Книга адресована всем, кто заинтересован в разобла

уже солгал, верная оценка своего эмоцио-
нального состояния поможет ему уменьшить
или вообще скрыть свой страх. Однако ин-
формация о возможном наличии у лжеца бо-
язни разоблачения может быть хорошим под-
спорьем для верификатора. Он будет гораздо
бдительнее в отношении именно признаков
страха, если знает, что подозреваемый очень
боится быть пойманным.
То, в какой мере боязнь разоблачения мо-
жет отразиться на чувствах лжеца, зависит от
множества факторов. И первым из них, кото-
рый обязательно следует принимать во вни-
мание, является представление лжеца об уме-
нии обманываемого человека распознавать
ложь. Если тот, с кем он имеет дело, известен
как противник слабый, мягкий и доверчи-
вый, боязнь разоблачения обычно не велика.
С другой стороны, если приходится иметь де-
ло с человеком, имеющим репутацию опыт-
ного верификатора, боязнь разоблачения мо-
жет быть очень сильной. Родители часто
убеждают своих детей, что запросто обнару-
жат любой их обман: «Мне достаточно только
посмотреть в твои глаза, и я сразу же пойму,

лжешь ты или нет». Ребенок, сказавший
неправду, может испугаться настолько, что
тут же будет пойман; либо его выдаст страх,
либо он сам признается во лжи, решив, что
шансов на успех у него всё равно нет.
В пьесе Теренса Раттигана[34]  «Мальчик
Уинслоу» и в фильме 1950 года, снятом по
ней, отец использует этот прием весьма
успешно. Его сын Ронни был отчислен из во-
енно-морской школы по обвинению в краже
денег:
«Артур (отец). В этом письме говорится,
что ты украл почтовый перевод. (Ронни соби-
рается что-то сказать, но Артур останавлива-
ет его.) Подожди, ни слова, пока не выслуша-
ешь, что я тебе скажу. Ответишь мне только
после того, как выслушаешь меня. Я не буду
сердиться на тебя, Ронни, в том случае, если
ты кажешь мне правду. Но если ты мне со-
лжешь, я все равно узнаю это, потому что
ложь между мной и тобой невозможна. Я
узнаю правду, Ронни. Подумай об этом,
прежде чем решишься отвечать. (Он замол-
чал.) Ты украл этот перевод?
Ронни (в нерешительности). Нет, отец, я не

делал этого.
(Артур делает шаг по направлению к
нему.)
Артур (пристально глядя ему в глаза). Ты
украл этот перевод?
Ронни. Нет, отец, я не крал. (Артур продол-
жает смотреть ему в глаза еще секунду, затем
облегченно вздыхает.)» [35].
Артур поверил Ронни, и далее в пьесе рас-
сказывается об огромных усилиях отца и всей
семьи, сделавших все, чтобы отстоять Ронни.
Родители не всегда могут использовать
стратегию Артура для того, чтобы добиться
правды. У ребенка, который раньше много
раз успешно обманывал своего отца, нет при-
чины думать, что это вдруг может не полу-
читься. К тому же далеко не все родители мо-
гут действительно простить проступок своего
ребенка даже в случае чистосердечного при-
знания, поэтому ребенок, исходя из своего
предыдущего опыта общения с родителями,
может им просто не поверить, если они вдруг
предложат ему прощение в обмен на призна-
ние. Ребенок должен доверять отцу, и, несо-
мненно, отец должен быть достоин доверия.

Отец, который прежде не верил своему сыну,
постоянно подозревал его в чем-нибудь, мо-
жет пробудить страх и в невиновном ребен-
ке. Здесь мы сталкиваемся с одной из глав-
ных проблем, возникающих при попытках
изобличения лжи, — невозможностью отли-
чить боязнь незаслуженного обвинения от
боязни разоблачения. Проявления страха и в
том и в другом случае выглядят одинаково.
Эта проблема характерна не только для от-
ношений между родителями и детьми. По-
нять, с чем именно мы имеем дело — с бояз-
нью незаслуженного обвинения или с бояз-
нью разоблачения, очень непросто в любой
ситуации» Причем трудности эти лишь воз-
растают в случае, если распознать обман пы-
тается человек недоверчивый, на все взираю-
щий с подозрением; для него с каждым разом
отличить боязнь незаслуженного обвинения
от боязни разоблачения будет все труднее и
труднее. Правда, в результате длительной
практики успешных обманов боязнь разобла-
чения уменьшается. Муж, меняющий десятую
любовницу, особо не беспокоится о том, что
его уличат. У него за плечами большой опыт,

позволяющий прекрасно предусмотреть, что
и как нужно скрыть. Но самое главное, он
уверен, что в случае чего всегда сможет вы-
крутиться; а самоуверенность тоже снижает
боязнь разоблачения. И тогда уже лжец мо-
жет совершать ошибки просто из-за беспеч-
ности, то есть некоторая боязнь разоблачения
даже полезна для лжеца.
Принцип работы детектора лжи основан
на том же стереотипе, и, следовательно, де-
тектор так же уязвим, как и человек, посколь-
ку обнаруживает не сам обман, а только эмо-
циональное возбуждение. Его провода присо-
единены к подозреваемому лишь для того,
чтобы указывать на физиологические изме-
нения. Повышение же давления или усиле-
ние потоотделения сами по себе не являются
признаками обмана. То, что руки становятся
влажными и сердце начинает биться силь-
нее, свидетельствует лишь о возникновении
некой эмоции — и только. Однако перед те-
стированием на детекторе многие операторы
пытаются убедить подозреваемого, используя
так называемую «стимуляцию», что аппарат
никогда не терпит неудачу в разоблачении

лжецов.
Для этого чаще всего подозреваемому
предлагают убедиться, что машина в состоя-
нии определить карту, которую тот выбрал из
колоды. После того как испытуемый выберет
карту и возвратит ее в колоду, оператор начи-
нает показывать ему карту за картой и про-
сит каждый раз говорить «нет», даже если тот
видит карту, которую выбрал. Некоторые из
операторов при этом не ошибаются никогда,
но лишь потому, что, не доверяя показаниям
детектора, используют крапленые карты. В
оправдание своего обмана они приводят два
следующих соображения. Если подозревае-
мый невиновен, необходимо убедить его в
том, что машина не ошибается, иначе боязнь
незаслуженного обвинения может погубить
его при испытании. Если же он виновен,
необходимо заставить его бояться разоблаче-
ния, иначе машина окажется просто беспо-
лезной. Впрочем, большинство операторов не
занимаются такого рода обманами и вполне
полагаются на показания детектора; они ве-
рят, что показания детектора действительно
помогут им узнать, какая карта извлекалась

подозреваемым[36].
Да, подозреваемый должен поверить в спо-
собность верификатора разоблачить ложь
(как это и было в «Мальчике Уинслоу»). И то-
гда признаки страха будут плохим свидетель-
ством лишь в том случае, если вопросы недо-
статочно продуманы, то есть могут вызвать
страх и у того, кто говорит правду. Впрочем,
проверки на детекторе лжи не удаются не
только потому, что некоторые испытуемые
боятся незаслуженного обвинения или испы-
тывают волнение по каким-либо другим при-
чинам во время тестирования, но также и по-
тому, что некоторые преступники просто не
верят в магическую силу машины. Они зна-
ют, что могут обмануть ее; а зная это, и дела-
ют это без труда[37].
Другая параллель с «Мальчиком Уинслоу»
состоит в попытках оператора детектора лжи
добиться признания во что бы то ни стало.
Как отец заявлял о своей особой способности
к разоблачению лжи, стремясь заставить сы-
на признаться, если тот виноват, так и неко-
торые операторы пытаются вытянуть призна-
ние, убеждая своих подозреваемых в том, что

машину не проведешь. Когда подозреваемый
не сознается, некоторые операторы детектора
лжи оказывают на него давление, заявляя,
что, судя по показаниям машины, он говорит
неправду. Всегда есть надежда, что в связи с
нарастанием опасности разоблачения винов-
ный все-таки в конце концов признается.
Невиновный же снесет ложные обвинения
или, возможно, начнет доказывать свою
невиновность. К сожалению, в такой ситуа-
ции некоторые невиновные могут сделать
ложное признание лишь для того, чтобы из-
бавиться от психологического давления.
У оператора детектора лжи обычно нет
права родителя прощать преступление в слу-
чае признания в нем. Следователь же, допра-
шивая подозреваемого, имеет возможность
хотя бы намекнуть на то, что добровольное
признание может смягчить наказание. Хотя
обычно следователь и не в состоянии предло-
жить полное прощение, в надежде выжать
признание он может предложить прощение
психологическое, то есть не стыдить или не
угрожать справедливым возмездием. Следо-
ватель может сочувственно объяснить, что

прекрасно понимает преступника и что, воз-
можно, сам поступил бы так же на его месте.
Или же предложить подозреваемому спаси-
тельное объяснение мотивов преступления. В
качестве примера можно привести отрывок
из магнитофонной записи, сделанной на до-
просе человека, подозреваемого в убийстве и
впоследствии оказавшегося невиновным.
Следователь говорит подозреваемому:
«Да, так часто бывает; то окружение, то бо-
лезнь, то еще что-нибудь так и толкает тебя
сделать что-нибудь этакое… Иногда и сам тол-
ком не понимаешь, что происходит. Совер-
шишь что-нибудь под влиянием страсти или
гнева или из-за какого-нибудь заскока. А по-
том самому противно даже вспоминать об
этом; и хотелось бы поправить, да не знаешь
как» [38].
До сих пор мы обсуждали влияние репута-
ции верификатора на возникновение боязни
разоблачения у лжеца и страха незаслужен-
ного обвинения у говорящего правду. Другой
фактор, влияющий на боязнь разоблаче-
ния, — личность самого лжеца. Некоторым
людям ложь дается очень тяжело, в то время

как другие лгут прямо-таки с пугающей лег-
костью. Причем гораздо больше известно о
людях, которые лгут легко, чем о тех, кто на
это не способен. Однако мне удалось полу-
чить некоторую информацию и о таких лю-
дях в ходе исследований на предмет утаива-
ния отрицательных эмоций.
В 1970 году я начал серию экспериментов в
надежде подтвердить признаки обмана, обна-
руженные мной при тщательном анализе
фильма с записью беседы пациентки психи-
атрической клиники Мэри с ее лечащим вра-
чом (см. ВВЕДЕНИЕ). Напомню, Мэри скрыла
от доктора свое отчаяние, желая добиться раз-
решения уйти на выходные домой и там,
освободившись от надзора, совершить новую
попытку самоубийства. Я проверял сходные
случаи лжи у других людей, пытаясь убедить-
ся, проявляются ли в их поведении те же при-
знаки обмана, которые были обнаружены у
Мэри. Надежды найти достаточное количе-
ство клинических примеров было мало. Хотя
часто и можно заподозрить, что пациент
лжет, точно установить это удается довольно
редко, разве что он сам в этом признается

(как это и было в случае с Мэри). Поэтому
единственное, что мне оставалось, — создать
на основе случая с Мэри экспериментальную
ситуацию, в которой я имел бы возможность
увидеть ошибки, возникающие в моменты
лжи.
Для того чтобы оказаться в ситуации, в ко-
торой была Мэри, участники эксперимента
должны были испытывать очень сильные от-
рицательные эмоции и быть очень заинтере-
сованными в том, чтобы скрыть их. Я показы-
вал испытуемым фильмы с отвратительными
медицинскими сценами, призывая их скры-
вать какие-либо признаки своих пережива-
ний во время просмотра. Однако первый мой
эксперимент провалился — никто даже не по-
пытался достичь успеха. Я не мог себе и пред-
ставить поначалу, как трудно заставить лю-
дей лгать в лабораторных условиях. Люди
смущаются, зная, что ученые смотрят на их
дурное поведение. А отсутствие особой заин-
тересованности приводит к тому, что ложь в
экспериментальных условиях получается ме-
нее убедительной, чем в реальной жизни. То-
гда в качестве испытуемых я выбрал студен-

ток медицинского колледжа, потому что для
них был значим успех и велика степень рис-
ка именно в таком виде лжи. Будущие мед-
сестры должны уметь скрывать любые отри-
цательные эмоции, возникающие при виде
хирургических или других неприятных сцен.
И им была предложена возможность попрак-
тиковаться в навыках, необходимых для по-
следующей работы. Другой причиной выбо-
ра медсестер в качестве испытуемых было
стремление избежать этической проблемы,
возникающей при демонстрации сцен с оби-
лием крови неподготовленным людям. Таким
образом, студентки медицинского колледжа
оказались идеально подходящими для рабо-
ты с такого рода материалами. Инструкции,
которые я им дал, были следующими: «Пред-
ставьте себе, что вы работаете в пункте оказа-
ния неотложной помощи и к вам бросается
мать с сильно искалеченным ребенком. Вы
не имеете права показывать ваши чувства,
даже если знаете, что ребенок испытывает
ужасную боль и у него мало шансов выжить.
Вы должны сдерживать свои собственные
чувства и успокаивать мать до прихода вра-

ча. Или же представьте, что вы будете делать,
когда вам придется мыть судно пациента, ко-
торый не в состоянии контролировать дей-
ствия своего кишечника. Он и без того сму-
щен и стыдится того, что оказался в положе-
нии грудного младенца. Вы, возможно, испы-
тываете отвращение, но вы должны скрывать
это чувство. И эксперимент предлагает вам
шанс проверить вашу способность контроли-
ровать выражение ваших чувств, а также —
попрактиковаться в этом. Вначале вы посмот-
рите приятный фильм, показывающий кра-
сочные сцены из жизни океана. Во время про-
смотра вы должны искренне описывать ваши
чувства собеседнику, не имеющему возмож-
ности видеть, какой именно фильм вы смот-
рите. Затем вы увидите несколько самых наи-
худших сцен, какие только могли бы себе
представить за годы работы в медицинском
учреждении. Но при просмотре этих сцен вы
должны скрывать ваши реальные пережива-
ния, чтобы собеседник подумал, что вы смот-
рите еще один приятный фильм; вы можете,
например, сказать, что вам показывают пре-
лестные цветы из Парка Золотых Ворот в Сан-

Франциско. Прошу приложить максимум уси-
лий».
Мы отобрали самые тяжелые фильмы, ка-
кие только смогли найти. На предваритель-
ной стадии мы обнаружили, что многих край-
не расстроил фильм о больных с тяжелыми
ожогами, особенно после того как они узнава-
ли, что эта ужасная боль не может быть об-
легчена никакими медикаментами. Другие
были расстроены сценой ампутации, отчасти
из-за обилия крови, а отчасти из-за мысли о
чувствах человека после того, как он проснет-
ся и осознает, что у него нет конечности. Мы
смонтировали оба фильма таким образом,
будто жертве ожога делают ампутацию. Ис-
пользуя эти ужасные фильмы, мы обнаружи-
ли, как хорошо люди могут скрывать очень и
очень сильные отрицательные эмоции, осо-
бенно когда они хотят или должны сделать
это.
Так как конкурс в медицинский колледж
нашего университета очень высок, эти моло-
дые студентки уже преодолели сложную си-
стему тестирования, имели отличные отмет-
ки и превосходные характеристики. Однако,

несмотря на это, все они заметно отличались
друг от друга умением скрывать свои чувства.
Некоторые делали то просто великолепно, в
то время как другим не удавалось скрыть ни-
чего. Побеседовав с этими девушками после
эксперимента, я выяснил, что неспособность
лгать о время просмотра отвратительных
фильмов никак с экспериментом самим по се-
бе не связана. Некоторые студентки и вообще
не умели скрывать своих чувств. Такие люди
есть, и они особенно уязвимы для боязни раз-
облачения. Им кажется, то любой человек,
только посмотрев на них, сможет сразу же
сказать, лгут они ли нет. Что в конце концов
и происходит на самом деле. Затем я прове-
рил всех студенток, предложив им множество
всевозможных тестов, и, к моему удивлению,
обнаружил, что не умеющие лгать ничем не
отличаются (на основании этих тестов) от
прочих своих подруг из экспериментальной
группы. Во всем остальном, кроме этой ма-
ленькой странности, они выглядели точно
так же, как и другие. И их родственники и
друзья, прекрасно зная эту слабость, снисхо-
дительно относились к их чрезмерной прав-

дивости.
Мне также хотелось узнать побольше и о
противоположном им типе людей — о тех,
кто лжет легко и всегда успешно. Прирожден-
ные лжецы знают о своих способностях, так
же как и те, кто с ними хорошо знаком. Они
лгут с детства, надувая своих родителей, учи-
телей и друзей, когда захочется. Они не испы-
тывают боязни разоблачения вообще. Скорее
наоборот — они уверены в своем умении об-
манывать. Такая самонадеянность и отсут-
ствие боязни разоблачения являются призна-
ками психопатической личности. Впрочем,
это всего лишь одна характеристика, которую
прирожденные лжецы разделяют с психопа-
тами. В отличие от последних, у прирожден-
ных лжецов отсутствует недальновидность;
они способны учиться на собственном опыте.
У них нет и других психопатических характе-
ристик, таких как:
«поверхностное обаяние (Super ficial
charm)… отсутствие раскаяния или стыда; ан-
тисоциальное поведение без очевидных
угрызений совести; патологический эгоцен-
тризм и неспособность к любви» [39].

(Позже, когда буду описывать угрызения
совести, я объясню подробнее, как выдают об-
ман раскаяние и стыд.)
В моем эксперименте прирожденные лже-
цы по оценкам разнообразных тестов ничем
не отличались от своих подруг. В тестах не
было и следа присутствия черт психопатиче-
ской личности. А в их характере не было ни-
чего антисоциального. Также, в отличие от
психопатов, они не использовали свое уме-
ние лгать во вред другим[40].
Прирожденные лжецы, умеющие чрезвы-
чайно ловко обманывать, вполне осознанно
применяют свой талант, работая актерами,
продавцами, адвокатами, парламентерами,
шпионами и дипломатами.
Особый интерес к характеристикам людей,
способных лгать наиболее успешно, прояви-
ли курсанты военных училищ: «Такой чело-
век должен иметь гибкий ум комбинатора,
ум, который работает, разлагая идеи, понятия
или "слова" на компоненты и затем комбини-
руя их по своему усмотрению. (Игра в «Эру-
дит» является прекрасным образчиком такого
типа мышления.) …Наиболее известные об-

манщики… были индивидуалистами, стремя-
щимися во что бы то ни стало добиться успе-
ха; такие люди, как правило, не годятся для
коллективной работы… и предпочитают ра-
ботать в одиночку. Они часто убеждены в
превосходстве собственного мнения. Таких
людей иногда, благодаря их эксцентричности
и замкнутости, принимают за представите-
лей богемы. Однако их искусство совершенно
другого рода. Это, по-видимому, только об-
щий знаменатель для таких великих практи-
ков обмана, как Черчилль, Гитлер, Даян и Т. Э.
Лоуренс» [41].
Такие «великие практики» должны обла-
дать двумя совершенно различными способ-
ностями: способностью планировать страте-
гию обмана и способностью вводить оппо-
нента в заблуждение при личных встречах.
Гитлер, по-видимому, обладал и тем и другим
даром в равной степени, хотя обычно ка-
кой-либо из них развит сильнее. К большому
сожалению, такие преуспевающие лжецы
изучены слишком мало; совсем нет работ, по-
священных вопросу взаимозависимости лич-
ности обманщика и области его деятельно-

сти. Я подозреваю, что ответ на этот вопрос
должен быть отрицательным, то есть те, кто
успешно лжет в военной области, сможет не
менее успешно делать это, если понадобится,
и в большом бизнесе.
Существует искушение приклеить любому
политическому противнику, известному сво-
им умением лгать, ярлык антисоциальной
психопатической личности. Но, хотя у меня
пока еще и нет никаких доводов против это-
го, я к подобной практике отношусь с подо-
зрением. Как Никсон может быть героем или
негодяем, в зависимости от его успехов и
неудач, так и иные лидеры могут показаться
психопатами или проницательными полити-
ками, в зависимости от того, как будет оцене-
на их деятельность в будущем. К тому же, мне
кажется, настоящим психопатам весьма ред-
ко дается пробиться на позиции националь-
ного лидерства сквозь бюрократические
структуры.
Я указал две детерминанты боязни разоб-
лачения: с одной стороны, личность лжеца, а
с другой — репутация и характер верификато-
ра. Но в не меньшей мере важна здесь и став-

ка. Есть одно простое правило: чем выше
ставка, тем сильнее боязнь разоблачения. Од-
нако, применяя это простое правило, можно
легко запутаться, поскольку далеко не всегда
просто понять — что именно поставлено на
карту.
Иногда это легко. Например, у студен-
ток-медсестер была сильная заинтересован-
ность в успехе, особенно в начале своей уче-
бы, и, соответственно, ставка была высокой.
Следовательно, у будущих медсестер должна
была присутствовать и сильная боязнь разоб-
лачения, которая могла так или иначе про-
явиться и выдать их. А если бы это не имело
отношения к их карьере, боязнь разоблаче-
ния была бы слабее. Например, если бы они
смотрели сюжет о воровстве в магазинах,
большинство из них, скорее всего, гораздо
меньше старались бы скрывать свои чувства.
И наоборот, ставка могла возрасти еще боль-
ше, если бы нам удалось убедить их, что про-
валившиеся в эксперименте будут отчислены
из колледжа[42].
Продавец, вводящий в заблуждение поку-
пателя, заинтересован прежде всего в самой

продаже; это увлекает даже сильнее, чем про-
цент от выручки. Но чем больше вознаграж-
дение, тем выше ставка, а значит, и тем силь-
нее должна быть боязнь разоблачения. Впро-
чем, иногда для обманщика более важным яв-
ляется даже не само вознаграждение. Прода-
вец может просто подпасть под влияние кол-
лег и, одурачив упрямого покупателя (даже
если заработанные при этом комиссионные
ничтожно малы), испытать огромное насла-
ждение от их восхищения его ловкостью. Та-
ким образом, ставки могут быть очень высо-
кими даже при заработке в один цент, осо-
бенно если обманывающий хочет проучить
соперника, который, например, увел у него
подружку. Для некоторых людей выигрыш —
это все. Не имеет значения его размер — будь
это несколько центов или сотни долларов —
для них ставка высока в любом соревнова-
нии. А иногда на карту могут быть поставле-
ны вещи совершенно неожиданные. Напри-
мер, какой-нибудь ловелас только от самого
по себе факта обмана жены может получить
наслаждение гораздо более сильное, чем от
ласк любовницы.

Боязнь разоблачения возрастает, когда
ставка включает в себя не только вознаграж-
дение, но еще и возможность уйти от наказа-
ния. Когда человек впервые решается на об-
ман, ставкой обычно является то или иное
вознаграждение. Лжец думает больше всего о
том, что ему, возможно, удастся приобрести.
Растратчик, впервые присвоивший деньги,
будет думать только о «вине, женщинах и
песнях». Но вот проходит некоторое время, и
источник «доходов» иссякает; недостача обна-
ружена, а несчастный аферист под подозре-
нием. Теперь он вынужден обманывать, что-
бы не оказаться за решеткой. Впрочем, необ-
ходимость избегать наказания может возник-
нуть и с самого начала, особенно если жертва
обмана проявляет подозрительность или же
сам обманщик не очень в себе уверен.
Обман, в свою очередь, предполагает два
вида наказания: собственно за ложь, если она
обнаружится, и за проступок, вынудивший к
обману. И если лжецу угрожают оба вида на-
казания, боязнь разоблачения будет сильнее.
Иногда наказание за ложь бывает намного
строже, чем за сам проступок. Отец «Мальчи-

ка Уинслоу» дал понять сыну, что за ложь на-
кажет его гораздо сильнее. И если верифика-
тор сможет убедить подозреваемого в том,
что наказание за ложь будет гораздо строже,
чем наказание за само преступление, это мо-
жет предотвратить обман.
Родители должны знать, что строгость их
наказания — это один из важнейших факто-
ров, определяющих, будут их дети призна-
ваться или нет. Прекрасный пример этому
мы можем найти в романе Мэйсона Лока Уэм-
за «Жизнь и незабываемые поступки Джор-
джа Вашингтона». В одном из эпизодов отец
говорит юному Джорджу:
«Многие родители сами вынуждают своих
детей к этому гнусному делу [лжи] жестоки-
ми побоями за любой мельчайший просту-
пок; а это значит, что в следующий раз ма-
ленькое, охваченное ужасом существо непре-
менно сорвется в пропасть лжи! Только для
того, чтобы избежать палки. Что же касается
тебя, Джордж, ты знаешь, я всегда говорил и
сейчас повторю, что всякий раз, когда случай-
но ты сделаешь что-нибудь не так, что, в об-
щем-то, бывает довольно часто, особенно по-

ка ты только бедный маленький мальчик без
опыта и знаний, не надо ничего придумы-
вать, чтобы скрыть свой проступок; надо про-
сто быть маленьким мужчиной, смело прий-
ти ко мне и во всем сознаться — и тогда, вме-
сто того чтобы наказать тебя, Джордж, я буду
только еще больше уважать и любить тебя за
это, мой дорогой». И описываемый далее эпи-
зод с вишневым деревом показывает, что
Джордж поверил отцу.
То, что, обманывая, можно потерять гораз-
до больше, чем в случае чистосердечного при-
знания, справедливо не только в отношениях
между родителями и детьми. Например, муж
может предупредить свою жену о том, что, хо-
тя это и причинит ему боль, он простит ей из-
мену, если только она не будет лгать. Для
него утрата доверия гораздо страшнее, чем
утрата иллюзий по поводу ее верности. Хотя
на самом деле это не всегда так, и его жена
может думать об этом иначе. Признание в из-
мене может быть истолковано и как жесто-
кость; провинившийся супруг может считать,
что гораздо деликатнее не выносить на свет
свои неосмотрительные поступки. Мужья и

жены в этом часто не согласны друг с другом,
ведь чувства имеют невероятное влияние на
течение совместной жизни. Взаимоотноше-
ния после измены могут разительно отли-
чаться от тех, что были, пока случившееся
еще не выплыло наружу. Однако даже если
провинившийся прекрасно знает, что за ложь
будет наказан гораздо сильнее, чем в случае
признания, ложь может оставаться очень со-
блазнительной, поскольку признание прино-
сит немедленные и определенные потери, в
то время как ложь предлагает возможность
избежать каких-либо потерь вообще. И пер-
спектива избежания немедленного наказа-
ния может оказаться настолько привлека-
тельной, что лжец недооценит возможных
последствий. Осознание того, что признание
вины было бы лучшей политикой, обычно
приходит слишком поздно, когда обман длит-
ся так долго и обрастает такими подробностя-
ми, что признание вряд ли уже может способ-
ствовать ощутимому уменьшению наказа-
ния.
Но не всякое признание предпочтитель-
ней обмана. Существуют поступки, которые

сами по себе настолько ужасны, что призна-
ние в них ничуть не облегчает наказания. Та-
кое бывает, например, когда скрывают рас-
тление детей, инцест, убийство, предатель-
ство или терроризм. Если какого-нибудь рас-
каявшегося ловеласа еще и можно извинить,
то тем, кто признается в перечисленных вы-
ше преступлениях, прощения нет (хотя чисто-
сердечное признание, вызванное искренним
раскаянием и может несколько уменьшить
наказание). И в случае раскрытия таких пре-
ступлений вряд ли кто-то будет осуждать пре-
ступника за то, что тот не открылся сам. При-
чем оказаться в ситуации, когда обман пред-
почтительней признания, могут не только за-
ведомо отвратительные и жестокие люди. Ев-
рей, скрывающий вою национальность в
стране, оккупированной нацистами, или
шпион во время войны ничего не приобрета-
ют от своего признания и ничего не теряют,
обманывая. Однако, даже когда нет никакого
шанса уменьшить наказание, лжец может
признаться хотя бы для того, чтобы не утяже-
лять свой обман все новой и новой ложью,
или для того, чтобы избавиться от сильной

боязни разоблачения, или же — чтобы изба-
виться от угрызений совести.
Другой аспект влияния ставки на боязнь
разоблачения заключается в том, что приоб-
ретает и что теряет обманываемый, а не
лжец. Обычно все приобретения лжеца про-
исходят за счет жертвы. Растратчик приобре-
тает то, что теряет работодатель. Однако при-
обретаемое и теряемое равноценны далеко не
всегда. Комиссионные продавца за счет про-
дажи некачественного товара могут быть на-
много меньше, чем потери, понесенные при
этом доверчивым покупателем. Кроме того,
доли участия лжеца и жертвы обмана могут
отличаться не только количественно, но и ка-
чественно. Волокита обретает лишь очеред-
ное приключение, в то время как рогоносец
теряет самоуважение. И уровень боязни раз-
облачения очень зависит от такого различия
в ставках лжеца и жертвы. Что, в свою оче-
редь, зависит еще и от того, осознает ли это
различие сам лжец.
Лжец, как правило, не в состоянии верно
оценить ставку своей жертвы. Он заинтересо-
ван лишь в том, чтобы ему поверили, и для

достижения этой цели порой не гнушается
ничем. К тому же обманщику удобнее думать,
что жертве обман необходим настолько же
или даже больше, чем ему. Ведь не всякая
ложь вредна. Бывает и ложь из человеколю-
бия.
«Бледный, хрупкий одиннадцатилетний
мальчик, израненный, но живой, был выта-
щен вчера из-под обломков небольшого само-
лета, который разбился в воскресенье в горах
Йосемайтского национального парка. Маль-
чик провел на месте крушения на высоте 11
000 футов несколько суток; он лежал, закутан-
ный в спальный мешок на заднем сиденье за-
валенных снегом обломков среди бушующей
пурги, при минусовой температуре. "Как мои
мама и папа? — был первый вопрос ошелом-
ленного пятиклассника. — С ними все в по-
рядке?" Спасатели не сказали мальчику, что
его отчим и мать — все еще пристегнутые к
своим сиденьям в разбитой вдребезги кабине,
едва ли не в нескольких сантиметрах от него
самого — мертвы» [43].
Не многие будут отрицать, что здесь имела
место человеколюбивая ложь, так называе-

мая ложь во спасение, не предполагающая
никакой выгоды для спасателей. Однако бла-
городство обмана вовсе не означает, что лжец
не будет испытывать сильной боязни разоб-
лачения. Если ставка высока, возможно нали-
чие очень сильной боязни разоблачения, и
тут уже не важно, кто от этого выигрывает
больше. Беспокоясь, выдержит ли мальчик
такое потрясение, спасатели должны были
позаботиться и о том, чтобы их обман выгля-
дел как можно правдоподобнее.
На основании всего вышесказанного, мож-
но сделать вывод, что боязнь разоблачения
наиболее высока в случаях, если:

жүктеу/скачать 2,32 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: