СНГ может ввести защитные меры в случае создания ЗСТ Украины и ЕС. 22.10.2011 (www.unian.net/rus/news/news-463879.html)

This article is dedicated to the Euro-integration policy of Ukraine in 2011. The author considers this course through the prism of change of governments and approaches to the conduct of the European policy. The particular attention is given to the Agreement on association – document the signing of which will move the Ukraine – EU relations to a new level.

Бұл мақала 2011 жылғы Украинаның евроинтграциялық саясатына арналған. Автор бұл мәселені үкімет пен еуропа бағытындағы саясаттың ауысуы тұрғысынан қарастырады.

д.и.н., профессор

Института международных отношений

Киевского национального университета

имени Тараса Шевченко
Концептуально-теоретические основы исследования этнополитических конфликтов
Аннотация

В статье анализируются концептуально-теоретические подходы к определению объекта, предмета, сущности, структуры и основных форм проявления этнополитических конфликтов, определяются их общие черты и особенности на примере конфликтов на постсоветском пространстве.

Поскольку универсальных подходов к решению этнополитических конфликтов научное сообщество не выработало, считаем целесообразным проанализировать теоретическое наследие этнополитологов и конфликтологов ради определения концептуально-теоретических принципов исследования происхождения, сущности, содержания конфликтов и их особенностей. Определение концептуальных подходов к изучению причин конфликтности поможет, на наш взгляд, приблизиться к ответу на вопрос о происхождении и трансформации этнополитических конфликтов на постсоветском пространстве, которое является предметом научных поисков автора данной статьи.

Проблематика социально-политического конфликта имеет давние традиции в истории политической мысли. Природу конфликтов исследовали классики политической науки Аристотель, М. Вебер, Д. Вико, Т. Гоббс, Н. Макиавелли, К. Маркс, А. де Токвиль и др. При всем разнообразии подходов характерным для их взглядов является понимание политического конфликта как постоянной формы борьбы за власть в конкретном обществе. К примеру, Т. Гоббс в трактате «Левиафан или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского» сосредоточивал внимание на конфликтном факторе образования государства, естественное состояние общества он определял как «войну всех против всех». Мыслитель выделил три основных причины конфликта: соперничество, недоверие, желание славы [3, с. 130]. Проблема конфликтов стала одной из центральных и в научных трудах известных западных политических теоретиков ХХ ст. Р. Дарендорфа, Э. Дюркгейма, Д. Истона, А. Лейпхарта, В. Парето, Т. Парсонса.

В последнее время проблема этнополитического конфликта приобрела серьезное смысловое и формализованное наполнение, особенно в аспекте определения понятия «этнополитический конфликт» и его типологии. Среди исследователей, которые актуализируют эту проблему в украинской этнополитологии следует назвать А. Антонюка, И. Зварича, А. Картунова, А. Киссе, В. Котигоренко, О. Кривицкую, А. Майбороду, О. Маруховскую, С. Рымаренко, Ю. Рымаренко, Г. Перепелицу. Весомый вклад в определение теоретических принципов исследования этнополитических конфликтов сделали российкие ученые Р. Абдулатипов, В. Авксентьев, А. Дмитриев, Л. Дробижева, О. Здравомыслов, В. Тишков и др.

Рассматривая сущность социально-политического конфликта, мы выявили достаточно большое количество определений, которые отличаются и дополняют друг друга. Сопоставление взглядов ученых на предмет исследования науки конфликтологии, позволяет утверждать, что конфликт, как социальное взаимодействие, участники которого (индивиды, группы, организации) сознательно и открыто противостоят друг другу по причине реальной или мнимой несовместимости их интересов, стремлений, взглядов, является неотъемлемой составляющей функционирования любого общества.

Такое противостояние - не патология общественной жизни, а способ существования социума. В связи с этим, кажется утопической широко пропагандируемая в Советском Союзе идея о бесконфликтном развитии общества, поскольку, отмечал Р. Дарендорф, «там, где существует общество, существуют также конфликты». [4, с. 31]. Ученый считал, что такие коммунистические идеологемы как «единство народа» и «бесклассовое общество» - это только два из многих проявлений подавления конфликтов под видом их решения» [11, с. 710].

Любой конфликт имеет типичную структурно-смысловую форму, основными элементами которой являются: 1) субъекты конфликта; 2) объект конфликта; 3) предмет конфликта; 4) конфликтное сознание; 5) конфликтное поведение. Относительно этнополитического конфликта, то к его субъектам, по мнению А. Картунова, принадлежат: «1) этнически и политически сознательный человек; 2) этносы, нации, коренные народы и этнонациональные меньшинства; 3) этнонациональные организации, объединения и движения; 4) государство и его органы» [10, с.501]. В качестве объекта конфликта обычно выступают конкретные материальные или духовные ценности, которых добиваются конфликтующие стороны. В этнополитическом конфликте в качестве объекта выступает «политическая власть, материальные и духовные ценности участников конфликта (земля, человеческие и природные ресурсы, культура, язык и др.)» [10, с. 501].

Основой любого конфликта, в том числе и этнополитического, есть его предмет, который истолковывается как проблема (реальная или вымышленная), которая повлекла конфликт. По мнению А. Картунова, предметом этнополитических конфликтов является «стремление человека, этнонациональных сообществ, общества и государства создать наиболее благоприятные условия для своего существования и развития» [10, с. 501].

Следовательно, этнополитический конфликт - это столкновение интересов, целей разных этносубъектов (этносов, наций, этнических (национальных) меньшинств, коренных народов, этнонациональных организаций, движений между собой и с интересами и целями государства, его органов в этнополитической сфере. Этнополитический конфликт, в отличие от междуэтнического конфликта, характеризуется большим уровнем, масштабом, остротой, сферой возникновения, трудностями регулирования [17, с. 342]. При всем разнообразии толкований сути конфликтов, общим для них является определение, что основой социально-политического конфликта является противоречие, столкновение. Субъектами конфликтов могут быть индивиды, малые и большие социальные группы, организованные в социальные (политические, экономические и другие структуры), объединения, которые возникают на формальной и неформальной основе в виде политизированных социальных групп, экономических, политических, этнических групп давления, криминальных групп, которые добиваются определенных целей [5, с. 210].

Что касается форм проявления конфликта, то в научной среде превалирует мысль об отличиях этнополитических конфликтов в демократической и тоталитарной политической системах. Большинство исследователей убеждено в том, что в отличие от демократической формы правления, в условиях тоталитарной политической системы, этнополитический конфликт имеет латентную форму, поскольку в основе тоталитаризма есть насильственное внедрение коллективистского мировоззрения, невосприятия концепции национально-культурной автономии, стремления к устранению национальных барьеров и построения жизни на принципах интернационализма, а также наличие мощных и управляемых силовых структур, потенциально способных «разрешить» любой конфликт.

В условиях тоталитарной системы социальная масса, неоднородная во многих отношениях, в том числе и этническому, не получает «официального» разрешения на создание структурно оформленной группы, которая осознает свое отличие от других. В результате создается «разрозненное однообразие», необходимое, как замечает Х. Арендт, для укрепления тоталитаризма [1, с. 217-233]. Зато в демократической системе, лица, которые осознают свою принадлежность к определенной этнической группе, нации, имеют право на собственное структурное оформление, защиту своих прав и интересов, представительство в органах государственной власти. Вслед за Р. Ароном, можно утверждать, что такое основополагающее противоречие «между правом на групповую организацию и его отбрасыванием имеет политический характер. Как можно объяснить, - спрашивает Р. Арон, - что в одном типе общества классы существуют и укрепляются, в другом их вроде бы нет, если не помнить, что в первом политический режим терпит создание групп, во втором – запрещает?» [2, с. 188].

Дело в том, что в условиях тоталитарной системы практикуется целый комплекс действий и мероприятий, направленных на «замораживание» объекта этнополитического конфликта. Во-первых, существуют определенные теоретические фундаменты, в частности - тоталитарная идеология с ее общим наставлением на принципиальную бесконфликтность общественного строя, который защищается и обосновывается ею. Во-вторых, понятие «национализм» на официальном уровне приобретает исключительно негативное толкование и рассматривается сугубо в пределах конфронтационной конструкции «интернационализм – буржуазный национализм».

Понятно, что с подобными идейно-теоретическими взглядами вести речь о глубоком познании сущности этнических проблем невозможно. В СССР, государстве тоталитарного типа, было объявлено о создании новой исторической общности – «советского народа», в которой уже состоялось реальное сближение всех наций и народностей на почве социалистического общественного сознания, коммунистических ценностей и идеалов. Существовала официальная доктрина дружбы народов СССР, которая способствовала мирному сосуществованию народов. В совокупности это позволило на определенное время искусственно затормозить этнические и национальные стремления многонационального состава населения СССР. Этот своеобразный феномен отмечал И. Шумпетер в работе «Капитализм, социализм и демократия», когда писал, что «даже если групповые стремления сильные и четко определены, они остаются скрытыми часто на протяжении десятилетий», однако лишь до тех пор, пока их не позовет к жизни какой-то политический лидер, превращая в политический фактор» [16, с. 351].

Правоту И. Шумпетера подтвердил распад СССР, которому предшествовало пробуждение национальных движений в союзных республиках, вызванное политикой перестройки. Распад СССР, как известно, сопровождался резкой дестабилизацией межнациональных, межэтнических отношений, что, в конечном итоге, привело к острым, даже вооруженным конфликтам на межэтнической и межнациональной почве.

Предметом этнонациональных конфликтов на постсоветском пространстве стали, главным образом, территории, которые волевым решением коммунистического центра в Москве были переданы в состав национально-государственных образований без учета этнического фактора, согласно принципу «разделяй и властвуй!». Именно этнический фактор свел на нет все усилия идеологов коммунистического режима, направленные на закрепление в общественном сознании концепта «единого советского народа». Победило, таким образом, извечно присущее социуму конфликтное сознание.

Между тем, конфликтное сознание является непременным элементом структуры конфликта. Конфликтное сознание - это особенное, специфическое состояние общественного сознания, которому присуще осознание сторонами, которые конфликтуют, расхождений, даже противоположностей своих намерений, целей, интересов, потребностей и ценностей и превращения их на мотивацию своего поведения и деятельности.

По мнению известного украинского исследователя этнополитических конфликтов Г. Перепелицы, для конфликтного сознания характерным есть наличие «образа врага» в форме определенных восприятий, представлений и мировоззренческих заблуждений о другой стороне. В «образе врага» враждующая сторона отражается и оценивается субъективно, искривленно, сквозь призму таких понятий, как «враждебность», «зло», «ненависть», «агрессивность», «антигуманность», «вред», «неполноценность», «подлость». Формирование «образа врага» осуществляется как на повседневном, так и на идеологическом уровне [9, с. 31].

Наибольшей эффективности технология создания «образа врага», использующаяся в политических целях, приобрела в тоталитарной системе. «Образ врага, - отмечает О. Кривицкая, - власть издавна применяет для отвлечения внимания недовольных масс от неэффективности государственной политики. Образ врага - это тот инструмент, который вынуждает людей забыть о внутреннем недовольстве, сплотиться вокруг лидеров» [6, с. 45].

Таким образом, в тоталитарном обществе складывается парадоксальная ситуация: с одной стороны, на идеологически-теоретическом уровне, оно провозглашается бесконфликтным, а с другой - происходит активный процесс формирования «образа врага», который и должен стать стимулятором активности конфликтного сознания. Формирование «образа врага», особенно внутреннего, для тоталитарной власти стало удобным и действенным инструментом подавления любых проявлений этнонационального сознания. Под лозунгом борьбы с «врагами народа» происходило беспрецедентное нарушение этнических и национальных прав, равноправия в межэтнических и межнациональных отношениях, что имело проявление не только в культурно-духовной, но и в политической сфере.

Следовательно, есть основания утверждать, что при тоталитарной системе в СССР сложились реальные условия для возникновения конфликтного сознания в этнополитической сфере, однако репрессии, «чистки» и другие силовые методы, а также «идеологическая обработка» населения удерживали их в зачаточно-латентном состоянии. Распад СССР «разморозил» конфликтное сознание и, соответственно, способствовал нарастанию конфликтного поведения, спровоцировав ряд межэтнических и этнополитических конфликтов, наподобие того, который развернулся в Приднестровском регионе Республики Молдова. В нем обе стороны конфликта активно эксплуатируют «образ врага»: власти самопровозглашенной Приднестровской Молдавской Республики (ПМР) главной угрозой для жителей региона объявили стремление части молдавского политикума «воссоединиться» в одном государстве с Румынией, в свою очередь власти официального Кишинева на начальном этапе борьбы с приднестровскими сепаратистами активно эксплуатировали тезис о борьбе с «прокоммунистическим бастионом» в Приднестровье.

Используемый участниками конфликта в Приднестровье подход точно охарактеризовал известный исследователь феномена национализма Э. Смит, отметив, что «движения, которые не могут строить свои претензии на существовании длительных культурных традиций, стремятся открыть или «аннексировать» чужую историю и культуру, чтобы обеспечить себе культурное наследие, без которого ни один национализм не может снискать признания» [14, с. 37]. Ради этого выискиваются глубокие исторические корни своего этноса, создается «героическая история народа», персонажи прошлого становятся «национальными героями». Этническую общность, ее культуру на этом этапе превращают в абсолютную ценность, которую необходимо защитить от влияния чужих культур, то есть она должна оставаться «чистой». Сторонники такой культуры должны быть защищены от всего «чужого», что формируется с помощью образа врага.

Между тем, появление «наций», наподобие декларируемой руководством Тирасполя приднестровской, стало одним из последствий искусственного конструирования в СССР этнической федерации. В основу федерализма было положено не исторически-территориальный, а, главным образом, этнический принцип. В условиях этнического разнообразия это стало миной замедленного действия. Кроме того, этническое обоснование проведенных внутри федерации границ было проблематичным, потому нередко границы проводились волюнтаристски, исходя из личных желаний местных лидеров или их лобби в Москве. Именно в результате такого решения колонизованная предками украинцев территория Левобережья Днестра оказалась в 1924 г. в составе Автономной Молдавской Советской Социалистической Республики (АМССР), а с 1940 г. - Молдавской ССР. Таким образом коммунистический режим, как утверждает Э. Хобсбаум, сознательно создавал территориальные национально-административные единицы там, где их не существовало [15].

Проводя на официальном уровне уникальную политику культивирования этнонационализма, советское руководство фактически выковало оружие для уничтожения СССР. Примечательно, что известный американский советолог Р. Пайпс еще в 1976 году на международной конференции «Национальности и национализм в СССР» предусмотрел будущий распад СССР именно по этническим причинам [13, с. 23,24]. Ведь как только полиэтничная система приобретает содержание «многонационального государства» (как это было в СССР), она обречена на постоянную борьбу с центробежными внутрисистемными силами, действие которых может привести к распаду государства. Лидеры этнонаций стремятся к сецессии и созданию собственного «национального государства», поскольку, как писал В. Ленин, «образование национального государства является тенденцией вечного национального движения» [7, с. 385].

В современной науке существуют различные теоретические подходы относительно объяснения причин этнополитических конфликтов: неомарксистский, модернизационный, статусно-групповой, культурно-плюралистический, ценностный, инструментальный и т.д.

Неомарксизм видит причину национального и регионального сепаратизма в неравномерном развитии территорий. Разрыв в показателях уровня жизнь между высокоразвитыми и периферийными регионами может истолковываться в терминах господства и подчинения: один народ «сидит на шее другого» и эксплуатирует его сырьевые и человеческие ресурсы. Этот аргумент используется политическими элитами как важнейший аргумент этнической мобилизации группы.

Согласно модернизационному подходу, переход к современной рыночной экономической модели порождает конкуренцию между этническими группами за использование рыночных возможностей и доступ к самым эффективным видам деятельности. К этому необходимо прибавить, что попытка ускоренной модернизации сопровождается разрушением социальной структуры, ростом безработицы. В полиэтническом обществе кризис заостряет конкуренцию групп за рабочие места, собственность, государственную поддержку. Это является питательной почвой для проявлений как бытового, так и полиэтнического национализма.

Для определения причин появления этнополитических конфликтов часто используется статусно-групповой подход. Согласно нему, этнос имеет возможность сравнивать свой статус с положением других групп, используя такие показатели, как продолжительность жизни, рождаемость и смертность, объем общественных благ, который получает этнос в целом или его отдельный представитель, возможность развивать собственную культуру, представительство в профессионально-классовых группах и в структурах власти, объем политических прав, политического суверенитета. Низкий статус порождает психологическое состояние ущербности и стимулирует движения, направленные на изменение статуса.

В соответствии с культурно-плюралистическим подходом, межэтнические конфликты неотвратимы, если в пределах одной политической системы объединяются очень разные по этнокультурным признакам народы. Процессы культурной унификации провоцируют защитный национализм - желание сохранить свою самобытность.

Популярным в современной этнополитологии является ценностное объяснение этнических конфликтов. Согласно точке зрения американского политолога С. Хантингтона, изложенной в работе «Столкновение цивилизаций», наиболее острые конфликты современного мира происходят по линиям культурных (цивилизационных) отличий между этническими и религиозными группами. Такие конфликты, по С. Хантингтону, запрограммированные в обществах так называемого «расколотого» типа, то есть таких, которые объединяют в своем составе население, принадлежащее к разным цивилизациям, например, исламской и христианской, исламской и иудейской и пр.

В соответствии с инструментальным подходом, национализм разжигается лидерами и элитами, которые в борьбе за сферы экономического и политического влияния применяют все методы для этнической мобилизации, используя для этого этнические символы, лозунги культурного возрождения и государственного суверенитета.

Довольно часто при объяснении причин возникновения конфликтов исследователи прибегают к так называемой «триаде Брубейкера», согласно которой усилению риска этнополитических конфликтов способствует сочетание трех факторов:

- общество, которое национализируется и недавно получило независимость;

- проживание на территории государств меньшинств, которые боятся стать маргинализированными;

- связь меньшинств определенного государства с диаспорой в других государствах [6, с. 48].

Исходя из вышесказанного, очевидно, что исследование причин этнополитических конфликтов требует многофакторного анализа, так как при возникновении конфликтов происходит наслоение одних ситуаций на другие. Поэтому вместе с названными выше, причинами конфликтов могут стать:

- историческое наследие межэтнических отношений: войны между народами, нанесенные обиды, случаи депортации народов;

- самовольное проведение границ, которые не совпадают с границами расселения этносов;

- насильственное включение территории этноса в другое государство;

- навязанный «патернализм», политика, в основе которой лежит представление об архаичности образа жизни малого народа и попытка привить ему культурные образцы развитого народа;

- стереотипы негативного восприятия другого народа.

Чаще всего причиной этнополитического конфликта являются этнотерриториальные споры. Во многих случаях такие конфликты возникают по причине стремления элиты этнического сообщества создать собственное государство. Другой причиной этнополитической конфликтности является борьба за ресурсы и собственность.

Любой этнополитический конфликт проходит своеобразную стадийность развития. Этноконфликтологи выделяют такие стадии этнополитического конфликта:

1. Предконфликтная (латентная). В это время усиливаются этноцентристские настроения; муссируются негативные стереотипы относительно другой/их национальности/ей; растет социальная и этническая напряженность; участники конфликта не желают мирно разрешать проблему. То есть на этой стадии формируется психологическая готовность сторон к будущему противостоянию.

2. Конфликтная. В рамках этой стадии происходит самый жесткий формат взаимодействия сторон, которые задействованы в конфликте. Это - противоборство участников конфликта, которые не желают примирения.

3. Стадия урегулирования этноконфликтной ситуации. В это время создаются основания для мирного урегулирования конфликта; «образ врага» трансформируется в «образ партнера». На этой стадии достигается консенсус, то есть согласие относительно прекращения конфликта.

Этнополитические конфликты являются своеобразными и неповторимыми во времени. В то же время исследователи этнополитической конфликтности делают попытку классификации или типологизации этнополитических конфликтов. По характеру действия конфликтующих сторон выделяют насильственные и ненасильственные конфликты. Насильственные конфликты проходят в виде открытого противостояния, участия боевых сил, депортаций и «этнических чисток». Ненасильственные конфликты происходят в форме митингов, демонстраций, пикетов, голоданий, акций гражданского неповиновения. 

Одна из общепринятых типологий предусматривает разделение этнополитических конфликтов за особенностями субъектов конфликтующих сторон. Выделяют конфликты между этнической группой и государством (Абхазия, Нагорный Карабах, Страна басков в Испании) и конфликты между этническими группами (сербами и албанцами в Косово; киргизами и узбеками в Ошской области Киргизстана).

Также этнополитические конфликты разделяют за сферами проявлений и причинами возникновения на этнотерриториальные, этноэкономические, этнокультурные, этнорелигиозные, этнопсихологические, этноисторические и др.

Любой этнополитический конфликт, как форма социально-политического конфликта, кроме специфических особенностей, отличается рядом закономерностей. Украинский политолог М. Примуш определяет такие основные закономерности этнополитических конфликтов как:

- подавляющее большинство этнических конфликтов имеют политическую составляющую, то есть в большей или меньшей степени они являются этнополитическими;

- в одних случаях этничность может быть лишь «камуфляжем» политической борьбы, в других - речь может идти о «обратном камуфляже», когда за политическими лозунгами и декларируемыми целями скрывается острый этнический конфликт;

- этнополитические конфликты преимущественно имеют статусную природу: предметом таких конфликтов чаще всего бывает политический статус этнической группы, потому одной из важнейших причин развертывания конфликта становится изменение взаимодействия этнических групп или среды этого взаимодействия, при котором экономический или политический статус одной из них будет восприниматься ее членами как неприемлемый;

- этнополитические конфликты - не только и не столько конфликты интересов, сколько конфликты идентичности, поскольку участие в конфликте, преимущественно на основе групповых мотивов, обязательно предусматривает отождествление человека с группой, которая участвует в конфликте, ее этническую идентификацию;

- политический конфликт в процессе его развертывания часто приобретает этническое основание. Так, конфликты политических элит разного уровня, например, государственного и регионального, могут возникнуть как ресурсные;

- в результате чрезмерной эмоциональной составляющей этнической идентичности этнополитические конфликты отличаются высоким уровнем иррациональности, которая выражается в значительном потенциале агрессивности, ненависти и враждебности сторон конфликта и выбора стратегии взаимодействия, которые далеко выходят за рамки рационального осознания интересов;

- специфической характеристикой динамики этнополитического конфликта, связанной с его иррациональностью, является значительный потенциал эскалации конфликта;

- характерным для этнополитических конфликтов является полное доминирование деструктивного потенциала над его конструктивной составляющей, поскольку стороны конфликта, как правило, существуют в разных системах «ценностных координат»;

- практически во всех случаях этнополитические конфликты многофакторные, имеют несколько объектов конфликта и проблемных зон, например, территориальный спор, проблемы политического или социально - экономического статуса этнической группы и этноконфессиональные противоречия;

- по названным и неназванным причинам этнополитические конфликты трудноразрешимы, поскольку возникает чрезвычайно сложное задание найти пути удовлетворения как нематериальных интересов, так и требований повышения статуса, возвращения «извечных» территорий, расширения экономических возможностей, большего доступа к политической власти и т. п. Потому скорее можно говорить об урегулировании, «замораживании» или превращении в менее деструктивную форму этнополитических конфликтов, чем об их решении [12].

Обычно для урегулирования этнополитических конфликтов используются принуждение (этническое доминирование) и консенсусные методы (консоциация, арбитраж), предусматриваются и территориальные методы распределения власти (региональная автономия, федерализм, кантонизация).

Самым радикальным методом «разрешения» этнополитического конфликта является геноцид и депортация. Принудительным методом стратегии устранения этнического разнообразия является искусственно стимулируемая ассимиляция. Как правило, ассимиляционный метод регулирования этноконфликтных ситуаций предусматривает решение этнических противоречий путем проведения политики стирания этнического разнообразия в государстве.

В отличие от насильственных и принудительных методов, консенсусные методы ориентируются на деполитизирование этнических противоречий. В основе метода интеграции лежит стремление объединить все этнические группы государства в единое политическое целое на основе общей гражданской (национальной / общегосударственной) идентичности. В таких условиях этнические отличия уже не являются факторами политического процесса, а становятся только духовно-культурными феноменами жизни общества. Следовательно, этническая идентичность индивида при подобных обстоятельствах никоим образом не влияет на объем политических прав, свобод и обязанностей его как гражданина.

В качестве важного территориального метода регулирования этнополитического конфликта в рамках стратегии деполитизирования этнических противоречий выступает распределение (сецессия). При условиях сецессии территория, населенная этническим меньшинством, выделяется из состава государства, в результате этого этническое меньшинство становится большинством в новой государственной единице. Нормативной базой сецессии на основе территориального распределения является право на самоопределение, впрочем на практике сецессии встречаются нечасто. Международное сообщество достаточно осторожно реагирует на сецессионные процессы (Приднестровье, Абхазия, Чечня и т. п.). Принцип самоопределения срабатывает удачно там, где нет значительного количества недовольного меньшинства. Образцовый пример сецессии - выделение Норвегии из состава Швеции в 1905 году; образование в 1993 году Словакии и Чехии. В иных случаях сецессия порождает больше проблем, чем достижений (распределение Индии, распад СССР и СФРЮ).

В целом политическая практика показывает, что решить этнополитический конфликт почти невозможно, а урегулировать его - одна из самых сложных проблем этнополитического менеджмента. В этой связи хотелось бы изложить собственный взгляд на проблему «замороженных» конфликтов на постсоветском пространстве, основанием для которого стал анализ монографии американского политолога, профессора Ратгертского университета Александра Мотыля «Итоги империй», в которой автор на исторических примерах Османской, Австро-Венгерской, Российской, Германской империй и СССР рассматривает закономерности возникновения, развития, упадка, распада и возрождения империи как политической системы.

Среди всех возможных методологий исследователь выбрал структурный подход, который дал возможность сосредоточиться на структурно-институционной преемственности и на ее влиянии на постимперские отношения ядра и периферии. Именно в структуре империи, по мнению А. Мотыля, заложен ключ к пониманию того, почему связи между центром и периферией постепенно ослабевают, что в дальнейшем вызывает крах всей системы, а следовательно порождает этнотерриториальные конфликты. Империя, за определением автора, это иерархически организованная политическая система, которая имеет втулкообразное строение, - как колесо без обода, в которой центральная элита и власть доминируют над периферийными элитами и сообществами, действуя как посредники в их важных взаимодействиях и направляя потоки ресурсов от периферии к центру и опять к периферии [8, с. 19].

Принимая во внимание именно такое понимание империи современной властной элитой России, не вызывает удивления ее стремление воссоздать систему доминирования над элитами бывших советских республик, превратив их в периферийные. Выполнив это задание, не сложно будет найти соответствующие ресурсы для урегулирования «замороженных» конфликтов. Ими не обязательно станут военные операции наподобие «принуждения к миру» в Грузии в августе 2008 г. Возобновление статуса империи позволит иметь в запасе значительно более широкий арсенал средств «убеждения» зависимых от имперского центра периферийных элит.

Не допустить такого развития событий можно лишь при условии скоординированного внешнеполитического взаимодействия США и Евросоюза, в планы которых реанимация Российской империи вряд ли входит, и преданности властных элит бывших советских республик национальным интересам собственных государств. Иначе, может сбыться предсказание А. Мотыля, что отдельные империи имеют шанс на спасение, и при определенных условиях способны возродиться [8, с. 26]. В качестве примера, он предлагает внимательнее присмотреться к современной России, которая уже была империей во времена Романовых и в свое время сумела переродиться в империю советскую.

При этом, однако, следует помнить, что оба государства имперского типа - и Российская империя, и Советский Союз потерпели крушение, в том числе и из-за того, что не смогли решить национальный вопрос. Роднит эти имперские образования и то, что на время их распада достигли апогея этнополитические конфликты, урегулирование которых, как показывает мировой опыт, является делом сверхтяжелым и долговременным. Поскольку рожденные разрушением полиэтнических государств противоречия между этносами урегулировать на основании норм международного права кажется делом малоперспективным. Ведь до сих пор не преодолено юридическое противоречие между принципами самоопределения и территориальной целостности. Практика показала, что самоопределение одного народа может происходить лишь за счет ограничения прав других народов, или, как отмечает Э. Хобсбаум, «создание однородного национального государства является целью, которую могут осуществить только варвары» [15, с. 212].

Подводя итоги, следует отметить, что определение концептуально-теоретических принципов исследования этнополитических конфликтов убедило нас в том, что большинство этноконфликтологических взглядов и концепций, которые находятся в поле зрения исследователей, пусть даже как объект критики, содержат эвристический потенциал и могут быть продуктивно использованы в научном анализе этнополитических конфликтов, научной и практической экспертизе, посреднической деятельности. Наступила потребность перейти к таким исследованиям этнополитических конфликтов, которые бы рассматривали их как сложные явления, которые имеют разные уровни и способы детерминации, формы эволюции, типы результатов.