Түйін: Осы мақалада қазақстан мұнайын әлемдік нарықа шығару мақсатында, Қазақстан Республикасының сыртқы саясатының өзекті мәселесі ретінде қарастырлады

Түйін: Осы мақалада қазақстан мұнайын әлемдік нарықа шығару мақсатында, Қазақстан Республикасының сыртқы саясатының өзекті мәселесі ретінде қарастырлады.

С 70-х годов прошлого века Китай увеличивает забор воды на своем 672-километровом участке Иртыша – с 1 – 1,5 до 5 кубических км в год, запланированных с выходом на проектную мощность канала Черный Иртыш – Карамай. Канал построен для орошения хлопковых и зерновых полей в СУАР, а также для нужд Карамайского нефтяного промысла. Существуют проекты строительства новых плотин, водохранилищ и ГЭС для развития западных провинций. Обмеление Иртыша уже создало проблемы с водоснабжением населения и промышленности Восточно-Казахстанской, Павлодарской и Семипалатинской областей Республики Казахстан. Специалисты прогнозируют уменьшение выработки электроэнергии Бухтарминской, Шульбинской, Усть-Каменногорской ГЭС, аридизацию климата и, как следствие, снижение урожайности сельскохозяйственных культур, деградацию пастбищ и опустынивание северо-востока Казахстана [1]. Омская область РФ также испытывает дефицит водных ресурсов. В бассейне Иртыша на российской территории из-за обмеления реки меняются климатические условия, образуются острова и отмели, снижается способность реки к самоочищению.

Россия и Казахстан объединили усилия по спасению Иртыша, заключив Соглашение о взаимодействии в области экологии и охраны окружающей среды (1992 г.) и Межправительственное соглашение о совместном использовании и охране трансграничных водных объектов (2010 г.). 20 лет работает Российско-Казахстанская комиссия по совместному использованию и охране трансграничных рек. Документы декларируют сотрудничество сторон «в духе равноправия и партнерства, в целях сохранения, защиты и восстановления ресурсов… объектов» и ответственность сторон «за обеспечение того, чтобы их деятельность не наносила ущерб трансграничным водным объектам другой Стороны» (ст.2 Соглашения 2010 г.) [2]. Предусмотрена не только необходимость информирования о любых мероприятиях, «способных привести к значительному трансграничному воздействию», но и «возмещение потерпевшей Стороне» вреда от «осуществления каких-либо мероприятий» другой стороны (ст. 8).

За время действия соглашений Россия и Казахстан многое сделали в практическом плане для сохранения Иртыша: действует мониторинг, создана единая информационная база по изучению ресурсов, в 1994 г. осуществлен проект внедрения мер по уменьшению загрязнения. С 2000 г. внедряется разработанный совместно с французскими специалистами проект «Трансграничное управление водными ресурсами бассейна реки Иртыш», который включает программу по улучшению качества воды и собственно мероприятия по управлению ресурсами. В ходе внедрения проекта были рассчитаны гидрологическая модель водного баланса отдельных участков реки и прогнозные сценарии изменения ресурсов стока с учетом планов КНР. В ходе работы специалисты двух стран неоднократно пытались наладить взаимодействие с третьим совладельцем Иртыша. Однако китайская сторона, поддерживая озабоченность экологией бассейна реки в целом, предпочитает уходить от обсуждения конкретных вопросов и отказывается от участия в переговорах в трехстороннем формате, заявляя, что «в каждом случае необходим индивидуальный подход» [3].

У России и Казахстана есть двусторонние межправительственные соглашения с КНР о сотрудничестве в использовании трансграничных объектов. Казахстан принял такой документ в 2001 г., а Россия – в 2008 г. Кроме того, РФ и КНР подписали Меморандум о создании механизма взаимного оповещения и обмена информацией при возникновении чрезвычайных ситуаций экологического характера на трансграничных объектах, с 2006 г. действует план совместного мониторинга качества воды. Эти двусторонние соглашения декларируют принципы «взаимопонимания, справедливого и рационального использования и охраны трансграничных вод с учетом экономических, социальных и демографических факторов…» [4]. В преамбуле документа РК и КНР указаны еще «принцип взаимного уважения независимости, суверенитета и территориальной целостности.., равенства и взаимной выгоды», а также «взаимной уступчивости» [5]. Предусматривается мониторинг, обмен информацией, в том числе о возможном загрязнении, а также совместные действия по устранению аварийных ситуаций. Вместе с тем в документах отсутствуют положения о равенстве прав на общий трансграничный объект и ответственности сторон, а также об экономических санкциях в случае нанесения ущерба другой Стороне.

Здесь уместно привести оценку подобных двусторонних документов КНР с соседними странами, данную известным индийским экспертом Брахмой Челлани: «Это не соглашения о сотрудничестве в отношении общих ресурсов, а, скорее, коммерческие договоры о продаже гидрологических данных, предоставляемых странам-совладельцам пограничных рек другими странами верховий рек бесплатно» [6]. Российский эксперт С.Г. Лузянин неоднократно обращал внимание на то, что в случае с Иртышом акторы связаны между собой отношениями стратегического взаимодействия, что должно было бы способствовать решению всех вопросов; они имеют еще одно поле для трехстороннего обсуждения проблем и выработки совместных действий – ШОС [7]. Но КНР тем не менее предпочитает двусторонний формат встреч по вопросам экологии. Б. Челлани, анализируя противоречия Индии и КНР, КНР и других азиатских стран в сфере использования вод Брахмапутры, Меконга и других рек, делает вывод, что нежелание КНР вступать в многосторонние отношения – продуманная «политика безразличия» к нуждам государств-соседей.

В Соглашении о рациональном использовании и охране трансграничных вод между правительствами РФ и КНР в разделе «Содержание сотрудничества» обращает внимание провозглашенный в п.1 обмен технологиями в сфере использования и охраны рек, в п.2 – «содействие применению новых технологий», в п.14 – обмен «результатами научных исследований». Директор Института водных проблем РАН В. И. Данилов-Данильян в своих интервью неоднократно отмечал преимущества России в обладании технологиями очистки воды, которые часто не внедряются лишь из-за отсутствия средств. В то же время, практика взаимодействия РФ и КНР на дальневосточных реках показала, что Китай обладает современной техникой для мониторинга, в то время как российские специалисты измерения зачастую проводят вручную. Представляется, что Соглашение между нашими странами, заключенное в 2008 г., может быть дополнено некоторыми позициями, отражающими сегодняшний уровень технического оснащения сторон в данном вопросе.

Кроме того, со времени принятия межправительственного Соглашения появились новые обстоятельства, требующие выработки совместного подхода и решений, устраивающих обе стороны. К ним относятся практика сокрытия масштабов вредных сбросов в трансграничные реки китайских приграничных предприятий, попытки КНР без согласования с российским партнером углубить части русла рек со своей стороны, а также отвести часть стока для своих возрастающих хозяйственных нужд.

В июле 2010 г. в России из СМИ узнали, что в результате затопления складов двух химических предприятий в КНР в Сунгари (приток Амура) попали несколько тысяч контейнеров с опасными химикатами. Власти уезда Юнци провинции Цзилинь приостановили забор воды из Сунгари для нужд населения. Но местная водная компания заявила журналистам «Синьхуа», что забор воды приостановлен из-за текущего ремонта оборудования [8]. Понадобился официальный запрос Минприроды РФ с требованием предоставить подробную информацию о ЧП. При этом российское ведомство напомнило китайским властям о Меморандуме 2008 г., согласно которому китайское Министерство окружающей среды обязано информировать российского партнера в случае возникновения чрезвычайных ситуаций, угрожающих экологии соседнего государства. Не дожидаясь ответа из КНР, Минприроды отдало распоряжение подведомственным ему организациям усилить контроль за состоянием воды. Подключилось и МЧС, которое, в свою очередь, проинформировало Минприроды, что, по предварительным данным, в Сунгари оказались емкости с 510 т химических веществ, которые могут достигнуть устья реки и попасть в Амур через 6 дней.

Такая реакция объяснялась, во-первых, памятным всем ЧП 2005 г., когда в Амур через Сунгари из той же провинции попало 100 т бензола и его производных. Во-вторых, тем, что за месяц до аварии министры природных ресурсов РФ и КНР подписали в Хабаровске Протокол о дальнейшем взаимодействии двух стран в сфере окружающей среды, водных трансграничных объектов. На встрече министры с удовлетворением констатировали, что за последние годы РФ и КНР увеличили финансирование природоохранных мероприятий, договорились ориентироваться на более жесткие нормы, касающиеся загрязнения и введенные в одной из стран, пока не согласованы общие нормативы. Было обращено внимание на сохранение биоресурсов рек, популяции животных и птиц, обитающих в их бассейнах. И снова была отмечена важность «предупреждения чрезвычайных ситуаций и информирования о чрезвычайных ситуациях» [9].

Другая проблема, не до конца четко прописанная в официальных документах, которая беспокоит российскую сторону, - углубление китайской стороной своих участков общего русла реки, что приводит к обмелению реки у соседнего берега и к возможному изменению линии границы. В 2010 г. китайская сторона без согласования с российской приступила к углублению русла реки Уссури на своем участке. Пограничное управление ФСБ РФ по Хабаровскому краю и ЕАО сделало заявление, в котором говорилось, что «шесть судов и буксируемых ими барж с грейфером на борту, две самоходные баржи с гидронасосами ведут добычу грунта на четырех участках реки Уссури» [10]. На этих участках расположены российские населенные пункты Шереметьево, Козловка, Покровка, Васильевка, значит, можно говорить о значительной величине участка Уссури. Кроме того, что нарушалось биологическое равновесие реки, из которой извлекался грунт, работы могли привести к изменению русла реки и смещению границы в сторону российского берега. Однако из КНР последовало официальное отрицание заявления российского ведомства. Газета «Хуаньцю шибао» вышла с заявлением представителя китайской погранслужбы, в котором говорилось, что «в находящемся в его ведении районе не обнаружено проведения работ, которые могли бы привести к изменению русла реки Уссури». А эксперт, привлеченный газетой, заметил: «Если происходит изменение русла или фарватера, обе стороны должны сесть за стол переговоров» [11].

Объяснение такой реакции китайской стороны содержится в формулировках межгосударственных документов. Ст.11 раздела IV Соглашения между правительством РФ и правительством КНР о режиме российско-китайской государственной границы регламентирует подобные случаи. П.1 гласит: «Компетентные власти принимают необходимые меры в целях предупреждения разрушения берегов пограничных рек и изменения положения русел пограничных рек...», они «обязаны исключать негативное влияние этих работ на берег государства другой Стороны и до их начала информировать о них компетентные власти другой Стороны». «Компетентные власти разрешают вопросы инженерного укрепления берегов… путем консультаций, основываясь на принципах равноправия и взаимной выгоды» [12]. П.2 гласит: «Если компетентные власти одной Стороны сочтут необходимым, они производят дноуглубительные работы и расчистку русел и фарватеров пограничных рек по согласованию с компетентными властями другой Стороны» [13]. Здесь говорится о «руслах рек» и не упоминается о возможности чистки части русла. Многозначность формулировок, дающая возможность различной трактовки, характерна для многих российско-китайских документов. И китайская сторона пользуется такой возможностью.

Международно-правовые документы указывают на необходимость «международного сотрудничества и добрососедских отношений» как главного принципа использования трансграничных водных объектов, на то, что «право использовать водоток… включает обязанность сотрудничать в его защите и освоении» [14]. Конвенция ООН о праве несудоходных видов использования международных водотоков 1997 г. (ст.5) указывает на обязательства стран-совладельцев водотоков «принимать все надлежащие меры для предотвращения нанесения значительного ущерба другим государствам водотока». Ст. 7 декларирует «обсуждение вопроса о компенсации» в случае нанесения ущерба. Китай не подписал ни одного международно-правового документа, касающегося многостороннего использования трансграничных водных объектов. Как упоминалось выше, он предпочитает двусторонний формат переговоров и выработку документов с учетом своих представлений о своих правах «развивающейся страны», климатических особенностях и демографии.

Именно эти соображения легли в основу около ста запланированных китайских программ и проектов, задачами которых российский эколог, координатор международной организации «Реки без границ» Е. А. Симонов считает обеспечение страны продовольствием, электроэнергией и контролем над водными ресурсами в виду ожидаемых климатических изменений [15]. Задачу сохранения пресноводного озера Далай (Далайнор) в автономном районе Внутренняя Монголия, прекращения начавшегося здесь опустынивания земель, обеспечения водой медно-молибденового месторождения Умунугэтушань, а также местного курорта решает отведение вод реки Аргунь (Хайлар) по каналу в озеро Далай [16]. Аргунь является притоком Амура, 669 км – от своего истока – течет по территории КНР, на протяжении 951 км она явлется пограничной рекой, собственно по территории России она проходит меньшее расстояние. Ее пойма является источником водных ресурсов для Забайкальского края. Кроме того, пойма и долина Аргуни признана международным сообществом как место, имеющее глобальную природную ценность из-за обитания здесь многих видов птиц, занесенных в Красную книгу (среди них – японский и даурский журавли), а также как место остановки совершающих ежегодные перелеты около 2 млн птиц.

В 2007 г. Россия официально выразила беспокойство по поводу проекта КНР, обеспечивающего строительством канала переброску части водного стока из верховьев Аргуни. Тем не менее КНР начала строить канал и закрыла всю информацию о нем. Снимки, полученные с российских и американских спутников, зафиксировали все фазы строительства, а также возведения водовода мощностью 30 млн м³ в год к медно-молибденовому руднику. До 2010 г. российская сторона не получала от КНР подробной информации, хотя вопрос поднимался в ходе переговорах на разных уровнях в течение 2007 – 2010 гг.

Лишь в июне 2011 г. российские специалисты были допущены на китайскую территорию для ознакомления с возведенными водохозяйственными объектами. Сопровождавший делегацию эксперт Е. А. Симонов выложил в Интернете отчет о командировке [17]. Среди выводов, сделанных на основе знакомства с проектом, главный – о нецелесообразности наполнения озера Далай водами Аргуни, т.к. это приведет «к концентрации загрязнения в озере, нарушению естественного цикла колебаний водности», что повлияет на рыбный промысел, продуктивность водоема, превращению его в искусственное водохранилище, а также отразится на здоровье людей, употребляющих воду из озера. Регулирование стока реки нарушит цикл паводков, что приведет к осушению болот, где гнездятся и останавливаются при перелете птицы, нарушится обводнение почв, сократятся пастбища, сенокосы, пашня. Жители приграничных районов России и Китая из-за снижения уровня воды в реке и увеличения объемов загрязняющих веществ вынуждены будут рыть более глубокие колодцы или переселяться в другие места [18].

Проблема с Аргунью не решена, на подходе – осуществление подобного же проекта по отводу части стока Сунгари на юг для спасения реки Ляохэ. В конечном итоге все это отразится на Амуре, в зимнее время он уже становится мелководным, а загрязненность продолжает расти. Хотя Китай с каждым годом выделяет все более значительные средства на природоохранные мероприятия, они касаются в основном улучшения положения на китайской территории. В статье «拯救北方第一大湖：水面10年萎缩520平方公里» («Сохраним крупнейшее озеро на севере Китая: за 10 лет площадь его водной поверхности уменьшилась на 520 км²») приводятся слова заместителя начальника управления природоохранной зоной озера Далай Лю Сунтао: «Независимо от того, что думает Россия по поводу этого проекта, мы должны думать о том, будет ли питьевая вода у китайских граждан и их скота, проживающих вниз по течению, а также о других жизненных проблемах» [19].

Подведем итог. Использование КНР трансграничных водных объектов отражает гидрополитику Китая по отношению к сопредельным странам, в международных договорах с которыми Китай декларирует принцип добрососедства. Но такая политика противоречит принципам дружбы и добрососедства и неизбежно ведет к возникновению конфликтных ситуаций, межэтнических и территориальных проблем. В конечном счете в регионе идет реальное повышение градуса антикитайских настроений.

Гидрополитика России должна более активно защищать интересы страны. В отношениях с КНР имеет смысл частично пересмотреть имеющиеся соглашения по использованию трансграничных рек, внести пункты об обоюдной ответственности сторон за их рациональное использование и возмещении ущерба в случае его нанесения. При этом поправки и новые документы должны проходить многоступенчатую экспертизу и соответствовать требованиям Стратегии социально-экономического развития Дальнего Востока и Байкальского региона на период до 2025 г.
Использованная литература

1. Фортыгина Е.А. Водный кризис в Китае и крупные гидротехнические проекты // Региональная политика: опыт России и Китая. М., 2007. С. 196 – 198.

2. Соглашение между Правительством РФ и Правительством РК о совместном использовании и охране трансграничных водных объектов (2010 г.) http://voda.mnr.gov.ru/part/?act=more&id=5975&pid=961 (дата обращения: 22.03.2012)

3. Ревский А. Фактор воды: эгоизм Китая грозит Казахстану экологической катастрофой. http://www.apn.kz/publications/article5569.htm (дата обращения: 20.03.2012)

4. Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Китайской Народной Республики о рациональном использовании и охране трансграничных вод (2008 г.). http://voda.mnr.gov.ru/part/?act=more&id=3072&pid=961 (дата обращения: 22.03.2012)

5. Соглашение между Правительством Республики Казахстан и Правительством Китайской Народной Республики о сотрудничестве в сфере использования и охраны трансграничных рек (2001 г.). http://www.ca-econet.info/dogovory/103.htm (дата обращения: 22.03.2012).

6. Челлани Б. Водная гегемония. http://www.project-syndicate.org/commentary/the-water-hegemon/russian (дата обращения: 18.04.2012).

7. Лузянин С.Г. Экологические проблемы трансграничных рек КНР. http://arguncrisis.ru/documents/dokumenty-2011/neo-luzyanin/ (дата обращения: 20.03.2012).

8. К ситуации с загрязнением вод реки Сунгари // Вестник Азия ИТАР-ТАСС. 2010. 30 июля.

9. Протокол об охране окружающей среды между РФ и КНР // Вестник Азия ИТАР-ТАСС. 2010. 23 июня.

10. О заборе грунта на пограничной реке Уссури // Вестник Азия ИТАР-ТАСС. 2010. 10 июня.

11. Там же.

12. Соглашение между правительством РФ и правительством КНР о режиме российско-китайской государственной границы 9 ноября 2006 г. // Сборник российско-китайских документов. 1999-2007. М.: Олма-Медиа Групп, 2007. С. 446.

13. Там же.

14. Конвенция ООН о праве несудоходных видов использования международных водотоков. http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/watercrs.shtml (дата обращения: 30.03.2012)

15. Водные процедуры для соседей Поднебесной. http://arguncrisis.ru/vodnye-procedury-dlya-sosedej-podnebesnoj/ (дата обращения: 10.04.2012)

16. 拯救北方第一大湖：水面10年萎缩520平方公里. (Сохраним крупнейшее озеро на севере Китая: за 10 лет площадь его водной поверхности уменьшилась на 520 км²). http://green.sina.com.cn/news/roll/2011-01-24/112721865817.shtml (дата обращения: 10.04.2012).

17. Симонов Е. А. Отчет о результатах командировки на реку Хайлар, канал переброски и озеро Далайнор в июне 2011 года. http://www.dauriarivers.org/pdf/2011_Report-on-visit-to%20canal_Simonov.pdf. (дата обращения: 10.04.2012).

18. Там же.

19. 拯救北方第一大湖：水面10年萎缩520平方公里. (Сохраним крупнейшее озеро на севере Китая: за 10 лет площадь его водной поверхности уменьшилась на 520 км²). http://green.sina.com.cn/news/roll/2011-01-24/112721865817.shtml (дата обращения: 10.04.2012).

Для раскрытия основных аспектов информационного противостояния США и Ирака использовались основные документы внешней политики США, а также резолюции СБ ООН. Важное значение для раскрытия темы имели научно-аналитические работы В. Павлова и Т. Шмелева, а также различные интернет-источники, содержащие важную информацию для написания статьи.

Цель статьи – проанализировать информационно-психологические инструменты американо-иракской войны 2003 года.

Открытое информационно-психологическое противостояние между основными действующими сторонами конфликта, – Вашингтоном и Багдадом, – перешло в практическую плоскость после принятия резолюции Совета Безопасности ООН № 1441. США и их союзники, для которых после 11 сентября 2001 года борьба с терроризмом стала заданием номер один, назвали Ирак основным элементом второй фазы противостояния Белого дома с «мировым злом». Соединенные Штаты приложили огромные усилия, чтобы убедить международное содружество в необходимости использования военной силы против Ирака. Багдад обвиняли в том, что, несмотря на все «лживые заявления» иракского правительства, он действительно владеет оружием массового уничтожения (далее - ОМУ), а также продолжает разработку специальных программ по созданию биологического и химического оружия. Подчеркивалась и связь Багдада с террористической группировкой «Аль-Каида» [1].

Более того, обвинительные выступления высокопоставленных чиновников США в адрес режима С. Хусейна способствовали нагнетанию обстановки в регионе. Опираясь на материалы американской разведки и спецслужб, чиновники пафосно разоблачали «преступный и антидемократический режим» С.Хусейна, обвиняя его в коварстве, цинизме и антигуманизме [2, c.88].

В свою очередь, иракское руководство всячески стремилось задекларировать добрую волю и желание в полной мере сотрудничать с международными инспекторами ООН, демонстрируя «безоговорочное соблюдение» резолюции № 1441 СБ ООН. Багдад отбрасывал все обвинения касательно наличия у него ОМУ, стремясь представить США в роли «агрессоров» и «поджигателей войны», цель которых, – создать повод для военной агрессии против Ирака» [3].

Синхронно к противостоянию США и Ирака на дипломатическом уровне присоединились СМИ обеих государств. Развернулась широкоформатная информационная война за внимание и доверие мирового сообщества, основными элементами которой стали: дезинформация путем предоставления сознательно ошибочных сведений и фактов, а также появление в СМИ разного рода «компрометирующих материалов», нацеленных на подрыв позиций оппонента, заведомо искривленное представление событий и их последствий.

Обеими сторонами конфликта активно использовалась технология «утечки информации», а также умышленный «заброс» в СМИ сфабрикованных или ложных данных. Накануне антииракской компании пресса сфокусировала внимание на окружении С. Хусейна и его 20-летнем президентстве. Появилась эксклюзивная информация о «нравах» и «образе жизни» семьи С. Хусейна, о его преступлениях против иракского народа, частыми гостями в ток-шоу стали иракские диссиденты, красочно повествующие о тюрьмах и пытках. К тому же Пентагон опубликовал специальный отчет, в котором подтверждались тесные связи Багдада с террористической группировкой «Аль-Каидой» (а также не подтвержденные сведения о связи с движениями ХАМАС и «Исламский Джихад») и значилась информация о финансировании и поставках Ираком оружия палестинским террористическим группировкам [4].

В свою очередь, режим С.Хусейна умело использовал противоречия между США и ЕС по иракскому вопросу. Багдад настаивал, на обсуждении всех проблемных вопросов только в Совете Безопасности ООН, декларировал готовность к сотрудничеству. В такой ситуации у США не было явных причин для начала силовой операции, более того европейские партнеры по НАТО (Германия, Франция, Испания) высказывали сомнения насчет уровня опасности иракской угрозы.

Как отмечают аналитики, Пентагон держал руководство Ирака в постоянном напряжении, периодически указывая в прессе новые «точные сроки» начала военных действий (то «в конце января 2003 года», то «меньше чем через три недели после доклада госсекретаря США К.Пауэлла по Ираку» и т.д.). Администрация Дж.Буша-младшего регулярно выдвигала публичные ультиматумы режиму С. Хусейна «немедленно разоружиться» и «предоставить международным инспекторам ООН доступ к определенным объектам, возможным производителям биологического и химического оружия» [6].

Иракская сторона в рамках информационной войны атаковала США явно преувеличенными данными о своем военном потенциале, о количестве шахидов-смертников и добровольцев, которые «по первому призыву готовы ринуться в бой, чтобы защитить Ирак и Саддама». Также высокопоставленные чиновники заявляли о готовности использовать элементы оружия массового поражения в случае нападения на Ирак.

В этот период всевозможные научно-исследовательские институты и аналитические центры прогнозировали возможные масштабы боевых действий в зоне Залива, а также их катастрофические последствия для экологии региона. В частности, иракские СМИ активно цитировали доклад группы британских ученых-медиков (ноябрь 2002г.), прогнозировавших человеческие потери в ходе возможного трехмесячного конфликта в Персидском Заливе - 260 тысяч убитыми (для всех сторон конфликта), около 200 тысяч погибшими вследствие голода и болезни после конфликта и еще 20 тысяч жертв в результате гражданской войны в Ираке. В случае применения Багдадом ОМУ против Израиля и Кувейта число погибших оценивалось почти в 4 млн. чел. [8]. Иракские власти, ссылаясь на данный прогноз, регулярно раздавали населению антидоты и противогазы. Бесспорно, что подобные акции иракских властей – это, прежде всего, средство манипуляции и давления на мировое общественное мнение.

По сообщениям американских СМИ сотрудники ЦРУ и военной разведки успешно наладить контакты со многими «ключевыми» фигурами в правительстве и иракской армии. Информационно-психологическое давление на них осуществлялось разными способами: высшему командному руководству навязывалась мысль, что на них лично будет возложена ответственность за «выполнение преступных приказов» иракского лидера (особенно это касалось возможного приказа С.Хусейна, относительно применения оружия массового уничтожения), и что подобные действия будут расцениваться как военное преступление со всеми вытекающими последствиями. В то же время иракским офицерам высокого ранга со стороны военного командования США были обещаны гарантии личной безопасности и солидное вознаграждение за неповиновение приказам С. Хусейна и переход на сторону Соединенных Штатов. При этом, основным инструментом морально-психологического давления на иракских военачальников стала детальная осведомленность об их семейных делах, личных привычках, интимных подробностях жизни, создавалось впечатление, что они и члены их семьи постоянно «находятся под колпаком» у спецслужб США [8].

В январе-феврале 2003 года режим С.Хусейна, понимая неизбежность антииракской компании, использовал технологии визуально-психологического давления. В частности, по телевидению транслировались обращения С.Хусейна к народу, а также заседания иракской правящей верхушки, причем это происходило, как сообщали иракские СМИ, в режиме реального времени . На подобных открытых заседаниях горячо обсуждалась судьба простых иракцев, на повестке дня стояли социальные и гуманитарные проблемы, освещался процесс строительства дополнительных бомбоубежищ, обсуждались вопросы суверенитета страны. Демонстративная «забота» саддамовского режима о простых иракцах и государственной независимости порождали в массах восприятие США и их союзников исключительно как агрессоров [7].

Правительство С. Хусейна использовало исламскую риторику: был объявлен джихад «американским агрессорам и их союзникам». Накануне войны радиостанция «Аш-шабаб» передала обращение Удея, старшего сына С.Хусейна, к иракскому народу, в котором говорилось, что «иракцам нечего бояться, поскольку Аллах находится на их стороне, и они непременно получат победу» [6, c.31].

Во время иракского конфликта впервые проявился один из современных феноменов – виртуальная коалиция. Силы «информационного сопротивления», представленные антиглобалистами, перед началом боевых действий в Ираке провели спам-компанию по разоблачению пиар-приемов западного телевидения. Против американской агрессии неожиданно выступила православная церковь. Патриарх Александрийский и всей Африки Петр VІІ, второй по значимости сана иерарх православной церкви, предупредил, что вторжение в Ирак будет расцениваться как «объявление войны исламу» и в конечном итоге приведет к крайне нежелательным, разрушительным последствиям [9].

По окончанию иракской компании и проведенному расследования стало понятно, что баасистское правительство не разрабатывало и, тем более, не имело оружия массового уничтожения. Суд над Саддамом Хусейном превратился в фарс – ему инкриминировали жестокое обращение с военнопленными во время ирако-иранской и ирако-кувейтской войны, репрессии относительно курдов, недемократичность режима и тому подобное. И в тоже время отсутствовали доказательства относительно разработки биологического и химического оружия, а также остались недоказанными связи С. Хусейна с мировым террористом Усамой Бен Ладеном. Ведь именно наличие в Ираке ОМУ и связь с террористом №1 были определены американским правительством как главные причины к силовому вторжению в Ирак.

Информационная политика США в послевоенном Ираке потерпела поражение вследствие отсутствия плана заполнения информационного вакуума после свержения режима С.Хусейна, а также полного игнорирования идей джихада. С целью осуществления информационного влияния на население послевоенного Ирака была создана так званная Иракская информационная сеть, финансированная США, в составе телекомпаний Аl-Iraqiya и двух радиостанций. Сигнал телеканала доступен 85% населения, однако численность реальной аудитории намного меньше. Учитывая высокий рейтинг антиамериканских СМИ, в частности, Al-Jazeera и Al-Arabiya, которым 63% иракцев отдавали предпочтение, временная администрация в июне 2003 года обнародовала указ «О запрете информационной деятельности». Согласно указу была закрыта газета Аl-Mustakilla, частично запрещена деятельность телеканалов Al-Jazeera и Al-Arabiya (определенные политические шоу были объявлены вне закона). Активность США наряду с успешной информационной деятельностью иракских повстанцев спровоцировали череду негативных последствий для коалиции – антиамериканское настроение населения, растущая популярность радикальных СМИ, переход антиамериканских медиа на нелегальное положение, что существенно усложнило процесс контроля за последними [10].

Телевакуум в стране заполнило новое радикальное телевидение. В октябре 2006 года бойцы джихада открыли канал «Голос халифата», освещающий проблемы создания исламского государства в Ираке [11]. Телеканал Al-Zaura, созданный в августе 2006 года суннитским экс-парламентарием М. Джибури, специализируется на освещении борьбы иракских повстанцев с американскими силами, многие видео сопровождаются комментарием на английском языке. В результате канал стал одним из самых популярных не только среди суннитов, но и среди большей части шиитских граждан [12].

Таким образом, на сегодняшний день информационные войны нового поколения стали эффективным инструментом внешней политики. Целью любой информационной войны является невооруженное покорение общества с помощью технологий информационно-психологического влияния на сознание граждан. Ярким подтверждением чего стала пиар-компания, сопровождавшая военные действия в Ираке, формат и характер которой способствовал построению нужной тональности мирового общественного мнения.

1. 
   Secretary of State Addresses the U.N. Security Council. Secretary Powell Addresses The United Nations. // http://www.whitehouse.gov/news/releases
   
2. 
   Ближний Восток и современность. Сборник статей (выпуск семнадцатый) -М., 2003. -398с.
   
3. 
   Шмелева Т.А. Доклад Колина Пауэлла по Ираку: реакция арабских стран //.http://www.rbc.ru/rbcfreenews.shtml?/20030205214326.shtml
   
4. 
   Близький Схід обговорює своє майбутнє // http://news.bbc.co.uk/hi/russian/special_report/bbcrussian/2002_
   
5. 
   Ирак под американским управлением: демократизация или «вьетнамизация» (по материалам круглого стола). -М., 2003. -129с.
   
6. 
   Иракский кризис. Международный и региональный контекст. Материалы «круглого стола». Институт стран Азии и Африки при МГУ. -М., 2003. -196с.
   
7. 
   Маршал Маклюэн и информационные войны. // http://www.smi.ru/2000/01/ 14/947797776.html
   
8. 
   Павлов В. США – Ирак: на фронтах информационной войны не бывает затишья // .http://www.rusedina.org/?id=1526
   
9. 
   Sachs S. Petros VІІ, Top Patriarch Who Sought Religious Dialogue, Dies // New York Times. – 2004. – 13 September.
   
10. 
    The Middle East Media Research Institute // http://www.memri.org
    
11. 
    Bravely Stating the Obvious: Egyptian humor and the anti-American consensus // Arab Media & Society. – October 2007.
    
12. 
    Media and advertising daily news // AME Info. – 2007. – 21 January // http://www.ameinfo.com/news/Media_and_Advertising/
    

Генерал И.Рабин, принимавший участие в всех войнах с арабами, понял и осознал бесперспективность военных решений, но не смог объяснить своим согражданам, что конфронтация — это не лучшая форма сосуществования с соседями. Население состоит из иммигрантов, воспитанных в своем большинстве на установках сионизма и тяжело переубедить их в ошибочности ставки на крайние меры, которые мешают достижению всеобъемлющего урегулирования конфликта на Ближнем Востоке. Арабские стран, вовлеченные в конфликт, поддержали Соглашения. Однако, в арабском мире росло разочарование ввиду замораживания мирного процесса по вине израильского премьера Б. Нетаньяху, который отказался от соглашений, достигнутых ранее в Осло и других, подписанных им же соглашения по Хеврону.

Согласно Норвежеским соглашениям к концу 1999 года должен был завершиться последний этап вывода израильских войск с палестинских территорий и к 2000 году создано палестинское арабское государство. Однако мирный процесс остановился. Вывод израильских войск с оккупированных территорий являлся основой резолюции № 242 Совета Безопасности ООН и отказ от вывода войск был равносилен отказу от мира в целом.

В 1997 году премьер-министр ГИ Б. Нетаньяху снял мораторий на строительство новых поселений на арабских оккупированных территориях. Он также нарушив, резолюцию ГА ООН от 1947 г. оккупировал мусульманскую часть Иерусалима и открыл археологический тоннель под комплексом мечети Аль-Акса.

1 апреля 1998 года лидер правой партии «Ликуд», премьер-министр Беньямин Нетаньяху заявил, что «Израиль не согласится с созданием независимого палестинского государства», что противоречило резолюции 181 Генеральной Ассамблеи ООН от 1947 года, где было записано о создании палестинского государства. Именно благодаря этой резолюции было создано само государство Израиль. Но ее вторая часть, касающаяся создания арабского государства не была реализована из-за оккупации Израилем части Палестины. И международное сообщество уже полвека наблюдает за развитием этого конфликта, ГА ООН принимает одну резолюцию за другой, а Израиль под разными предлогами отказывается их выполнять.

Активизация политики европейских стран на Ближнем Востоке, а также политика президента США Б.Клинтона, направленная на ближневосточное урегулирование не имела успеха из-за противодействия правительства ГИ. Сторонники мира на Ближнем Востоке и международные организации требуют от Израиля продолжения арабо-израильского диалога.

Ввиду отказа от выполнения этих договоренностей, Я.Арафат неоднократно заявлял провозгласить государство в одностороннем порядке. Палестинское руководство исходило из того, что создание государства — это естественное право палестинского народа, которое он может осуществить в любое время и при любых обстоятельствах, реализуя свое право на самоопределение. Вместе с тем, учитывая мнение международного сообщества, отдающего предпочтение переговорному решению, палестинское руководство избирало путь продолжения переговоров, желая достичь соглашения с правительством левой партии «Авода», пришедшим к власти в Израиле во главе с премьер-министром Э.Бараком в мае 1999 года.

7 января 2001 года Б.Клинтон выступает в Нью-Йорке с речью, в которой излагает новое американское видение урегулирования на основе принципа «два государства для двух народов» в Палестине. Более того, он подчеркивает, что «не может быть подлинного урегулирования конфликта без суверенного, жизнеспособного палестинского государства». Вместе с тем он добавляет: «...такого государства, которое учитывает потребности Израиля в сфере безопасность демографические реальности» В своей дипломатической практике американская дипломатия идет на такой шаг только тогда, когда участники переговоров уже достаточно сблизили свои позиции.

Позитивным сигналом правительства Э.Барака стал вывод израильских войск из Южного Ливана (во исполнение резолюции № 425 Совета Безопасности ООН — где они находились с 1978 года). Следует отметить, что впервые США при президенте Б. Клинтоне окончательно решил урегулировать ближневосточный конфликт мирным путем. До этого Вашингтон безоговорочно поддерживал агрессивную политику Израиля. На состоявшемся в июле 2000 года саммите в Кэмп-Дэвиде (США) под эгидой президента Билл Клинтона с участием Эхуда Барака и Ясира Арафата конкретных результатов достичь не удалось, так как еврей претендовали на аннекцию мусульманской части Иерусалима. Однако, впервые за всю историю конфликта израильтяне пошли на обсуждение вопроса о статусе города Иерусалим при том понимании, что восточная (арабская) часть, включая Старый город «Аль-Акса» вернуть палестинцам.

Чтобы сорвать мирные Норвежеские соглашения 28 сентября 2000 года генерал - экстремист Ариель Шарон в сопровождении израильских солдат незаконно вошел на территорию комплекса мечети «Аль-Акса» в Восточном Иерусалиме и заявил, что эта земля принадлежит иудеям. Это акция возмутило арабов и спровоцировало кровопролитные столкновения. Были убиты и раненны несколько десятков палестинцев. Это привело к всеобщему восстанию «Интифада» на палестиской территории, это восстание «Аль-Акса» продолжается и по сей день. Затем на волне разгула шовинизма 7 марта 2001 года А.Шарону удалось сформировать коалиционное правительство Израиля.

Арабские и мусульманские государства решительно поддержали палестинцев. В ходе состоявшегося в Аммане 10-11 февраля 2001 года заседания министров иностранных дел арабских государств было подчеркнуто, что основным требованием к продолжению мирного процесса является «приверженность любого израильского правительства резолюциям ООН, основам Мадрида», принципу «возврата арабских территории в обмен на мир». Особо указано на недопустимость возврата к «нулевой отметке», о чем сказал министр иностранных дел Египта А. Муса: арабы не согласятся с тем, чтобы "каждый раз, когда происходит смена правительства в Израиле, мы возвращались на «нулевую отметку».

Cессия Совета Лиги арабских государств (Каир, 12-13 марта2001 года) возложил на Израиль полную ответственность за ухудшение ситуации в регионе, Совет ЛАГ потребовал от него вывода войск со всех арабских оккупированных территорий, призвал Совет Безопасности ООН заставить Израиль выполнить все решения мирового сообщества, касающиеся ближневосточного урегулирования. Совет ЛАГ указал на необходимость формирования международных миротворческих сил для защиты палестинского народа, а также потребовал от Совета Безопасности ООН создания международного трибунала для осуждения израильских военных преступников. Министры иностранных дел решили установить прямые контакты с Евросоюзом, США, Россией, другими государствами, чтобы побудить их выступить против действий Израиля на территориях, находящихся под юрисдикцией Палестинской Национальной Администрации .

Проблемы города Иерусалима касаются не только интересов палестинского народа, но и всех арабских государств и исламского мира в целом. Восточный мусульманский Иерусалим — духовный, политический и жизненно важный центр Палестины и без него не может существовать целостное палестинское государство. Чтобы посеять раздор между мусульманами Израиль предлагал палестинцам не кварталы Иерусалима, а деревню Абу-Дейс в 5 км от Иерусалима для создания палестинской столицы, которая называлась бы Иерусалимом (или частью Иерусалима). По вопросу о беженцах Израиль предлагал возвращение только 70 тыс. человек в Палестину, а не 500 тыс. человек как предлагал Я.Арафат. Это привело бы к вечному беженству палестинцев. Таким образом, за пределами родины остаются 4,5 млн. человек и их потомки.

Организация Освобождения Палестины предлагает план урегулирования — со стороны арабских стран признание Государства Израиль, а Израиль должен вернуться к границам 1967 года, при незначительных коррекциях в егo пользу в Иерусалиме и в других местах, палестинское государство должно быть подлинно независимым и иметь гарантии безопасности, сектор Газа должен иметь беспрепятственное сообщение с Западным берегом реки Иордан.

Уход Я.Арафата явился серьезным ударом по интересам и надеждам Израиля, так как именно с Я.Арафатом связывался весь процесс урегулирования конфликта. Поэтому Израиль, и США расценили смерть Я.Арафата, как начало кризиса в переговорном процессе.

Было предложено несколько планов европейских и арабских стран по урегулированию ближневосточного конфликта, но они до конца не были проработаны. Так, министр иностранных дел Германии Йошка Фишер предложил реальный план, предусматривающий вывод израильских войск с территории Палестинской Национальной Администрации и провозглашение независимого государства Палестина. США, ООН, НАТО и Россия, создав миротворческое объединение по образцу действующего на Балканах, будут нести ответственность за стабилизацию обстановки в регионе. Конфликтующие стороны должны признать «право на существование» другой стороны и отказаться от насилия, а также обеспечить «неограниченное преследование и наказание террористических актов любого рода» на своей территории. Предложение Фишера предусматривало также проведение в течение 2 лет переговоров по всем спорным вопросам между Израилем и Палестиной и окончательную нормализацию отношений Израиля и арабскими государствами.

Главная причина неудач, тех или иных инициатив заключается в постоянных военных актов Израиля против мирного населения Палестины. А также блокирование США всех инициатив по ближневосточному урегулированию и созданию палестинского государства.

В 2003 году Я.Арафат на пост премьер-министра предложил своего ближайшего соратника и заместителя по линии ФАТХ – Махмуда Аббаса, известного также под боевым псевдонимом Абу Мазен. А.Мазен известен как один из архитекторов соглашения в Осло, а также как критик насильственных акций нынешней интифады.

Для выхода из тупика ООН, ЕС, США и Россия совместно разработали план «Дорожная карта мира» Она предусматривает поэтапное урегулирование палестино-израильского конфликта и создание независимого Палестинского государства. Организация Освобождения Палестины приняла «Дорожную карту». 30 апреля международные спонсоры мирного процесса на Ближнем Востоке (США, ООН, ЕС и Россия) выступили с совместным заявлением в связи с передачей палестинцам и израильтянам « дорожной карты» - плана урегулирования конфликта на срок до 2007 года. В тексте заявления говорится, что спонсоры мирного процесса передали руководству Израиля и ПНА «дорожную карту» для «претворения в жизнь разделяемого США, ЕС, ООН и России видения сосуществования двух государств – Израиля Палестины, живущих бок о бок, в мире и безопасности».

По мнению ряда экспертов, бывший президент США Джордж Буш не был склонен спешить с созданием палестинского государства. У Буша не было желания создавать палестинское государство рядом с Израилем. Он шел переизбрание на второй срок президентсва, поэтому он учитывая голоса еврейской общины Америки, поддержал правительства Израиля. Следует отметить, что лидер республиканской партии, бывший президент США Дж. Буш аннулировал все договоренности между Израилем и ПНА, досигнутые при президенте Б. Клинтона.

Арабская и мировая общественность ожидает более решительнывх действии от нового Президента США Барака Обамы в деле мирного урегулирования ближневосточного конфликта и он заставит Тель-Авив выполнять известные резолюции ГА и СБ Организации Объединенных Нации по этой проблеме.

Имеются и другие мнения, так известный эксперт по Ближнему Востоку, профессор Ливанского университет Муфид Котвйш считает, что «Оптимизм по поводу возможности создания в ближайшем будущем действительно независимого палестинского государства ничем не обоснован. Американцы утверждают, что «Дорожная карта» якобы, составлена «в пользу арабского мира». Израильтянам это не нравится, но в целом все напоминает какую-то игру. Премьер-министр Израиля Б. Нетаньяху может всячески лавировать, но ни он, ни американцы не пойдут на равноправный диалог с палестинцами, на компромиссы, к которым были готовы покойный Ицхак Рабин и экс-глава правительства Эхуд Барак. Вашингтон не станет обижать своего главного военного союзника на Ближнем Востоке»

К сожалению военный конфликт в регионе слишком затянулся и чревато осложнениям обстановки во всем мире. Решение проблемы может быть найдено мирным путем, совместными действиями Организации Объединенных Нации, Европейского Союза, США и России на основе известных резолюции ГА и СБ ООН.
Түйін: Осы мақалада Израиль мен Палестина арасындағы қақтығыстарды реттеу жолында Норвегиядағы келісімдердің орны қарастырылған. Таяу Шығыстағы саяси жағдай реттеу жолындағы Норвег келісім-шарттардың орны мен ролі туралы қортынды жасалған.

Кілтті сөздер: АҚШ, БҰҰ Қауіпсіздік Кеңесі, араб-израиль диалогы, АМЛ Кеңесі, НАТО.

Abstract: This article discusses the role of the Oslo Accords in the Israeli-Palestinian conflict. The conclusion of the place and role of the Norwegian agreement on the settlement of the political situation in the Middle East.

Keywords: United States, United Nations Security Council, the Arab-Israeli dialogue, the Council of the League of Arab States, NATO.

Турханова А.Ж.

к.пол. н., и.о. доцента кафедры

международных отношений

ЕНУ имени Л.Н. Гумилева

Астана. Казахстан
МЕГАТРЕНДЫ В СОВРЕМЕННОМ МИРОВОМ ПРОЦЕССЕ
Аннотация: В современной науке о международных отношениях стало популярным исследование новых актуальных направлений в мировой политике. Все мировые процессы подчиняются определенным закономерностям, однако существуют тренды –направления которые определяют наиболее приоритетные, актуальные тенденции в развитии мировой политики. Эти направления и называются мегатрендами. Мегатренды имеют свойство изменятся, поэтому нельзя утверждать о незыблемой актуальности того или иного мегатренда.

Ключевые слова: мегатренды, глобальные проблемы, мировой процесс, тенденция, политика.

В современном мире все большую популярность приобретают определенные направления общественно- политической жизни. Мировые процессы не могут развиваться по одному и тому же сценарию. Мировая политика и мировая экономика развивается исходя из наиболее актуальных направлений существующих в современности. В эпоху средневековья были популярны идеи клерикальной власти, а в эпоху Возрождения идеи гумманизма. Совсем недавно мир существовал под влиянием мегатренда коммунистической власти в лице Советского союза. Сегодня актуальны уже иные ценности и направления в социально-политической жизни. Каждый раз эти направления меняются с течением времени со сменой политического истеблишмента, политических нравов, приходом и закатом тех или иных политичеких идей всегда нерушимыми остаются желание экономической стабильности и процветания и политического благополучия страны. Одни и те же идеи развиваются с течением времени приобретая иную форму, иное содержание и мы воспринимаем их иначе чем это было бы , скажем лет 100 назад. Всему есть причина – время. Действительно, если раньше явление урбанизации воспринималось как нечто невозможное, то сегодня это объективный процесс. В дальнейшем мы затронем такие мегатренды современности, как глобализация, развитие идей демократии, либерализации, развитие новых неправительственных акторов международных отношений, например: Транснациональных корпораций и Международных экономических организаций и др.

Все эти направления в мировом процессе оказывают существенное влияние на ход истории, политики, определяя ее характер. К сожалению мегатренды тесно связаны с глобальными проблемами. Так как актуальные направления мирового процесса всегда вызывают некоторые негативные явления. Такие как терроризм, социальная деградация, политический абсентеизм и многое другое. За любым глобальным трендом лежит огромное поле деятельности множества специалистов: в области международных отношений, политиков, дипломатов, экономистов, преподавателей и многих других.

Так что же такое мегатренд спросите вы? И не ошибетесь, если ответите, что это наиболее актуальные направление в развитии социально-политических и экономических процессов в современном мире. Итак, приступим к анализу мегатрендов в политике.

Политическая система общества состоит из двух основных подсистем: Внутреняя политика и международные отношения. В каждой из которых происходят процессы развития. Во внутренней политике современных государств мира актуальны идеи демократизации и социальной справедливости. Когда в международной жизни приобрели популярность тренды-глобализации и мирового правительства. Идеи сохранения мира и мира в безъядерном существовании также популярны несмотря на сохранение ядерного оружия в некоторых странах мира. Направление –интеграции мирового хозяйства воплотилось в идеях транснационализации мирового хозяйства. Так как с начала 20 века начали эффективно (ускоренно) развиваться процессы интеграции, что вылилось в развитии новых международных акторов. Таких как Международные организации. Появление которых было связано с расширением экономической интеграции стран мира. Так, как элементарно было выгодно торговать со всем миром чем с несколькими странами. Как следствие это послужило толчком в развитии мегатренда – ТНК и МЭО. Которые позволяли расширить и торговать со всем миром, а также решали международные проблемы возникавшие в результате усиления мировой хозяйственной деятельности. На сегодняшний день ТНК и МЭО являются одним из основных мегатрендов в международной экономической торговле. Что в свою очередь привело к развитию прогресса в следствии усиления фактора конкурентоспособности мировых хозяйств. Что стало основной причиной развития технологий в производстве, быту и образовании.

В современной социальной жизни мегатренд-интернетизации общества приобрел глобальный масштаб Интернет пространство стало доступным. Мировая информационная сеть стала развиваться благодаря развитию новых технологий, появлению новых компьютерных программ. Компьютеризация и интернетизация затронули все сферы общественной жизни и развитых и развивающихся стран. Сейчас доступность интернет технологий, а также удешевление компьютерной техники, использование микротехнологий, более дешевых технологий, вторичного сырья позволили сделать новинки компьютерной техники доступными человеку со средним заработком практически во всем мире.

На сегодняшний день практически весь земной шар охватывает интернет сеть. Интернет позволил сблизить людей с разных частей света. Сделал континенты ближе друг другу. Но вместе с тем, появилось масса социальных проблем. Все больше набирает обороты интернет хакерство которое может угрожать нацинальной безопасности страны. Человечество переходит в фазу так называемого- поколения - Y. Поколения, которое проводит все свое свободное время в интернет пространстве. В поисках информации и новостей и в геймерских играх. В свою очередь это ведет к проблеме интернет зависимости. Невозможности жизни без интернета. Невозможности отключится от интернета. Что чревато социальной деградацией, путаницей социальной действительности и психическим расстройствам. Тем не менее, мегатренд компьютеризации и интернетизации общества на сегодняшний день является одним из показателей развитости общества и олицетворяет собой успех модернизации стран постиндустриального развития.

По прогнозам агенства Frost and Sullivan, в мире к 2020 году будет подключено около 80 миллиардов устройств – в таком случае, у каждого человека планеты Земля должно быть по нескольку различных устройств. Принимая во внимание прогноз увеличения населения – до 7,5 млрд. человек, — количество приборов будет превосходить численность населения более, чем в 10 раз. Начало этого явления мы можем наблюдать уже сейчас, когда почти у каждого человека имеется в наличии один-два мобильных телефона, смартфон, планшет и компьютер.

Сейчас, никого не удивляют интернет сайты внешнеполитических ведомств, консульств, международных организаций в тех или иных странах. Развитие высокотехнологичных производств, появление продукции компании Microsoft не только изменило образ жизни человечества, но и форматы торговли. Которая на сегодняшний день стала использовать интернет ресурсы как платформу для торговли и заключения сделок.

Как утверждает японский ученый Кеничи Омаэ: «Интернет может быть глобальной платформой, которая может заменить даже образование». Интернет создавался как экстренная (в случае ядерной войны) система коммуникации. Однако после снятия железного занавеса и краха СССР он стал продуктом массовой коммуникации, объединившим все страны мира.

Нельзя представить себе крупнейшие ТНК без интернет платформы-продажа большинства товаров, а также закупка сырья для производства осуществляется через интернет.

Демократия как мегатренд

На современном этапе самым популярным политическим режимом является демократия. Но можно ли назвать демократию –политическим режимом? Однозначного ответа на этот вопрос нет, так как до сих пор ученные не сошлись во мнение чем же является демократия- Политическим режимом или политическим процессом, либоэто вид политической системы. Тем не менее большинство стран мира стало придерживаться демократического развития с конца 20 и начала 21 века. Крах коммунистиеской державы СССР широко распахнул идеям демократии двери в постсоветское пространство. Либерализация и демократизация интеграция и многовекторность международной реальности, все эти идеи являются последствиями одного мирового политического тренда, тренда –Демократии.

Такие признаки демократии как разделение властей, многопартийность, политическая культура, всенародные выборы, свобода слова, наличие конституции, уважение прав национальных меньшинств. Придерживаются большинство стран мира. Несмотря на то, что в мировой политике также существуют и коммунистические и авторитарные режимы, прослеживается тренд –демократического превалирования. В чем то и коммунистический режим схож с демократическим поскольку предполает под собой коллективное решение. Отличие состоит в уровне ограниченности свобод населения и идеологической основе. Например, в Китае, как самой современной коммунистической стране – идеология коммунизма является незыблемой и единственно верной, здесь политическая сфера регламентирована, фиксирована и закрыта. Внешняя политика исходит из внутренней. Спецификой Китая является разделение политической и экономической систем общества, поскольку экономика Китая –либеральна. В США, как демократической стране – ценность свободы индивида, выборов, ценность конституции является незыблемой, поэтому не участие в выборах –превращается в событие национального масштаба.

Глобализация –мегатренд современности

Истоки глобализации находят еще в глубокой древности. Некоторые считают, что глобализация началась после того, как Х.Колумб открыл Америку. На сегодняшний день вопросы глобального развития –актуальны и исследуются почти во всех частях света.

Что же такое глобализация? Глобализация- процесс унификации всех систем мирового существования всех стран мира. Такие являения как модернизация, интеграция и интернационализация все они тесно связаны с глобализацией.Но является ли наличие их доказательством глобализаци как таковой? Можно ли судить, что все государства мира, все регионы одинаково развиваются, одинаково входят в мировых процессы и оказываются в одинаковом мировом процессе. Несомненно верно, что некоторые почти одинаковые процессы в государствах мира , происходят. Но различается уровень данных процессов и различается восприятие этих процессов теми или иными нациями. Демократия, модернизация, индустриализаия, развитие международных организаций по всему миру – это несомненно мировые глобальные процессы, но они развиваются по разному. В силу различного экономического и политического развития стран. Однако, несмотря на критичность утверждения глобализации в мире, все же нельзя не признать наличие процессов интеграции, которые, как было сказано выше проявляются в развитии зон свободной торговли, международных экономических организаций и таможенного союза. Глобализация политической системы мира – это демократизация всего мира, мировое правительство. Несмотря на популярность идей как демократии так и мирового правительства, все они не являются глобальными.

Поскольку не все страны мира являются демократичными, а мирового правительства не существует. Действительно мы можем утверждать о развитии процессов интеграции, транснационализации экономик, многовекторной дипломатии, но все это отдельные полноценные процессы. Глобализация все же является мировым трендом. Несмотря на критичность и дискуссионность ее вопросов. Если предполагать под ней процессы интеграции мировых экономик, развитие роли высокотехнологичных производств, идей свободы личности(демократизация, либерализация), борьбы за экономические ресурсы, решение глобальных экологических проблем.

Современный мир противоречив и многослоен. Любые политические системы характеризуются многосложностью. Успехи в развитии не могут отразится на образе жизни социума, а также политических сценариях настоящего, так как чем более развивается мировая система тем более она усложняется. Мировыми трендами современности стало появление совершенно новых явлений в мировых политических и международных процессах о которых еще несколько десятков лет назад никто не имел представления.

Появление международных организаций как акторов международных отношений, разрастания влияния международных неправительственных организаций является новым трендом в современой мировой политике. Так как на сегодняшний день существует более 4000 международных неправительственных организаций. Еще один мегатренд –Либерализация мировой экономической системы, который проявляется в развитии процессов интеграции, появлении новых экономических акторов, эффективность ТНК и глобализация мировой экономики. Так же охватил все мировое современное пространство. ТНК представляют собой кластер экономической силы, преобразующий международную торговлю в международное производство.

Конечно в развитии процессов мировой экономической интеграции, кроме позитивных сторон есть и негативные. Чем больше интегрируются экономические системы, тем более уязвимей становится национальная экономика. Чем более глобализирующимся становится мир тем более взаимозависимым он будет в будущем. Поэтому любые процессы происходящие в других странах находят отклик в совсем других. Тем не менее рост ТНК как продукта глобальной интеграции позволил решить проблему экономического застоя и нехватки товаров потребления внекоторых развивающихся странах. Особенностью трендов в мировом развитии или по другому мегатрендов-является их естественность и закономерность появления. Так, развитию ТНК и процесса интеграции послужила общая мировая либерадлизация экономик.

Процесс глобализации становится все более актуальным и обсуждаемым как в мировом политическом процессе так и в науке. Однако, если расссмотреть более подробно саму суть глобалзации мы придем к выводу, что несмотря на популярность мегатренда – Глобализация, она не является абсолютным процессом охватившим весь мир. Так, прогресс в различных частях света воспринимается и проявляется по разному. К сожалению, но это факт, то что сегодня для развивающихся стран является технологическим новшеством для развитых стран – это пройденный опыт. К тому же называемые глобальными экологические проблемы –являются естественным следствием жизнедеятельности человечества, а никак не следствием процесса глобализации. Поскольку загрязнение природы, изменение климата – это прежде всего следсвие хозяйственной деятельности человечества.

Еще одной характеристикой современных мегатрендов является их разобщенный характер. Тоесть нельзя составить некоторуя взаимосвязь и единство в развитии процессов. Интернетизация общества, урбанизация, развитие ТНК, процессов интеграции и.т.д. нельзя определить как развивающиеся параллельно.

У всех у них разные периоды и предпосылки создания. Тем не менее следует выдетить роль интернет технологий в развитии международных отношений и в целом в изменении облика мира.

Мегатренды не могли затронуть и Казахстан. Такие являения как интернетизация общества, урбанизация, компьютеризация затронули и казахстанское общество. Казахстан придерживается политики нейтралитета, многовекторности дипломатии. Геополитически страна находится в центре Евразии, где переекаются мировые цивилизации. Глобализация как мегатренд современного мирового политического развития не стала исключением и для Казахстана. Процессы глобализации стали проявляться как в политике так и в обществе.

1. А.Арыстамбекова «Современные тенденции в международных отношениях»/Дайк –пресс – 2010 г. 364 стр.

2. А. Арыстамбекова «Глобализация»/ Дайк-Пресс -2007 г. 304 стр.

3. А.Н.Чумаков «Контуры целостного мира»/ Москва 2011 г. 434 стр.

4. А.Д. Воскресенский «Воток и политика. Политические системы,

политические культуры, политические процессы»/Москва 2011г. 685 стр.

5. В.Е.Рыбалкин «Международные экономические отношения»/Москва -2009 г. 623 стр.

6. Дж.Нейсбит «Мегатренды»/ Москва –Астрель -2012 г. 315 стр.

7. М.В.Ларионова «Европейский союз и «Группа восьми»: совместная ответсвенность за глобальное общественное благо»/ 416 стр.

8. В.А. Меньшиков, А.Н.Перминов, Ю.М. Урличич «Глобальные проблемы человечества »/Москва 2010 г. 570 стр.

к.пол.н., доцент, докторант

ИМО КНУ им. Т.Г. Шевченко

Киев. Украина

Однако прежде чем начать анализ, выделим факторы, которые обуславливают необходимость обращения к данной проблеме специалистов государств СНГ. Во-первых, на теоретическом уровне актуальность исследования объясняется отсутствием на данном геополитическом пространстве фундаментальных работ, посвященных изучению политических рисков при применении стратегии санкций для международного урегулирования. В то же время, следует констатировать, что отдельные аспекты проблемы освещались такими ведущими специалистами России в области мировой политики, как М. Лебедевой 4, с. 236, Д. Балуевым 1, М. Братерским 2, А. Богатуровым и А. Кокошиным 6, научными сотрудниками Дипломатической академии МИД РФ и ИМЭМО РАН, организовавшими в 2000 г. в Москве конференцию «Международные санкции и мировой порядок в ХХІ в.»  11. В Украине тематика исследуется преимущественно коллективом отделения «Международные отношения» (Институт международных отношений Киевского национального университета им. Т. Шевченко), где под руководством В. Бруза, авторитетного украинского ученого и дипломата, имеющего опыт работы в ООН, были защищены две диссертации, посвященные политике санкций (В. Пахиль 7, С. Романенко 8). Отдавая должное ценности разработок российских и украинских ученых, все же заметим, что они не учитывают последних достижений западной политической мысли в этой области, а представленная в них эмпирическая база формируется опытом отдельно взятого международного субъекта. Во-вторых, на практическом уровне изучение стратегии санкций продиктовано необходимостью освоения западного опыта выстраивания грамотной стратегии взаимодействия, как с крупными экономиками мира, так и мировыми финансовыми институтами, что в условиях глобализации может считаться залогом политического и культурного процветания государства, его конкурентоспособности в целом. При этом молодым независимым государствам, которыми являются, как Казахстан, так и Украина, следует помнить, что в современной международной системе с помощью стратегии санкций создаются региональные торгово-экономические блоки и режимы, осуществляется управление международными финансовыми потоками, контролируются внешние заимствования, прямые зарубежные инвестиции, деятельность международных финансовых организаций. Таким образом, политика санкций является инструментом смещения баланса сил на региональном и глобальном уровнях, фактором выстраивания структур и иерархии в мировом порядке.

Прежде всего, отметим, что формирование концепции санкций как инструмента внешней политики в западной политической науке начинается в 1920-х гг. и фактически совпадает с появлением политологии международных отношений как таковой в Великобритании. В связи с этим вряд ли кого-либо удивит тот факт, что основателем теоретического подхода, изучающего санкции как инструмент политического влияния, стал британский ученый, функционалист Д. Митрани. В частности, в своей монографии «Проблема международных санкций», опубликованной в 1925 г., английский исследователь пишет: «в современных условиях экономическое давление санкции – Авт. является едва ли не единственным возможным и действенным инструментом принуждения к миру» 46, с. 76. Указанная работа Д. Митрани, базирующаяся преимущественно на юридической литературе, а также рассвет либерализма в данном историческом отрезке времени предопределили развитие теоретической схемы анализа санкций в западной политологии 1920-х-1930-х гг.

Фундамент к построению концепции санкций в либерализме заложили «14 пунктов» В. Вильсона, работы Н. М. Батлера 17, Р. Ф. Роксбурга 54, Э. Рута 53, лауреата Нобелевской премии мира, Дж. Б. Скотта 57. Американские специалисты М. С. Дауди и М. Дайани обобщают представления классических либералистов о природе международных санкций таким образом:

1. Система баланса сил отжила. Она показала свою несостоятельность предупреждать войны и поддерживать мир. Какова альтернатива?

2. Создание международных организаций. Как же будет эта система поддерживать порядок без военного вмешательства?

3. Посредством применения международных санкций. Данное оружие мощное, эффективное, сравнительно дешевое, бескровное, и более того, может легко поставить на колени любого агрессора.

4. Экономические санкции имеют моральный авторитет. Они публично поддерживаются мировым сообществом.

5. Государства по природе рациональны. Осознавая экономические риски, которые могут обрушиться на их головы, они не найдут другого выхода, как отказаться от войн и агрессии.

6. Нейтралитет сомнительная концепция, от которой сообществу наций следует отказаться 25, с. 18-19.

Либералисты сумели и практически сформировать институт санкций в рамках первой политической международной организации - Лиги Наций, и посредством этого превратить санкции в коллективный механизм реагирования на угрозы миру и акты агрессии (ст. 16 Устава организации). Исходя из Устава Лиги Наций, который рассматривался классическими либералистами в качестве документа, определяющего применение санкций, подобные меры реагирования должны были использоваться в качестве наказания государства за нарушение договорно-правовой базы, обеспечивающей мир и международную безопасность.

Комментируя подход либерализма к объяснению природы санкций, Х. Суганами справедливо отмечает, что в нем природа международных санкций строится на понимании сущности власти внутригосударственной, на отождествлении природы политического и международно-политического феномена 59, с. 24. На данный факт обращает внимание и К. Р. Носсал, который считает, что международными санкциями либералисты стремились выстроить международную систему на подобие внутриполитической 47, с. 310-311. Кроме того, слабым звеном концепции санкций в либерализме стало игнорирование факта национального эгоизма, через который государство формирует доктрину внешней политики и свое индивидуальное отношение к выбору средств достижения целей на международной арене в частности.

Поворотным моментом, по мнению М. Вайта, который продемонстрировал однобокость такого понимания санкций либералистами, стал неудачный эпизод наложения санкций на Италию в 1935-1936 гг. за ее агрессию в Абиссинии 50, с. 208. Так, Великобритания и Франция европейской стабильности предпочли сохранить индивидуальную дружбу с Италией. В этой связи Ф. Волтерс пишет: «цель санкций заставить агрессора отказаться от войны, и тот факт, что жертва не могла более продолжать борьбу, не оказали какого-либо воздействия на юридические и моральные обязательства государств Лиги Наций» 64, с. 683. Таким образом, как суммирует Ю. Кога, специалист Университета Питтсбурга, надежда либералистов на построение международной системы санкциями окончательно разбилась вдребезги 41, с. 12. Д. Болдуин позднее отметит, что «международные отношения, которые сложатся после Второй мировой войны, будут лить на мельницу реалистов и в связи с этим … санкции как политический инструмент, тесно отождествляемый в умах с практикой Лиги Наций, должны будут пересмотрены» 13, с. 155.

И, действительно, несмотря на очевидные недоработки, либералисты послевоенного периода все же не откажутся от своей идеи примирения международного сообщества с помощью стратегии санкций, и ярким подтверждением тому станет система санкций ООН. В соответствии с Уставом ООН, который вступил в силу 24 октября 1945 г., Совет Безопасности получил полномочия применять международные санкции против государств, которые нарушают международный мир и безопасность (ст. 39, 41, 42).

Однако институт международных санкций ООН не лишен влияния реализма, подтверждением чему является сам механизм обсуждения и принятия решений Советом Безопасности. Например, пять постоянных членов Совета Безопасности, обладающие правом вето, могут заблокировать применение санкций, которые будут идти вразрез с их национальными интересами. Более того, такой процесс принятия решений автоматически делает эти государства неуязвимыми перед прессингом санкциями. И. Клод комментирует систему вето следующим образом: «внедрение вето в процесс принятия решений Советом Безопасности отображает четкое убеждение в том, что в случае возникновения конфликта между великими государствами, Совет должен, из соображений безопасности, быть несостоятельным для вмешательства в противостояние или для мобилизации коллективного действия против нарушителя. Философия вето такова, что лучше иметь Совет Безопасности бездейственным, чем использовать этот орган, чтобы большинство применяло силу против великого государства, что, скорее всего, приведет к мировой войне» 19, с. 160.

Наложение международных санкций против Родезии (1966 г.) и ЮАР (1977 г.) привело к ренессансу либерализма как теоретического подхода в исследовании международных санкций. Его основу в это время формируют работы П. Валенстина 63, Й. Галтунга 31, М. Докси 26-28, К. Ллойда Браун-Джона 15, Ф. Хоффмана 34. Они опять поднимают вопрос о целесообразности обеспечения коллективной безопасности посредством международных санкций. Абстрагируясь от каждого конкретного случая авторского понимания природы международных санкций, выделим ключевые смысловые узлы, характеризующие общую теорию санкций в либерализме 1960-1980 гг. (Ю. Кога, к примеру, использует более рельефную формулировку – либералистическая концепция международных санкций).

Таким образом, либералисты под международными санкциями имеют ввиду коллективное или организованное наказание государства, которое нарушает правила поведения в международном сообществе^. Как видим, понятие состоит из двух частей. Во-первых, международные санкции являются коллективным или организованным наказанием. Во-вторых, международные санкции являются наказанием нарушителя международных правил поведения. Начнем объяснение с последней части.

Либералисты утверждают, что существование законов или норм определяет сущность санкций, поскольку они не могут быть применимы без общих норм, которые характеризуют девиантное поведение. Разделение между принуждением и санкциями очень важно в либерализме. Например, обладание политическим ресурсом принуждения недостаточное, хотя и необходимое, условие для применения санкций. Международные санкции являются принудительным актом, но не все принудительное воздействие может считаться международными санкциями. Последние используются для защиты общих интересов. Другие действия принудительного характера, используемые для отстаивания эгоистичных интересов, являются проявлением враждебности, но не международными санкциями. Либералисты убеждены, что нормы права – необходимое условие для использования санкций, поскольку они определяют практику как легитимное принуждение во имя блага всего человечества, то есть собственно международные санкции. Однако понимание коллективного, прежде всего как универсального, а не совокупности индивидуального, не учитывает диалектическую связь между этими двумя понятиями.

В то же время либералисты полагают, что международные санкции являются современным феноменом, поскольку государства могут применять санкции как средство влияния только после трансформации международной системы в международное сообщество 41, с. 14, которое формируется в данный отрезок исторического времени.

Подавляющее большинство либералистов утверждает, что международные санкции могут применяться только в системе институтов, как Лига Наций или ООН. Ф. Хоффман отмечает: «обе международные организации были созданы после мировых войн, когда еще существовал консенсус среди победителей, что, с точки зрения морали, есть «хорошие» и «плохие» нации, и это выражалось в понимании термина «санкции», который рассматривался не только как политическое воздействие, а как средство, преднамеренно используемое против нации, которая заслуживает «наказание» 34, с. 144.

Очевидно, что либерализм определяет международные санкции как наказание государства, которое нарушает правила поведения. Но какие отклонения в поведении государств могут стать причиной применения санкций? В ответе на этот вопрос либералисты не единодушны и высказывают две точки зрения.

Первая исходит из юридического объяснения международных санкций и корнями уходит в понимание проблемы классическим либерализмом 1920-1930-х гг. Напомним, что последний полагал, что международные санкции – это карательные меры против государства, которое нарушает нормы международного права. К примеру, Королевский институт международных отношений имел ввиду под международными санкциями «действие членов мирового сообщества против нарушения, явного или нет, норм права» 38, с. 16. Вот, с точки зрения Дж. Л. Кунца, традиционное понимание международных санкций в юридической науке, которое оттеняет их определение в международно-политических исследованиях: «Политические меры, направленные против государства невиновного в международном правонарушении, могут быть законными или незаконными, но они не являются санкциями. Деликт – это нарушение юридически обязывающих норм… нельзя говорить о санкциях в случае непринятия [государством] предложения со стороны посредника или миротворца, невыполнения требования международной комиссии, несоблюдения норм, юридически не обязывающих рекомендаций органа международной организации» 42, с. 324.

Вместе с тем, далеко не все представители либерализма считают дефиницию санкций в праве исчерпывающей для понимания сложности и многогранности процесса их применения в международных отношениях, где нормы права часто нивелируются. Поэтому они считают целесообразным обратиться к социологическому определению санкций для понимания их роли в мировой политике.

Социология же рассматривает санкции в качестве средства принуждения к выполнению общественных норм. Например, Дж. Коулман в связи с этим пишет: «Социальные нормы … определяют, какие действия личности правильные, а какие нет… Нормы традиционно насаждаются санкциями» 20, с. 242. Они не отрицают важности международно-правовых санкций, но считают их более узкими по значению в сравнении с определением санкций в социологии. Выдающийся ученый современности, профессор Кембриджского университета Э. Гидденс отмечает, что «санкции, классифицированные как формальные и неформальные, применяются обществом для выполнения социальных норм. Право имеет дело с формальными санкциями для обеспечения выполнения норм, установленных государством» 33, с. 95. М. С. Дугал и Ф. П. Феличиано высказываются в том же ключе: «Термин «санкция» имеет различные интерпретации. В широком понимании, это может быть любое средство, используемое для поддержания социального порядка через регулирование поведения человека. Цель таких санкций привести поведение в соответствие с общепринятым мнением, сложившемся в социуме, относительно того, что полезно для общества… и предотвратить поведение, которое, с точки зрения общепризнанного мнения, вредит обществу и, таким образом, социальному порядку… Более узкая концепция «правовых санкций»… это принудительные реакции на нарушения норм права» 45, с. 280-281.

Профессор Оксфордского университета М. Докси, которая в 1970-х гг. отстаивала исключительно юридический подход понимания международных санкций, в 1980-х гг. изменила свое мнение. Толчком к коррекции устоявшегося суждения послужила распространенная на мировой сцене дипломатическая практика использования односторонних санкций, в частности во внешней политике США. Как подметила М. Докси: «Кто-то будет вести изнуряющую борьбу в попытке ограничить понятие ответственностью за противоправные действия, определяемые юридическими нормами, и, вероятно, эта битва будет проиграна, особенно на международном уровне» 28, с. 485. Далее М. Докси адаптирует определение международных санкций к социологическому подходу и начинает понимать под ними «наказание, или угрозу наказания, применяемые к целевому государству за его нежелание соблюдать международные стандарты или международные обязательства» 26, с. 4. Вслед за М. Докси, к примеру, скорректировал свое определение международных санкций и Д. Гельденхайс, который стал утверждать, что «санкции – это международные карательные меры в дипломатической, экономической, военной и социо-культурной сферах, применяемые против государства, нарушающего международное право или отказывающегося выполнять взятые на себя обязательства» 32, с. 20-21.

Как видим, либералисты стремятся отойти от понимания санкций исключительно как меры ответственности, но пытаются определить их в качестве карательного принудительного средства, способного заставить государства выполнять взятые на себя обязательства, как в сфере политического, так и в сфере юридического. Таким образом, данный тезис в определенной степени вступает в противоречие с первым, поскольку здесь, как нам видится, основной причиной введения санкций является нежелание государства выполнять обязательства на международной арене, взятые им к исполнению в индивидуальном порядке.

Теоретические построения идеалистов невольно заставляют как политологов, так и юристов задать им закономерный вопрос - может ли правовая ответственность исключать политическую ответственность и наоборот? Или они взаимно дополняемые? Что определяет первую и вторую и как они обе соотносятся с моралью?

И второе, если под санкцией подразумевать принудительное средство, чем собственно она и является по определению (ведь «санкция» в переводе от лат. буквально принудительная мера 3, с. 1), то онтология санкций, таким образом, не исчерпывается исключительно сферой юридического или политического, или вообще какой-либо частной сферой приложения, но всегда будет определяться онтологией власти, регламентированной правом или нет, уполномоченным действием или волюнтаристским актом. Ведь принудить – значит изменить состояние какого-либо объекта силовым способом 30. Например, ведущий российский юрист И. Лукашук, признавая что «в наше время государства, активно использующие меры принуждения, предпочитают именовать их не репрессалиями, а санкциями», отмечает, что этот термин «не соответствует координационному характеру международного права». «Равный над равным власти не имеет (par in parem imperium non habet) и, следовательно, не может применять санкций» [5, с. 311], – считает он.

Важно отметить, что на различную природу власти внутригосударственной и международной в применении санкций в международно-политической науке обращают внимание такие американские специалисты в области мировой политики, как Дж. Винсент 62, М. Дойл 29, Х. Суганами 59. Например, М. Дойл, ассоциируя власть внутриполитическую с Левиафаном Т. Гоббса, пишет: «Левиафан единственный суверен; он правит, как ему представляется необходимым. Его власть неоспорима, гарантированна. Он не может совершать несправедливое, поскольку сам определяет, что справедливо, а что несправедливо. Эта власть неделима. Он может решать, кто виновен на основании законов, им установленных, и все граждане это воспринимают как должное» [29, с. 115]. Как раз игнорирование факта различной онтологии власти при выстраивании концепции санкций, а не ее правовая окраска, станет центральным элементом в критике реализмом трактовки санкций в идеализме. Подчеркнем, что данное противоречие заботит и юристов-международников, которые признают, что концепция применения санкций в праве первоначально появилась в Вестфальском политическом порядке, но на практике стала применяться в де-факто пост-Вестфальской политической системе, которая предусматривает отличную природу власти, другой порядок определения государственного суверенитета. Формальная доктрина международно-правовых санкций этот фактор может не учитывать должным образом, но политология, как научное направление, этот факт просто не может игнорировать.

Следует еще раз подчеркнуть, что международные санкции, с позиции либерализма, направлены на обеспечение безопасности и поддержание мира, поэтому в этом контексте чрезвычайно важным является, чтобы они применялись уполномоченными международными организациями. Односторонние санкции, с точки зрения либералистов, таковыми не являются, а должны определяться как средство принуждения или давления, акт агрессии. К примеру, Р. Лиллич считает, что санкции, применяемые государством в одностороннем порядке, могут таковыми называться только в случае, если они защищают интересы всего мирового сообщества [43, с. 366]. М. Докси, со своей стороны, также отмечает, что одностороннее принуждение становится международными санкциями, если оно служит целям всего мирового сообщества [26, с. 4-5]. Д. Боуетт придерживается аналогичного вывода, заявляя на примере анализа экономических санкций, что «в значительной степени экономическая деятельность государства наносит ущерб другим государствам по объективным причинам, экономики конкурентные и поэтому, защищая свои интересы, могут нанести вред другим. В связи с этим, необходимо предположить, что незаконность применения экономических мер определяется больше намерениями, чем их эффектом. Другими словами, меры … являются нелегальными только в том случае, если будет доказано, что они служат недостойным мотивам и целям» [14, с. 5].

Но тут возникает закономерный вопрос, как определить, что санкции служат целям всего мирового сообщества, а не определяются партикулярными интересами мировых политических игроков? И что по такой логике отдельно взятый политический элемент не есть частью общей, целостной картины мира? И наоборот, что такое общее без частного?

С точки зрения либерализма, мерилом всему, что есть хорошо, а что плохо в мировой политике, должно стать международное общественное мнение. Кстати, первым, кто предложил построить международный порядок на международном общественном мнении, был президент США В. Вильсон, который полагал, что «новая атмосфера справедливости и дружбы должны обеспечиваться средствами, которые мир ранее не знал. Нации на международной сцене должны объединиться, чтобы гарантировать, что беспокоящая мировую жизнь проблема, сначала должна быть оценена общественным мнением, и, исходя из этого, она потом будет решаться в жизни» [40, с. 96].

По мнению реалиста К. Волтца, идея построения мирового порядка на международном общественном мнении, ляжет в основу теории демократического мира. Лейтмотивом последней является утверждение, что «демократии между собой не воюют», ведь только демократическое общество, как утверждают апологеты данного подхода, может обеспечить поступательное развитие через политический консенсус. К. Волтц комментирует: «вера в демократии как имманентно мирное … была присуща И. Бентаму, который, как и В. Вильсон, как и лорд Р. Сесил, были убеждены, что мировое общественное мнение является наиболее эффективной санкцией, и поэтому она сама по себе, достаточная санкция для мира… как ожидается, общественное мнение и будет санкцией» [65, с. 101-102]. В таком контексте в либерализме выявляется некий дуализм в определении роли санкций в мировой политике, с точки зрения аксиологии, - это моральный цензор и праксиологии – это коллективный механизм защиты, того, что международное общественное мнение посчитает правильным.

«Холодная война» и «гонка вооружений» послужили идейному пересмотру природы санкций в международных отношениях. В 1950-х – начале 1960-х гг. на смену либерализму приходит реализм, исследующий природу международных санкций в контексте онтологического индивидуализма. Реалисты критиковали теоретическую схему анализа санкций идеалистов не «за их юридическую интерпретацию, а поэтому и не соответствующую внешнеполитическому анализу» [13, с. 36], а, прежде всего, исходя из убежденности в том, что международное сообщество не является настолько цивилизованным, чтобы надеяться поддержать международный порядок только установленными правилами поведения [41, с. 20].

Обратим внимание, что исследователи, которые стали фундаторами реалистической парадигмы в теории международных отношений, изначально относительно международных санкций высказывались в ключе, идейно близком либерализму. К примеру, Г. Моргентау противопоставляет систему международных санкций балансу сил. По его мнению, санкции – это карательные меры за нарушение правил поведения [49, с. 220-221]. Международное сообщество, как предвидел блестящий ученый, придет к тому, что государства будут поддерживать международный мир не только посредством механизма силовой политики, но и через правила поведения, поддерживаемые предписаниями и санкциями [49, с. 220]. Другой яркий носитель идей реализма Э. Карр употребляет термин санкции в контексте системы Лиги Наций и как нарушение норм международного права [39, с. 29-30, 46, 95-96]. Еще один представитель этого направления К. Райт настаивает на том, что международные санкции должны применяться исключительно организациями и объясняет это таким образом: «Слово «санкция» часто употребляется в смысле средства самопомощи, когда одно государство в определенных обстоятельствах находит возможным обратиться к такому действию… Но санкции уполномочены применять только международные организации… и они должны к ним обращаться после того как посредством необходимых процедур будет доказано, что имело место нарушение» [66, с. 206].

Концепция санкций с позиции реализма отображена в работах таких ученых, как Дж. Барбера, Д. Болдуина, С. Вейнтрауба, Д. Дрэзнера, Т. Моллер, Р. С. Олсона, К. Портелы, Р. Рирдона, Б. Тейлора, Р. Хаасса, Дж. Хафбауэра, Дж. Шотта, О. Шмита, К. Эллиотт.

Говоря о формировании концепции санкций в политическом реализме, обратим внимание на то, что в 1950-х-1960-х гг. термин «санкции» как таковой редко употреблялся представителями данного направления, а под ними имели ввиду какие-либо ограничения в торгово-экономических отношениях государств, как например, в работе А. О. Хиршмана «Национальная сила и структура внешней торговли», монографии В. Н. Медликотта «Экономическая блокада». В 1970-х гг. под санкциями реалисты часто понимали экономическое принужение, а в 1980-х гг. – экономическое могущество. Утверждению же термина «санкции» в реализме представители данной школы обязаны американскому специалисту Р. С. Олсону, который заявил, что понятие санкций в политологии должно быть неотделимо от принуждения для того, чтобы добавить к первому элементы угрозы и, таким образом, отделить понимание санкций от их интерпретации в праве [48, с. 474].

Каково же понимание международных санкций представителями политического реализма? Изложим основные тезисы, которые раскрывают концепцию политики санкций в данном теоретическом направлении.

Во-первых, основным субъектом международных санкций является не организация, а государство; во-вторых, санкции не являются наказанием за правонарушение, а представляют собой политический инструмент, используемый для изменения внешнеполитического поведения целевого государства, и, в-третьих, функции международных санкций не сосредоточены в плоскости продвижения интересов международного сообщества в целом, но преследуют цель защищать национальные интересы государства-санкционера. К примеру, как полагает Тейлор, США с конца Первой мировой войны часто прибегают к санкциям как инструменту отстаивания своих целей на мировой сцене. Президент Г. Трумэн заставил Нидерланды уйти с Индонезии, пригрозив им прекращением оказания помощи по плану Маршала [60].

Какие основные международно-политические цели, с точки зрения реализма, могут достигаться с помощью санкций?

1. 
   умеренное моделирование поведения целевого государства; 2) дестабилизация целевого правительства; 3) ослабление военного потенциала целевого государства; 4) значительное изменение политики целевого государства [37, с. 31]; 5) преследование целей, близких к тем, что достигаются с помощью военной интервенции, как их описал генерал Смит, «деморализовать, сдержать, принудить, уничтожить» [58, с. 320-321].
   

1. 
   как санкции, так и война предусматривают диалектические отношения между, как минимум, двумя политическими единицами;
   
2. 
   санкции… используются политической единицей для того, чтобы принудить другую политическую единицу исполнять ее волю. Идея подчинения является важной, поскольку она подчеркивает политическую природу санкций [56, с. 7-8]. А заставить – это, прежде всего, подчинить объект своим интересам, и если же субъект является таковым в сфере международного общения – это непременно будет значить, что принимаемые им решения лежат и в плоскости политического.
   

Крайне важно, по мнению реалистов, сделать целевое государство уязвимым [31, с. 385], ведь факт давления предусматривает поиск слабого звена, прежде всего, в сфере организации государственного управления целевого государства. Н. Кроуфорд и А. Клотц определяют четыре возможных «направления удара» санкций внутри политической системы целевого государства: элита, которая принимает решения, государственные структуры, экономика и гражданское общество [23, с. 31]. Фактически эти элементы легли в основу построения концепции целевых санкций: глава государства, высокопоставленные чиновники, институты власти, финансовые институты [56, с. 13]. Как подчеркивает О. Шмитт, для того, чтобы сделать целевое государство более уязвимым перед санкциями нужно применить концепцию «центров гравитации» (в понимании военной науки) для определения конфигурации политики санкций [56, с. 14]. Но в международно-политической действительности, согласно С. Честерману и Б. Пулигни, продуманный заранее дизайн санкций трудно воплотить в жизнь, потому что санкции – это результат компромисса между интересами государств [18].

Сдерживание, по мнению реалистов, является ключевой целью, которая может достигаться на международной арене с помощью санкций. Американские специалисты Дж. Крейг и А. Джордж так описывают механизм сдерживания санкциями «это попытка одного актора заставить оппонента не предпринимать какого-либо действия против его интересов, убеждая при этом, что затраты и риск от такого поведения перевесят ожидаемые надежды» [22, с. 179]. В контексте развития этого подхода специалисты, как например, Д. Болдуин, Д. Дрэзнер, К. Кнорр, М. Мастандуно, Дж. Хафбауэр видели назначение потенциала санкций в ослаблении экономики и оборонно-промышленного комплекса целевого государства. Популярность применения санкций для сдерживания прозрачно объясняет Лори Фислер Дамрош: «если военная сила остается последним аргументом, то предварительное применение экономических санкций должно ослабить военные ресурсы целевого государства и, таким образом, поспособствовать достижению целей с меньшим уровнем насилия» [24, с. 300]. Нет сомнений, что теория понимает целевое государство как рационального актора, поведение которого всегда выверяется логикой достижения наибольшего результата с наименьшими затратами.

Джеймс М. Линдсей определяет цель сдерживания санкциями как попытку «разубедить целевое государство от повторения сомнительного поведения в будущем» [44, с. 155]. По такой логике, политика сдерживания санкциями может и не преследовать цель остановить угрожающие действия актора, но обязательно должна быть направлена на предупреждение такой попытки в дальнейшем. Следует отметить, что среди американских специалистов идея сдерживания санкциями находит весомую поддержку. Применение санкций в американской дипломатии против Советского Союза после вторжения последнего в Афганистан, как правило, исследуется в разрезе сдерживания развития военно-политического потенциала СССР [13, с. 260-278]. Примечательно, что представители этого направления провал давления санкциями на Советский Союз с целью принудить последний вывести войска с Афганистана не считают дипломатическим фиаско США, а наоборот, определяют его как результативный метод сдерживания продвижения советской военной инфраструктуры на Ближний Восток.

К середине 1960-х гг. в американской международно-политической науке появляется ответвление в теории сдерживания международными санкциями, которая получила название так называемой стратегии «угрозы применения санкций» [55]. Безусловно, обозначенная автономность концепции во многом преувеличена, поскольку конечная цель, по определению самих исследователей, оставалась константной – сдерживание. Ким Ричард Носсал и Д. Дрэзнер поясняет, что если угроза санкциями не предупредила нежелательное поведение целевого государства, едва ли вред от их [санкций] применения окажет сдерживающий эффект на цель» [47; 30]. В ходе изучения пяти эпизодов применения санкций, в частности Лиги Наций против Югославии (1921 г.), Лиги Наций против Греции (1925 г.), США против Израиля (1956 г.), группы западных держав против ГДР (1961 г.), США против Эль Сальвадора (1987 г.) к такому же выводу приходит специалист Гарвардского университета Э. Роджерс [52]. Аналогичный вывод делает в своей работе специалист Массачусетского технологического университета Р. Рирдон [51].

Для справедливости отметим, что стратегия сдерживания через угрозу применения санкций в дальнейшем стала фундаментом для выявления и объяснения так называемого «парадокса санкций» в мировой политике. Автором теории считается Д. В. Дрэзнер, профессор Университета Колорадо и консультант корпорации РАНД. Кратко «парадокс санкций» можно сформулировать таким образом: государства-нации склонны применять стратегию санкций против своих врагов, нежели против союзников, однако политический успех санкций во втором случае будет на порядки выше, нежели если бойкотировать своих оппонентов 30.

Однако, как оказалось, и она имеет ряд серьезных недостатков. Критика концепции угрозы применения санкций базируется на четырех основных положениях и это при том, что не поддается сомнению рационализм как общий теоретический подход, который предусматривает, что рациональная природа санкционера и целевого государства принимается априори как аксиома:

1) угроза применения санкций может не возыметь ожидаемого политического эффекта, потому что потенциальное целевое государство посчитает ее маловероятной;

2) угроза применения санкций может не оказать должного эффекта, так как целевое государство может посчитать, что вред от санкционных мер все же меньшее зло, чем исполнение политических требований санкционера;

3) угроза санкций не возымеет никакого эффекта, если целевое государство решит, что санкций не избежать даже в случае демонстрации политической лояльности санкционеру и готовности идти на определенные компромиссы [36, с. 484-485];

4) угроза применения санкций как стратегия может показать низкий потенциал влияния на политику целевого государства, так как оно может использовать отсрочку в применении санкций для принятия контрмер, направленных на уменьшение негативных последствий санкций. Например, тут вероятнее всего две альтернативные стратегии поведения целевого государства – тактика опоры на собственные силы или диверсификация внешнеполитических и внешнеэкономических связей за счет налаживания тесных контактов с так называемыми «черными рыцарями», государствами-контрагентами санкционера.

Что нужно для того, чтобы санкции, с точки зрения реалистов, принесли ожидаемый результат? Ф. Виллиамс называет три составляющие эффективности силовой политики: коммуникацию, ресурс и надежность [21,]. По мнению Э. Адлера и М. Барнетта, которые полагают, что государства-инициаторы являются частью «сообщества безопасности», залогом успеха санкций может считаться создание конфигурации сил, обеспечивающей функционирование сообщества, реагирование на угрозы его существования [12].

Если комментировать общую философию реализма, то, безусловно, ее вклад неоценим для развития дальнейших теоретических подходов к изучению политики санкций, прежде всего с точки зрения теории внешней политики, теории международных отношений. Вместе с тем, не нужно и абсолютизировать теоретический подход реалистов к объяснению природы санкций, который содержит противоречия и является действенным в государствоцентричном мировом порядке. К. Дж. Холсти, в прошлом президент Ассоциации международных исследований (США), к примеру, так высказался по поводу ограниченности реализма в объяснении природы международных санкций: «гарантия мира не лежит в плоскости изменения международных институтов. Более важным является фундаментальная трансформация отношения к международным отношениям. Политика должна строиться на праве и справедливости, и потому санкции, если они используются для коррекции поведения, должны базироваться на морали и мировом общественном мнении, а не на балансе сил» [35, с. 177].

Таким образом, как нами было установлено, в понимании природы санкций как средства политического влияния разночтения либералистов и реалистов очевидны и выявляют полярность двух важнейших направлений изучения международных отношений в целом, которая, однако, уменьшается по мере эволюции философии политики в целом. Вместе с тем, выделим важнейшие смысловые узлы, предопределяющие дифференцированный подход к определению санкций в реализме и либерализме. Первый узел может быть объяснен различным пониманием природы международно-политического в целом. Так, в либерализме грань между внутриполитическим и международно-политическим размывается через отождествление сущности власти, а значит, санкции выступают инструментом продвижения универсальных ценностей в целом. В реализме же мы наблюдаем другой подход, поскольку здесь природа власти в международных отношениях, в отличие от внутриполитической сферы, хаотична и не регламентирована, а значит, санкции будут продуцировать появление индивидуального сегмента, рельефность которого в сфере международного общения будет прямо пропорциональна могуществу определенной политической единицы. Второе отличие проявляется в концептуализации санкций, где реализм их видит с позиции онтологического индивидуализма, либерализм – онтологического коллективизма. И наконец, третий азимут сосредоточен на функциональном уровне, ведь в реализме санкции – это средство продвижения эгоистического элемента в интересах государств, в либерализме – механизм поддержания международного мира и безопасности.

1. 
   Балуев Д. Экономические санкции в современных международных отношениях: учеб. Пособие / Д. Балуев. - Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1999. – 68 с.
   
2. 
   Братерский М. Экономические инструменты внешней политики и политические риски / М. Братерский. – М.:  Высшая Школа Экономики (Государственный Университет), 2010. – 232 c.
   
3. 
   Кононова К. Санкционные резолюции Совета Безопасности ООН и их имплементация в национальных правовых системах государств-членов / К. Кононова. – М.: Walters Kluwer Russia, 2010. – 272 c.
   
4. 
   Лебедева М. Политическое урегулирование конфликтов: Учебное пособие / М. Лебедева. – М.: Аспект-Пресс, 1999 – 271 с.
   
5. 
   Лукашук И. Право международной ответственности / И. Лукашук. – М.: Волтерс Клувер, 2004. – 432 с.
   
6. 
   Мировая политика: теория, методология, прикладной анализ / Отв. ред. А. Кокошин, А. Богатуров. – М.: КомКнига, 2005. – 432 с.
   
7. 
   Пахиль В. Проблема санкций в деяльности ООН / В. Пахиль Дис... к. полит.н.: 23.00.04. – Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко. – К., 2000. – 198 c. (укр. яз.)
   
8. 
   Романенко С. Проблема санкций во внешней политике США (1990-2000 рр.) / С. Романенко Дис... к. полит.н.: 23.00.04. – Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко. – К., 2001. – 216 с. (укр. яз.)
   
9. 
   Седляр Ю. Инструменты внешней политики государства в контексте системных изменений международных отношений / Ю. Седляр // Современная украинская политика/Сучасна українська політика. – Киев. – 2009. – Выпуск 16. – С. 368-376 (укр. яз.)
   
10. 
    Cедляр Ю. Анализ и прогнозирование внешней политики: учебн. пособие / Ю. Седляр. – Николаев: Изд-во ЧГУ, 2010. – 272 с. (укр. яз.)
    
11. 
    Швецов В. Международные санкции и мировой порядок в ХХІ веке. / В. Швецов // Пути к безопасности. – 2000. -Вып.1/2. – С. 71-74.
    
12. 
    Adler E., Barnett M. Security Communities / E. Adler, M. Barnett. – Cambridge: Cambridge University Press, 1998. – 484 р.
    
13. 
    Baldwin D. Economic Statecraft / D. Baldwin. – Princeton: Princeton University Press, 1985. – 409 p.
    
14. 
    Bowett D. Economic Coercion and Reprisals by States / D. Bowett // Journal of International Law. – 1972. - № 13(1). – PP. 1-12.
    
15. 
    Brown-John L. Multilateral Sanctions in International Law: a Comparative Analysis / L. Brown-John. – New York: Praeger. – 1975. – 426 р.
    
16. 
    Bull H. The Anarchical Society / H. Bull. – London: Machmillan, 1977. – 335 р.
    
17. 
    Butler N.M. The International Mind: an Argument for the Judicial Settlement of International Disputes / N.M. Butler. – New York: Charles Scribner’s Sons. – 1912. – 121 р.
    
18. 
    Chesterman S., Pouligny B. Are Sanctions Meant to Work? The Politics of Creating and Implementing Sanctions through the United Nations / S. Chesterman, B. Pouligny // Global Governance. – 2003. – № 9(4). - PP. 503-518.
    
19. 
    Claude I. Power and International Relations / I. Claude. – New York: Random House, 1962. – 310 р.
    
20. 
    Coleman J. Foundations of Social Theory / J. Coleman. - Cambridge Mass, The Belknap Press of Harvard University Press, 1990. – 993 p.
    
21. 
    Contemporary Strategy: Theories and Concepts. – New York: Holmes and Meier, 1987. – 209 р.
    
22. 
    Craig G., George A. Force and Statecraft: Diplomatic Problems of Our Time / G. Craig, A. George (2^nd ed.). – New York: Oxford University Press, 1990. – 310 р.
    
23. 
    Crawford N., Klotz A. How Sanctions Work: Lessons from South Africa / N. Crawford, A. Klotz. – New York: St. Martin’s Press, 1999. – 292 p.
    
24. 
    Damrosh L. The Civilian Impact of Economic Sanctions. Enforcing Restraint: Collective Intervention in Internal Conflict / L. Damrosh. – New York: Council on Foreign Relations Press. – PP. 274-315.
    
25. 
    Daoudi M., Dajani M. Economic Sanctions: Ideals and Experience / M. Daoudi, M. Dajani: Routledge & Kegan Paul, 1983. – 263 p.
    
26. 
    Doxey M. International Sanctions in Contemporary Perspective / M. Doxey. – New York: St’s Martin Press, 1987. – 184 p.
    
27. 
    Doxey M. Economic Sanctions and International Enforcement / M. Doxey. – London: Oxford University Press, 1971. – 162 p.
    
28. 
    Doxey M. Economic Sanctions: Benefits and Costs / M. Doxey // The World Today. – 1980. - № 36. – PP. 484-489.
    
29. 
    Doyle M. Ways of War and Peace: Realism, Liberalism, and Socialism M. Doyle / , New York, W.W. Norton 1997. – 560 p.
    
30. 
    Drezner D. The Sanctions Paradox. Economic Statecraft and International Relations / D. Drezner: Cambridge University Press, 1999. – 342 p.
    
31. 
    Galtung J. On the Effects of International Economic Sanctions. With Examples from the Case of Rhodesia / J. Galtung // World Politics. – 1967. – Volume 19. - № 3. – РP. 378-416.
    
32. 
    Geldenhuys D. Isolated States: a Comparative Analysis / D. Geldenhuys. – Cambridge: Cambridge University Press, 1990. – 764 р.
    
33. 
    Giddens A. Introduction to Sociology / A. Giddens, 2-nd ed., New York: W.W.Norton & Company, Inc., 1996. – 434 p.
    
34. 
    Hoffman F. The Function of Economic Sanctions: a Comparative Analysis / F. Hoffman // Journal of Peace Research. – 1967. - № 2. – PP. 140-159.
    
35. 
    Holsti K. Peace and War: Armed Conflicts and International Order 1648-1989 / K. Holsti – New York: Cambridge University Press, 1991. – 379 р.
    
36. 
    Hovi J., Huseby R. When Do (Imposed) Economic Sanctions Work? / J. Hovi, R. Huseby // World Politics. – 2005. - № 57(4). – PP. 479-499.
    
37. 
    Hufbauer G., Schott J., Elliot K. Economic Sanctions in Support of Foreign Policy Goals / G. Hufbauer, J. Schott and K. Elliot. - Washington: Institute for International Economics, Cambridge, 1983. – 110 p.
    
38. 
    International Sanctions: A Report by a Group of Members of the Royal Institute of International Affairs. – London: Oxford University Press, 1938. – 247 p.
    
39. 
    Karr E. The Twenty Years’ Crisis, 1919-1939: an Introduction to the Study of International Relations / E. Karr. – London: MacMillan, 1946. – 260 p.
    
40. 
    Knock T. To End All Wars: Woodrow Wilson and the Quest for a New World Order / T. Knock. – Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1992. – 381 р.
    
41. 
    Koga Y. Constructivist Approach of International Sanctions: Realism, Liberalism, Cosmopolitanism, and Hegemonism / Y. Koga. Paper prepared for presentation at the Istanbul International Conference (Istanbul, Turkey, August 24-27, 2005) – 85 р.
    
42. 
    Kunz J. L. Sanctions in International Law / J. L. Kunz // The American Journal of International Law. – 1960. – Volume 54. – № 54(2). – PP. 324–347.
    
43. 
    Lillich R.  Economic Coercion and the International Legal Order / R. Lillich // International Affairs. – 1975. - № 51(3). – PP. 358-371.
    
44. 
    Lindsay J. Trade Sanctions as Policy Instruments: a Re-examination / J. Lindsay // International Studies Quarterly. – 1986. - № 30(2). – PP. 153-174.
    
45. 
    McDougal M.S., Feliciano F.P. Law and Minimum World Public Order: the Legal Regulation of International Coercion / M.S. McDougal, F.P. Feliciano: New Haven, Conn: Yale University Press, 1961. – 872 p.
    
46. 
    Mitrany D. The Problem of International Sanctions / D. Mitrany. - London: Oxford University Press, 1925. – 88 p.
    
47. 
    Nossal K.R. International Sanctions as International Punishment / K.R. Nossal // International Organization. – 1989. - № 43(2). – PP. 301-322.
    
48. 
    Olson R.S. Economic Coercion in World Politics: with a Focus on North-South Relationships / K.R. Nossal // World Politics. – 1979. - № 31(4). – PP. 471-494.
    
49. 
    Politics among Nations: The Struggle for Power and Peace (brief ed.) / H. Morgenthau. - New York: McGraw-Hill, 1993. – 419 p.
    
50. 
    Power Politics / M. Wight, C. Holbraad (ed.). – New York: Holmes and Meier, 1978. – 317 р.
    
51. 
    Reardon R. Nuclear Bargaining: Using Carrots and Sticks in Nuclear Counter-Proliferation / R. Reardon PhD Dissertation in Political Science: Massachusetts Institute of Technology. – 2010. – 428 p. Электронный ресурс. – Режим доступа: http://web.mit.edu/ssp/publications/annual/SSP_annual_report_2010-2011.pdf
    
52. 
    Rogers E. Using Economic Sanctions to Control Regional Conflicts / E. Rogers // Security Studies. – 1996. - № 5(4). – PP. 43-72
    
53. 
    Root E. The Sanctions of International Law / E. Root // American Journal of International Law. – 1908. - № 2(3). – РР. 451-457
    
54. 
    Roxburg R. The Sanctions of International Law / R. Roxburg // American Journal of International Law. – 1920. - № 14(1). – РР. 26-37
    
55. 
    Schelling T. Arms and Influence / T. Schelling. – New Haven: Yale University Press, 1966. – 293 р.
    
56. 
    Schmitt O. Thinking strategically about sanctions a research agenda 2012. № 4 / O. Schmitt // Paris Paper - 35 p.
    
57. 
    Scott J.B. The Legal Nature of International Law / J.B. Scott // American Journal of International Law. – 1907. - № 1. – РР. 831-866.
    
58. 
    Smith R. The Utility of Force / R. Smith. – London: Penguin Books, 2006. – 428 р.
    
59. 
    Suganami H. The Domestic Analogy and World Order Proposals / H. Suganami. - Cambridge: Cambridge University Press 1989. – 238 p.
    
60. 
    Taylor A. Indonesian Independence and the United States / A. Taylor. – Ithaca, NY: Cornell University Press, 1960. – 503 р.
    
61. 
    Tostensen A., Bull B. Are Smart Sanctions Feasible? / A. Tostensen, B. Bull // World Politics. – 2002. – Volume 54 (April). - PP. 373-403.
    
62. 
    Vincent J. The Hobbesian Tradition in Twentieth-Century International Thought / J. Vincent // Millenium 10(2). – 1981. – PP. 91-101
    
63. 
    Wallensteen P. Characteristics of Economic Sanctions / P. Wallensteen // Journal of Peace Research. – 1968. - № 3(5). – PP. 248-267.
    
64. 
    Walters F.P. A History of the League of Nations / F.P. Walters. – London: Oxford University Press, 1960. – 833 р.
    
65. 
    Waltz K. Man, the State, and War: a Theoretical Analysis / K. Waltz. - New York: Columbia University Press, 1959. – 263 р.
    
66. 
    Wright Q. A Study of War / Q. Wright, 2-nd ed. – Chicago: University of Chicago Press,1965. – 1637 p.
    

Over the last two decades, prominent international actors like the United Nations, the United States and the European Union have engaged in a surprisingly active policy of use of sanctions. However, although such sanctions seem to be applied with increasing frequency, it is extremely hard to tell how effective they are. In this light there is an urgent need for better understanding of sanctions as the political tool of influence. This issue motivates our research: to analyze the place of sanctions in the American and the European political science in the light of two main theoretical approaches of international relations such as liberalism and realism. The author underscores that in liberalism sanctions are understood as a measure to enforce international obligations fulfillment and the mechanism to ensure international peace and security. Contrary to liberalists, realists argue that sanctions are a foreign policy tool directed to produce a policy change in the target, and to coerce an opponent to do what a sanctioning country wants. At the end the author concludes, that liberalists and realists differ one from another in hard cores of each research program – the nature of international system, the conceptualization of sanctions and the function of sanctions.

Хотя время существования Азербайджанской Демократической Республики охватывает сравнительно небольшой период, она сыграла особую роль в истории Азербайджана ХХ века. Установившаяся в соответствии с требованиями времени и во имя национальных интересов, Республика, установив высшую законодательную власть и контроль над национальными богатствами, предприняла важные шаги и в направлении признания нашего народа в международной сфере. Народ, вынужденный с начала XIX века ощущать на себе гнёт царизма, в 1918-ого году провозгласил национальную независимость и обрёл возможность для осуществления самостоятельной внутренней и внешней политики. Мамед Эмин Расулзаде и его соратники добились признания нашей отчизны в качестве независимой страны на международной арене отнюдь не лёгким путём, перед ними возникали серьёзные препятствия. В появлении этих препятствий, немалую роль, наряду с государствами-колонизаторами, сыграли и заклятые враги нашего народа – армянские дашнаки. Принципы о необходимости создания взаимосвязей с независимыми и соседними государствами, зафиксированные в Декларации независимости, предписывали создание нормальных взаимоотношений и с южным соседом Азербайджана – Ираном.

Юсиф Везир Чеменземинли в своём произведении «Наша внешняя политика» писал: «Азербайджанское государство сформировалось между Россией и Ираном. Тесно сплотившиеся единой грудью перед русской угрозой армии Кавказа, выступили, и будут выступать. Иран также получил передышку. После этого между двумя соседними и мусульманскими странами должно проявиться содружество. Между Ираном и нами нет каких-то неясных или спорных проблем. Развитие двух соседних государств возможно только через содружество. Если Иран поддержит нас и признает нашу независимость, он получит щит против северной угрозы» (4, с. 34-35).

В другом своём труде – «Если мы хотим нашей независимости…» Ю.В.Чеменземинли пишет: «Название Азербайджан явилось причиной для неверных интерпретаций. Тогда как, это не имеет никакого отношения к вопросу о Тебризе, то есть, о принадлежности Иранского Азербайджана к Ирану. Мы не намерены посягать на права Ирана, и не будем иметь такого намерения и впредь. Залогом нашего развития и всего остального будет являться лишь дружба с нашими соседями» (5, с. 56).

В связи с указанным периодом, Т.Светочовский пишет: «Тегеран чувствовал, что Азербайджанская Республика является орудием в руках Оманской империи для отделения Тебриза от Ирана. Это подозрение усилилось с оккупацией данной области в июне 1918 года османами. В результате, правительство АДР начало использовать во внешней политике термин «Кавказский Азербайджан», чтобы успокоить взволнованность Ирана» (15, с. 177-178).

Официальные дипломатические представители Ирана, наряду с протестами против названия «Азербайджан», вместе с тем, считали создание на севере Ирана независимых мусульманских республик выгодным для интересов Ирана.

Отметим, что отказ Каджарского Ирана, и ряда других государств признать на протяжении длительного срока Азербайджанскую Демократическую Республику, территориальные претензии к ней и связанные с этим инициативы на Парижской мирной конференции, факт признания АДР только после признания её государствами-союзниками, позиция по поводу единственного выхода Мусавватистского правительства, как только, через его консолидацию с Ираном, вместо употребления названия «АДР», использование наименования «Автономная Республика», и прочие вопросы ясно освещены в сборнике документов «Хэйат-э фовгаладе-йе Гафгази-йе», опубликованном Центром Документальных материалов и Истории Дипломатии МИД ИРИ (18).

В Меморандуме, представленном Ираном на Парижской мирной конференции, выдвинул территориальные претензии почти в отношении всех бывших ханств Азербайджана. Однако, постепенно, осознав бесперспективность подобных притязаний, Иран вынужден был смириться с политическими реалиями.

Впервые дипломатические отношения АДР с Ираном были установлены весной 1919 года с отправкой Чрезвычайной миссии в Тегеран во главе с Исмаил ханом Зиядханом (братом Адиль хана). Эта миссия провела первичные переговоры с правительством Ирана по ряду важных вопросов, обсудила создание в Тегеране дипломатических представительств АДР, и её консульств в Тебризе и в центральных округах (8, с. 190).

В конце января 1919 года (конец месяца Рабиуссани, 1338 г.) Фатали хан Хойский объявил о создании правительства, а предварительно, до этого, в целях завоевания симпатий в народных массах, в Тегеран было решено отправить совет представителей во главе с братом Адиль хана - Исмаил ханом Зиядханлы. Тем самым, были созданы предпосылки для встречных шагов в направлении взаимопонимания.

Исмаил хан Зиядханлы в тот же год, то есть в середине апреля 1919 года через Анзали прибыл в Иран. Полуофициальная газета «Иран» опубликовала статью под заголовком «Гости – из наших…», в которой выражая удовлетворение прибытием в Иран представителей «исламской нации Кавказа» (С древних времён Кавказ и Иран имели широкие взаимосвязи), писалось, что «эти уважаемые гости, происходят от нас, то есть, от того племени, которое вот уже более 100 лет правит в Иране, и в настоящем смысле слова, они являются представителями Иранского государства и нации. Господин Исмаил хан Зиядханлы – из нашего рода (то есть, относящегося к Каджарам –С.Т.), он считается в Гяндже представителем благородного и уважаемого ханского рода, господствовавшего в Гяндже до оккупации её Царской Россией».

Между официальными лицами МИД Ирана и Исмаил ханом, помимо обсуждений таких вопросов, как совместная компенсация ущерба, нанесённого иранским подданным, решение проблем в почтовой и торговой сферах, одной из основных тем явился также вопрос о даче ханствам Восточного Кавказа названия Азербайджан (20, с. 107-108).

В то же время, обсуждения, протекавшие в Тегеране между Исмаил ханом Зиядханлы и МИД Ирана имели относительную результативность, по причине удалённости этого процесса от Баку. После достижения определённых договорённостей по обсуждаемой тематике 4 июня 1919 года Исмаил ханом Зиядханлы и директором Русского управления Мотасамуль Салтанэ был подписан проект договора из 14 пунктов. В этом проекте договора в центре внимания должна была находиться тема признания Республики (АДР –С.Т.) или, тема совместных границ двух государств.

Но в действительности, основное обсуждение сосредоточилось на устранении существующих проблем в торговых отношениях между двумя странами, и проблеме правовой защиты граждан двух государств.

Однако, как только дело дошло до утверждения и принятия решений, то и эти результаты ликвидировались. Внимание приковывает тот факт, что правительство в Баку не имело информации о процессе урегулирования этих переговоров, так как в середине месяца шабан, узнав о дате возвращения Исмаил хана Зиядхана, МИД Азербайджана заявило, что не имеет никакой информации со дня его отбытия. И в силу этой причины, на последующих этапах беседы в Баку об этих переговорах (как это можно будет увидеть далее –С.Т.), тема осталась безрезультатной (20, с.113-114).

Здесь, уместно представить более обширную информацию об одном из видных дипломатических представителей АДР Адиль хане Зиядханлы.

Одним из ярких политических деятелей Азербайджана в ХХ веке явился известный дипломат Адиль хан Зиядханлы – внук прославленного героя, павшего на полях сражений против русских завоевателей, последнего правителя Гянджинского ханства (1786-1803) Джавад хана ибн Шахверди хана Зиядоглу Каджара. С того момента, как Джавад хан со своим сыном Гусейнгулу ханом пали под стенами Гянджинской крепости в 1804 году, на протяжении 114 лет, вплоть до 1918 года Россия приложила немало усилий, для того, чтобы оторвать Азербайджан от своих исторических корней, обезличить его, растворить его в составе, созданной путём завоеваний империи. Однако, несмотря на все такие попытки посредством «кнута и пряника», дух свободы и независимости постоянно жил в азербайджанском народе, и в соответствующих исторических условиях он тут же проявился (14).

А.Зядханлы родился в 1870-1871 гг. в Гяндже. Своё первое образование он получил у специально нанятого педагога, затем окончил медресе в Гяндже, а в дальнейшем, с успехом поступил и окончил юридический факультет Московского Универститета. Он в совершенстве владел русским, французским, английским и персидским языками. Осуществляя обширную общественно-политическую деятельность, А.Зядханлы был одним из 7 членов «Совета мусульман Кавказа».

Он пишет о своей жизни: «Я родился на Кавказе, в городе Гянджа. Имею двух братьев, и оба – старше меня. Все мы – три брата, следуя наставлениям отца, стали заниматься наукой. Отец всегда говорил: -Дети мои! В этом мире всё преходяще – и материальные блага, и слава, и служба и правительства. Постоянного счастья не существует. И если есть в этом мире, что-либо, что способно дать кратковременное счастье, то это – знание, воспитание, наука и труд. В один из моментов жизни может случиться так, что всё ваше материальное богатство исчезнет. Но, ваши знания будут всегда с вами, и станут вашим настоящим богатством, способным оказать вам помощь в любой трудный момент вашей жизни».

Д.Б.Сеидзаде в своей книге «Азербайджанские депутаты в Государственной Думе России», в I главе, посвящённой азербайджанской буржуазии и её идеологии, пишет: «Анализ пунктов программы показывает, что наряду с предложениями, которые, по мнению составителей, могли бы привести к успокоению края, были и общедемократические требования. А. Зиатханов в процессе обсуждения ее отмечал, что «делегаты-мусульмане, составляя программу, не задавались целью проводить в ней свои политические идеалы, а исключительно поставили пункты, которые могут, по нашему глубокому убеждению, привести к успокоению взволнованного края. Нужно сначала употребить в дело все средства для установления искреннего и нерушимого мира, а потом заводить речь о манифесте 17 октября и о всяких свободах в нем изложенных, пока же эти кровавые события висят как дамоклов меч над нами, до тех пор ни о какой свободе нельзя и мечтать, а свобода нужна и мусульманам, как нужен им воздух» (17, с. 24).

Гусейн Байкара так пишет о влиянии русской революции 1905 года на Азербайджан: «Национальное движение, начавшееся в Баку в весенние и летние месяцы 1905 года, распространилось и на другие города Азербайджана. Несмотря на препятствия, чинимые царскими властями, на выборах в муниципалитет Гянджи было избрано 55 депутатов. Хотя, эти выборы не были признаны царскими властями, заседание муниципалитета в составе 55 лиц тюркской национальности было продолжено» (6, с.110-11). На собрании, проводившемся в Хаджикенде, неподалёку от Гянджи, после разъяснения всех насущных политических, социальных, экономических нужд и потребностей всех мусульман Кавказа и тюрков Азербайджана, Али-Мардан бек Топчибашев объявил о необходимости создания местных и независимых муниципалитетов, областных меджлисов, сельских управительских советов.

На собрании было решено, чтобы до сведения населения было доведено о создании предусмотренных в Гянджинском уезде и областных окраинах независимых местных управлений. Организация собраний была поручена Адиль хану Зиядханову, Алекпер беку Рафибекову, Алекпер беку Хасмамедову и Джахангиру Хойскому.

Кроме того, был избран совет из трёх человек в составе А.Топчибашева, А.Зиядханова и А.Хасмамедова. Им поручается утвердить результаты муниципальных выборов в Гяндже, обратиться с ходатайством к официальным лицам в российские органы управления, с целью приостановить новые выборы до внесения изменений в закон, ограничивающий права мусульман во время выборов.

В тот период, когда В.И.Ленин и его сподручные строили планы насчёт порабощения Азербайджана и нового захвата его нефти, Адиль хан Зиядханлы, обобщив отношение Азербайджана к русскому народу, обращаясь к его представителям, не охваченным «заразой» колониализма, писал: «Жаль, что мы не видели среди тех, кто стоит над Азербайджанскими тюрками, благородных и человечных истинных представителей русского народа, давших миру таких личностей, как Лев Толстой, а также представителей великой русской поэзии, того, народа, с которым бы независимое государство Азербайджан вновь бы установило дружеские торговые, экономические и прочие отношения на основе международных норм».

Адиль хан Зядханлы писал в 1918 году, обращаясь в государственные инстанции по поводу отсутствия употребления в госучреждениях и школах национального языка: «В органах местного самоуправления не использовался национальный язык. Работавшие там судьи не владели нашим национальным языком и не хотели овладевать им, а юристов из представителей национальных кадров не назначали…». Тюркский язык был искоренён из всех школ. Для соблюдения официальной видимости, был введён один урок в неделю, под конец учебного дня, когда энтузиазм уставших учеников был на исходе. Может ли быть нанесён больший урон народу, когда ему чинят препятствия в получении образования на родном языке. Самым главным и важным богатством и гордостью народа является его язык. Отнять у народа его язык – означает уничтожить его».

В связи с вхождением в Баку войск османской армии, занимающей своё особое место в мировой военной истории, и всегда приходящей на помощь тюркским и мусульманским народам, он пишет, что Османская империя незамедлительно откликнулась на просьбу Азербайджана и выслала военные силы, которые вошли в Азербайджан в июне 1918 года.

В короткие сроки османские турки, объединившись с азербайджанскими турками, подавили продолжающиеся беспорядки и освободили нашу родину от большевиков и армян. Высшее турецкое командование объявило о создании центральной штаб-квартиры в Гяндже. Той самой Гянджи, к оккупации которой так готовились большевики. Но жители Гянджи всеми силами встали на защиту города, и противостоянием во время битвы в Шамкире, намного облегчили задачу турецкой армии. Пока турки были заняты вторжением в Баку, Андраник воспользовался ситуацией и претворил свои зверские планы в отношении мусульман в Карабахе. Карабахские мусульмане, находившиеся в окружении, были лишены доступа даже к пресной воде, и в жаркий летний сезон они были вынуждены пить солёную воду. После захвата Баку, турки направили всё своё внимание на Карабах и освободили его от блокады. Турки гораздо быстрее освободили бы Зангезур и Карабах, но вторжение войск союзников лишило их подобной возможности.

Командующий войсками союзников генерал Томсон телеграфировал Андранику следующим текстом: «Согласно поступающей информации, армяне чинят зверства по отношению к мусульманам в Карабахе. Являясь представителем армии союзников, я прошу довести до сведения армян, чтобы они успокоились и не чинили беспорядков. Если это моё требование не будет удовлетворено, и беспорядки продолжатся, то с этого момента вся ответственность ляжет на вас. Прошу вас ответить, как только эта телеграмма дойдёт до вас».

А.Зиядханлы пишет в связи с мартовскими событиями 1918 года, учинёнными армянами в Баку: «В Баку пролита кровь бесчисленного количества жителей столицы Азербайджана. К сожалению, во время этой кровавой трагедии неуправляемые солдаты русской армии, все в один миг, обратились в большевиков. Где же были тогда все те господа, которые избрали себе лозунгами великие идеи демократии, когда наши улицы были усыпаны трупами и телами рабочих. Известно, что армянские формирования, воспользовавшись именем и знаменем большевиков, по причине национальной вражды, открыли огонь по мусульманам… В первую годовщину мартовских событий 18(31) марта весь наш народ держал траур, и в память и за упокой душ наших отцов, матерей, сестёр, братьев и заживо пригвождённых младенцев, павших тогда жертвами, была прочитана кораническая сура «Фатиха»». (3)

Напряжённость и противоречивость в сфере международных отношений вынуждала правительство АДР к проведению в жизнь очень гибкой внешней политики. Основными задачами её внешней политики являлась защита независимости Азербайджана и её развитие. С этой целью, в государственной структуре уделялось особое внимание организации работы Министерства Иностранных Дел и её совершенствованию (12).

А.Зиядханлы некоторое время прослужил на посту министра иностранных дел. 14 апреля 1919 года при премьере министре 4-ого кабинета правительства АДР Насиб беке Юсифбейли, Магомед Юсиф Джафаров был назначен министром иностранных дел, а А.Зиядханлы – его заместителем. Он прослужил на этом посту до августа 1919 года. Одной из самых сложных проблем республик Закавказья, и в частности, между Арменией и Азербайджаном была проблема территорий и границ. Была организована встреча английского генерала и генерала Деникина с представителем Азербайджана на Кубани Дж.Рустамбековым. Участник встречи генерал Бриггс через Генерала Деникина и Рустамбекова предложил правительству АДР открыть дипломатические представительства. Генерал Деникин заявил, что «не имеет никаких возражений, против сношений дипломатических представительств с Азербайджаном». На слова Деникина: «Я хочу знать об отношении Вашего народа и его правительства к России», Дж.Рустамбеков ответил, что «…Мы не порываем отношения с Россией, и если какие-либо полномочия России станут органом, признанной всеми народной демократической республики, то думаю, что мой народ пойдёт туда, примет участие и провозгласит своё право на самоопределение…» (7, с.270-271).

Как только заместитель министра иностранных дел А.Зиядханов узнал информацию азербайджанского правительства о содержании бесед с Деникиным, то 26 июля 1919 года он отправил шифрованную телеграмму (№1846) Рустамбекову. Она содержала основные следующие пункты:

1. 
   «Мы имеем отрицательное отношение к обмену дипломатическими представительствами добровольческой армии и Азербайджана. Наряду с этим, при необходимости, правительство не имеет ничего против ведения переговоров с командованием добровольческой армии. Добровольческая армия же, при необходимости может поручить вести переговоры с правительством Азербайджана своему представителю в Баку генералу Лазареву, дислоцированному на базе английского командования».
   
2. 
   «Наша позиция по поводу Добровольческой армии такова: мы пришли к абсолютному и категоричному решению о том, что части Добровольческой армии не должны допускаться до границ Азербайджанской Республики».
   
3. 
   Азербайджанское правительство подвергло резкой критике позицию Рустамбекова по поводу вопроса о независимости («Мы не порываем отношений с Россией…»), и однозначно заявило: «Знайте, что народ Азербайджана не пойдёт ни за каким другим собранием, кроме как, за своим Меджлисом Основателей. Такова политика нашего правительства. Любой, кто посягает на независимость Азербайджана, будь то, большевики, меньшевики, деникинцы или прочие, не имеет значения - они враги Азербайджана ».
   

- Азербайджанская Демократическая Республика, несмотря немыслимые сложности в международной сфере, переступив через посреднические усилия английского генерала, отвергла предложение Деникина о создании дипломатической атмосферы. При переговорах с Деникиным проводился независимый курс, перед реальной «деникинской» угрозой была проявлена выдержка и мудрость, были сохранены как национальные честь и достоинство, так и интересы, а также объективно были соблюдены интересы Грузии.

- Категорическое предупреждение, сделанное Рустамбекову, не было внушением, адресованным лишь ему. В широком контексте, это было демонстрацией чёткой, принципиальной дипломатической позиции Азербайджана, в вопросе независимости и суверенитета. Одновременно, это стало уроком, побуждавшим более ответственно относиться государственных лиц к своим обязанностям и высказываниям.

Взаимоотношения между двумя соседними странами складывались отнюдь не безоблачно. Правящие круги Ирана никак не могли смириться с тем, что по Туркманчайскому договору, подписанному в 1828 году, они потеряли Северный Азербайджан.

В то время совсем не случайно на Парижской мирной конференции звучали требования вернуть оккупированные Россией территории. В такое время, Азербайджан вышел на мировую политическую арену в качестве суверенного государства, и это явилось неожиданным шагом для правящих кругов в Иране.

16 июля 1919 года Совет Министров АДР объявил о решении создать дипломатическое представительство при правительстве Ирана. 4 октября правительство утвердило штат представительства. Главой представительства в Тегеране был назначен Адиль хан Зиядханлы. Бывший посол царской России в Иране Эттер, позднее ставший генералом, всячески старался помешать прибытию представительства в Иран. Однако времена, когда каждое слово русского посла, беспрекословно воспринималось правительством Ирана прошли. Азербайджанское представительство было с уважением встречено в Тегеране. Шах Ирана выразил согласие на создание постоянных дипломатических представительств АДР в Тебризе и других городах страны. Азербайджанцами Ирана был дан торжественный обед в честь прибывшей делегации дипломатического представительства АДР (8, с. 192).

Между Азербайджаном и Ираном начало налаживаться взаимопонимание. В этом деле положительную роль сыграла остановка в Баку, совершённая шахом Ирана 16 августа 1919 года по ходу его визита в Европу. Шах выразил «признательность правительству Азербайджана за оказанное тёплое гостеприимство ». Шаха Ирана уехавшего из Баку на поезде, в пути до Батума сопровождал Адиль хан Зиядханлы. В дороге состоялась беседа Зиядханлы с новым министром иностранных дел Ирана Фирузом Мирза Нусратуддовле (13).

Фируз Мирза был также избран главой иранского представительства в Парижской мирной конференции). Всё увиденное, услышанное иранским шахом в Баку, а также беседы А.Зиядханлы с министром иностранных дел способствовали созданию объективного мнения об Азербайджане.

23 сентября 1919 -го года А.Зиядханлы, в качестве полномочного посла АДР был послан в Иран и, соответственно внешнеполитическому курсу Азербайджана начал осуществлять дипломатическую деятельность в Тегеране. На открытие посольства Адиль хану было выделено денег в размере 50 тысяч, а на его собственное жизнеобеспечение – 25 тысяч манат (9, 50).

Состав дипломатического представительства Азербайджанской Демократической Республики в Иране состоял из нижеследующих лиц:

1. 
   Зиядханлы Адиль - 1918-ый год. Заместитель министра иностранных дел. Дипломатический представитель АДР в г. Тегеран с ноября 1919 года.
   
2. 
   Исрафил Муслимбек – 1 апреля 1920 года. Первый секретарь дипломатического представительства в Иране.
   
3. 
   Мешади Аслан – 1920 г. Сотрудник дипломатического представительства АДР в Иране.
   
4. 
   Мирза Алекпер хан – 1920 г. Второй секретарь дипломатического представительства АДР в Иране.
   
5. 
   Мирза Ибрагим хан – 1920 г. Секретарь дипломатического представительства АДР в Иране.
   
6. 
   Бабаев Гулам Рза оглы – 21 ноября 1919 г. Курьер дипломатического представительства АДР при правительстве Ирана.
   
7. 
   Садигов Алекпер – 7 ноября 1919 г. Заместитель главы дипломатического представительства АДР в Иране.
   
8. 
   Рудзинский Мечеслав Станиславович – 6 ноября 1919 г. Секретарь в дипломатическом представительстве АДР в Иране. Заведующий общим отделом дипломатического департамента Министерства иностранных дел АДР.
   
9. 
   Юсиф хан – 1920 г. Заведующий хозяйственным сектором в дипломатическом представительстве АДР в Иране.
   
10. 
    Раджаван Джаббар бек – 20 ноября 1919 г. Делопроизводитель в дипломатическом представительстве АДР в Иране.
    
11. 
    Шукюров Эхтиядж – 17 декабря 1919 г. Делопроизводитель в дипломатическом представительстве АДР в Иране.
    
12. 
    Нербальо Иван – Делопроизводитель в дипломатическом представительстве АДР в Иране, водитель.
    

1 . Представитель правительства Ирана – Мухаммадхан Саид-уль-Вузара.

2. Консул Ирана в Ленкорани – Садигхан Садуд-Довле (10).

4 января 1920 года с прибытием дипломатической миссии АДР во главе с первым послом Адиль ханом Зиядханлы в Иран, азербайджанское представительство приступило к активной работе.

Наряду с функциями диппредставительства, миссия во главе с А.Зиядханлы начала оказывать помощь в культурно-просветительской работе тюркам, проживающим в Иране. Посол писал министру иностранных дел: «По причине отсутствия материальных возможностей, представительство не может оказывать помощь нуждающимся одиноким женщинам и сиротам, открыть школы, издавать газеты на тюркском языке, и осуществлять ряд других дел». Наряду с этим он писал, что создано и приступил к работе благотворительное общество и общество обучения азербайджанскому языку. Кроме того, представительство бесплатно распространяло среди местных соотечественников книгу А.Зиядханлы «Азербайджан: история, литература и политика» (8, с. 198).

Проведение дипломатических переговоров между Ираном и Азербайджаном, заключение восьми торгово-таможенных, почтовых соглашений, правовых, консульских конвенций, а также других договорённостей приходится именно на период работы Адиль хана Зиядханлы, с 20 марта 1920 года (16).

Существует экземпляр издания «Об Азербайджане: (История, литература и политика)» 1388 г. хиджры, 1919 г., , отпечатанного арабским шрифтом на тюркском языке в правительственной типографии, в Баку и заверенного печатью посольства, с дарственной надписью А.Зиядханлы посольству АДР в Иране. Рукою Адиль хана на книге сделана следующая надпись:

21 марта 1920 г.

«Посольству Азербайджана, в день праздника Новруз в честь официального признания Азербайджанской Республики, открытия впервые посольства в Тегеране и поднятия флага» (1, с.3).

Об этом в предисловии книги Адиль хан давая обширное пояснение, пишет: «…Осмыслив интересы Родины и мою долю ответственности перед ней, на 30-ый день октября 1918 года я приступил к осуществлению обязанностей министра иностранных дел молодой Азербайджанской Республики. С того дня, события произошедшие за пределами моей страны, и в её пределах, вынудили меня представить доклад, касающийся политического положения нашего государства. Перед необходимостью совершить экскурс в историческое прошлое при подготовке данного доклада, мой доклад пробрёл не только политический характер, но мы также прибегли к повествованию и в историческом, и в литературном контексте…» (1, с. 2). Экземпляр этого произведения на тюркском языке, исполненный в арабской графике и заверенный печатью посольства, имеется и в посольстве Республики Азербайджан в Иране.

В своём произведении «Полёт пера», написанном в 1918 году А.Зиядханлы так описывает своё назначение послом в Иран: «Почётная миссия первого посольского представительства при Шахиншахе Ирана выпала на мою долю. Я прибыл в Тегеран 15января 1920 года. Будучи официально принят высшими руководителями государства, я предъявил им свою верительную грамоту, основал первую посольскую миссию Азербайджанской Демократической Республики в столице Гияна, и этим самым, пополнил ряды посольств, министерств и политических представительств, расположенных в Тегеране» (2, с.15).

Как известно, Азербайджанское посольство в Иране начало осуществлять свою деятельность с 28 апреля 1921 года. После советской оккупации Азербайджана А.Зиядханлы потерял свою должность, был вынужден просить у правительства Каджаров в Иране политического убежища, и, получив его, стал заниматься профессиональной юридической деятельностью. Так как, если бы он вернулся его на родину, то в Советском Азербайджане его бы постигла участь его брата Исмаил хана – быть расстрелянным (19, с. 192).

После советской оккупации АДР, поступок Адиль хана был совершенно естественен. Очень многие дипломаты, консулы и различные политические представители Азербайджана, сделали верный шаг, получив политические убежища в странах, где они были аккредитованы, и, не вернувшись в Советскую Социалистическую Республику Азербайджан.

А.Зиядханлы так пишет по поводу этого, в своём произведении «Полёт пера»: «22 июня 1921 года я потерял свой официальный статус при Шахиншахе Ирана. Потому что, из всех назначенных советским государством представителей при Шахиншахе Ирана, государством было официально признано всего одно лицо». Из пометок, сделанных им о себе в этом произведении становится ясно, что, по понятным причинам, не вернувшийся на родину Адиль хан, в 1302 году в месяце шамс работал в муниципальном управлении в Тегеране, 21 Азер 1307 года – в отделе сельского хозяйства при Министерстве Социального обеспечения, 7 абана 1308 года он был послан в Тебриз на работу по железнодорожным делам и судоходству Азербайджана, и, примерно, через год вернулся в Тегеран.

В произведении «Азербайджан» Адиль хан пишет, что в 1346 году, третьего дня месяца Джумада ас-сани (6 азер 1306 г.) в понедельник, днём, в 15 ч.15м. в городе Неджефе, он со своей дочерью Махрух, посетил могилу пророка Али (мир ему), получившего титул «Амир аль-Муминин» (повелитель правоверных). «Поистине, те минуты были чрезвычайно важными в моей жизни. Я чувствовал, что приближаюсь к источнику такого света, который излучает во весь мир священное сияние возвышенного образа Али (мир ему)» (3, с. 25).

На 28-ой странице вышеназванного произведения, автор пишет: «Каждый, кто имеет хоть каплю достоинства должен считать свою Родину священной. Хотя в мире существует много таких мест, как Швеция, Неаполь, которые гораздо красивее моей Родины, в моём представлении – на земле нет другого, такого прекрасного места, как Кавказ. Потому что, эта земля – является моей Родиной, Родиной моего отца, моих предков. Иран (Тебриз), будучи Родиной, моей матери, конечно, также дорог для меня». Отметим, что мать Адиль хана Азер Хумаюн родилась в Иране, она была внучкой принца наиб-ас-салтанэ Аббас Мирзы и дочерью принца Бахман Мирзы.

С вторжением советских войск во время II Мировой войны в Иран, Адиль хан вынужден, в целях безопасности эмигрировать в Турцию. В Турции он также продолжает свою обширную общественно-политическую деятельность. В короткие сроки он пишет там ценное произведение, посвящённое Азербайджану. Написанная в жанре мемуаров, эта книга была опубликована, с предисловиями профессора Вилаята Гулиева, в 1993 году в издательстве «Шуша», под заголовком «Азербайджан» (11).

В статье, посвящённой жизни и деятельности Адиль хана Зиядханлы, В.Гулиев пишет, что А.Зиядханлы переселился в 1934 году из Тегерана в Стамбул, остаток своей жизни он провёл в Турции, и наряду со своими соратниками, такими как, Шафи бек Рустамбеков, Халил бек Хасмамедов, Наги Шейхзаманлы, Гусейн бек Мирза Джамаллы и другие, и в иммиграции старался делами продолжать вносить свой посильный вклад во имя Азербайджана (11). Он делился своим богатым жизненным опытом и знаниями с турецкой молодёжью, преподавая в Стамбульском Университете. Проживший долгую и исполненную великим смыслом жизнь, последний представитель прославленного рода, потомок Джавадхана – Адиль хан Зиядханлы скончался в 1954 году в Стамбуле, и там был предан земле. Его супругой была дочь генерала Гасанага Бакиханова – Рейхана ханум. Их дочь Махрух ханум до конца своих дней прожила в Стамбуле, где и скончалась в 1994 году, и была похоронена. Её внучка, правнучка Адиль хана – Лейла ханум, и по сей день живёт в Стамбуле.