Пираты Карибского моря. Проклятие капитана

Решив, что понять его сейчас Каталина не в состоянии по причине
юного возраста, Боб наведался в свой родной город Чарлстон. Там он
уговорил двух опытных, но уже пребывавших на покое пиратов
отправиться пожить пару годков на безлюдном берегу острова Пинос. Для
выполнения тяжелой работы Боб предложил им взять с собой негра-раба.
Железная Рука объяснил морякам истинную подоплеку своей просьбы.
История тронула сердца некогда лихих американцев, и, преклоняясь перед
железной хваткой Боба в делах, они согласились отправиться вместе с ним.
Боб полагал, что украшением его жизни должна стать девушка,
которая не только владела бы шпагой и пистолетом, но и была бы хорошо
воспитана. Бобу необходимо было найти наставницу для Каталины —
женщину особого склада: немолодую, опытную и из господ. К счастью,
такая особа скоро нашлась, ею оказалась знатная шотландка. Она убила
своего мужа и теперь скрывалась от преследования властей и от
разгневанных родственников убитого, на его крови поклявшихся ей
отомстить, за океаном, в Новой Англии.
Лучшего Боб не мог и ожидать, эту удачу он счел доказательством
того, что Всевышний наконец услышал его молитвы. Прибегнув ко всякого
рода предосторожностям, чтобы избежать широкой огласки, Боб отстроил
на острове домики, оборудовал их должным образом, позаботился об
оружии, оставил там коз, кур, двух собак, семена для разведения огорода.
Поначалу Железная Рука поселил там двух бывших пиратов и раба-негра.
Они обжили место, убедились, что оно выбрано удачно, — за полгода в их
поле зрения не появилось ни единой живой души, зато в обилии имелась
питьевая вода и немало съедобных плодов. Тогда Боб, на корабле которого
уже полгода вместе с Каталиной плавала знатная шотландка, изменившая
имя, отныне звавшаяся доньей Кончитой, тайно ночью высадил женщин у
залива Лос-Индиос.
Донья Кончита довольно быстро расположила к себе Каталину и
убедила ее в том, что девушка имеет, по меньшей мере, два года спокойной
жизни и должна будь что будет впереди, использовать это время с толком и
в свое удовольствие. Каталина принялась изучать английский и
французский языки, она хотела научиться читать на них. Боб оставил на
острове 
прекрасную 
библиотеку. 
Книги, 
по 
всей 
вероятности
принадлежали когда-то очень образованным людям. Встречались тома из
древних, сочинения философов: Эпиктета, Лукреция, Тацита, Спинозы,
Эпикура; поэтов: Горация, Ювенала, Гомера, Аристофана Были книги
английских авторов: пьесы и романы Шекспира, Чапмена, Фуллера и Дефо.
Испанская литература была представлена сочинениями и пьесами

Сервантеса Сааведры, Кальдерона, Грасиана и Моралеса, Веги Карпио,
Хуанны Иннес де ла Крус. На полках стояли фолианты французских
писателей: Скаррона, Буало, Рабле, Мольера, Корнеля, Ларошфуко. Первой
книгой, которую принялась читать Каталина, оказалось переведенное на
испанский язык сочинение голландца Эразма Роттердамского «Похвала
глупости».
Каталина, окруженная вниманием доброй доньи Кончиты, занималась
своим образованием следующим образом: утром и днем она учила языки,
читала, вечерами играла на клавесине и слушала бесконечно интересные
рассказы умудренной жизнью наставницы. Еще в большей степени
воображение девушки волновали истории, которыми потчевали ее два
бывалых моряка всякий раз, когда они вместе отправлялись на сбор
фруктов или ловлю морских черепах, розыск их яиц в прибрежном песке.
Полгода жизни вдали от мира скрепили отношения пятерых людей.
Поначалу донья Кончита и Каталина ели за отдельным столом в своем
домике, два бывших пирата — в своем жилье, а негр — на улице из миски.
Вскоре донья Кончита, заметив, что между Каталиной и рабом
сложились добрые взаимоотношения, пригласила его к своему столу. Это
могло бы оскорбить моряков, но донья Кончита предложила им отстроить
навес, перенести туда кухню и питаться отныне всем вместе.
Негр, у которого никогда не было своей семьи, но который, как
определила донья Кончита, относился к категории мужчин, видевших в
любви и заботе о детях смысл жизни, был большим умельцем. Он научил
Каталину лепить из глины фигурки людей, птиц и животных и резать такие
же фигурки ножом из дерева. Mi Negro 
[52]
, так звала Каталина
приставленного к ним раба, умел так ловко подобрать древесину к
задуманной им фигурке и затем так отполировать ее, что порой было
трудно оторвать взор от его изделий.
Каталина смирилась с судьбой, тем более новая жизнь увлекала ее.
Горе разлуки и свою любовь к Педро Каталина спрятала глубоко в сердце и
всякий раз, после вечерней молитвы, перед отходом ко сну, она мечтала,
что однажды воссоединится с родными и любимым. Каталина вела с ним
разговоры, представляла, как она дотрагивается до него, как он кладет ей
на плечи руки, как нежно желает спокойной ночи.
Но вот вблизи от их берега появился корабль с испанским флагом на
корме, который могли рассмотреть на таком расстоянии только молодые
глаза Каталины. Она, сама не ведая, что делает, сорвалась с места и
помчалась, отчаянно размахивая руками, к морю. Она рассчитывала
привлечь внимание тех, кто находился на корабле. За ней устремилась

погоня, ее схватили и силой возвратили в дом. С Каталиной случилась
истерика. Успокоить ее мог лишь Негро. Он приложил свои натруженные,
крепкие руки к голове девушки, и постепенно она успокоилась.
— Ты глупая девчонка! Не знаешь, какой опасности себя
подвергала, — начала донья Кончита, как только они остались одни. —
Любой капитан воспользовался бы твоей беззащитностью!
— Я этого хотела! — вновь приходя в волнение, заявила Каталина. —
Хотела! Хотела!
— Как?
— Это был он! — Глаза Каталины вместе с гневом выражали
глубокую душевную боль.
— Глупая! Так безрассудно доверять себя первому встречному. Какой
капитан, кроме пирата, может зайти сюда? Ведь шторма не было. А любой
флибустьер… ты даже не представляешь себе, что было бы с тобой!
— Это был он! Это его корабль! О боже, почему он меня не увидел?!
Это его корабль! Я знаю! Это был он!
Только теперь донья Кончита сообразила, что девушка твердит отнюдь
не бред, что Каталина проговорилась о какой-то своей до сего времени
никому не ведомой тайне.
— Милая моя девочка, что ты говоришь? Кто он?
— Его корабль! Это был он, мой любимый Педро! Он не почувствовал,
что я рядом, так близко! Это он, он! — И с Каталиной случился новый
приступ.
Теперь девушку смогло привести в себя только приготовленное Негро
варево из трав. Когда она выпила лекарство, лицо ее покрылось красными
пятнами, затем побелело, а после приняло прежний здоровый цвет с
неизменным румянцем.
Донья Кончита нежно привлекла девушку к своей груди:
— Тебе-то, в твоем возрасте, зачем эти страдания? Совсем еще дитя,
а… да, ведь это Новый Свет! Здесь все быстрее созревает. Бедная моя
девочка, о, если б ты знала, как я тебя понимаю!
— Я очень его люблю! Больше мамы, больше жизни! — теперь
Каталина плакала от облегчения, она доверила свою тайну. — Но… я знаю,
я не могу вам объяснить почему, но знаю — это был он. Он меня ищет! Был
рядом и… не увидел!
И потому, что рядом находился человек с добрым сердцем, и потому,
что зелье, приготовленное Негро, ослабило ее волю, Каталина рассказала
донье Кончите историю своей любви и о том, как была похищена Гантом.
Как же удивилась Каталина, когда увидела, что из глаз доньи Кончиты

тоже текут слезы. Чужое горе на время затмило ее собственное.
— Чем я обидела вас? — девушка всплеснула руками.
— Славная ты моя детка, — теперь они сидели рядышком на постели
Каталины, — если есть на свете женщина, которая сможет понять тебя, так
это я — та, которую сейчас зовут доньей Кончитой.
— А разве вас когда-то звали иначе?
— Да, дорогая! Я родом из знатного шотландского дома. Однажды я
вышла замуж. Он был знатным богатым человеком, но я его не любила.
Муж был ко мне внимателен, относился, как и должен относиться к жене
хорошо воспитанный мужчина. С ним я объездила пол-Европы, он был
приближенным короля. Я много видела в своей жизни, но чувствовала
мало. Любовь должна была прийти! И она пришла! Он был единственным!
Второго такого нет во всем мире. Я не могла жить без него! И он меня
любил… но… даже король не в состоянии был соединить нас перед Богом.
Встречались мы тайно. Но люди чаще добры на словах и бумаге. На самом
деле они завистливы, нетерпимы к счастью других и мстительны. Мужу
стало известно о моей любви…
— Ой! — Каталина все меньше ощущала свою боль. — И что же
случилось?!
— Ах! Дай мне выпить варева, что осталось в кружке Негро. Мой муж
меня любил! И только женщина, которой мало одного взаимного чувства,
которой необходимо внимание многих мужчин, может утверждать, что тот,
кто истинно любит, не ревнует. Я бы хотела, чтобы муж меня не любил.
Тогда бы он не поступил…
— Он пытался убить вас? — у Каталины расширились глаза.
— Нет, меня он убить не хотел… он убил моего возлюбленного! Тогда
я потеряла власть над собой, схватила ту дагу, которая сейчас лежит под
моей подушкой, и вонзила острие испанского клинка в сердце убийцы. Вот
поэтому, моя девочка, теперь я — донья Кончита и нахожусь здесь вместе с
тобой.
— Вы… вы… убили мужа? — глаза Каталины округлились. — Хотя…
вы же его не любили. Так?
Прошло какое-то время, прежде чем донья Кончита ответила:
— Да! В моем случае смерть мужа была все равно что сильный удар
плечом о стену — боль поначалу невыносимая, но со временем проходит.
Чувство к любимому человеку, особенно когда его теряешь, остается
навечно!
Северо-восточный пассат стремительно приближал «Каталину» к
мысу Каточе на Юкатанском полуострове. Судно шло к нему, чтобы возле

мыса резко свернуть на юг и, минуя живописный остров Косумель,
обследовать побережье вплоть до бухты Ататике.
— Так что же ты, Диего? Решето, а не можешь показать себя — не
просеиваешь. Где английский шпион? Кто он? — тихо спрашивал де ла
Крус боцмана, сидевшего перед ним за столом в капитанской каюте.
Добрая Душа опустил глаза, на этот упрек он не мог ничего ответить.
У него имелись подозрения, но не было доказательств. Он уже давно
проанализировал все последние события, случившиеся с «Каталиной»,
включая эпизод, произошедший во время набора команды корабля: так
боцман определил старшего бомбардира Переса, но… Перес был личным
врагом Доброй Души и Туэрто. Когда они вместе с Туэрто приняли
решение расстаться с жизнью Береговых братьев и прибыли в Гавану,
именно Перес сделал так, что долгое время никто не давал им работы.
Добрая Душа и Туэрто бедствовали, несколько раз дрались со своим
недругом, но он выходил победителем и продолжал им как бывшим
Пиратам портить жизнь. Почти все члены экипажа знали эту историю, и,
конечно же, выскажи Добрая Душа свои подозрения, они не имели бы
достаточного веса. Он и помалкивал.
— Молчишь! А ведь, знаю, ты думаешь, что предатель — это старший
бомбардир! Уважаю тебя за тактичность, Диего, но я, Девото, Тетю,
Медико и Бартоло тоже так считаем. Но пока он нам вреда не принес.
Наоборот, он славно служит! Мы наблюдаем за ним и, куда бы ни пришли,
не выпускаем из поля зрения. Однако ты не находишь, Добрая Душа, что
Перес — сильный, иногда резкий и жестокий, все же человек порядочный,
а в душе он, может быть, даже добр?
— Но вы не знаете, как он поступил…
— Знаю, Диего! Уверен, что он вел себя так потому, что вы оба с
Туэрто прежде были пиратами. Я также уверен, что если он — тот самый
английским шпион, то стал им по какой-то очень серьезной причине, о
которой нам с тобой неизвестно. В этом нам предстоит разобраться. Так что
прошу тебя, Диего, отнесись к нему снисходительнее. И склони к этому
Туэрто. Герой тот, кто из врага своего делает друга!
— Я послушаюсь вас, капитан, разумом, но не сердцем. Будь по-
вашему, но поглядим!.. Капитан, у рыжего Коко через три дня день
рождения. Он — наша находка! Все как один его полюбили. Можно…
— Пока мы в пути — нет! Как только станем на якорь, я первый
подниму кружку за его здоровье.
«Каталина» проследовала до бухты Ататике, повернула на восток,
миновала мыс Кортес и прошла до мыса Камарон. На ее пути встретился

всего лишь один торговец, шедший под охраной военного испанского
брига. По всей видимости, торговое судно направлялось в Веракрус, чтобы
там присоединиться к каравану, который шел в Испанию.
Капитан повернул «Каталину» вспять, на пройденный уже путь.
Красный Корсар решил, что передвигаться они отныне будут только днем, а
с наступлением темноты лучше ложиться в дрейф, а то и становиться на
якорь.
Друзья сидели за выносным столиком перед капитанской каютой и
играли в карты. Тетю в тот день проигрывал, ему страшно не везло, именно
в такие минуты бес путает даже самых опытных людей. Тетю вознамерился
во что бы то ни стало отыграться, Девото сделал ставку: «На исполнение
желания». Тетю принял ее, получил карты и проиграл.
Дальнейшее развитие событий прервал появившийся с едой Коко.
Карты убрали, принялись трапезничать. Девото пребывал в превосходном
настроении:
— Верно говорят, что насколько человек умен можно узнать за час, но
нужны годы, чтобы узнать чужой характер. Вы, Тетю, сегодня не в ударе,
вам несколько раз не повезло, и вот вы уже сами на себя не похожи! Однако
вспомните, может быть, именно месяц февраль является для вас
неудачным?
— Нет, Девото, именно февраль всегда мне улыбался, — ответил
Тетю. — Но в каждом месяце бывает пик везения и пик неудач. Однако я
рад проиграть тебе, мой друг.
— Увидим, — многозначительно ответил Девото и закурил.
Тетю пожал плечами и поднялся из-за стола.
Солнце уже покинуло зенит. На полуюте де ла Крус упражнялся со
шпагой, он обучал Хуана владеть оружием дворянина. Медико долго не
соглашался, но когда приступил наконец к занятиям, проявил незаурядные
способности к фехтованию.
— Как ты держишь шпагу, Хуан! Первое правило — необходимо
крепко держать свое оружие! Гляди! — Педро сделал выпад и круговым
движением выбил шлагу из рук противника.
Медико проворно поднял оружие и занял боевую стойку.
— Молодец! Само слово «фехтование» происходит от итальянского
«schermire» — защищаться. Золотое правило: умеешь защищаться —
научишься нападать. На этом Марулли построил свою римскую школу.
Сейчас покажу бросок «стрелой» — самый быстрый способ сближения с
противником. Займи четвертую позицию!
Хуан, по лицу которого струился обильный пот, и здесь доказал, что

леность ему отнюдь не свойственна.
Девото увел Тетю к камбузу, где собрались свободные от вахты члены
экипажа. Старший помощник завел разговор о пиратах, Перес тут же
отошел в сторону, а матросы воодушевились, особенно те из них, что были
набраны на «Каталину» в Тринидаде в качестве бойцов абордажной
команды и теперь изучали морские специальности с азов.
— Капитан Тетю, говорят, вы большой знаток историй, — начал
разговор, как потом выяснится, по наущению Девото, новый подшкипер. —
Не могли бы вы рассказать нам что-нибудь эдакое!..
— Да ведь я не знаю, что будет вам интересно, — было заметно, что
Тетю не доволен подобным оборотом.
— А вы не закончили свой рассказ о Моргане, — сказал марсовый.
— И не просите! — решительно заявил Тетю.
— Нет, отчего же? — подал голос Девото. — Будьте любезны,
оплатите счет. Я вас прошу! Вы проиграли…
— Любое желание, но не это, Девото! Вы же знаете… — на людях
Тетю даже к друзьям всегда обращался на «вы».
— Именно потому и прошу! Мы ждем! — Девото встал в позу, сложил
руки на груди. — Мы ждем, капитан Тетю.
— Вот чертовщина! Действительно невезение. Но самый большой
плут тот, кто не возвращает долгов. Бог вам судья. Итак… В прошлый раз
мы остановились, кажется, на том, как Морган разграбил Вилью-де-Моса.
Таких гнусных подвигов до него не совершал ни один пират. Он был
признан главой Береговых братьев всей округи. Медифорд сажал его за
свой стол. Морган возгордился и решил атаковать и захватить Гавану. Кто
знает, что бы из этого вышло.
— Но Морган не нападал на мой город, — заявил шкипер.
— Совершенно верно! В то время Моргану еще был неведом вкус
власти диктатора, а члены его штаба, люди более уравновешенные,
воспротивились опасному плану. Они прекрасно понимали, что шестью-
семьюстами пиратами, которых мог собрать Морган на этот поход, нельзя
было надеяться одолеть город с тридцатитысячным населением. Тогда
Морган решил напасть на Пуэрто-Принсипе 
[53]
, один из самых богатых
городов на острове Куба. Морган высадился на безлюдном берегу и менее
чем за сорок часов прошел с отрядом пятьдесят миль сквозь сельву. Кто-то
предупредил жителей, и Морган не застал их врасплох. Его ждали! Однако
пират, несмотря на численный перевес защитников Пуэрто-Принсипе, не
пожелал отступать и повел своих людей в бой. Сражение было
кровопролитным, и пираты одержали верх. Город был разграблен, церкви

превращены в места заключения пленных испанцев, Морган потребовал
встречи с самыми именитыми жителями города и назвал им баснословную
сумму выкупа. В противном случае он грозился увезти с собой несколько
сотен горожан, чтобы продать их на невольничьем рынке.
— Он не увозил пленных, — снова заметил шкипер,
— Верно! Морган перевез на свой корабль только богатых заложников.
Ему пообещали вместо денег пятьсот бычьих туш. Бедные жители, у
которых было отобрано все, раздобыли у обитателей других городов
нужное количество вяленого мяса и доставили на корабли пиратов. И снова
добыча была разделена в Порт-Ройяле в присутствии губернатора
Медифорда! Доля каждого участника равнялась двумстам дублонам.
Медифорд и король Карл Второй получили львиную часть добычи. Пираты
в считанные дни промотали на Ямайке свою поживу, так остальные деньги
тоже оказались в казне. Морган умело проводил свою политику: держать
пиратов в нищете. Тогда они в любую минуту по его зову готовы были идти
за ним хоть в огонь, хоть в воду, в надежде снова получить огромные
барыши.
— Я думаю, капитан Тетю, нам следует предложить капитану де ла
Крусу завести у себя ящик, в который каждый после получения своей доли
мог бы положить определенное количество денег, — это заговорил только
что подошедший боцман. — Когда кто-либо задумает уйти от нас, у него,
помимо того, что будет при себе, если будет, в личном сундуке, окажется
еще и дополнительная кругленькая сумма.
— Вы подали прекрасную идею, боцман, — оживленно ответил Тетю,
полагая, что тему разговора наконец удалось сменить, но Девото настаивал:
— Добрая Душа на то и добрая, что заботится о всеобщем
благополучии, но вы, капитан Тетю, не закончили свой рассказ.
Тетю с укоризной поглядел на своего друга.
— Да! Так вот, тогда Морган и задумал отхватить лакомый кусочек. Он
стал планировать нападение на Портобело 
[54]
. Порт охраняла одна из
наиболее укрепленных в Вест-Индии испанских крепостей. На нее не
решился напасть даже сам сэр Френсис Дрейк. Но Морган знал, что за
крепкими крепостными стенами находятся немалые богатства. Атаковать
форты крепости с моря было сумасшествием. Морган и не собирался этого
делать. У него уже был необходимый опыт. И тут, надо отдать ему должное,
он еще раз доказал, что мыслил лучше любого современного стратега. —
Тетю обратил внимание на то, что Девото почти не слушает его и все время
вертит шеей, разглядывая горизонт.
— Продолжайте, продолжайте, капитан Тетю, — подзадорил старший

помощник.
— Морган разработал план высадки отряда неподалеку от мыса
Мансанильо, где никогда не бывает испанских кораблей. Необходимо было
перебросить пиратов ночью, на шлюпках, индейских пирогах и каноэ, под
стены форта Сан-Херонимо. План был приведен в действие безупречно. На
рассвете люди Моргана застали гарнизон врасплох. Без особого труда
захватили бастионы и взорвали пороховой погреб еще до того, как
остальные гарнизоны крепости сообразили, что происходит. Это был успех,
но в то же время взрыв прозвучал как сигнал опасности. Защитники заняли
свои места, жители города поспешили укрыться за стенами других фортов.
Испанцы оказали стойкое сопротивление. Тогда Морган приказал собрать
из всех церквей города священнослужителей и монахинь. Под угрозой
смерти он заставил их нести под стены лестницы и щиты, которые
укрывали пиратов. Многие служители культа нашли тогда свою смерть, а
пираты взобрались на стены, проникли в крепость, провели ожесточенный
бой и победили.
— Богохульники! Нехристи! Дьяволы! Святотатцы! — послышались
голоса, и многие матросы принялись креститься.
Тетю снова поглядел на Девото, но тот отрицательно покачал головой.
— Пятнадцать дней продолжался грабеж Портобело. В те годы этот
город считался самым богатым в испанских владениях Карибского района.
Губернатор Панамы послал войска, чтобы они освободили Портобело, но
Морган не только не испугался их, а сам вышел навстречу и в неудобном
для действий регулярных армейских отрядов месте разбил их наголову.
После этого Морган спокойно привел свои корабли в Портобело, загрузил
трюмы баснословным богатством и отправился, конечно же, на Ямайку.
Там власти и жители Порт-Ройяля встретили пиратов как национальных
героев, и безудержные оргии не прекращались несколько дней подряд.
Флибустьеры вновь пускали на ветер грязные деньги, заработанные на
крови и горе невинных людей…
— Вижу паруса! — донеслось из бочки сообщение марсового.
Де ла Крус жестом попросил Медико прихватить из каюты его
красные камзол и шляпу и поспешил на мостик. «Каталина» шла против
ветра короткими переменными галсами. Паруса около передних шкаторин
слегка дрожали, но не заполаскивали. Реи были расположены веером, ноки
«закинуты» — паруса поставлены так, чтобы не было опасности
одновременного выхода их из ветра.
— Фок-рей брасопить до отказа! Свистать всех наверх! По местам
стоять! — зычно скомандовал де ла Крус.

Не прошло и минуты, как все стояли по расписанным местам.
— Лево руля! Гика-шкоты стянуть!
Рулевой медленно переложил руль на ветер. Вскоре прозвучала
команда де ла Круса:
— Фока-шкот, кливер-шкоты раздернуть!
На мостике, рядом с Педро, Тетю, Девото и Медико внимательно
вглядывались в сторону берега, где за длинной песчаной косой стояли два
неизвестных корабля. Еще через полчаса, когда «Каталина» закрыла выход
из залива, стало ясно — то были промышлявшие лесом и потому не несшие
на мачтах опознавательных знаков суда: шебека — небольшое
трехмачтовое грузовое судно с латинскими парусами, обычно имевшее на
борту до 30 пушек, и корвет с таким же количеством орудий. Они грузили
лес, а когда увидели «Каталину» под испанским флагом, подняли паруса,
снялись с якорей и заняли наиболее выгодную позицию: стали по бокам
залива, оставив для «Каталины» середину. Де ла Крус пригласил на
капитанский мостик Переса, Туэрто и Добрую Душу.
— Они не намерены выходить, — определил Тетю.
— Еще бы! Мы их расстреляем поодиночке как привязанных за ноги
зайцев, — произнес Девото. — Но это неважно. Главное, что они здесь!
Спасибо вам, Тетю!
— Вызвавший привидение, пусть сам с ним и разговаривает! —
ответил Тетю.
— Довольно, друзья, давайте решать, что нам делать! — обратился к
ним де ла Крус. — Никаким огнем отсюда мы не вынудим их сдаться!
— А войдем, окажемся между двух огней, — заметил Туэрто.
— Мы будем активны обоими бортами, а шебека только левым, корвет
— правым. Количество орудий будет равным, — де ла Крус навел
подзорную трубу на мостик корвета, но там, кроме рулевого, никого не
было.
— Да, капитан, но мы быстрее израсходуем боезапас, — возразил
Туэрто. — И тогда…
— Де ла Крус, это будет похоже на дуэль безногих людей. Мы
расколошматим друг друга без надобности, — сказал Тетю.
— Не будет этого! Если они пришли за лесом, у них много людей.
Перевес вдвое, а то и больше! Они это знают. Войдем, они немедленно
пойдут на абордаж, — резюмировал Девото и потер руки. — Это именно
то, что надо! Я готов, Педро!
— Что вы скажете, Перес? — капитан ждал, когда старший бомбардир
поднимет глаза.

Этого ждали все, особенно Добрая Душа и Туэрто, которые не
сомневались, что перед «Каталиной» находятся два английских пиратских
судна и что старший бомбардир тоже прекрасно все понимает. Более того,
как ни старался сдержать свои чувства Перес, выражение его лица
выдавало волнение.
— У меня есть основания, капитан, не высказывать своего мнения. Как
вы решите, так и поступим. Я точно исполню любой ваш приказ!
— Отчего так? — не выдержал Девото.
— Погоди! — остановил друга де ла Крус. — Принимаем абордажный
бой! По местам! Доложить о готовности команд!
Девото, Перес, Туэрто и Добрая Душа быстро покинули мостик. Де ла
Крус подозвал Бартоло и что-то тихо сказал ему.
— Это очень важное решение, Педро! Желаю удачи! Схожу за
оружием и сейчас же вернусь, — сказал Тетю и ушел.
Через несколько минут каждый член экипажа был готов к абордажной
схватке. Добрая Душа приказал матросам всех команд надеть обувь, а сам
принялся из специально приготовленного для подобного случая кожаного
мешка усердно посыпать мелкие железные шипы вдоль каждого борта.
Стрелки двумя плотными рядами выстроились на юте, закрыв собою
проходы на мостик, к каюте капитана, а также Тетю и Девото. На полуюте
стояли самые храбрые моряки, готовые к рукопашной схватке. Добрая
Душа разместил свою команду на носу.
Его люди вооружились пистолетами, по паре те до поры покоились у
матросов за поясами, короткой абордажной саблей в правой руке и боевым
ножом — в левой. Всех обучал боцман, потому они превосходно владели
оружием обеими руками и знали не менее трех убийственных приемов без
оружия: ногой в живот, поясницу и голень. Носки и пятки на их обуви были
подбиты специальными острыми металлическими пластинками. Над
головами болтались концы, закрепленные за фок-рей. В случае
необходимости матрос мог воспользоваться концом и ловко переместиться,
чтобы прийти на помощь своим или внезапно обрушиться на врага в
центре палубы. У борта перед вантами поместились марсовые. Это были
наиболее меткие стрелки из пистолета. Сразу после того как произойдет
свалка судов, они должны были быстро подняться по вантам и оттуда
суметь одним выстрелом уложить любого, кто будет угрожать кому-либо из
экипажа «Каталины». К тому же при них были абордажные сабли и у
каждого по фунтовой гирьке, закрепленной тонким кожаным ремешком на
запястье. Если правильно бросить такую гирьку сверху, можно было
поразить противника, не тратя пули.

«Каталина» вошла в горловину залива и повернуть назад уже не могла.
Капитаны пиратских судов переставили паруса и пошли, без единого
выстрела, на сближение. Это совершенно недвусмысленно говорило об их
полной убежденности в предстоящей победе. Для перевозки ворованного
леса испанский корабль им совсем не помешал бы… Не стреляла из своих
орудий и «Каталина». Поврежденные шебека и корвет ей тоже были не
нужны.
Оба пиратских судна подошли к бортам «Каталины» почти
одновременно. Но, как и следовало ожидать, борта их оказались намного
ниже, чем у «Каталины». Прежде чем пиратские команды сообразили
пустить в ход специальные крючья и «кошки» и начать выбрасывать
абордажные сети, с бака и с юта «Каталины» прозвучало по три дружных
залпа. Это стоило противнику не менее двадцати убитых и тяжелораненых
на каждом судне. Видя, сколь эффективны ружейные залпы стрелков
«Каталины», пираты проворнее диких кошек с воплями бросились на
палубу испанского корабля. Она практически была пуста, и флибустьеры
поспешили обрадоваться, но тут же услышали крики своих товарищей,
спрыгнувших на нее только что.
Однако инерция боя, стремление пиратов как можно быстрее
добраться до своих жертв, чтобы поразить, уничтожить, увлекали все
новых буканьеров на «Каталину», где непонятно по какой причине многие
из них начинали хвататься за собственные ноги и корчиться от боли. Кое-
кто уже с неистовыми криками катался по палубе.
Меж тем меткие залпы стрелков «Каталины» следовали один за
другим и продолжали сокращать численное превосходство флибустьеров.
За этим напряженно следил Девото. Тут капитаны шебеки и корвета почти
одновременно сообразили, что происходит на испанском судне. И тут же
отдали соответствующие команды: на палубу «Каталины» полетели пустые
мешки, которыми босоногие пираты — без обуви вести абордажный бой
удобнее — должны были сбить с палубы железные шипы, оказавшиеся
столь грозным препятствием.
Памятуя строгий наказ своего капитана, марсовые, один из бочки, а
другой с бом-брамсель-рея, пристально следили за предводителями
пиратских кораблей. Красный Корсар приказал во что бы то ни стало взять
их в плен живыми.
Старший марсовый, совсем еще юноша, на «Каталине» его прозвали
Зорким, действительно обладал гораздо более острым, чем у остальных,
зрением. Ему без труда удалось определить капитана на подошедшей слева
шебеке. Тот был одет в зеленый камзол вооружен двумя пистолетами и

длинной шпагой! К нему то и дело подбегал огромный рыжий детина, как
большинство пиратов голый по пояс и с шотландским колпаком на голове.
Скорее всего, то был старший помощник. Он держал в руке огромную
саблю, по всей вероятности, специально выкованную для него. Вражеский
боцман, белый как лунь, не замолкал ни на секунду, отдавал команды по-
английски и своей увесистой лапищей отвешивал матросам тумаки,
подгоняя их вперед.
Однако Зоркий никак не мог ни по одежде, ни по действиям
определить капитана корвета, не мог понять, от кого же на этом судне
исходят приказы. Между тем экипаж корвета действовал слаженнее, и
добрая половина его матросов уже перебралась на «Каталину».
— Вот уже четверть часа, как идет абордаж, — Тетю стоял рядом с де
ла Крусом, рукоятки двух пистолетов торчали над фахой, дага и шпага в
ножнах висели по бокам. — По моим подсчетам, не менее сорока раненых
и убитых на каждом их судне да с два десятка валяются на нашей палубе.
Выдумка боцмана принесет нам победу!
— Однако численное преимущество пока у них, — заметил Педро и
поглядел на марсового в бочке, откуда Зоркий жестом дал понять, что
капитаны пиратских кораблей еще остаются на своих палубах. Зоркий
наконец определил предводителя на корвете. Им оказался щупленький
человек в свободной черной рубахе с красной повязкой на голове, он
находился у камбуза. В одной руке у него была обнаженная шпага, в другой
— холодное оружие, похожее на два спаренных трезубца, за пояс был
засунут пистолет.
— Я бы дал пару выстрелов из бомбард! — заметил Тетю.
Де ла Крус тут же воспользовался советом и подал команду. Перес
навел правую бомбарду, установленную на подвижной крестовине у самого
борта, так чтобы шрапнелью не поразить людей боцмана на баке, и поднес
фитиль. Пираты сметали мешками, как вениками, шипы и двигались в
сторону юта. Они снова огласили палубу ревом. Но он потонул в звуке
выстрела бомбарды другого борта. Туэрто угодил своим зарядом в самую
гущу нападавших. Бомбарды, по совету Переса, заряжались на «Каталине»
битым стеклом, дробленым мрамором и мелкими гвоздями. Пираты,
обсыпанные убийственным дождем, купались в собственной крови. Они
растерялись и попятились назад.
Оба предводителя мгновенно оценили неблагоприятную обстановку и,
призвав остальных матросов со своих кораблей, сами бросились в атаку.
Вид старшего помощника с шебеки был устрашающим. Оба капитана
пребывали в ярости.

Марсовый с фок-мачты держал в руках два флажка. Это означало, что
оба капитана пиратов уже находятся на палубе «Каталины». И в руках у
Зоркого было уже по флажку.
— Тетю, мы, кажется, выигрываем! — де ла Крус неожиданно для
самого себя высказал вслух свои мысли. — Ей-богу, выигрываем!
— Не радуйтесь первой удаче! Убитую дичь надо подсчитывать дома,
повесив ружье на стенку, — ответил Тетю.
— Но, Тетю, весь этот сброд уже у нас на «Каталине». Мы не потеряли
ни одного матроса и покончим с ними шрапнелью.
— Не советую, Педро! Дайте команде проявить себя. Сейчас пиратов
столько же, сколько и нас. Действуйте, Педро! Не забывайте только о том,
что капитаны нам нужны живыми!
— Бомбарды, ружейный огонь отставить! За мной! Покажем, чего
стоят сабли «Каталины»!
Красный Корсар еще отдавал команду, а боцман и вслед за ним с
десяток смельчаков ринулись с бака на палубу. На шканцах Девото со своей
основной абордажной командой тоже вступил в рукопашную. На полуюте,
во главе бомбардиров, разил противника де ла Крус.
Увидев наконец перед собой испанцев, их капитана, старшего
помощника и боцмана, пираты издали боевой клич и с удвоенной яростью
бросились в атаку Сразу же у фок-мачты и на шканцах завязалась
ожесточенная схватка. Скрежет стали, глухие стоны, одиночные
пистолетные выстрелы, призывы: «Вперед, дави испанцев!», «Покажем,
что такое испанские корсары!» — носились над полем рукопашного боя.
Добрая Душа, отбросив сломанную пополам саблю в сторону, обеими
руками ухватил банник от угонной пушки и действовал им как огромной
палицей. В момент, когда боцман занес банник над головой бритого
верзилы-мулата, со спины к нему подскочил одноглазый пират. Еще
мгновение — и Добрая Душа получил бы смертельный удар клинком, но
пуля, метко пущенная из пистолета одним из марсовых, угодила
одноглазому в шею. Тот сник, выронил клинок и рухнул на палубу. В
следующий миг с размозженным черепом за ним повалился и огромный
мулат.
Оттеснив нападавших с полуюта к шканцам, Педро и бомбардиры с
успехом выводили из боя своих противников. Палуба была усеяна
бездыханными телами. Каждый из команды де ла Круса вел бой с тем, кто
был к нему ближе, и зорко следил за соседом справа, готовый по правилу,
установленному на «Каталине» Красным Корсаром, немедленно прийти на
выручку соседу.

Шпага де ла Круса разила врага без промаха. Он сражался рядом с
Пересом. Бартоло в руках держал увесистую палицу и неотступно
прикрывал спину капитана и, как ему было приказано перед боем, не
спускал глаз со старшего бомбардира. Бартоло отметил про себя, что Перес
бьется искусно, но не как все — с огнем в глазах, а будто бы через силу.
Но вот у бизань-мачты, где только что появилась новая группа пиратов
с шебеки во главе с ее капитаном, стала складываться ситуация не в пользу
корсаров. Капитан в зеленом камзоле, невероятно ловко действуя саблей,
которая теперь была у него в руке, проткнул шкиперу «Каталины» живот и,
когда тот выронил оружие, одним махом разрубил ему плечо. Перес
бросился шкиперу на выручку, но опоздал. Капитан пиратов решил напасть
и на старшего бомбардира. Проворно парировав атаку, пират метнул саблю,
она угодила бомбардиру в руку и обезоружила его. Тогда пират мгновенно
выхватил свою шпагу из ножен и пронзил грудь своего противника. Перес
упал на колени, и пират готов был нанести ему последний, смертельный
удар в сердце, но был остановлен шпагой де ла Круса. Однако сразу стало
ясно, что капитан шебеки искусный фехтовальщик. Он первым нанес укол
Красному Корсару в левое предплечье, на котором тут же сквозь
разорванный рукав рубахи показалась кровь. Послышался громкий рык —
то Бартоло выразил свое негодование. Он уже поднимал свою палицу,
чтобы поразить капитана пиратов, но Педро прежде сделал глубокий выпад
в сторону и резким ударом выбил из рук противника шпагу. Капитан в
зеленом камзоле не успел сообразить, что происходит, как оказался в
объятиях Бартоло. Тот схватил врага за плечи и резко крутанул его так, что
тело пошло в одну сторону, а голова в другую. Капитан обмяк и рухнул на
палубу. Все, кто видел эту сцену, на секунду онемели.
— Что ты наделал? — вскричал де ла Крус. — Отнеси Переса в
лазарет!
Но в этот же самый миг и капитан, и его верный слуга услышали голос
Переса. Как слабо он ни прозвучал, но исходил от всего сердца, потому был
услышан:
— Берегитесь!
Бартоло первым увидел, как на них с занесенной саблей-великаншей и
с выпученными от ненависти и жажды мести глазами летел огромный
рыжий детина в шотландском колпаке. Капитан отпрыгнул, встал в стойку,
Бартоло вскинул навстречу сабле палицу, и грозное оружие вонзилось в
нее. Негр сделал шаг в сторону, палица развернулась, и сабля вырвалась из
руки пирата. Бартоло вновь огласил рыком полуют. Отбросив палицу с
сидевшей в ней саблей, он пошел на противника с голыми руками. Резким

броском Бартоло облапил пирата, весившего не менее двухсот пятидесяти
фунтов, так что тот не успел даже выхватить из-за пояса свой нож. Слуга
капитана так сильно прижал к себе рыжего исполина, что у того
перехватило дыхание. Негр ухватил его одной рукой за пояс, а другой за
волосы — шотландский колпак уже валялся на палубе, — поднял над своей
головой и понес к борту.
Педро успел выхватить пистолет и разрядить его в спину рыжего.
Старший помощник шебеки полетел в проем между двумя абордажными
сетками, а де ла Крус диву давался, насколько Бартоло был физически
силен.
Лишившись предводителя и старшего помощника, матросы шебеки
пришли в замешательство, и их потери стали гораздо больше.
— Предлагаю сложить оружие! Гарантирую жизнь! — прокричал де ла
Крус и устремился к шканцам. Кое-кто из пиратов начал сдаваться,
поднимать руки.
Тем временем Девото с командой, наступая от грота к фок-мачте,
сумел значительно потеснить пиратов с корвета. Зоркий показал старшему
помощнику, кто из нападавших был капитаном корвета, и Девото не
выпускал его из виду. Боцман же со своими людьми, полностью очистив от
противника бак, прижимал группу пиратов к фок-мачте с другой стороны.
Понимая, что теперь спасти положение может только мощная
контратака, английский капитан рванулся вперед. За ним последовало
человек тридцать пиратов. Дорогу капитану в черной рубахе преградил
Девото. Завязалась жаркая схватка. Девото нанес укол противнику в плечо,
но, очевидно, слабый, потому как тут же сам получил укол в бедро. Андрес
сделал выпад, и его шпага должна была достигнуть тела врага, но
послышался скрежет; и шпага Девото разломилась пополам. Свое дело
сделали спаренные трезубцы, которые являлись как бы продолжением
левой руки предводителя пиратов. Девото выхватил дагу, хотя мог бы
воспользоваться пистолетом, но не сделал этого. На губах капитана
заиграла улыбка, он словно не спешил покончить со своим противником,
вот он отвел правую руку назад, чтобы вложить в удар как можно больше
силы, и готов был сделать выпад, но… вместо этого ноги его оторвались от
палубы, и он, болтая ими, стал подниматься к фок-рею.
Это сработало «секретное оружие» Доброй Души, о котором он много
говорил на учениях и тренировках экипажа, но секрета не выдавал. У
боцмана была припасена пара линей с петлями, продетыми через бугеля
фок-рея. Добрая Душа видел, как Девото остался без оружия, и поспешил
на выручку. Петля точно обвила плечи капитана корвета, крепко прижав к

туловищу его руки со шпагой и трезубцем.
Увидев, как капитан в черной рубашке беспомощно болтается под фок-
реем, пираты растерялись и пришли в полное замешательство. Однако не
все. Двое, видимо наиболее опытные моряки, бросились к вантам на
выручку своему капитану. Но боцман не дремал, он выхватил пистолет и
метким выстрелом снял одного. Второго остановил выстрел Девото. Оба
пирата, потеряв равновесие, свалились на абордажную сеть.
Все команды на разных участках «Каталины» овладели положением, и
пираты уже дружно сдавались, бросали оружие к шпору грот-мачты.
Старший помощник корвета, оба шкипера, оба старших бомбардира
пиратских кораблей опустили шпаги и развязывали кушаки, из-под которых
торчали рукоятки пистолетов и кинжалов.
Красный Корсар, кровь на предплечье которого уже запеклась,
подошел к ним, и они покорно вручили ему свое оружие. Его следовало
принять от капитана шкиперу «Каталины», но он был мертв. Вместо него к
де ла Крусу подошел корабельный нотариус Антонио Идальго.
— Ты здесь? — спросил Педро, который строго наказал своему
штатскому до мозга костей другу сидеть в капитанской каюте до полного
окончания боя.
— Я тоже корсар! — и эти слова понравились всем, кто слышал
нотариуса. — Я на службе!
— Боцман, будь любезен, опусти-ка с качелей на палубу куль, что
болтается под фок-реем, — попросил де ла Крус, вызвав дружный смех
своих матросов.
Капитан корвета был спущен, и Красный Корсар отдал команду:
— Старший помощник, на корвет! Боцман, на шебеку! Занять корабли!
Доставить пленных на «Каталину»!
Теперь де ла Крус приблизился к капитану в черной рубахе, вновь
стоявшему на ногах. Подошел к нему и Коко, у которого вся левая половина
груди была залита кровью. Коко, как и многие матросы «Каталины», был
оголен по пояс.
— Вы молодец, Коко! — похвалил де ла Крус. — Доверяю вам
освободить из пут английского капитана и снять с него этот чертовский
трезубец. Он сломал шпагу Девото.
Пират был развязан, но вместо того, чтобы вручить шпагу победителю,
швырнул ее за борт. Она описала дугу, сверкнув на солнце, и упала в воду.
— Сеньор, я побежден, но не сдаюсь! — гордо произнес капитан
корвета на чистом испанском языке, хотя звучал его голос подавленно. — И
коль скоро я могу оказаться на дне морском, верная шпага мне там

пригодится. Я слушаю вас, сеньор! Хотя, клянусь прахом великого
Моргана, вы не испанец! — закончил англичанин, впервые подняв глаза на
де ла Круса.
— Вы на судне его величества Филиппа Пятого, как вам известно,
короля Испании. Я его слуга! Или вы станете утверждать, что ваши короли
Генрих Первый, Второй, Ричард Львиное Сердце, три Эдуарда и Ричард
Второй не происходили из рода французского графа Анжу?
— Браво, де ла Крус! Англичане не так спесивы сами по себе, как
здесь, 
в 
Карибском 
море, 
под 
покровительством 
сэра 
Томаса
Медифорда, — подоспел к капитану Тетю.
— Прошу вас пройти в мою каюту! — Педро пропустил англичанина
вперед и произнес: — Пожалуйста, Тетю, отдайте необходимые
распоряжения, проведите с Девото расцепку кораблей, а тебе, Антонио,
надо собрать все оружие противника, документы, драгоценности.
Проследи, чтобы все их раненые были осмотрены в лазарете. Боцману
передай: всех одеть, хорошо накормить, выставить бочку «Мерло». Нашей
команде разлить по кварте, побежденным — по полкварты.
Экипаж «Каталины» на этот раз потерял своего шкипера, одного из
рулевых, трех бомбардиров, второго кока и семерых матросов. Старший
бомбардир Перес в числе пятнадцати других тяжело раненных находился в
лазарете под наблюдением Медико.

жүктеу/скачать 2,55 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: