербурге в д ве
нед ели… и я прошу вас верить этому.
— Да, но зд есь, д о тех пор, пока ни Анна… ни вы не чувствуете нужд ы в свете…
— Свет! — с презрением сказал он. — Какую я могу иметь нужд у в свете?
— До тех пор — а это может быть всегд а — вы счастливы и спокойны. Я вижу по Анне,
что она счастлива, совершенно счастлива, она успела уже сообщить мне, — сказала Дарья
Александ ровна улыбаясь; и невольно, говоря это, она теперь усумнилась в том,
д ействительно ли Анна счастлива.
Но Вронский, казалось, не сомневался в этом.
— Да, д а, — сказал он. — Я знаю, что она ожила после всех ее страд аний; она счастлива.
Она счастлива настоящим. Но я?.. я боюсь того, что ожид ает нас… Виноват, вы хотите

ид ти?
— Нет, все равно.
— Ну, так сяд емте зд есь.
Дарья Александ ровна села на сад овую скамейку в углу аллеи. Он остановился пред
ней.
— Я вижу, что она счастлива, — повторил он, и сомнение в том, счастлива ли она, еще
сильнее поразило Дарью Александ ровну. — Но может ли это так прод олжаться? Хорошо
ли, д урно ли мы поступили, это д ругой вопрос; но жребий брошен, — сказал он, переход я
с русского на французский язык, — и мы связаны на всю жизнь. Мы соед инены самыми
святыми д ля нас узами любви. У нас есть ребенок, у нас могут быть еще д ети. Но закон и
все условия нашего положения таковы, что являются тысячи компликаций, которых она
теперь, отд ыхая д ушой после всех страд аний и испытаний, не вид ит и не хочет вид еть. И
это понятно. Но я не могу не вид еть. Моя д очь по закону — не моя д очь, а Каренина. Я не
хочу этого обмана! — сказал он с энергическим жестом отрицания и мрачно-
вопросительно посмотрел на Дарью Александ ровну.
Она ничего не отвечала и только смотрела на него. Он прод олжал:
— И завтра род ится сын, мой сын, и он по закону — Каренин, он не наслед ник ни
моего имени, ни моего состояния, и как бы мы счастливы ни были в семье и сколько бы у
нас ни было д етей, межд у мною и ими нет связи. Они Каренины. Вы поймите тягость и
ужас этого положения! Я пробовал говорить про это Анне. Это разд ражает ее. Она не
понимает, и я не могу ей высказать все. Теперь посмотрите с д ругой стороны. Я счастлив
ее любовью, но я д олжен иметь занятия. Я нашел это занятие, и горжусь этим занятием, и
считаю его более благород ным, чем занятия моих бывших товарищей при д воре и по
службе. И уже, без сомнения, не променяю этого д ела на их д ело. Я работаю зд есь, сид я на
месте, и я счастлив, д оволен, и нам ничего более не нужно д ля счастья. Я люблю эту
д еятельность. Cela n'est pas un pis-aller, напротив…
Дарья Александ ровна заметила, что в этом месте своего объяснения он путал, и не
понимала хорошенько этого отступления, но чувствовала, что, раз начав говорить о своих
зад ушевных отношениях, о которых он не мог говорить с Анной, он теперь высказывал
все и что вопрос о его д еятельности в д еревне наход ился в том же отд еле зад ушевных
мыслей, как и вопрос о его отношениях к Анне.
— Итак, я прод олжаю, — сказал он, очнувшись. — Главное же то, что, работая,
необход имо иметь убежд ение, что д ело мое не умрет со мною, что у меня буд ут
наслед ники, — а этого у меня нет. Пред ставьте себе положение человека, который знает
вперед , что д ети его и любимой им женщины не буд ут его, а чьи-то, кого-то того, кто их
ненавид ит и знать не хочет. Вед ь это ужасно!
Он замолчал, очевид но, в сильном волнении.
— Да, разумеется, я это понимаю. Но что же может Анна? — спросила Дарья
Александ ровна.
— Да, это привод ит меня к цели моего разговора, — сказал он, с усилием успокоиваясь.
— Анна может, это зависит от нее… Даже д ля того, чтобы просить госуд аря об
усыновлении, необход им развод . А это зависит от Анны. Муж ее согласен был на развод —
тогд а ваш муж совсем было устроил это. И теперь, я знаю, он не отказал бы. Стоило бы
только написать ему. Он прямо отвечал тогд а, что если она выразит желание, он не
откажет. Разумеется, — сказал он мрачно, — это од на из этих фарисейских жестокостей, на
которые способны только эти люд и без серд ца. Он знает, какого мучения ей стоит всякое
воспоминание о нем, и, зная ее, требует от нее письма. Я понимаю, что ей мучительно. Но

причины так важны, что над о passer pardessus toutes ces finesses de sentiment. Il y va du
bonheur et de l'existence d'Anne et de ses enfants. Я о себе не говорю, хотя мне тяжело, очень
тяжело, — сказал он с выражением угрозы кому-то за то, что ему было тяжело. — Так вот,
княгиня, я за вас бессовестно хватаюсь, как за якорь спасения. Помогите мне уговорить ее
писать ему и требовать развод а!
— Да, разумеется, — зад умчиво сказала Дарья Александ ровна, вспомнив живо свое
послед нее свид ание с Алексеем Александ ровичем. — Да, разумеется, — повторила она
решительно, вспомнив Анну.
— Употребите ваше влияние на нее, сд елайте, чтоб она написала. Я не хочу и почти не
могу говорить с нею про это.
— Хорошо, я поговорю. Но как же она сама не д умает? — сказала Дарья Александ ровна,
вд руг почему-то при этом вспоминая странную новую привычку Анны щуриться. И ей
вспомнилось, что Анна щурилась, именно когд а д ело касалось зад ушевных сторон жизни.
«Точно она на свою жизнь щурится, чтобы не все вид еть», — под умала Долли. —
Непременно, я д ля себя и д ля нее буд у говорить с ней, — отвечала Дарья Александ ровна
на его выражение благод арности.
Они встали и пошли к д ому.
XXII
Застав Долли уже вернувшеюся, Анна внимательно посмотрела ей в глаза, как бы
спрашивая о том разговоре, который она имела с Вронским, но не спросила словами.
— Кажется, уж пора к обед у, — сказала она. — Совсем мы не вид ались еще. Я
рассчитываю на вечер. Теперь над о ид ти од еваться. Я д умаю, и ты тоже. Мы все
испачкались на постройке.
Долли пошла в свою комнату, и ей стало смешно. Од еваться ей не во что было, потому
что она уже над ела свое лучшее платье; но, чтоб ознаменовать чем-нибуд ь свое
приготовление к обед у, она попросила горничную обчистить ей платье, переменила
рукавчики и бантик и над ела кружева на голову.
— Вот все, что я могла сд елать, — улыбаясь, сказала она Анне, которая в третьем, опять
в чрезвычайно простом, платье вышла к ней.
— Да, мы зд есь очень чопорны, — сказала она, как бы извиняясь за свою наряд ность. —
Алексей д оволен твоим приезд ом, как он ред ко бывает чем-нибуд ь. Он решительно
влюблен в тебя, — прибавила она. — А ты не устала?
До обед а не было времени говорить о чем-нибуд ь. Войд я в гостиную, они застали там
уже княжну Варвару и мужчин в черных сюртуках. Архитектор был во фраке. Вронский
пред ставил гостье д октора и управляющего. Архитектора он познакомил с нею еще в
больнице.
Толстый д ворецкий, блестя круглым бритым лицом и крахмаленным бантом белого
галстука, д оложил, что кушанье готово, и д амы под нялись. Вронский попросил
Свияжского под ать руку Анне Аркад ьевне, а сам под ошел к Долли. Весловский прежд е
Тушкевича под ал руку княжне Варваре, так что Тушкевич с управляющим и д октором
пошли од ни.
Обед , столовая, посуд а, прислуга, вино и кушанье не только соответствовали общему
тону новой роскоши д ома, но, казалось, были еще роскошнее и новее всего. Дарья
Александ ровна наблюд ала эту новую д ля себя роскошь и, как хозяйка, вед ущая д ом, —
хотя и не над еясь ничего из всего вид енного применить к своему д ому, так это все по

роскоши было д алеко выше ее образа жизни, — невольно вникала во все под робности и
зад авала себе вопрос, кто и как это все сд елал. Васенька Весловский, ее муж и д аже
Свияжский и много люд ей, которых она знала, никогд а не д умали об этом и верили на
слово тому, что всякий поряд очный хозяин желает д ать почувствовать своим гостям,
именно, что все, что так хорошо у него устроено, не стоило ему, хозяину, никакого труд а, а
сд елалось само собой. Дарья же Александ ровна знала, что само собой не бывает д аже
кашки к завтраку д етям и что потому при таком сложном и прекрасном устройстве
д олжно было быть положено чье-нибуд ь усиленное внимание. И по взгляд у Алексея
Кирилловича, как он огляд ел стол, и как сд елал знак головой д ворецкому, и как
пред ложил Дарье Александ ровне выбор межд у ботвиньей и супом, она поняла, что все
д елается и под д ерживается заботами самого хозяина. От Анны, очевид но, зависело все это
не более, как от Весловского. Она, Свияжский, княжна и Весловский были од инаково
гости, весело пользующиеся тем, что д ля них было приготовлено.
Анна была хозяйкой только по вед ению разговора. И этот разговор, весьма труд ный
д ля хозяйки д ома при небольшом столе, при лицах, как управляющий и архитектор, лицах
совершенно д ругого мира, старающихся не робеть пред непривычною роскошью и не
могущих принимать д олгого участия в общем разговоре, этот труд ный разговор Анна вела
со своим обычным тактом, естественностью и д аже уд овольствием, как замечала Дарья
Александ ровна.
Разговор зашел о том, как Тушкевич с Весловским од ни езд или в лод ке, и Тушкевич
стал рассказывать про послед ние гонки в Петербурге в Яхт-клубе. Но Анна, выжд ав
перерыв, тотчас же обратилась к архитектору, чтобы вывести его из молчания.
— Николай Иваныч был поражен, — сказала она про Свияжского, — как выросло новое
строение с тех пор, как он был зд есь послед ний раз; но я сама кажд ый д ень бываю и
кажд ый д ень уд ивляюсь, как скоро ид ет.
— С его сиятельством работать хорошо, — сказал с улыбкой архитектор (он был с
сознанием своего д остоинства, почтительный и спокойный человек). — Не то что иметь
д ело с губернскими властями. Гд е бы стопу бумаги исписали, я графу д оложу, потолкуем,
и в трех словах.
— Американские приемы, — сказал Свияжский, улыбаясь.
— Да-с, там возд вигаются зд ания рационально…
Разговор перешел на злоупотребления властей в Соед иненных Штатах, но Анна тотчас
же перевела его на д ругую тему, чтобы вызвать управляющего из молчания.
— Ты вид ела когд а-нибуд ь жатвенные машины? — обратилась она к Дарье
Александ ровне. — Мы езд или смотреть, когд а тебя встретили. Я сама в первый раз вид ела.
— Как же они д ействуют? — спросила Долли.
— Совершенно как ножницы. Доска и много маленьких ножниц. Вот этак.
Анна взяла своими красивыми, белыми, покрытыми кольцами руками ножик и вилку и
стала показывать. Она, очевид но, вид ела, что из ее объяснения ничего не поймется; но,
зная, что она говорит приятно и что руки ее красивы, она прод олжала объяснение.
— Скорее ножички перочинные, — заигрывая, сказал Весловский, не спускавший с нее
глаз.
Анна чуть заметно улыбнулась, но не отвечала ему.
— Не правд а ли, Карл Фед орыч, что как ножницы? — обратилась она к управляющему.
— O ja, — отвечал немец. — Es ist ein ganz einfaches Ding, — и начал объяснять
устройство машины.
— Жалко, что она не вяжет. Я вид ел на Венской выставке, вяжет проволокой, — сказал

Свияжский. — Те выгод нее бы были.
— Es commt drauf an… Der Preis vom Draht muss ausgerechnet werden. — И немец,
вызванный из молчанья, обратился к Вронскому: — Das lasst sich ausrechnen, Erlaucht. —
Немец уже взялся было за карман, гд е у него был каранд аш в книжечке, в которой он все
вычислял, но, вспомнив, что он сид ит за обед ом, и заметив холод ный взгляд Вронского,
возд ержался. — Zu complicirt, macht zu viel Klopot, — заключил он.
— Wunscht man Dochots, so hat man auch Klopots, — сказал Васенька Весловский,
под трунивая над немцем. — J'adore l'allemand, — обратился он опять с той же улыбкой к
Анне.
— Cessez, — сказала она ему шутливо-строго.
— А мы д умали вас застать на поле, Василий Семеныч, — обратилась она к д октору,
человеку болезненному, — вы были там?
— Я был там, но улетучился, — с мрачною шутливостью отвечал д октор.
— Стало быть, вы хороший моцион сд елали.
— Великолепный!
— Ну, а как зд оровье старухи? над еюсь, что не тиф?
— Тиф не тиф, а не в авантаже обретается.
— Как жаль! — сказала Анна и, отд ав таким образом д ань учтивости д омочад цам,
обратилась к своим.
— А все-таки, по вашему рассказу, построить машину труд но было бы, Анна
Аркад ьевна, — шутя сказал Свияжский.
— Нет, отчего же? — сказала Анна с улыбкой, которая говорила, что она знала, что в ее
толковании устройства машины было что-то милое, замеченное и Свияжским. Эта новая
черта молод ого кокетства неприятно поразила Долли.
— Но зато в архитектуре знания Анны Аркад ьевны уд ивительны, — сказал Тушкевич.
— Как же, я слышал, вчера Анна Аркад ьевна говорила: — в стробу и плинтусы, —
сказал Весловский. — Так я говорю?
— Ничего уд ивительного нет, когд а столько вид ишь и слышишь, — сказала Анна. — А
вы, верно, не знаете д аже, из чего д елают д ома?
Дарья Александ ровна вид ела, что Анна нед овольна была тем тоном игривости,
который был межд у нею и Весловским, но сама невольно впад ала в него.
Вронский поступал в этом случае совсем не так, как Левин. Он, очевид но, не
приписывал болтовне Весловского никакой важности и, напротив, поощрял эти шутки.
— Да ну скажите, Весловский, чем соед иняют камни?
— Разумеется, цементом.
— Браво! А что такое цемент?
— Так, врод е размазни… нет, замазки, — возбужд ая обший хохот, сказал Весловский.
Разговор межд у обед авшими, за исключением погруженных в мрачное молчание
д октора, архитектора и управляющего, не умолкал, гд е скользя, гд е цепляясь и зад евая
кого-нибуд ь за живое. Од ин раз Дарья Александ ровна была зад ета за живое и так
разгорячилась, что д аже покраснела, и потом уже вспомнила, не сказано ли ею чего-
нибуд ь лишнего и неприятного. Свияжский заговорил о Левине, рассказывая его странные
сужд ения о том, что машины только вред ны в русском хозяйстве.
— Я не имею уд овольствия знать этого господ ина Левина, — улыбаясь, сказал
Вронский, — но, вероятно, он никогд а не вид ал тех машин, которые он осужд ает. А если
вид ел и испытывал, то кое-как, и не заграничную, а какую-нибуд ь русскую. А какие же тут
могут быть взгляд ы?

— Вообще турецкие взгляд ы, — обратясь к Анне, с улыбкой сказал Весловский.
— Я не могу защищать его сужд ений, — вспыхнув, сказала Дарья Александ ровна, — но
я могу сказать, что он очень образованный человек, и если б он был тут, он бы вам знал,
что ответить, но я не умею.
— Я его очень люблю, и мы с ним большие приятели, — д оброд ушно улыбаясь, сказал
Свияжский. — Mais pardon, il est un petit peu toque: — например, он утвержд ает, что и
земство и мировые суд ы — все не нужно, и ни в чем не хочет участвовать.
— Это наше русское равнод ушие, — сказал Вронский, наливая вод у из лед яного
графина в тонкий стакан на ножке, — не чувствовать обязанностей, которые налагают на
нас наши права, и потому отрицать эти обязанности.
— Я не знаю человека более строгого в исполнении своих обязанностей, — сказала
Дарья Александ ровна, разд раженная этим тоном превосход ства Вронского.
— Я, напротив, — прод олжал Вронский, очевид но почему-то затронутый за живое
этим разговором, — я, напротив, каким вы меня вид ите, очень благод арен за честь,
которую мне сд елали, вот благод аря Николаю Иванычу (он указал на Свияжского), избрав
меня почетным мировым суд ьей. Я считаю, что д ля меня обязанность отправляться на
съезд , обсужд ать д ело мужика о лошад и так же важна, как и все, что я могу сд елать. И
буд у за честь считать, если меня выберут гласным. Я этим только могу отплатить за те
выгод ы, которыми я пользуюсь как землевлад елец. К несчастию, не понимают того
значения, которое д олжны иметь в госуд арстве крупные землевлад ельцы.
Дарье Александ ровне странно было слушать, как он был спокоен в своей правоте у
себя за столом. Она вспомнила, как Левин, д умающий противоположное, был так же
решителен в своих сужд ениях у себя за столом. Но она любила Левина и потому была на
его стороне.
— Так мы можем рассчитывать на вас, граф, на след ующий съезд ? — сказал Свияжский.
— Но над о ехать раньше, чтобы восьмого уже быть там. Если бы вы мне сд елали честь
приехать ко мне?
— А я немного согласна с твоим beau-frere, — сказала Анна. — Только не так, как он, —
прибавила она с улыбкой. — Я боюсь, что в послед нее время у нас слишком много этих
общественных обязанностей. Как прежд е чиновников было так много, что д ля всякого
д ела нужен был чиновник, так теперь все общественные д еятели. Алексей теперь зд есь
шесть месяцев, и он уж член, кажется, пяти или шести разных общественных учрежд ений
— попечительство, суд ья, гласный, присяжный, конской что-то. Du train que cela va все
время уйд ет на это. И я боюсь, что при таком множестве этих д ел это только форма. Вы
скольких мест член, Николай Иваныч? — обратилась она к Свияжскому. — Кажется,
больше д вад цати?
Анна говорила шутливо, но в тоне ее чувствовалось разд ражение. Дарья
Александ ровна, внимательно наблюд авшая Анну и Вронского, тотчас же заметила это.
Она заметила тоже, что лицо Вронского при этом разговоре тотчас же приняло серьезное
и упорное выражение. Заметив это и то, что княжна Варвара тотчас же, чтобы переменить
разговор, поспешно заговорила о петербургских знакомых, и, вспомнив то, что некстати
говорил Вронский в сад у о своей д еятельности, Долли поняла, что с этим вопросом об
общественной д еятельности связывалась какая-то интимная ссора межд у Анной и
Вронским.
Обед , вина, сервировка — все это было очень хорошо, но все это было такое, какое
вид ела Дарья Александ ровна на званых обед ах и балах, от которых она отвыкла, и с тем же
характером безличности и напряженности; и потому в обыкновенный д ень и в маленьком

кружке все это произвело на нее неприятное впечатление.
После обед а посид ели на террасе. Потом стали играть в lawn tennis. Игроки,
разд елившись на д ве партии, расстановились на тщательно выровненном и убитом
крокетграунд е, по обе стороны натянутой сетки с золочеными столбиками. Дарья
Александ ровна попробовала было играть, но д олго не могла понять игры, а когд а поняла,
то так устала, что села с княжной Варварой и только смотрела на играющих. Партнер ее
Тушкевич тоже отстал; но остальные д олго прод олжали игру. Свияжский и Вронский оба
играли очень хорошо и серьезно. Они зорко след или за кид аемым к ним мячом, не
торопясь и не мешкая, ловко под бегали к нему, выжид али прыжок и, метко и верно
под д авая мяч ракетой, перекид ывали за сетку. Весловский играл хуже д ругих. Он
слишком горячился, но зато весельем своим од ушевлял играющих. Его смех и крики не
умолкали. Он снял, как и д ругие мужчины, с разрешения д ам, сюртук, и крупная красивая
фигура его в белых рукавах рубашки, с румяным потным лицом и порывистые д вижения
так и врезывались в память.
Когд а Дарья Александ ровна в эту ночь легла спать, как только она закрывала глаза, она
вид ела метавшегося по крокетграунд у Васеньку Весловского.
Во время же игры Дарье Александ ровне было невесело. Ей не нравилось
прод олжавшееся при этом игривое отношение межд у Васенькой Весловским и Анной и
та общая ненатуральность больших, когд а они од ни, без д етей, играют в д етскую игру. Но,
чтобы не расстроить д ругих и как-нибуд ь провести время, она, отд охнув, опять
присоед инилась к игре и притворилась, что ей весело. Весь этот д ень ей все казалось, что
она играет на театре с лучшими, чем она, актерами и что ее плохая игра портит все д ело.
Она приехала с намерением пробыть д ва д ня, если поживется. Но вечером же, во время
игры, она решила, что уед ет завтра. Те мучительные материнские заботы, которые она так
ненавид ела д орогой, теперь, после д ня, провед енного без них, пред ставлялись ей уже в
д ругом свете и тянули ее к себе.
Когд а после вечернего чая и ночной прогулки в лод ке Дарья Александ ровна вошла
од на в свою комнату, сняла платье и села убирать свои жид кие волосы на ночь, она
почувствовала большое облегчение.
Ей д аже неприятно было д умать, что Анна сейчас прид ет к ней. Ей хотелось побыть
од ной с своими мыслями.
XXIII
Долли уже хотела ложиться, когд а Анна в ночном костюме вошла к ней.
В прод олжение д ня несколько раз Анна начинала разговоры о зад ушевных д елах и
кажд ый раз, сказав несколько слов, останавливалась. «После, наед ине все переговорим.
Мне столько тебе нужно сказать», — говорила она.
Теперь они были наед ине, и Анна не знала, о чем говорить. Она сид ела у окна, гляд я на
Долли и перебирая в памяти все те, казавшиеся неистощимыми, запасы зад ушевных
разговоров, и не наход ила ничего. Ей казалось в эту минуту, что все уже было сказано.
— Ну, что Кити? — сказала она, тяжело взд охнув и виновато гляд я на Долли. — Правд у
скажи мне, Долли, не серд ится она на меня?
— Серд ится? Нет, — улыбаясь, сказала Дарья Александ ровна.
— Но ненавид ит, презирает?
— О нет! Но ты знаешь, это не прощается.
— Да, д а, — отвернувшись и гляд я в открытое окно, сказала Анна. — Но я не была

виновата. И кто виноват? Что такое виноват? Разве могло быть иначе? Ну, как ты
д умаешь? Могло ли быть, чтобы ты не была жена Стивы?
— Право, не знаю. Но вот что ты мне скажи…
— Да, д а, но мы не кончили про Кити. Она счастлива? Он прекрасный человек, говорят.
— Это мало сказать, что прекрасный. Я не знаю лучше человека.
— Ах, как я рад а! Я очень рад а! Мало сказать, что прекрасный человек, — повторила
она.
Долли улыбнулась.
— Но ты мне скажи про себя. Мне с тобой д линный разговор. И мы говорили с… —
Долли не знала, как его назвать. Ей было неловко называть его графом и Алексей
Кириллычем.
— С Алексеем, — сказала Анна, — я знаю, что вы говорили. Но я хотела спросить тебя
прямо, что ты д умаешь обо мне, о моей жизни?
— Как так вд руг сказать? Я, право, не знаю.
— Нет, ты мне все-таки скажи… Ты вид ишь мою жизнь. Но ты не забуд ь,что ты нас
вид ишь летом, когд а ты приехала, и мы не од ни… Но мы приехали раннею весной, жили
совершенно од ни и буд ем жить од ни, и лучше этого я ничего не желаю. Но пред ставь
себе, что я живу од на без него, од на, а это буд ет… Я по всему вижу, что это часто буд ет
повторяться, что он половину времени буд ет вне д ома, — сказала она, вставая и
присаживаясь ближе к Долли.
— Разумеется, — перебила она Долли, хотевшую возразить, — разумеется, я насильно
не уд ержу его. Я и не д ержу. Нынче скачки, его лошад и скачут, он ед ет. Очень рад а. Но ты
под умай обо мне, пред ставь себе мое положение… Да что говорить про это! — Она
улыбнулась. — Так о чем же он говорил с тобой?
— Он говорил о том, о чем я сама хочу говорить, и мне легко быть его ад вокатом: — о
том, нет ли возможности и нельзя ли… — Дарья Александ ровна запнулась, — исправить,
улучшить твое положение… Ты знаешь, как я смотрю… Но все-таки, если возможно, над о
выйти замуж…
— То есть развод ? — сказала Анна. — Ты знаешь, ед инственная женщина, которая
приехала ко мне в Петербурге, была Бетси Тверская? Ты вед ь ее знаешь? Au fond c'est la
femme la plus depravee qui existe. Она была в связи с Тушкевичем, самым гад ким образом
обманывая мужа. И она мне сказала, что она меня знать не хочет, пока мое положение
буд ет неправильно. Не д умай, чтобы я сравнивала… Я знаю тебя, д ушенька моя. Но я
невольно вспомнила… Ну, так что же он сказал тебе? — повторила она.
— Он сказал, что страд ает за тебя и за себя. Может быть, ты скажешь, что это эгоизм, но
такой законный и благород ный эгоизм! Ему хочется, во-первых, узаконить свою д очь и
быть твоим мужем, иметь право на тебя.
— Какая жена, раба, может быть д о такой степени рабой, как я, в моем положении? —
мрачно перебила она.
— Главное же, чего он хочет… хочет, чтобы ты не страд ала.
— Это невозможно! Ну?
— Ну, и самое законное — он хочет, чтобы д ети ваши имели имя.
— Какие же д ети? — не гляд я на Долли и щурясь, сказала Анна.
— Ани и буд ущие…
— Это он может быть спокоен, у меня не буд ет больше д етей.
— Как же ты можешь сказать, что не буд ет?..
— Не буд ет, потому что я этого не хочу.

И, несмотря на все свое волнение, Анна улыбнулась, заметив наивное выражение
любопытства, уд ивления и ужаса на лице Долли.
— Мне д октор сказал после моей болезни. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Не может быть! — широко открыв глаза, сказала Долли. Для нее это было од но из
тех открытий, след ствия и вывод ы которых так огромны, что в первую минуту только
чувствуется, что сообразить всего нельзя, но что об этом много и много прид ется д умать.
Открытие это, вд руг объяснившее д ля нее все те непонятные д ля нее прежд е семьи, в
которых было только по од ному и по д ва ребенка, вызвало в ней столько мыслей,
соображений и противоречивых чувств, что она ничего не умела сказать и только широко
раскрытыми глазами уд ивленно смотрела на Анну. Это было то самое, о чем она мечтала
еще нынче д орогой, но теперь,узнав, что это возможно, она ужаснулась. Она
чувствовала,что это было слишком простое решение слишком сложного вопроса.
— N'est ce pas immoral — только сказала она, помолчав.
— Отчего? Под умай, у меня выбор из д вух: — или быть беременною, то есть больною,
или быть д ругом, товарищем своего мужа, все равно мужа, — умышленно поверхностным
и легкомысленным тоном сказала Анна.
— Ну д а, ну д а, — говорила Дарья Александ ровна, слушая те самые аргументы, которые
она сама себе привод ила, и не наход я в них более прежней убед ительности.
— Для тебя, д ля д ругих, — говорила Анна, как буд то угад ывая ее мысли, — еще может
быть сомнение; но д ля меня… Ты пойми, я не жена; он любит меня д о тех пор, пока
любит. И что ж, чем же я под д ержу его любовь? Вот этим?
Она вытянула белые руки пред животом.
С необыкновенною быстротой, как это бывает в минуты волнения, мысли и
воспоминания толпились в голове Дарьи Александ ровны. «Я, — д умала она, — не
привлекала к себе Стиву; он ушел от меня к д ругим, и та первая, д ля которой он изменил
мне, не уд ержала его тем, что она была всегд а красива и весела. Он бросил ту и взял
д ругую. И неужели Анна этим привлечет и уд ержит графа Вронского? Если он буд ет
искать этого, то найд ет туалеты и манеры еще более привлекательные и веселые. И как ни
белы, как ни прекрасны ее обнаженные руки, как ни красив весь ее полный стан, ее
разгоряченное лицо из-за этих черных волос, он найд ет еще лучше, как ищет и наход ит
мой отвратительный, жалкий и милый муж».
Долли ничего не отвечала и только взд охнула. Анна заметила этот взд ох,
выказывавший несогласие, и прод олжала. В запасе у ней были еще аргументы, уже столь
сильные, что отвечать на них ничего нельзя было.
— Ты говоришь, что это нехорошо? Но над о рассуд ить, — прод олжала она. — Ты
забываешь мое положение. Как я могу желать д етей? Я не говорю про страд ания, я их не
боюсь. Под умай, кто буд ут мои д ети? Несчастные д ети, которые буд ут носить чужое имя.
По самому своему рожд ению они буд ут поставлены в необход имость стыд иться матери,
отца, своего рожд ения.
— Да вед ь д ля этого-то и нужен развод .
Но Анна не слушала ее. Ей хотелось д оговорить те самые д овод ы, которыми она
столько раз убежд ала себя.
— Зачем же мне д ан разум, если я не употреблю его на то, чтобы не производ ить на
свет несчастных?
Она посмотрела на Долли, но, не д ожд авшись ответа, прод олжала:
— Я бы всегд а чувствовала себя виноватою пред этими несчастными д етьми, —
сказала она. — Если их нет, то они не несчастны по крайней мере, а если они несчастны,

то я од на в этом виновата.
Это были те самые д овод ы, которые Дарья Александ ровна привод ила самой себе; но
теперь она слушала и не понимала их. «Как быть виноватою пред существами не
существующими?» — д умала она. И вд руг ей пришла мысль: — могло ли быть в каком-
нибуд ь случае лучше д ля ее любимца Гриши, если б он никогд а не существовал? И это ей
показалось так д ико, так странно, что она помотала головой, чтобы рассеять эту путаницу
кружащихся сумасшед ших мыслей.
— Нет, я не знаю, это не хорошо, — только сказала она с выражением гад ливости на
лице.
— Да, но ты не забуд ь, чтó ты и чтó я… И кроме того, — прибавила Анна, несмотря на
богатство своих д овод ов и на бед ность д овод ов Долли, как буд то все-таки сознаваясь, что
это не хорошо, — ты не забуд ь главное, что я теперь нахожусь не в том положении, как ты.
Для тебя вопрос: — желаешь ли ты не иметь более д етей, а д ля меня: — желаю ли иметь я
их. И это большая разница. Понимаешь, что я не могу этого желать в моем положении.
Дарья Александ ровна не возражала. Она вд руг почувствовала, что стала уж так д алека
от Анны, что межд у ними существуют вопросы, в которых они никогд а не сойд утся и о
которых лучше не говорить.
XXIV
— Так тем более тебе над о устроить свое положение, если возможно, — сказала Долли.
— Да, если возможно, — сказала Анна вд руг совершенно д ругим, тихим и грустным
голосом.
— Разве невозможен развод ? Мне говорили, что муж твой согласен.
— Долли! Мне не хочется говорить про это.
— Ну, не буд ем, — поспешила сказать Дарья Александ ровна, заметив выражение
страд ания на лице Анны. — Я только вижу, что ты слишком мрачно смотришь.
— Я? Нисколько. Я очень весела и д овольна. Ты вид ела, je fais des passions.
Весловский…
— Да, если правд у сказать, мне не понравился тон Весловского, — сказала Дарья
Александ ровна, желая переменить разговор.
— Ах, нисколько! Это щекотит Алексея и больше ничего; но он мальчик и весь у меня
в руках; ты понимаешь, я им управляю, как хочу. Он все равно что твой Гриша… Долли! —
вд руг переменила она речь, — ты говоришь, что я мрачно смотрю. Ты не можешь
понимать. Это слишком ужасно. Я стараюсь вовсе не смотреть.
— Но, мне кажется, над о. Над о сд елать все, что можно.
— Но что же можно? Ничего. Ты говоришь, выйти замуж за Алексея и что я не д умаю
об этом. Я не д умаю об этом!! — повторила она, и краска выступила ей на лицо. Она
встала, выпрямила груд ь, тяжело взд охнула и стала ход ить своею легкою поход кой взад и
вперед по комнате, изред ка останавливаясь. — Я не д умаю? Нет д ня, часа, когд а бы я не
д умала и не упрекала себя за то, что д умаю… потому что мысли об этом могут с ума
свести. С ума свести, — повторила она. — Когд а я д умаю об этом, то я уже не засыпаю без
морфина. Но хорошо. Буд ем говорить спокойно. Мне говорят — развод . Во-первых, он не
д аст мне его. Он теперь под влиянием графини Лид ии Ивановны.
Дарья Александ ровна, прямо вытянувшись на стуле, со страд альчески-сочувствующим
лицшм след ила, поворачивая голову, за ход ившею Анной.
— Над о попытаться, — тихо сказала она.

— Положим, попытаться. Что это значит? — сказала она, очевид но, мысль, тысячу раз
перед уманную и наизусть заученную. — Это значит, мне, ненавид ящей его, но все-таки
признающей себя виноватою пред ним, — и я считаю его великод ушным, — мне
унизиться писать ему… Ну, положим, я сд елаю усилие, сд елаю это. Или я получу
оскорбительный ответ, или согласие. Хорошо, я получила согласие… — Анна в это время
была в д альнем конце комнаты и остановилась там, что-то д елая с гард иной окна. Я
получу согласие, а сы… сын? Вед ь они мне не отд ад ут его. Вед ь он вырастет, презирая
меня, у отца, которого я бросила. Ты пойми, что я люблю, — кажется, равно, но обоих
больше себя, д ва существа — Сережу и Алексея.
Она вышла на серед ину комнаты и остановилась пред Долли, сжимая руками груд ь. В
белом пеньюаре фигура ее казалась особенно велика и широка. Она нагнула голову и
испод лобья смотрела сияющими мокрыми глазами на маленькую, худ енькую и жалкую в
своей штопаной кофточке и ночном чепчике, всю д рожавшую от волнения Долли.
— Только эти д ва существа я люблю, и од но исключает д ругое. Я не могу их
соед инить, а это мне од но нужно. А если этого нет, то все равно. Все, все равно. И как-
нибуд ь кончится, и потому я не могу, не люблю говорить про это. Так ты не упрекай
меня, не суд и меня ни в чем. Ты не можешь со своею чистотой понять всего того, чем я
страд аю.
Она под ошла, села ряд ом с Долли и, с виноватым выражением вгляд ываясь в ее лицо,
взяла ее за руку.
— Что ты д умаешь? Что ты д умаешь обо мне? Ты не презирай меня. Я не стою
презрения. Я именно несчастна. Если кто несчастен, так это я, — выговорила она и,
отвернувшись от нее, заплакала.
Оставшись од на, Долли помолилась богу и легла в постель. Ей всею д ушой было жалко
Анну в то время, как она говорила с ней; но теперь она не могла себя заставить д умать о
ней. Воспоминания о д оме и д етях с особенною, новою д ля нее прелестью, в каком-то
новом сиянии возникали в ее воображении. Этот ее мир показался ей теперь так д орог и
мил, что она ни за что не хотела вне его провести лишний д ень и решила, что завтра
непременно уед ет.
Анна межд у тем, вернувшись в свой кабинет, взяла рюмку и накапала в нее несколько
капель лекарства, в котором важную часть составлял морфин, и, выпив и посид ев
несколько времени непод вижно, с успокоенным и веселым д ухом пошла в спальню.
Когд а она вошла в спальню, Вронский внимательно посмотрел на нее. Он искал след ов
того разговора, который, он знал, она, так д олго оставаясь в комнате Долли, д олжна была
иметь с нею. Но в ее выражении, возбужд енно-сд ержанном и что-то скрывающем, он
ничего не нашел, кроме хотя и привычной ему, но все еще пленяющей его красоты,
сознания ее и желания, чтоб она на него д ействовала. Он не хотел спросить ее о том, что
они говорили, но над еялся, что она сама скажет что-нибуд ь. Но она сказала только:
— Я рад а, что тебе понравилась Долли. Не правд а ли?
— Да вед ь я ее д авно знаю. Она очень д обрая, кажется, mais exessivement terre-a-terre.
Но все-таки я ей очень был рад .
Он взял руку Анны и посмотрел ей вопросительно в глаза.
Она, иначе поняв этот взгляд . улыбнулась ему.
На д ругое утро, несмотря на упрашиванья хозяев, Дарья Александ ровна собралась ехать.
Кучер Левина в своем не новом кафтане и полуямской шляпе, на разномастных лошад ях, в
коляске с заплатанными крыльями мрачно и решительно въехал в крытый, усыпанный
песком под ъезд .

Прощание с княжной Варварой, с мужчинами было неприятно Дарье Александ ровне.
Пробыв д ень, и она и хозяева ясно чувствовали, что они не под ход ят д руг к д ругу и что
лучше им не сход иться. Од ной Анне было грустно. Она знала, что теперь, с отъезд ом
Долли, никто уже не растревожит в ее д уше те чувства, которые под нялись в ней при этом
свид ании. Тревожить эти чувства ей было больно, но она все-таки знала, что это была
самая лучшая часть ее д уши и что эта часть ее д уши быстро зарастала в той жизни,
которую она вела.
Выехав в поле, Дарья Александ ровна испытала приятное чувство облегчения, и ей
хотелось спросить у люд ей, как им понравилось у Вронского, как вд руг кучер Филипп сам
заговорил:
— Богачи-то богачи, а овса всего три меры д али. До петухов д очиста под обрали. Что ж
три меры? только закусить. Ныне овес у д ворников сорок пять копеек. У нас небось
приезжим сколько поед ят, столько д ают.
— Скупой барин, — под тверд ил конторщик.
— Ну, а лошад и их понравились тебе? — спросила Долли.
— Лошад и — од но слово. И пища хороша. А так мне скучно что-то показалось, Дарья
Александ ровна, не знаю как вам, — сказал он, обернув к ней свое красивое и д оброе лицо.
— Да и мне тоже. Что ж, к вечеру д оед ем?
— Над о д оехать.
Вернувшись д омой и найд я всех вполне благополучными и особенно милыми, Дарья
Александ ровна с большим оживлением рассказывала про свою поезд ку, про то, как ее
хорошо принимали, про роскошь и хороший вкус жизни Вронских, про их увеселения и не
д авала никому слова сказать против них.
— Над о знать Анну и Вронского — я его больше узнала теперь, — чтобы понять, как
они милы и трогательны, — теперь совершенно искренно говорила она,забывая то
неопред еленное чувство нед овольства и неловкости, которое она испытывала там.
XXV
Вронский и Анна, все в тех же условиях, все так же не принимая никаких мер д ля
развод а, прожили все лето и часть осени в д еревне. Было межд у ними решено, что они
никуд а не поед ут; но оба чувствовали, чем д олее они жили од ни, в особенности осенью и
без гостей, что они не выд ержат этой жизни и что прид ется изменить ее.
Жизнь, казалось, была такая, какой лучше желать нельзя: — был полный д остаток,
было зд оровье, был ребенок, и у обоих были занятия. Анна без гостей все так же
занималась собою и очень много занималась чтением — и романов и серьезных книг,
какие были в мод е. Она выписывала все те книги, о которых с похвалой упоминалось в
получаемых ею иностранных газетах и журналах, и с тою внимательностью к читаемому,
которая бывает только в уед инении, прочитывала их. Кроме того, все пред меты,
которыми занимался Вронский, она изучала по книгам и специальным журналам, так что
часто он обращался прямо к ней с агрономическими, архитектурными, д аже иногд а
коннозавод ческими и спортсменскими вопросами. Он уд ивлялся ее знанию, памяти и
сначала, сомневаясь, желал под твержд ения; и она наход ила в книгах то, о чем он
спрашивал, и показывала ему.
Устройство больницы тоже занимало ее. Она не только помогала, но многое и
устраивала и прид умывала сама. Но главная забота ее все-таки была она сама — она сама,
насколько она д орога Вронскому, насколько она может заменить д ля него все, что он

оставил. Вронский ценил это, сд елавшееся ед инственною целью ее жизни, желание не
только нравиться, но служить ему, но вместе с тем и тяготился теми любовными сетями,
которыми она старалась опутать его. Чем больше проход ило времени, чем чаще он вид ел
себя опутанным этими сетями, тем больше ему хотелось не то что выйти из них, но
попробовать, не мешают ли они его свобод е. Если бы не это все усиливающееся желание
быть свобод ным, не иметь сцены кажд ый раз, как ему над о было ехать в город на съезд , на
бега, Вронский был бы вполне д оволен своею жизнью. Роль, которую он избрал, роль
богатого землевлад ельца, из каких д олжно состоять яд ро русской аристократии, не только
пришлась ему вполне по вкусу, но теперь, после того как он прожил так полгод а,
д оставляла ему все возрастающее уд овольствие. И д ело его все больше и больше занимая
и втягивая его, шло прекрасно. Несмотря на огромные д еньги, которых ему стоила
больница, машины, выписанные из Швейцарии коровы и многое д ругое, он был уверен,
что он не расстраивал, а увеличивал свое состояние. Там, гд е д ело шло д о д оход ов,
прод ажи лесов, хлеба, шерсти, отд ачи земель, Вронский был крепок, как кремень, и умел
выд ерживать цену. В д елах большого хозяйства и в этом и в д ругих имениях он д ержался
самых простых, нерискованных приемов и был в высшей степени бережлив и расчетлив на
хозяйственные мелочи. Несмотря на всю хитрость и ловкость немца, втягивавшего его в
покупки и выставлявшего всякий расчет так, что нужно было сначала горазд о больше, но,
сообразив, можно было сд елать то же и д ешевле и тотчас же получить выгод у, Вронский
не под д авался ему. Он выслушивал управляющего, расспрашивал и соглашался с ним,
только когд а выписываемое или устраиваемое было самое новое, в России еще
неизвестное, могущее возбуд ить уд ивление. Кроме того, он решался на большой расход
только тогд а, когд а были лишние д еньги, и, д елая этот расход , д оход ил д о всех
под робностей и настаивал на том, чтоб иметь самое лучшее за свои д еньги. Так что по
тому, как он повел д ела, было ясно, что он не расстроил, а увеличил свое состояние.
В октябре месяце были д ворянские выборы в Кашинской губернии, гд е были имения
Вронского,Свияжского, Кознышева, Облонского и маленькая часть Левина.
Выборы эти, по многим обстоятельствам и лицам, участвовавшим в них, обращали на
себя общественное внимание. О них много говорили и к ним готовились. Московские,
петербургские и заграничные жители, никогд а не бывавшие на выборах, съехались на эти
выборы.
Вронский д авно уже обещал Свияжскому ехать на них.
Пред выборами Свияжский, часто навещавший Возд виженское, заехал за Вронским.
Накануне еще этого д ня межд у Вронским и Анной произошла почти ссора за эту
пред полагаемую поезд ку. Было самое тяжелое, скучное в д еревне осеннее время, и
потому Вронский, готовясь к борьбе, со строгим и холод ным выражением, как он никогд а
прежд е не говорил с Анной, объявил ей о своем отъезд е. Но, к его уд ивлению, Анна
приняла это известие очень спокойно и спросила только, когд а он вернется. Он
внимательно посмотрел на нее, не понимая этого спокойствия. Она улыбнулась на его
взгляд . Он знал эту способность ее уход ить в себя и знал, что это бывает только тогд а,
когд а она на что-нибуд ь решилась про себя, не сообщая ему своих планов. Он боялся
этого; но ему так хотелось избежать сцены, что он сд елал вид и отчасти искренно
поверил тому, чему ему хотелось верить, — ее благоразумию.
— Над еюсь, ты не буд ешь скучать?
— Над еюсь, — сказала Анна. — Я вчера получила ящик книг от Готье. Нет, я не буд у
скучать.
«Она хочет взять этот тон, и тем лучше, — под умал он, — а то все од но и то же».

И так и не вызвав ее на откровенное объяснение, он уехал на выборы. Это было еще в
первый раз с начала их связи, что он расставался с нею, не объяснившись д о конца. С
од ной стороны, это беспокоило его, с д ругой стороны, он наход ил, что это лучше.
«Сначала буд ет,как теперь, что-то неясное, затаенное, а потом она привыкнет. Во всяком
случае я все могу отд ать ей, но не свою мужскую независимость», — д умал он.
XXVI
В сентябре Левин переехал в Москву д ля род ов Кити. Он уже жил без д ела целый
месяц в Москве, когд а Сергей Иванович, имевший именье в Кашинской губернии и
принимавший большое участие в вопросе пред стоящих выборов, собрался ехать на
выборы. Он звал с собою и брата, у которого был шар по Селезневскому уезд у. Кроме
этого, у Левина было в Кашине крайне нужное д ля сестры его, жившей за границей, д ело
по опеке и по получению д енег выкупа.
Левин все еще был в нерешительности, но Кити, вид евшая, что он скучает в Москве, и
советовавшая ему ехать, помимо его заказала ему д ворянский мунд ир, стоивший
восемьд есят рублей. И эти восемьд есят рублей, заплаченные за мунд ир, были главной
причиной, побуд ившей Левина ехать. Он поехал в Кашин.
Левин был в Кашине уже шестой д ень, посещая кажд ый д ень собрание и хлопоча по
д елу сестры, которое все не лад илось. Пред вод ители все заняты были выборами, и нельзя
было д обиться того самого простого д ела, которое зависело от опеки. Другое же д ело —
получение д енег — точно так же встречало препятствия. После д олгих хлопот о снятии
запрещения д еньги были готовы к выд аче; но нотариус, услужливейший человек, не мог
выд ать талона, потому что нужна была под пись пред сед ателя, а пред сед атель, не сд ав
д олжности, был на сессии. Все эти хлопоты, хожд ения из места в место, разговоры с очень
д обрыми, хорошими люд ьми, понимающими вполне неприятность положения просителя,
но не могущими пособить ему, — все это напряжение, не д ающее никаких результатов,
произвело в Левине чувство мучительное, под обное тому д осад ному бессилию, которое
испытываешь во сне, когд а хочешь употребить физическую силу. Он испытывал это часто,
разговаривая со своим д оброд ушнейшим поверенным. Этот поверенный д елал, казалось,
все возможное и напрягал все свои умственные силы, чтобы вывести Левина из
затруд нения. «Вот что попробуйте, — не раз говорил он, — съезд ите туд а-то и туд а-то», и
поверенный д елал целый план, как обойти то роковое начало, которое мешало всему. Но
тотчас же прибавлял: — «Все-таки зад ержат; од нако попробуйте». И Левин пробовал,
ход ил, езд ил. Все были д обры и любезны, но оказывалось, что обойд енное вырастало
опять на конце и опять прегражд ало путь. В особенности было обид но то, что Левин не
мог никак понять, с кем он борется, кому выгод а оттого, что его д ело не кончается. Этого,
казалось, никто не знал; не знал и поверенный. Если б Левин мог понять, как он понимал,
почему под ход ить к кассе на железной д ороге нельзя иначе, как становясь в ряд , ему бы
не было обид но и д осад но; но в препятствиях, которые он встречал по д елу, никто не мог
объяснить ему, д ля чего они существуют.
Но Левин много изменился со времени своей женитьбы; он был терпелив и если не
понимал, д ля чего все это так устроено, то говорил себе, что, не зная всего, он не может
суд ить, что, вероятно, так над обно, и старался не возмущаться.
Теперь, присутствуя на выборах и участвуя в них, он старался также не осужд ать, не
спорить, а сколько возможно понять то д ело, которым с такою серьезностью и
увлечением занимались уважаемые им честные и хорошие люд и. С тех пор как он

женился, 
Левину 
открылось 
столько 
новых, 
серьезных 
сторон, 
прежд е, 
по
легкомысленному к ним отношению, казавшихся ничтожными, что и в д еле выборов он
пред полагал и искал серьезного значения.
Сергей Иванович объяснил ему смысл и значение пред полагавшегося на выборах
переворота. Губернский пред вод итель, в руках которого по закону наход илось столько
важных общественных д ел — и опеки (те самые, от которых страд ал теперь Левин), и
д ворянские огромные суммы, и гимназии женская, мужская и военная, и народ ное
образование по новому положению, н, наконец, земство, — губернский пред вод итель
Снетков был человек старого д ворянского склад а, проживший огромное состояние,
д обрый человек, честный в своем род е, но совершенно не понимавший потребностей
нового времени. Он во всем всегд а д ержал сторону д ворянства, он прямо
противод ействовал распространению народ ного образования и прид авал земству,
д олженствующему иметь такое громад ное значение, сословный характер. Нужно было на
его место поставить свежего, современного, д ельного человека, совершенно нового, и
повести д ело так, чтоб извлечь из всех д арованных д ворянству, не как д ворянству, а как
элементу земства, прав те выгод ы самоуправления, какие только могли быть извлечены. В
богатой Кашинской губернии, всегд а шед шей во всем вперед и д ругих, теперь набрались
такие силы, что д ело, повед енное зд есь как след ует, могло послужить образцом д ля
д ругих губерний, д ля всей России. И потому все д ело имело большое значение.
Пред вод ителем на место Снеткова пред полагалось поставить или Свияжского, или, еще
лучше, Невед овского, бывшего профессора, замечательно умного человека и большого
приятеля Сергея Ивановича.
Собрание открыл губернатор, который сказал речь д ворянам, чтоб они выбирали
д олжностных лиц не по лицеприятию, а по заслугам и д ля блага отечества, и что он
над еется, что кашинское благород ное д ворянство, как и в прежние выборы, свято
исполнит свой д олг и оправд ает высокое д оверие монарха.
Окончив речь, губернатор пошел из залы, и д воряне шумно и оживленно, некоторые
д аже восторженно, послед овали за ним и окружили его в то время, как он над евал шубу и
д ружески разговаривал с губернским пред вод ителем. Левин, желая во все вникнуть и
ничего не пропустить, стоял тут же в толпе и слышал, как губернатор сказал: —
«Пожалуйста, перед айте Марье Ивановне, что жена очень сожалеет, что она ед ет в приют».
И вслед за тем д воряне весело разобрали шубы, и все поехали в собор.
В соборе Левин, вместе с д ругими под нимая руку и повторяя слова протопопа, клялся
самыми страшными клятвами исполнять все то, на что над еялся губернатор. Церковная
служба всегд а имела влияние на Левина, и когд а он произносил слова «целую крест» и
оглянулся на толпу этих молод ых и старых люд ей, повторявших то же самое, он
почувствовал себя тронутым.
На второй и третий д ень шли д ела о суммах д ворянских и о женской гимназии, не
имевшие, как объяснил Сергей Иванович, никакой важности, и Левин, занятый своим
хожд ением по д елам, не след ил за ними. На четвертый д ень за губернским столом шла
поверка губернских сумм. И тут в первый раз произошло столкновение новой партии со
старою. Комиссия, которой поручено было поверить суммы, д оложила собранию, что
суммы были все в целости. Губернский пред вод итель встал, благод аря д ворянство за
д оверие, и прослезился. Дворяне громко приветствовали его и жали ему руку. Но в это
время од ин д ворянин из партии Сергея Ивановича сказал, что он слышал, что комиссия не
поверяла сумм, считая поверку оскорблением губернскому пред вод ителю. Од ин из
членов комиссии неосторожно под тверд ил это. Тогд а од ин маленький, очень молод ой на

вид , но очень яд овитый господ ин стал говорить, что губернскому пред вод ителю,
вероятно, было бы приятно д ать отчет в суммах и что излишняя д еликатность членов
комиссии лишает его этого нравственного уд овлетворения. Тогд а члены комиссии
отказались от своего заявления, и Сергей Иванович начал логически д оказывать, что над о
или признать, что суммы ими поверены, или не поверены, и под робно развил эту
д илемму. Сергею Ивановичу возражал говорун противной партии. Потом говорил
Свияжский и опять яд овитый господ ин. Прения шли д олго и ничем не кончились. Левин
был уд ивлен, что об этом так д олго спорили, в особенности потому, что, когд а он спросил
у Сергея Ивановича, пред полагает ли он, что суммы растрачены, Сергей Иванович отвечал:
— О нет! Он честный человек. Но этот старинный прием отеческого семейного
управления д ворянскими д елами над о было поколебать.
На пятый д ень были выборы уезд ных пред вод ителей. Этот д ень был д овольно бурный
в некоторых уезд ах. В Селезневском уезд е Свияжский был выбран без баллотирования
ед иногласно, и у него был в этот д ень обед .
XXVII
На шестой д ень были назначены губернские выборы. Залы большие и малые были
полны д ворян в разных мунд ирах. Многие приехали только к этому д ню. Давно не
вид авшиеся знакомые, кто из Крыма, кто из Петербурга, кто из-за границы, встречались в
залах. У губернского стола, под портретом госуд аря, шли прения.
Дворяне и в большой и в малой зале группировались лагерями, и, по вражд ебности и
нед оверчивости взгляд ов, по замолкавшему при приближении чужд ых лиц говору, по
тому, что некоторые, шепчась, уход или д аже в д альний корид ор, было вид но, что кажд ая
сторона имела тайны от д ругой. По наружному вид у д воряне резко разд елялись на д ва
сорта: — на старых и новых. Старые были большею частью или в д ворянских старых
застегнутых мунд ирах, со шпагами и шляпами, или в своих особенных, флотских,
кавалерийских, пехотных, выслуженных мунд ирах. Мунд иры старых д ворян были сшиты
по-старинному, с буфочками на плечах; они были очевид но малы, коротки в талиях и
узки, как буд то носители их выросли из них. Молод ые же были в д ворянских расстегнутых
мунд ирах с низкими талиями и широких в плечах, с белыми жилетами, или в мунд ирах с
черными воротниками и лаврами, шитьем министерства юстиции. К молод ым же
принад лежали прид ворные мунд иры, кое-гд е украшавшие толпу.
Но д еление на молод ых и старых не совпад ало с д елением партий. Некоторые из
молод ых, по наблюд ениям Левина, принад лежали к старой партии, и некоторые,
напротив, самые старые д воряне шептались со Свияжским и, очевид но, были горячими
сторонниками новой партии.
Левин стоял в маленькой зале, гд е курили и закусывали, под ле группы своих,
прислушиваясь к тому, что говорили, и тщетно напрягая свои умственные силы, чтобы
понять, что говорилось. Сергей Иванович был центром, около которого группировались
д ругие. Он теперь слушал Свияжского и Хлюстова, пред вод ителя д ругого уезд а,
принад лежащего к их партии. Хлюстов не соглашался ид ти со своим уезд ом просить
Снеткова баллотироваться, а Свияжский уговаривал его сд елать это, и Сергей Иванович
од обрял этот план. Левин не понимал, зачем было вражд ебной партии просить
баллотироваться того пред вод ителя, которого они хотели забаллотировать.
Степан Аркад ьич, только что закусивший и выпивший, обтирая д ушистым батистовым
с каемками платком рот, под ошел к ним в своем камергерском мунд ире.

— Занимаем позицию, — сказал он, расправляя обе бакенбард ы, — Сергей Иваныч!
И, прислушавшись к разговору, он под тверд ил мнение Свияжского.
— Довольно од ного уезд а, а Свияжский уже, очевид но, оппозиция, — сказал он всем,
кроме Левина, понятные слова.
— Что, Костя, и ты вошел, кажется, во вкус? — прибавил он, обращаясь к Левину, и взял
его под руку. Левин и рад был бы войти во вкус, но не мог понять, в чем д ело, и, отойд я
несколько шагов от говоривших, выразил Степану Аркад ьичу свое нед оумение, зачем
было просить губернского пред вод ителя.
— O sancta simplicitas! — сказал Степан Аркад ьич и кратко и ясно растолковал Левину, в
чем д ело.
Если бы, как в прошлые выборы, все уезд ы просили губернского пред вод ителя, то его
выбрали бы всеми белыми. Этого не нужно было. Теперь же восемь уезд ов согласны
просить; если же д ва откажутся просить, то Снетков может отказаться от баллотировки. И
тогд а старая партия может выбрать д ругого из своих, так как расчет весь буд ет потерян.
Но если только од ин уезд Свияжского не буд ет просить, Снетков буд ет баллотироваться.
Его д аже выберут и нарочно переложат ему, так что противная партия собьется со счета, и,
когд а выставят канд ид ата из наших, они же ему переложат.
Левин понял, но не совсем, и хотел еще сд елать несколько вопросов, когд а вд руг все
заговорили, зашумели и д винулись в большую залу.
— Что такое? что? кого? — Доверенность? кому? что? — Опровергают? — Не
д оверенность. — Флерова не д опускают. Что же, что под суд ом? — Этак никого не
д опустят. Это под ло. — Закон! — слышал Левин с разных сторон и вместе со всеми,
торопившимися куд а-то и боявшимися что-то пропустить, направился в большую залу и,
теснимый д ворянами, приблизился к губернскому столу, у которого что-то горячо
спорили губернский пред вод итель, Свияжский и д ругие коновод ы.
XXVIII
Левин стоял д овольно д алеко. Тяжело, с хрипом д ышавший под ле него од ин д ворянин
и д ругой, скрипевший толстыми под ошвами, мешали ему ясно слышать. Он изд алека
слышал только мягкий голос пред вод ителя, потом визгливый голос яд овитого д ворянина
и потом голос Свияжского. Они спорили, сколько он мог понять, о значении статьи
закона и о значении слов: — наход ившегося под след ствием.
Толпа разд алась, чтобы д ать д орогу под ход ившему к столу Сергею Ивановичу. Сергей
Иванович, выжд ав окончания речи яд овитого д ворянина, сказал, что ему кажется, что
вернее всего было бы справиться со статьей закона, и попросил секретаря найти статью. В
статье было сказано, что в случае разногласия над о баллотировать.
Сергей Иванович прочел статью и стал объяснять ее значение, но тут од ин высокий,
толстый, сутуловатый, с крашеными усами, в узком мунд ире с под пиравшим ему сзад и
шею воротником помещик перебил его. Он под ошел к столу и, уд арив по нем перстнем,
громко закричал:
— Баллотировать! На шары! Нечего разговаривать! На шары!
Тут вд руг заговорило несколько голосов, и высокий д ворянин с перстнем, все более и
более озлобляясь, кричал громче и громче. Но нельзя было разобрать, что он говорил.
Он говорил то самое, что пред лагал Сергей Иванович; но, очевид но, он ненавид ел его
и всю его партию, и это чувство ненависти сообщилось всей партии и вызвало отпор
такого же, хотя и более приличного озлобления с д ругой стороны. Под нялись крики, и на

минуту все смешалось, так что губернский пред вод итель д олжен был просить о поряд ке.
— Баллотировать, баллотировать! Кто д ворянин, тот понимает. Мы кровь проливаем…
Доверие монарха… Не считать пред вод ителя, он не приказчик… Да не в том д ело…
Позвольте, на шары! Гад ость!.. — слышались озлобленные, неистовые крики со всех
сторон. Взгляд ы и лица были еще озлобленнее и неистовее речи. Они выражали
непримиримую ненависть. Левин совершенно не понимал, в чем было д ело, и уд ивлялся
той страстности, с которою разбирался вопрос о том, баллотировать или не баллотировать
мнение о Флерове. Он забывал, как ему потом разъяснил Сергей Иванович, тот силлогизм,
что д ля общего блага нужно было свергнуть губернского пред вод ителя; д ля свержения же
пред вод ителя нужно было большинство шаров; д ля большинства же шаров нужно было
д ать Флерову право голоса; д ля признания же Флерова способным над о было объяснить,
как понимать статью закона.
— А од ин голос может решить все д ело, и над о быть серьезным и послед овательным,
если хочешь служить общественному д елу, — заключил Сергей Иванович.
Но Левин забыл это, и ему было тяжело вид еть этих уважаемых им, хороших люд ей в
таком неприятном, злом возбужд ении. Чтоб избавиться от этого тяжелого чувства, он, не
д ожд авшись конца прений, ушел в залу, гд е никого не было, кроме лакеев около буфета.
Увид ав хлопотавших лакеев над перетиркой посуд ы и расстановкой тарелок и рюмок,
увид ав их спокойные, оживленные лица, Левин испытал неожид анное чувство
облегчения, точно из смрад ной комнаты он вышел на чистый возд ух. Он стал ход ить взад
и вперед , с уд овольствием гляд я на лакеев. Ему очень понравилось, как од ин лакей с
сед ыми бакенбард ами, выказывая презрение к д ругим, молод ым, которые над ним
под трунивали, учил их, как над о склад ывать салфетки. Левин только что собирался
вступить в разговор со старым лакеем, как секретарь д ворянской опеки, старичок,
имевший специальность знать всех д ворян губернии по имени и отчеству, развлек его.
— Пожалуйте, Константин Дмитрич, — сказал он ему, — вас братец ищут.
Баллотируется мнение.
Левин вошел в залу, получил беленький шарик и вслед за братом Сергеем Ивановичем
под ошел к столу, у которого стоял с значительным и ироническим лицом, собирая в кулак
бород у и нюхая ее, Свияжский. Сергей Иванович вложил руку в ящик, положил куд а-то
свой шар и, д ав место Левину, остановился тут же. Левин под ошел, но, совершенно забыв,
в чем д ело, и смутившись, обратился к Сергею Ивановичу с вопросом: — «Куд а класть?»
Он спросил тихо, в то время как вблизи говорили, так что он над еялся, что его вопрос не
услышат. Но говорившие замолкли, и неприличный вопрос его был услышан. Сергей
Иванович нахмурился.
— Это д ело убежд ения кажд ого, — сказал он строго.
Некоторые улыбнулись. Левин покраснел, поспешно сунул под сукно руку и положил
направо, так как шар был в правой руке. Положив, он вспомнил. что над о было засунуть и
левую руку, и засунул ее, но уже позд но, и, еще более сконфузившись, поскорее ушел в
самые зад ние ряд ы.
— Сто д вад цать шесть избирательных! Девяносто восемь неизбирательных!прозвучал
невыговаривающий букву р голос секретаря. Потом послышался смех: — пуговица и д ва
ореха нашлись в ящике. Дворянин был д опущен, и новая партия побед ила.
Но старая партия не считала себя побежд енною. Левин услыхал, что Снеткова просят
баллотироваться, и увид ал, что толпа д ворян окружала губернского пред вод ителя,
который говорил что-то. Левин под ошел ближе. Отвечая д ворянам, Снетков говорил о
д оверии д ворянства, о любви к нему, которой он не стоит, ибо вся заслуга его состоит в

пред анности д ворянству, которому он посвятил д венад цать лет службы. Несколько раз он
повторял слова: — «Служил сколько было сил, верой и правд ой, ценю и благод арю», — и
вд руг остановился от д ушивших его слез и вышел из залы. Происход или ли эти слезы от
сознания несправед ливости к нему, от любви к д ворянству или от натянутости
положения, в котором он наход ился, чувствуя себя окруженным врагами, но волнение
сообщилось, большинство д ворян было тронуто, и Левин почувствовал нежность к
Снеткову.
В д верях губернский пред вод итель столкнулся с Левиным.
— Виноват, извините, пожалуйста, — сказал он, как незнакомому; но, узнав Левина,
робко улыбнулся. Левину показалось, что он хотел сказать что-то, но не мог от волнения.
Выражение его лица и всей фигуры в мунд ире, крестах и белых с галунами панталонах, как
он торопливо шел, напомнило Левину травимого зверя, который вид ит, что д ело его
плохо. Это выражение в лице пред вод ителя было особенно трогательно Левину, потому
что вчера только он по д елу опеки был у него д ома и вид ел его во всем величии д оброго
и семейного человека. Большой д ом со старою семейною мебелью; не щеголеватые,
грязноватые, но почтительные старые лакеи, очевид но еще из прежних крепостных, не
переменившие хозяина; толстая, д оброд ушная жена в чепчике с кружевами и турецкой
шали, ласкавшая хорошенькую внучку, д очь д очери; молод чик сын, гимназист шестого
класса, приехавший из гимназии и, зд ороваясь с отцом, поцеловавший его большую руку;
внушительные ласковые речи и жесты хозяина — все это вчера возбуд ило в Левине
невольное уважение и сочувствие. Левину трогателен и жалок был теперь этот старик, и
ему хотелось сказать ему что-нибуд ь приятное.
— Стало быть, вы опять наш пред вод итель, — сказал он.
— Ед ва ли, — испуганно оглянувшись, сказал пред вод итель. — Я устал, уж стар. Есть
д остойнее и моложе меня, пусть послужат.
И пред вод итель скрылся в боковую д верь.
Наступила самая торжественная минута. Тотчас над о было приступить к выборам.
Коновод ы той и д ругой партии по пальцам высчитывали белые и черные. Прения о
Флерове д али новой партии не только од ин шар Флерова, но еще и выигрыш времени, так
что могли быть привезены три д ворянина, кознями старой партии лишенные
возможности участвовать в выборах. Двух д ворян, имевших слабость к вину, напоили
пьяными клевреты Снеткова, а у третьего увезли мунд ирную од ежд у.
Узнав об этом, новая партия успела во время прений о Флерове послать на извозчике
своих обмунд ировать д ворянина и из д вух напоенных привезти од ного в собрание.
— Од ного привез, вод ой отлил, — проговорил езд ивший за ним помещик, под ход я к
Свияжскому. — Ничего, год ится.
— Не очень пьян, не упад ет? — покачивая головой, сказал Свияжский.
— Нет, молод цом. Только бы тут не под поили… Я сказал буфетчику, чтобы не д авал
ни под каким вид ом.
XXIX
Узкая зала, в которой курили и закусывали, была полна д ворянами. Волнение все
увеличивалось, и на всех лицах было заметно беспокойство. В особенности сильно
волновались коновод ы, знающие все под робности и счет всех шаров. Это были
распоряд ители пред стоящего сражения. Остальные же, как ряд овые пред сражением, хотя
и готовились к бою, но покамест искали развлечений. Од ни закусывали, стоя или присев к

столу; д ругие ход или, куря папиросы, взад и вперед по д линной комнате и разговаривали
с д авно не вид енными приятелями.
Левину не хотелось есть, он не курил; сход иться со своими, то есть с Сергеем
Ивановичем, Степаном Аркад ьичем, Свияжским и д ругими, не хотел, потому что с ними
вместе в оживленной бесед е стоял Вронский в шталмейстерском мунд ире. Еще вчера
Левин увид ал его на выборах и старательно обход ил, не желая с ним встретиться. Он
под ошел к окну и сел, огляд ывая группы и прислушиваясь к тому, что говорилось вокруг
него. Ему было грустно в особенности потому, что все, как он вид ел, были оживлены,
озабочены и заняты, и лишь он од ин со старым-старым, беззубым старичком во флотском
мунд ире, шамкавшим губами, присевшим около него, был без интереса и без д ела.
— Это такая шельма! Я ему говорил, так нет. Как же! Он в три год а не мог собрать, —
энергически говорил сутуловатый невысокий помещик с помаженными волосами,
лежавшими на вышитом воротнике его мунд ира, стуча крепко каблуками новых,
очевид но д ля выборов над етых сапог. И помещик, кинув нед овольный взгляд на Левина,
круто повернулся.
— Да, нечистое д ело, что и говорить, — проговорил тоненьким голосом маленький
помещик.
Вслед за этими целая толпа помещиков, окружавшая толстого генерала, поспешно
приблизилась к Левину. Помещики, очевид но, искали места переговорить так, чтоб их не
слышали.
— Как он смеет говорить, что я велел украсть у него брюки! Он их пропил, я д умаю.
Мне плевать на него с его княжеством. Он не смей говорить,это свинство!
— Да вед ь позвольте! Они на статье основываются, — говорили в д ругой группе, —
жена д олжна быть записана д ворянкой.
— А черта мне в статье! Я говорю по д уше. На то благород ные д воряне. Имей д оверие.
— Ваше превосход ительство, пойд ем, fine champagne.
Другая толпа след ом ход ила за что-то громко кричавшим д ворянином: — это был
од ин из трех напоенных.
— Я Марье Семеновне всегд а советовал сд ать в аренд у, потому что она не выгад ает, —
приятным голосом говорил помещик с сед ыми усами, в полковничьем мунд ире старого
генерального штаба. Это был тот самый помещик, которого Левин встретил у Свияжского.
Он тотчас узнал его. Помещик тоже пригляд елся к Левину, и они позд оровались.
— Очень приятно. Как же! Очень хорошо помню. В прошлом год у у Николая
Ивановича, пред вод ителя.
— Ну, как ид ет ваше хозяйство? — спросил Левин.
— Да все так же, в убыток, — с покорной улыбкой, но с выражением спокойствия и
убежд ения, что это так и над о, отвечал помещик, останавливаясь под ле. — А вы как же в
нашу губернию попали? — спросил он. — Приехали принять участие в нашем coup d'etat?
— сказал он, тверд о, но д урно выговаривая французские слова. — Вся Россия съехалась: —
и камергеры и чуть не министры. — Он указал на пред ставительную фигуру Степана
Аркад ьича в белых панталонах и камергерском мунд ире, ход ившего с генералом.
— Я д олжен вам признаться, что я очень плохо понимаю значение д ворянских
выборов, — сказал Левин.
Помещик посмотрел на него.
— Да что ж тут понимать? Значения нет никакого. Упавшее учрежд ение,
прод олжающее свое д вижение только по силе инерции. Посмотрите, мунд иры — и эти
говорят вам: — это собрание мировых суд ей, непременных членов и так д алее, а не

д ворян.
— Так зачем вы езд ите? — спросил Левин.
— По привычке, од но. Потом связи нужно под д ержать. Нравственная обязанность в
некотором род е. А потом, если правд у сказать, есть свой интерес. Зять желает
баллотироваться в непременные члены; они люд и небогатые, и нужно провести его. Вот
эти господ а зачем езд ят? — сказал он, указывая на того яд овитого господ ина, который
говорил за губернским столом.
— Это новое поколение д ворянства.
— Новое-то новое. Но не д ворянство. Это землевлад ельцы, а мы помещики. Они как
д воряне налагают сами на себя руки.
— Да вед ь вы говорите, что это отжившее учрежд ение.
— Отжившее-то отжившее, а все бы с ним над о обращаться поуважительнее. Хоть бы
Снетков… Хороши мы, нет ли, мы тысячу лет росли. Знаете, прид ется если вам пред
д омом развод ить сад ик, планировать, и растет у вас на этом месте столетнее д ерево… Оно
хотя и корявое и старое, а все вы д ля клумбочек цветочных не срубите старика, а так
клумбочки распланируете, чтобы воспользоваться д еревом. Его в год не вырастишь, —
сказал он осторожно и тотчас же переменил разговор. — Ну, а ваше хозяйство как?
— Да нехорошо. Процентов пять.
— Да, но вы себя не считаете. Вы тоже вед ь чего-нибуд ь стоите? Вот я про себя скажу.
Я д о тех пор, пока не хозяйничал, получал на службе три тысячи. Теперь я работаю
больше, чем на службе, и, так же как вы, получаю пять процентов, и то д ай бог. А свои
труд ы зад аром.
— Так зачем же вы это д елаете? Если прямой убыток?
— А вот д елаешь! Что прикажете? Привычка, и знаешь, что так над о. Больше вам скажу,
— облокачиваясь об окно и разговорившись, прод олжал помещик, — сын не имеет
никакой охоты к хозяйству. Очевид но, ученый буд ет. Так что некому буд ет прод олжать. А
все д елаешь. Вот нынче сад насад ил.
— Да, д а, — сказал Левин, — это совершенно справед ливо. Я всегд а чувствую, что нет
настоящего расчета в моем хозяйстве, а д елаешь… Какую-то обязанность чувствуешь к
земле.
— Да вот я вам скажу, — прод олжал помещик. — Сосед купец был у меня. Мы
прошлись по хозяйству, по сад у. «Нет, говорит, Степан Васильич, все у вас в поряд ке ид ет,
но сад ик в забросе». А он у меня в поряд ке. «На мой разум, я бы эту липу срубил. Только в
сок над о. Вед ь их тысяча лип, из кажд ой д ва хороших лубка выйд ет. А нынче лубок в цене,
и струбов бы липовеньких нарубил».
— А на эти д еньги он бы накупил скота или землицу купил бы за бесценок и мужикам
розд ал бы внаймы, — с улыбкой д окончил Левин, очевид но не раз уже сталкивавшийся с
под обными расчетами. — И он составит себе состояние. А вы и я — только д ай бог нам
свое уд ержать и д етям оставить.
— Вы женаты, я слышал? — сказал помещик.
— Да, — с горд ым уд овольствием отвечал Левин. — Да, это что-то странно, —
прод олжал он. — Так мы без расчета и живем, точно приставлены мы, как весталки
д ревние, блюсти огонь какой-то.
Помещик усмехнулся под белыми усами.
— Есть из нас тоже, вот хоть бы наш приятель Николай Иваныч или теперь граф
Вронский поселился, те хотят промышленность агрономическую вести; но это д о сих пор,
кроме как капитал убить, ни к чему не вед ет.

— Но д ля чего же мы не д елаем как купцы? На лубок не срубаем сад ? — возвращаясь к
поразившей его мысли, сказал Левин.
— Да вот, как вы сказали, огонь блюсти. А то не д ворянское д ело. И д ворянское д ело
наше д елается не зд есь, на выборах, а там, в своем углу. Есть тоже свой сословный
инстинкт, что д олжно или не д олжно. Вот мужики тоже, посмотрю на них д ругой раз: —
как хороший мужик, так хватает земли нанять сколько может. Какая ни буд ь плохая земля,
все пашет. Тоже без расчета. Прямо в убыток.
— Так так и мы, — сказал Левин. — Очень, очень приятно было встретиться, —
прибавил он, увид ав под ход ившего к нему Свияжского.
— А мы вот встретились в первый раз после как у вас, — сказал помещик, — д а и
заговорились.
— Что ж, побранили новые поряд ки? — с улыбкой сказал Свияжский.
— Не без того.
— Душу отвод или.
XXX
Свияжский взял под руку Левина и пошел с ним к своим.
Теперь уж нельзя было миновать Вронского. Он стоял со Степаном Аркад ьичем и
Сергеем Ивановичем и смотрел прямо на под ход ившего Левина.
— Очень рад . Кажется, я имел уд овольствие встретить… у княгини Щербацкой, —
сказал он, под авая руку Левину.
— Да, я очень помню нашу встречу, — сказал Левин и, багрово покраснев, тотчас же
отвернулся и заговорил с братом.
Слегка улыбнувшись, Вронский прод олжал говорить со Свияжским, очевид но, не имея
никакого желания вступать в разговор с Левиным; но Левин, говоря с братом,
беспрестанно огляд ывался на Вронского, прид умывая, о чем бы заговорить с ним, чтобы
заглад ить свою грубость.
— За чем же теперь д ело? — спросил Левин, огляд ываясь на Свияжского и Вронского.
— За Снетковым. Над о, чтоб он отказался или согласился, — отвечал Свияжский..
— Да что же он, согласился или нет?
— В том-то и д ело, что ни то ни се, — сказал Вронский.
— А если откажется, кто же буд ет баллотироваться? — спросил Левин, погляд ывая на
Вронского.
— Кто хочет, — сказал Свияжский.
— Вы буд ете? — спросил Левин.
— Только не я, — смутившись и бросив испуганный взгляд на стоявшего под ле с
Сергеем Ивановичем яд овитого господ ина, сказал Свияжский.
— Так кто же? Невед овский? — сказал Левин, чувствуя, что он запутался.
Но это было еще хуже. Невед овский и Свияжский были д ва канд ид ата.
— Уж я-то ни в каком случае, — ответил яд овитый господ ин.
Это был сам Невед овский. Свияжский познакомил с ним Левина.
— Что, и тебя забрало за живое? — сказал Степан Аркад ьич, под мигивая Вронскому. —
Это врод е скачек. Пари можно.
— Да, это забирает за живое, — сказал Вронский. — И, раз взявшись за д ело, хочется его
сд елать. Борьба! — сказал он, нахмурившись и сжав свои сильные скулы.
— Что за д елец Свияжский! Так ясно у него все.

— О д а, — рассеянно сказал Вронский.
Наступило молчание, во время которого Вронский, — так как над о же смотреть на что-
нибуд ь, — посмотрел на Левина, на его ноги, на его мунд ир, потом на его лицо и, заметив
мрачные, направленные на себя глаза, чтобы сказать что-нибуд ь, сказал:
— А как это вы — постоянный д еревенский житель и не мировой суд ья? Вы не в
мунд ире мирового суд ьи.
— Оттого, что я считаю, что мировой суд есть д урацкое учрежд ение, — отвечал
мрачно Левин, все время жд авший случая разговориться с Вронским, чтобы заглад ить
свою грубость при первой встрече.
— Я этого не полагаю, напротив, — со спокойным уд ивлением сказал Вронский.
— Это игрушка, — перебил его Левин. — Мировые суд ьи нам не нужны. Я в восемь лет
не имел ни од ного д ела. А какое имел, то было решено навыворот. Мировой суд ья от меня
в сорока верстах. Я д олжен о д еле в д ва рубля, посылать поверенного, который стоит
пятнад цать.
И он рассказал, как мужик украл у мельника муку, и когд а мельник сказал ему это, то
мужик под ал иск в клевете. Все это было некстати и глупо, и Левин, в то время как
говорил, сам чувствовал это.
— О, это такой оригинал! — сказал Степан Аркад ьич со своею самою минд альною
улыбкой. — Пойд емте, од нако; кажется баллотируют…
И они разошлись.
— Я не понимаю, — сказал Сергей Иванович, заметивший неловкую выход ку брата, —
я не понимаю, как можно быть д о такой степени лишенным всякого политического такта.
Вот чего мы, русские, не имеем. Губернский пред вод итель — наш противник, ты с ним
ami cochon и просишь его баллотироваться. А граф Вронский… я д руга себе из него не
сд елаю; он звал обед ать, я не поед у к нему; но он наш, зачем же д елать из него врага?
Потом, ты спрашиваешь Невед овского, буд ет ли он баллотироваться. Это не д елается.
— Ах, я ничего не понимаю! И все это пустяки, — мрачно отвечал Левин.
— Вот ты говоришь, что все это пустяки, а возьмешься, так все путаешь.
Левин замолчал, и они вместе вошли в большую залу.
Губернский пред вод итель, несмотря на то, что он чувствовал в возд ухе
приготовляемый ему под вох, и несмотря на то, что не все просили его, все-таки решился
баллотироваться. Все в зале замолкло, секретарь громогласно объявил, что баллотируется
в губернские пред вод ители ротмистр гвард ии Михаил Степанович Снетков.
Уезд ные пред вод ители заход или с тарелочками, в которых были шары, от своих столов
к губернскому, и начались выборы.
— Направо клад и, — шепнул Степан Аркад ьич Левину, когд а он вместе с братом вслед
за пред вод ителем под ошел к столу. Но Левин забыл теперь тот расчет, который
объясняли ему, и боялся, не ошибся ли Степан Аркад ьич, сказав «направо». Вед ь Снетков
был враг. Под ойд я к ящику, он д ержал шар в правой, но, под умав, что ошибся, перед
самым ящиком переложил шар в левую руку и, очевид но, потом положил налево. Знаток
д ела, стоявший у ящика, по од ному д вижению локтя узнававший, кто куд а положит,
нед овольно поморщился. Ему не на чем было упражнять свою проницательность.
Все замолкло, и послышался счет шаров. Потом од инокий голос провозгласил число
избирательных и неизбирательных.
Пред вод итель 
был 
выбран 
значительным 
большинством. 
Все 
зашумело 
и
стремительно бросилось к д вери. Снетков вошел, и д ворянство окружило его, позд равляя.
— Ну, теперь кончено? — спросил Левин у Сергея Ивановича.

— Только начинается, — улыбаясь, сказал за Сергея Ивановича Свияжский. —
Канд ид ат пред вод ителя может получить больше шаров.
Левин совсем опять забыл про это. Он вспомнил только теперь, что тут была какая-то
тонкость, но ему скучно было вспоминать, в чем она состояла. На него нашло уныние, и
захотелось выбраться из этой толпы.
Так как никто не обращал на него внимания и он, казалось, никому не был нужен, он
потихоньку направился в маленькую залу, гд е закусывали, и почувствовал большое
облегчение, опять увид ав лакеев. Старичок лакей пред ложил ему покушать, и Левин
согласился. Съев котлетку с фасолью и поговорив с лакеем о прежних господ ах, Левин, не
желая вход ить в залу, гд е ему было так неприятно, пошел пройтись на хоры.
Хоры были полны наряд ных д ам, перегибавшихся через перила и старавшихся не
проронить ни од ного слова из того, что говорилось внизу. Около д ам сид ели и стояли
элегантные ад вокаты, учителя гимназии в очках и офицеры. Везд е говорилось о выборах и
о том, как измучался пред вод итель и как хороши были прения; в од ной группе Левин
слышал похвалу своему брату. Од на д ама говорила ад вокату:
— Как я рад а, что слышала Кознышева! Это стоит, чтобы поголод ать. Прелесть! Как
ясно и слышно все! Вот у вас в суд е никто так не говорит. Только од ин Майд ель, и то он
д алеко не так красноречив.
Найд я свобод ное место у перил, Левин перегнулся и стал смотреть и слушать.
Все д воряне сид ели за перегород очками в своих уезд ах. Посеред ине залы стоял
человек в мунд ире и тонким, громким голосом провозглашал:
— Баллотируется в канд ид аты губернского пред вод ителя д ворянства штаб-ротмистр
Евгений Иванович Апухтин!
Наступило мертвое молчание, и послышался од ин слабый старческий голос:
— Отказался!
— Баллотируется над ворный советник Петр Петрович Боль, — начинал опять голос.
— Отказался! — разд авался молод ой визгливый голос.
Опять начиналось то же, и опять «отказался». Так прод олжалось около часа. Левин,
облокотившись на перила, смотрел и слушал. Сначала он уд ивлялся и хотел понять, что
это значило; потом, убед ившись, что понять этого он не может, ему стало скучно. Потом,
вспомнив все то волнение и озлобление, которые он вид ел на всех лицах, ему стало
грустно: — он решился уехать и пошел вниз. Проход я через сени хор, он встретил
ход ившего взад и вперед унылого гимназиста с под текшими глазами. На лестнице же ему
встретилась пара: — д ама, быстро бежавшая на каблучках, и легкий товарищ прокурора.
— Я говорил вам, что не опозд аете, — сказал прокурор в то время, как Левин
посторонился, пропуская д аму.
Левин уже был на выход ной лестнице и д оставал из жилетного кармана номерок своей
шубы, когд а секретарь поймал его. — Пожалуйте, Константин Дмитрич, баллотируют.
В канд ид аты баллотировался так решительно отказавшийся Невед овский.
Левин под ошел к д вери в залу: — она была заперта. Секретарь постучался, д верь
отворилась, и навстречу Левину проюркнули д ва раскрасневшиеся помещика.
— Мочи моей нет, — сказал од ин раскрасневшийся помещик.
Вслед за помещиком высунулось лицо губернского пред вод ителя. Лицо это было
страшно от изнеможения и страха.
— Я тебе сказал не выпускать! — крикнул он сторожу.
— Я впустил, ваше превосход ительство!
— Господ и! — и, тяжело взд охнув, губернский пред вод итель, устало шмыгая в своих

белых панталонах, опустив голову, пошел по сред ине залы к большому столу.
Невед овскому переложили, как и было рассчитано, и он был губернским
пред вод ителем. Многие были веселы, многие были д овольны, счастливы, многие в
восторге, многие нед овольны и несчастливы. Губернский пред вод итель был в отчаянии,
которого он не мог скрыть. Когд а Невед овский пошел из залы, толпа окружила его и
восторженно след овала за ним, так же как она след овала в первый д ень за губернатором,
открывшим выборы, и так же как она след овала за Снетковым, когд а тот был выбран.
XXXI
Вновь избранный губернский пред вод итель и многие из торжествующей партии
новых обед али в этот д ень у Вронского.
Вронский приехал на выборы и потому, что ему было скучно в д еревне и нужно было
заявить свои права на свобод у пред Анной, и д ля того, чтоб отплатить Свияжскому
под д ержкой на выборах за все его хлопоты д ля Вронского на земских выборах, и более
всего д ля того, чтобы строго исполнить все обязанности того положения д ворянина и
землевлад ельца, которые он себе избрал. Но он никак не ожид ал, чтоб это д ело выборов
так заняло его, так забрало за живое и чтоб он мог так хорошо д елать это д ело. Он был
совершенно новый человек в кругу д ворян, но, очевид но, имел успех и не ошибался,
д умая, что приобрел уже влияние межд у д ворянами. Влиянию его сод ействовало: — его
богатство и знатность; прекрасное помещение в город е, которое уступил ему старый
знакомый, Ширков, занимавшийся финансовыми д елами и учред ивший процветающий
банк в Кашине; отличный повар Вронского, привезенный из д еревни; д ружба с
губернатором, который был товарищем, и еще покровительствуемым товарищем,
Вронского; а более всего — простые, ровные ко всем отношения, очень скоро заставившие
большинство д ворян изменить сужд ение о его мнимой горд ости. Он чувствовал сам, что,
кроме этого шального господ ина, женатого на Кити Щербацкой, который a propos de bottes
с бешеною злобой наговорил ему кучу ни к чему нейд ущих глупостей, кажд ый д ворянин,
с которым он знакомился, д елался его сторонником. Он ясно вид ел, и д ругие признавали
это, что успеху Невед овского очень много сод ействовал он. И теперь у себя за столом,
празд нуя выбор Невед овского, он испытывал приятное чувство торжества за своего
избранника. Самые выборы так заманили его, что, если он буд ет женат к буд ущему
трехлетию, он и сам под умывал баллотироваться, — врод е того, как после выигрыша
приза чрез жокея ему захотелось скакать самому.
Теперь же празд новался выигрыш жокея. Вронский сид ел в голове стола, по правую
руку его сид ел молод ой губернатор, свитский генерал. Для всех это был хозяин губернии,
торжественно открывавший выборы, говоривший речь и возбужд авший и уважение и
раболепность во многих, как вид ел Вронский; д ля Вронского же это был Маслов Катька,
— такое было у него прозвище в Пажеском корпусе, — конфузившийся пред ним, и
которого Вронский старался mettre a son aise. По левую руку сид ел Невед овский со своим
юным, непоколебимым и яд овитым лицом. С ним Вронский был прост и уважителен.
Свияжский переносил свою неуд ачу весело. Это д аже не была неуд ача д ля него, как он
и сам сказал, с бокалом обращаясь к Невед овскому: — лучше нельзя было найти
пред ставителя того нового направления, которому д олжно послед овать д ворянство. И
потому все честное, как он сказал, стояло на стороне нынешнего успеха и торжествовало
его.
Степан Аркад ьич был тоже рад , что весело провел время и что все д овольны. За

прекрасным обед ом перебирались эпизод ы выборов. Свияжский комически перед ал
слезливую речь пред вод ителя и заметил, обращаясь к Невед овскому, что его
превосход ительству прид ется избрать д ругую, более сложную, чем слезы, поверку сумм.
Другой шутливый д ворянин рассказал, как выписаны были лакеи в чулках д ля бала
губернского пред вод ителя и как теперь их прид ется отослать назад , если новый
губернский пред вод итель не д аст бала с лакеями в чулках.
Беспрестанно во время обед а, обращаясь к Невед овскому, говорили: — «наш
губернский пред вод итель» и «ваше превосход ительство».
Это говорилось с тем же уд овольствием, с каким молод ую женщину называют
«madame» и по имени мужа. Невед овский д елал вид , что он не только равнод ушен, но и
презирает это звание, но очевид но было, что он счастлив и д ержит себя под узд цы, чтобы
не выразить восторга, не под обающего той новой, либеральной сред е, в которой все
наход ились.
За обед ом было послано несколько телеграмм люд ям, интересовавшимся ход ом
выборов. И Степан Аркад ьич, которому было очень весело, послал Дарье Александ ровне
телеграмму такого сод ержания: — «Невед овский выбран д венад цатью шарами.
Позд равляю. Перед ай». Он прод иктовал ее вслух, заметив: — «Над о их порад овать». Дарья
же Александ ровна, получив д епешу, только взд охнула о рубле за телеграмму и поняла, что
д ело было в конце обед а. Она знала, что Стива имеет слабость в конце обед ов «faire jouer
le telegraphe».
Все было, вместе с отличным обед ом и винами не от русских виноторговцев, а прямо
заграничной разливки, очень благород но, просто и весело. Кружок люд ей в д вад цать
человек был под обран Свияжским из ед иномышленных, либеральных, новых д еятелей и
вместе остроумных и поряд очных. Пили тосты, тоже полушутливые, и за нового
губернского пред вод ителя, и за губернатора, и за д иректора банка, и за «любезного нашего
хозяина».
Вронский был д оволен. Он никак не ожид ал такого милого тона в провинции.
В конце обед а стало еще веселее. Губернатор просил Вронского ехать в концерт в
пользу братии, который устраивала его жена, желающая с ним познакомиться.
— Там буд ет бал, и ты увид ишь нашу красавицу. В самом д еле замечательно.
— Not in my line, — отвечал Вронский, любивший это выражение, но улыбнулся и
обещал приехать.
Уже пред выход ом из-за стола, когд а все закурили, камерд инер Вронского под ошел к
нему с письмом на под носе.
— Из Возд виженского с нарочным, — сказал он с значительным выражением.
— Уд ивительно, как он похож на товарища прокурора Свентицкого, — сказал од ин из
гостей по-французски про камерд инера, в то время как Вронский, хмурясь, читал письмо.
Письмо было от Анны. Еще прежд е чем он прочел письмо, он уже знал его сод ержание.
Пред полагая, что выборы кончатся в пять д ней, он обещал вернуться в пятницу. Нынче
была суббота, и он знал, что сод ержанием письма были упреки в том, что он не вернулся
вовремя. Письмо, которое он послал вчера вечером, вероятно, не д ошло еще.
Сод ержание было то самое,как он ожид ал,но форма была неожид анная и особенно
неприятная ему. «Ани очень больна, д октор говорит, что может быть воспаление. Я од на
теряю голову. Княжна Варвара не помощница, а помеха. Я жд ала тебя третьего д ня, вчера и
теперь посылаю узнать, гд е ты и что ты? Я сама хотела ехать, но разд умала, зная, что это
буд ет тебе неприятно. Дай ответ какой-нибуд ь, чтоб я знала, что д елать».
Ребенок болен, а она сама хотела ехать. Дочь больна, и этот вражд ебный тон.

Это невинное веселье выборов и та мрачная,тяжелая любовь, к которой он д олжен был
вернуться, поразили Вронского своею противоположностью. Но над о было ехать, и он по
первому поезд у, в ночь, уехал к себе.
XXXII
Перед отъезд ом Вронского на выборы, обд умав то, что те сцены, которые повторялись
межд у ними при кажд ом его отъезд е, могут только охлад ить, а не привязать его, Анна
решилась сд елать над собой все возможные усилия, чтобы спокойно переносить разлуку с
ним. Но тот холод ный, строгий взгляд ,которым он посмотрел на нее, когд а пришел
объявить о своем отъезд е, оскорбил ее, и еще он не уехал, как спокойствие ее уже было
разрушено.
В од иночестве потом перед умывая этот взгляд , который выражал право на свобод у,
она пришла, как и всегд а, к од ному — к сознанию своего унижения. «Он имеет право
уехать когд а и куд а он хочет. Не только уехать, но оставить меня. Он имеет все права, я не
имею никаких. Но, зная это, он не д олжен был этого д елать. Од нако что же он сд елал?..
Он посмотрел на меня с холод ным, строгим выражением. Разумеется, это неопред елимо,
неосязаемо, но этого не было прежд е, и этот взгляд многое значит, — д умала она. — Этот
взгляд показывает, что начинается охлажд ение».
И хотя она убед илась, что начинается охлажд ение, ей все-таки нечего было д елать,
нельзя было ни в чем изменить своих отношений к нему. Точно так же как прежд е, од ною
любовью и привлекательностью она могла уд ержать его. И так же как прежд е, занятиями
д нем и морфином по ночам она могла заглушать страшные мысли о том, что буд ет, если
он разлюбит ее. Правд а, было еще од но сред ство: — не уд ерживать его, — д ля этого она
не хотела ничего д ругого, кроме его любви, — но сблизиться с ним, быть в таком
положении, чтоб он не покид ал ее. Это сред ство было развод и брак. И она стала желать
этого и решилась согласиться в первый же раз, как он или Стива заговорят ей об этом.
В таких мыслях она провела без него пять д ней, те самые, которые он д олжен был
наход иться в отсутствии.
Прогулки, бесед ы с княжной Варварой, посещения больницы, а главное, чтение, чтение
од ной книги за д ругой занимали ее время. Но на шестой д ень, когд а кучер вернулся без
него, она почувствовала, что уже не в силах ничем заглушать мысль о нем и о том, что он
там д елает. В это самое время д очь ее заболела. Анна взялась ход ить за нею, но и это не
развлекло ее, тем более что болезнь не была опасна. Как она ни старалась, она не могла
любить эту д евочку, а притворяться в любви она не могла. К вечеру этого д ня, оставшись
од на, Анна почувствовала такой страх за него, что решилась было ехать в город , но,
разд умав хорошенько, написала то противоречивое письмо, которое получил Вронский, и,
не перечтя его, послала с нарочным. На д ругое утро она получила его письмо и раскаялась
в своем. Она с ужасом ожид ала повторения того строгого взгляд а, который он бросил на
нее, уезжая, особенно когд а он узнает, что д евочка не была опасно больна. Но все-таки она
была рад а, что написала ему. Теперь Анна уже признавалась себе, что он тяготится ею, что
он с сожалением бросает свою свобод у, чтобы вернуться к ней, и, несмотря на то, она рад а
была, что он приед ет. Пускай он тяготится, но буд ет тут с нею, чтоб она вид ела его, знала
кажд ое его д вижение.
Она сид ела в гостиной, под лампой, с новою книгой Тэна и читала, прислушиваясь к
звукам ветра на д воре и ожид ая кажд ую минуту приезд а экипажа. Несколько раз ей
казалось, что она слышала звуки колес, но она ошибалась; наконец послышались не

только звуки колес, но и покрик кучера и глухой звук в крытом под ъезд е. Даже княжна
Варвара, д елавшая пасьянс, под тверд ила это, и Анна, вспыхнув, встала, но, вместо того
чтоб ид ти вниз, как она прежд е д ва раза ход ила, она остановилась. Ей вд руг стало стыд но
за свой обман, но более всего страшно за то, как он примет ее. Чувство оскорбления уже
прошло; она только боялась выражения его неуд овольствия. Она вспомнила, что д очь уже
второй д ень была совсем зд орова. Ей д аже д осад но стало на нее за то, что она оправилась
как раз в то время, как было послано письмо. Потом она вспомнила его, что он тут, весь, со
своими руками, глазами. Она услыхала его голос. И, забыв все, рад остно побежала ему
навстречу.
— Ну, что Ани? — робко сказал он снизу, гляд я на сбегавшую к нему Анну.
Он сид ел на стуле, и лакей стаскивал с него теплый сапог.
— Ничего, ей лучше.
— А ты? — сказал он, отряхиваясь.
Она взяла его обеими руками за руку и потянула ее к своей талии, не спуская с него
глаз.
— Ну, я очень рад , — сказал он, холод но огляд ывая ее, ее прическу, ее платье, которое
он знал, что она над ела д ля него.
Все это нравилось ему, но уже столько раз нравилось! И то строго-каменное
выражение, которого она так боялась, остановилось на его лице.
— Ну, я очень рад . А ты зд орова? — сказал он, отерев платком мокрую бород у и целуя
ее руку.
«Все равно, — д умала она, — только бы он был тут, а когд а он тут, он не может, не
смеет не любить меня».
Вечер прошел счастливо и весело при княжне Варваре, которая жаловалась ему, что
Анна без него принимала морфин.
— Что ж д елать? Я не могла спать… Мысли мешали. При нем я никогд а не принимаю.
Почти никогд а.
Он рассказал про выборы, и Анна умела вопросами вызвать его на то самое, что
веселило его, — на его успех. Она рассказала ему все, что интересовало его д ома. И все
свед ения ее были самые веселые.
Но позд но вечером, когд а они остались од ни, Анна, вид я, что она опять вполне
овлад ела им, захотела стереть то тяжелое впечатление взгляд а за письмо. Она сказала:
— А признайся, тебе д осад но было получить письмо, и ты не поверил мне?
Только что она сказала это, она поняла, что, как ни любовно он был теперь расположен
к ней, он этого не простил ей.
— Да, — сказал он. — Письмо было такое странное. То Ани больна, то ты сама хотела
приехать.
— Это все было правд а.
— Да я и не сомневаюсь.
— Нет, ты сомневаешься. Ты нед оволен, я вижу.
— Ни од ной минуты. Я только нед оволен, это правд а, тем, что ты как буд то не хочешь
д опустить, что есть обязанности…
— Обязанности ехать в концерт…
— Но не буд ем говорить, — сказал он.
— Почему же не говорить? — сказала она.
— Я только хочу сказать, что могут встретиться д ела необход имые. Вот теперь мне
над о буд ет ехать в Москву, по д елу д ома… Ах, Анна, почему ты так разд ражительна? Разве

ты не знаешь, что я не могу без тебя жить?
— А если так, — сказала Анна вд руг изменившимся голосом, — то ты тяготишься этою
жизнью… Да, ты приед ешь на д ень и уед ешь, как поступают…
— Анна, это жестоко. Я всю жизнь готов отд ать…
Но она не слушала его.
— Если ты поед ешь в Москву, то и я поед у. Я не останусь зд есь. Или мы д олжны
разойтись, или жить вместе.
— Вед ь ты знаешь, что это од но мое желанье. Но д ля этого…
— Над о развод ? Я напишу ему. Я вижу, что я не могу так жить… Но я поед у с тобой в
Москву.
— Точно ты угрожаешь мне. Да я ничего так не желаю, как не разлучаться с тобою, —
улыбаясь, сказал Вронский.
Но не только холод ный, злой взгляд человека преслед уемого и ожесточенного
блеснул в его глазах, когд а он говорил эти нежные слова.
Она вид ела этот взгляд и верно угад ала его значение. «Если так, то это несчастие!» —
говорил этот его взгляд . Это было минутное впечатление, но она никогд а уже не забыла
его.
Анна написала письмо мужу, прося его о развод е, и в конце ноября, расставшись с
княжной Варварой, которой над о было ехать в Петербург, вместе с Вронским переехала в
Москву. Ожид ая кажд ый д ень ответа Алексея Александ ровича и вслед за тем развод а, они
поселились теперь супружески вместе.

жүктеу/скачать 4,55 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: