Политическая наука в Казахстане: этапы развития

В этом контексте можно выделить три этапа развития политической науки в Казахстане (каждый продолжительностью 6-7 лет):

- 1988-1995 гг. – этап социальной реконструкции политической науки, институционализации политологии, когда преподавание учебной дисциплины опережало развитие науки;

- 1995-2001 гг. – этап роста исследований в области политических знаний, когда количество защищенных диссертаций и изданных монографий стало перерастать в качество;

- 2001-2009 гг. – этап самоопределения политологии, определения своего места в системе обществознания, когда профессиональное сообщество стало предпринимать попытки консолидации.

Конечно, пограничные рамки предложенной периодизации носят весьма условный характер.

Первый период. Прежде всего, не следует представлять, что политическая наука стала развиваться с момента обретения Казахстаном независимости. Политическая наука была и в советском Казахстане. Только она имела право на существование лишь в рамках тех обобщений и выводов, которые в свое время были сделаны К.Марксом, Ф.Энгельсом, В.И.Лениным. Одними из главных причин, тормозивших развитие социально-политических наук, были догматизм, отрыв теории от практики, отставание от достижений мировой науки. Но и в этих, заидеологизированных условиях, политическая наука развивалась (хотя бы и в рамках критики буржуазных фальсификаций), в основном благодаря усилиям САПН (Советской ассоциации политической науки).

Учитывая, что наука – это социальный феномен, начиная с середины 1980-х гг. политика перестройки социально-общественных отношений в СССР не могла не ввергнуть в кризис социально-политические и гуманитарные науки. Преподавание социально-политических наук было провозглашено как практическая сила перестройки. Именно тогда и начался период их социальной реконструкции. Причем все происходило постепенно. Не сразу «история КПСС» и «научный коммунизм» стали именоваться политологией.

С 1989-90 гг. приказом Госкомобразования СССР вместо истории КПСС в вузах стала преподаваться новая дисциплина – политическая история, а вместо научного коммунизма был вначале введен предмет «Теория современного социализма», а затем «Теория социально-политических отношений». Вскоре на базе вышеназванных кафедр стали создаваться кафедры политологии.

Интересно, что первый в СССР диссертационный совет по защите докторских диссертаций на соискание ученых степеней по политическим наукам был создан в 1990 г. в Институте общественных наук при ЦК КПСС. Председателем этого совета был профессор Бурлацкий Ф.М., один из основателей САПН.

Естественно, что преподавание политологии в вузах осложнялось нерешенностью ряда принципиальных вопросов, носящих не только методический, но и содержательный характер, касающийся прежде всего структуры курса. Необходимо было приводить ее в соответствие с мировыми стандартами. Отсутствовали учебники и учебные пособия по политологии, перед преподавателями встала задача не повышения квалификации, а переподготовки.

В Казахстане эту роль взял на себя Институт повышения квалификации преподавателей общественных наук при КазГУ во главе с директором профессором М.С. Аженовым. Лекции читали профессора А. Турсунбаев, С. Ковальский, А. Соловьев, Т. Мустафин, В. Козьменко, А. Ишмухамедов, М. Тажин, Г. Козлов, Н. Масанов, Ж. Абылхожин и другие. Особенно ценной являлась переподготовка для преподавателей из регионов. В числе слушателей были К. Капанов из Уральска, М. Машанов из Актюбинска, В. Рогалев из Караганды, Н. Баранова из Петропавловска, Г. Битюкова из Семипалатинска, Р. Сейсебаева из Джезказгана и другие.

Параллельно шел процесс формирования и укрепления вузовских кафедр, среди которых своей активностью выделялась кафедра политологии КазГУ под руководством профессора Т.Мустафина. Открывались первые отделения политологии (в КАзГУ и АГУ им Абая). Этот процесс развивался в непростых условиях. Так, по свидетельству В.П. Рогалева, в то время старшего преподавателя Карагандинского университета, студенты бойкотировали лекции и практические занятия некоторых преподавателей. Со всеми прочими обстоятельствами это подтверждало тезис о том, что социально-гуманитарные науки не должны быть конъюнктурными, находиться под постоянным давлением политики, которая иногда бывает ошибочной.

И все же интерес к новой науке, позволявшей расширить круг представлений о мире политики, то есть политологии, возрастал не только благодаря усилиям ученых, но и был обусловлен зарождавшейся востребованностью со стороны как органов государственного управления, так и общества.

Второй период. К середине 1990-х гг. в Казахстане состоялись первые защиты диссертаций по политологии, были изданы ряд учебных пособий и справочников, образованы новые кафедры политологии. В процесс развития политической науки активно включались научно-аналитические центры: Аналитические центры при Администрации Президента (М. Тажин), Верховном Совете (М.Аренов), КИСИ (У. Касенов), Институт развития (Е. Арын), КИСЭИП (С. Жусупов). Затем эстафету подхватило Центрально-Азиатское агентство политических исследований (Е. Карин, Д. Сатпаев). Исследования фундаментального характера выполняли сотрудники Института философии и политологии (А. Нысанбаев). Финансовую поддержку оказывали фонд «Евразия», фонд Сорос-Казахстан, фонд им. Ф. Эберта.

Создавались и общественные объединения по профессиональному признаку: Академия политической науки Казахстана, АСиП г. Алматы, Объединение преподавателей политологии. Однако из них только АСиП (Б. Бектурганова) оказалось долговременным объединением. Появилось немало интересных работ, книг и статей в журналах «Мысль», «Саясат», «Евразийское сообщество», «КонтиненТ», «Евразия», «Аналитик». В 1998 году была издана «Казахстанская политологическая энциклопедия» под редакцией профессора Т. Мустафина.

Третий период. Первый конгресс политологов Казахстана, образование КАПН в 2001 году, президентом которой был избран Н. Масанов. Основным приоритетом Казахстанской ассоциации политической науки была объявлена консолидация профессионального политологического сообщества.
Решение этой задачи предполагало постоянную и целеустремленную работу по реализации целой серии других взаимосвязанных друг с другом приоритетов: утверждения профессиональных стандартов и этических норм; развития инфраструктуры сообщества политологов; развития научных основ и традиций казахстанской политологии; развития политического образования и преподавания политологии; повышения экспертной значимости отечественной политической науки. К сожалению, по различным причинам объективного и субъективного свойства, эти задачи не были выполнены, - и по сей день они остаются актуальными. Чувствуется разобщенность политологического сообщества.

Несмотря на то, что растет число научных публикаций, издаются монографические исследования, появляются новые журналы – «Правила игры», «Эксклюзив», «Казахстан в глобальных процессах», «VOX populi», образуются новые «фабрики мысли» (к примеру, недавно создан ИПР – Институт политических решений во главе с Б.Бектургановой). Довольно популярным становится жанр политической публицистики: С. Дуванов, Н. Кузьмин, С. Куттыкадам, А. Омарова, Э. Полетаев, А.Саримов, А. Тойганбаев, В. Тулешов, А. Хан.

Профессия политолога в одночасье стала массовой. Появились журналисты, которые себя считают политологами и ими называются иногда, публицисты-политологи, которые всегда готовы прокомментировать любую ситуацию. Некоторые из них, не ощущая социальной ответственности, берутся за темы, в которых мало что смыслят. Звание «политолог», хоть и стало популярным, постепенно девальвируется. Многим показалось, что быть политологом легко. Ведь, заметьте, никто из журналистов не подписывается «философ», «историк», «социолог» или «психолог». Да и чиновники защищаются, в основном, по политологии, а не по экономике, философии или истории.

Неудивительно поэтому, что для освоения огромного теоретического пласта, создаваемого политической мыслью на протяжении тысячелетий, у многих так называемых политологов не нашлось ни времени, ни условий, а возможно, и желания. Видимо, поэтому процесс отделения «мух от котлет», отделения всего наносного и прилипшего к телу политологии, - неизбежен.

Консолидация профессионального сообщества казахстанских политологов немыслима без формирования достаточно отчетливых и строгих критериев принадлежности к этому сообществу. Это в свою очередь предполагает общее, пусть даже весьма условное и гибкое, понимание того, кто может называть себя политологом, какая ответственность и какие обязательства влечет за собой подобная претензия.

В заключение, что же такое политология и каков вклад в ее развитие ученых Казахстана? Политология – это комплексная наука, интегрирующая и синтезирующая в себе несколько уровней знаний: политическую философию, политическую теорию, политическую социологию. Есть и такие отрасли политического знания, как геополитика, хронополитика, политическая психология, политическая семиология и другие.

Хочу заявить, что политическая наука в Казахстане все же развивается, может быть, не так быстро, как этого бы хотелось, но определенные достижения все же есть. Наука прежде всего развивается через фундаментальные исследования, через защиту диссертаций. И уже сложились если не школы, то исследовательские направления.

Выделим такую тему, как казахстанский опыт демократического транзита. В своей книге по политическому режиму я отмечаю, что методологические проблемы режимных изменений в контексте политических трансформационных процессов рассматривают в своих трудах Л. Байдельдинов, А. Бижанов, К. Бурханов, Ж. Джунусова, М. Машан, А. Нысанбаев.

Различные свойства и характеристики режима раскрывают в своих работах по проблемам:

– регионального, электорального и медиаполитического режима А. Акишев, Е. Алияров, Е. Ертысбаев, Г. Ибраева, Ш. Курманбаева, Д. Медеуова, Г. Насимова;

– безопасности Л. Бакаев, Б. Жусипов, С. Кушкумбаев, М. Лаумулин, А. Мухамедьярова, К. Сыроежкин;

– внутренней и международной политики А. Балапанова, Л. Иватова, Р. Калиева, М. Касымбеков, Б. Мухамеджанов, М. Мухаммедов, А. Нурмагамбетов, Н. Романова, И. Тасмагамбетов, А. Шалтыков;

– политического транзита и модернизации М. Ашимбаев, С. Дьяченко, В. Жексембекова, А. Рахимжанов, К. Султанов;

– политической системы и многопартийности А. Жусупова, Р. Кадыржанов, Д. Назарбаева, Е. Сейлеханов, Ж. Симтиков;

– демократии и гражданского общества С. Борбасов, Г. Иренов, Т. Мустафин, К. Нугманова, Д. Сатпаев, М. Татимов, А. Шоманов.

Вопросы о разделении властей и эффективности управления, об экономическом кризисе и социальном государстве, о конфликте и консенсусе политических сил, о политических элитах и социальной основе демократии, о легитимности демократического устройства и т.п. осмысливают и разрешают в русле с общемировыми процессами и тенденциями трансформации политического режима М. Абишева, Н. Абуева, А. Абулкасова, С. Адильбеков, Р. Арын, Т. Ауелгазина, Е. Бабакумаров, А. Балгимбаев, Р. Бурнашев, А. Джунусов, Л. Зайниева, Ж. Жабина, Б. Иманбекова, Г. Искакова, Т. Исмагамбетов, Д. Калетаев, Е. Карин, Л. Кармазина, Ж. Куанышев, Г. Кульжанова, Д. Кыдырбекулы, А. Морозов, Ж. Мурзалин, Г. Нурымбетова, Р. Нуртазина, А. Рахимова, Т. Садыков, Н. Саитова, А. Тулегулов, А. Чеботарев и другие.

Учитывая важность междисциплинарного подхода, используемого для анализа переходных состояний и обусловленного рефлексиро­ванием многоуровневого характера действия факторов различной историчес­кой длительности, ритма и динамики политических изменений, следует отметить значительный вклад в казахстанскую политическую науку в части разработки проблем социально-политического развития страны и трансформации политического режима казахстанских ученых:

– философов К. Абишева, Р. Абсаттарова, А. Амребаева, Н. Амрекулова, Е. Буровой, Г. Есима, М. Изотова, А. Ишмухамедова, В. Дунаева, А. Капышева, С. Колчигина, А. Косиченко, Б. Кудайбергенова, В. Курганской, Г. Малинина, Ж. Молдабекова, Б. Нуржанова, С. Нурмуратова, Т. Сарсенбаева, Г. Телебаева, А. Хамидова;

– социологов М. Аженова, Б. Бектургановой, К. Габдуллиной, С. Жусупова, Д. Ешпановой, Г. Илеуовой, С. Сейдуманова, М. Тажина, З. Шаукеновой;

– историков Ж. Абылхожина, Л. Ахметовой, Б. Аягана, О. Закржевской, К. Казкенова, Г. Кана, Н. Масанова, К. Нурова, Б. Султанова, М. Шайхутдинова, И. Черных, К. Хафизовой;

– экономистов Е. Арына, К. Берентаева, В. Додонова, М. Махмутовой, Л. Музапаровой, Г. Рахматулиной, М. Спанова, З. Чулановой;

– юристов К. Айткожина, Ж. Бусурманова, С. Зиманова, А. Котова, А. Матюхина, А. Мухтаровой, Б. Майлыбаева, Г. Сапаргалиева, С. Сартаева;

– культурологов Т. Габитова, В. Тимошинова, Г. Шалабаевой, Н. Шахановой и других.

Политологи в Казахстане вправе ожидать большего внимания со стороны властей и общественных сил, поскольку вложения в политическую науку будут способствовать становлению гражданского общества и демократического правового государства, повышению эффективности внутренней и внешней политики Республики Казахстан. Будем надеяться, что II Конгресс политологов Казахстана заложит основу для такой консолидации, для более продуктивного диалога политологов и власти, - и явится точкой отсчета для четвертого этапа развития политической науки.

Политическая регионалистика как междисциплинарное научное направление изучает закономерности социально-политической организации и развития регионов. Соответственно объектом выступает регион, а предметом – региональные социально-политические процессы и институты [1]. Если в России политическая регионалистика находится в заверщающей стадии теоретико–методологического оформления как самостоятельного научного направления, то у нас в Казахстане – на уровне отдельных эмпирических исследований электоральных процессов в некоторых регионах.

Причины отставания в чем-то напоминают отношение советских идеологов уровня М.С. Суслова к политологии: – наука о власти в СССР быть не может, а будет «научный коммунизм». Регионализация и тем более политическая регионализация воспринимаются отечественным правящим классом как угроза суверенитету, единству государства и власти. Наложено жесткое табу. Признаются и отчасти поддерживаются регионоведческие исследования по экономике, этнополитике и этнопсихологии, истории регионов страны и мира, регионоведению-страноведению.

Регион по-прежнему понимается как административно-территориальная единица и объект региональной политики центра, но без обратных связей и его субъектности. В самих регионах отсутствует политика, а доминирует моноцентризм и жесткое администрирование всеми социально-политическими процессами. В таких условиях территория административных регионов может оставаться неизменной, но социальное и политическое пространство жизни неизбежно будут сворачиваться и уменьшаться. Регионы начинают терять свои социальные позиции:

1) сужение их присутствия в экономическом пространстве в силу перетока капитала, имущества, технологий, как и кадров и их миграции в лучшие трансграничные регионы;

2) минимилизация участия региональных сообществ в выработке государственных и политических решений; они «умирают» для такой политической жизни;

3) уменьшение человеческого капитала в виде депопуляции местного сообщества и инфляции знаний, навыков и способностей людей, утраты мотивации к труду.

Эти «пустоты» в социальном пространстве либо ничем не будут заполняться и превращаться в депрессивные зоны, либо заполняться другими социальными пространствами в виде экспансии других регионов или корпораций-нерезидентов. Центр может еще какое-то время покрывать территорию, но отнюдь не социальное и политическое пространство. Бегство капитала и формирование центров управления финансовыми, товарными потоками и собственности вне юрисдикции органов власти не только регионального и центрального уровня в силу формирования новой пространственной карты мира, деятельности и растущего влияния внешних игроков – все это свидетельство кризиса «административных» регионов и сворачивания пространства их деятельности на собственных территориях. Если такой кризис переживают различные регионы мира, то сырьевому Казахстану не избежать его. И если в России эту опасность понимают не только на экспертном уровне, то уже самими властями ставится задача «новой регионализации России», то мы еще не приступили к постановке проблемы и ее обсуждению на уровне экспертного сообщества.

2. Политико-структурный фактор. Казахстанская государственность строилась как централизованно-иерархическая структура с упором на столичное управление. У центра не было мотивации для изучения регионов. Нестабильность, постоянная изменчивость столичного фактора под влиянием союзного центра (Оренбург), а затем уже собственно-национального центра (Кызыл-Орда, Алма-Ата, Астана и ….). Это еще больше ослабило провинции, поскольку вытягивались все виды ресурсов и в том числе в ущерб процесса рекрутирования региональных элит.

3. Геополитический и геоэкономический фактор. Территориальное месторасположение страны по отношению к другим регионам и странам все время создавало перекресток влияний – культурных, политических, экономических – и на этом фоне имперских притязаний различных государств. Современное положение Казахстана во многом остается перекресточно-стыковым, но сегодня нет безусловно преобладающего влияния и нет сговора между державами, центрами силы в отношении Казахстан. Пока!

Этот внешний фактор пораждает риски и вызовы, для сохранения современной казахстанской государственности, которые будут исходить от соседних великих держав и цетров силы извне. При изменении соотнешения сил они могут пойти по пути раздела сфер влияния в Казахстане (РФ, Китай, США, Узбекистан, Афганистан).

На основании понимания и учета этих факторов можно сделать вполне обоснованный вывод об особой критической значимости политической регионалистики как особого направления политологических ислледований в Казахстане. На данный момент такое понимание отсутствует, доминирует сугубо экономическое видение регионалистики. Научная непроработанность политико-регионалистких сюжетов приводит к опасности принятия необоснованных, непросчитанных по последствиям политических решений по отношению к регионам (примеры: столичная экспансия, выпячивание Астаны; выпадение из общего политического пространства регионов-доноров – Восточного, Центрального и Западного Казахстана; появление политических забытых и деприссивных регионов – Алматинская, Акмолинская, Семей).
О направлениях теоретических и прикладных исследований в области политической регионалистики Казахстана
Из всего многообразия направлений исследования для нашей страны сегодня актуальны и значимы – с учетом необходимости перехода от модели «административных» регионов к современной модели «политико-административных и культурных» регионов, конструирование как самих регионов, так и отношений центра с ними – следующие направления политико-регионоведческих исследований:

1. Региональная элитология. Прежде всего, изучение условий и факторов, управляемых технологий по формированию местных политических элит.

2. Региональная стратификация и структуриализация политического прострнаства регионов на основе изучения особенностей социальных отношений, культуры, менталитета соответствуещих регионов.

3. Изучение, разработка и применения политических, электоральных и управленческих технологий для выстраивания регионального политического пространства (как построить регионы и как их подчинить центру?)

Проведение исследований в этих направлениях должно строиться на двух взаимосвязанных методологических принципах:

- междисциплинарность изучения региональных пространств и процессов;

- параллельность и сопряженность теоретических и прикладных исследований, т.е. результативность и оперативность в организации и проведении исследовательских работ может быть обеспечена только при неразрывности, слитности и совмещенности этих стадий политического познания. В наших реалиях нельзя себе позволить раскачиваться и разделять на отдельные этапы теоретические и прикладные исследования.

Эти принципы и определят границы предметного поля казахстанской политической регионалистики. Ими, безусловно, должны стать реалии страны в целом и ее составляющих частей в виде регионов, выстраивание на нем политических субъектов, новых отношений «центр-регионы», формирование новой государственной региональной политики и на этих основах новой модели эффективного и дееспособного государства, становление новой государственности Казахстана.

Обучение моих коллег в МГУ им. М.В.Ломоносова на философском, историческом факультетах и аспирантуре кафедр общественных наук в 80-90 годы и не растерянные научные связи позволяют нам все эти годы проводить на постоянной основе обмен мнениями с российскими коллегами. Уральск в этом плане стал удобной географической площадкой для диалога экспертного сообщества двух стран. Нам удалось собрать впервые в истории представителей вузовского сообщества из 38 городов России, Алматы и Астаны для проведения совместного заседания УМО РК и РФ по «Востоковедению» и «Регионоведению». В Уральске также была проведена первая комплексная конференция по проблематике ШОС, получившая высокую оценку его секретариата и экспертного сообщества.

Это все из области наших исследований по трансграничной проблематике, а теперь в отношении изучения субнациональных регионов. Прежде всего, о самом подходе. С позиции политической регионалистики нужно выйти на новое осмысление соотношений дихотомий «власть – институты власти», «центр – регионы», «центр – периферии», «столичное и региональное политическое пространство». Такое переосмысление позволит дать более адекватную оценку роли элит, выборов, региональных процессов, институтов и субъектов, а также при исследовании структур политической коррупции, лоббирования, технологий и процедур принятия решений местными властями или центральными в отношении регионов.

И второй момент, на который обращает внимание известный российский регионовед А. Дахин. Политическое пространство имеет разную прозрачность для действий и изучения «снаружи» и «изнутри». Эта разница, по его мнению, является фундаментальной особенностью архитектуры регионального политического пространства, которая сказывается и на строении политической науки, а именно: «политическая регионалистика нуждается в региональных политологах, способных видеть региональные политические процессы изнутри» [2].

Наш коллектив ученых, осуществив попытку такого анализа «изнутри» представил местным властям и региональному сообществу два своих экспертных заключения: по результатам выборов 2007 года в Мажилис и маслихаты по ЗКО, по региональным стратегиям территориального развития до 2015 года Актюбинской, Западно-Казахстанской и Мангыстауской областям. Первое из них было презентовано в октябре 2007 года на уральской конференции политологов Москвы ИАЦ МГУ (А. Власов). Я сам на тех выборах победил один вне списка «Hyp Отана» и изнутри изучил технологии фальсификации выборов.

Второе экспертное заключение с участием алматинского экономиста Каната Берентаева опубликовано в газете «Республика» и журнале «Правила игры». Какие уроки мы и местное сообщество извлекли из первого публичного опыта экспертной оценки региональных стратегий?

1. Будучи документами из области стратегического планирования они и должны при разработке основываться на инструментах стратегического анализа региона как целостного социального, экономического и политического пространства в его взаимосвязях и кооперации с соседними регионами-партнерами. Анализ трех стратегий показывает, что они выстроены от силы на уровне экономического районирования (да и то по качеству слабее того, что ранее делал СОПС при Госплане Каз.ССР). О кооперации же регионов Западного Казахстана ни слова. Это свидетельство, с одной стороны, состояния межрегиональной интеграции внутренних областей страны, а с другой - соперничества и борьбы региональных элит за властные ресурсы Астаны в отношении своих регионов.

2. Видение перспектив своих регионов у акимов различно. Сильное впечатление оставляет стратегия К.Кушербаева и Е.Сагиндыкова, а начало их реализации в 2008-2009 годах подтверждает правильность и обоснованность выбранных приоритетов социально-экономического развития Мангыстау и Актобе. Действительно, прочно и основательно закладывается архитектура новой структуры и экономики и социальной инфраструктуры, пространства этих макрорегионов страны. Руководство этих регионов сумело позиционировать себя в качестве интеллектуальных лидеров, обеспечив инновационное развитие. И главное - объединить местное сообщество, представителей региональной элиты, как в процессе разработки, так и теперь реализации региональных стратегий.

В этом смысле стратегии – это не только социально-экономический документ, а в большей степени политический. С позиции политической регионалистики, безусловно приоритетны задачи консолидации думающей и ответственной местной элиты, выстраивание каналов формирования доверия населения к власти и ее носителям, создание регионального политического субъекта. Тем более, в условиях необходимости перехода от «административных» регионов к «политико-административным и культурным» регионам.

3. От адекватной оценки соотношения «власть - институт власти - экономика» зависит адекватное понимание элит, характера правил игры (кто их задает и меняет в зависимости от изменения экономической ситуации). Признание существенности этого соотношения позволяет изначально описывать политику и экономику как взаимосвязанный процесс, состоящей из нормативно - формализованной и фактически существующей части. Потому изначально власть воспринимается как непрозрачное, непубличное. В условиях моноцентризма власти, жесткой вертикали публичная политика в регионах отсутствует. Главы регионов чертят политическую конфигурацию самостоятельно, устраняя экономических и политических оппонентов (опыт выборов августа 2007 года в маслихат ЗКО, когда бывший аким Н.Ашимов «отстрелял» тех депутатов прежнего созыва, кто выступил против передачи облгаза ТОО «КазТрансАймак».

4. В рамках административно-территориального подхода трудно описать и региональную стратификацию политического пространства. Каждый регион – это своеобразный «кокон» вокруг субъектов региональной политики. Такое пространство имеет разную «прозрачность» для действий «снаружи» и «изнутри», идет ли речь об экспертной оценке или о политическом действии. Особенно ярко такая разница проявляется в тех случаях, когда региональное сообщество является носителем различных клановых, корпоративных начал. Здесь заостряется проблема: как отражается это разнообразие в механизме рекрутирования правящей региональной элиты, в характере возникающих конфликтов в связи с доминированием в различных структурах исполнительной, контрольно-надзорной и судебной властях «варягов» с иных регионов?

Не менее важным является связанные с вышеуказанным и то обстоятельство, что политическое пространство любого региона центрично. Есть зона центра политической активности и есть периферийная, провинциальная зона. Они не совпадают с парой «центр-регион», понимаемая как «отношение и политика центральной власти к региональной» (тем более в условиях Казахстана понятие «региональная власть» достаточно условноепонятие). Структурное разделение политического пространства на зоны центра и провинции требует также своего осмысления и теоретической проработки.

5. В региональной проблематике непродуктивной выступает также какое-либо проектирование региональных процессов на основе существующей «административно-территориальной» модели устройства страны и мышления управленцев. Региональные элиты в условиях нестабильности административно-территориальных границ областей (сегодня ЗКО – область, а завтра один из районов Уральского аймака) не могут уверенно себя позиционировать. Эта модель статична, являя собой некую «шахматную доску», на которой передвигаются политические и экономические фигуры. Здесь не работают понятия «внутренне-внешнее», так как политическое пространство едино и условно разбито на «клеточки» - регионы. Правила игры, да и сами «фигурки» меняются извне и вне зависимости от «пешек». В такой статичной модели король и свита вне игры на региональном пространстве. Более адекватно объяснять и изучать региональное пространство на основе динамической модели, суть которого в том, что оно всегда понимается как «чье-то», как пространство действий политических субъектов внешних, находящихся за пределами регионального политического пространства и вступающие в политические отношения с представителями местного сообщества (по схеме «патрон-клиент»).

6. В настоящее время наша группа ученых занимается проблематикой местного самоуправления с позиций формально-определенных норм в соответствии с принятыми поправками от 9.02.2009 г. в Закон «О местном государственном управлении и самоуправлении». Нами разработан проект городской программы «Формирование МСУ в городе Уральске на 2010-2012 гг.», которая в октябре месяце планируется утвердить на сессии городского маслихата. В ее рамках разработана «Дорожная карта МСУ», реализовано четыре проекта.

2. Дахин А.В. Региональная стратификация политического пространства России: новые подходы и тенденции. - Политические науки, 2003, № 3, с. 89-90.

3. «Республика», 29 февраля 2008 г.; «Правила игры», июль 2008 .


Акишев А.А., декан факультета истории и права Павлодарского государственного университета имени С. Торайгырова, доктор политических наук
Развитие политической науки в регионах

(на примере Павлодарской области)
В советский период почти вся деятельность в сфере общественных наук была ориентирована на обслуживание официальной идеологии и осуществлялась в рамках столичных институтов Академии наук, а также структур, имеющих непосредственное отношение к ЦК КПСС, МИД и КГБ.

Ситуация начала меняться в период независимости, когда, с одной стороны, резко возросло количество высших учебных заведений, многие из которых присвоили себе статус университетов и академий, а с другой – в 1989 году в результате трансформации официальной идеологии политология стала узаконенной научной дисциплиной. Как следствие этого, в 1990-91 годах начинается создание кафедр политологии, персонал которых рекрутировался прежде всего из числа преподавателей научного коммунизма (во многих случаях имело место просто переименование кафедр), реже - из преподавателей философии и истории.

Университеты и высшие учебные заведения в большинстве регионов на тот период находились в состоянии затяжного финансового и в особенности кадрового кризиса, не позволяющего вести полноценную исследовательскую работу; особые трудности с комплектацией испытывали их библиотеки. В вузах было, и сейчас остается, к сожалению, мало людей, которые кроме ведения «часов» демонстрировали бы еще серьезные научные достижения, к тому же «тянуть нагрузку» приходится не в одном месте. Здесь и низкая зарплата, и то, что плодотворная научная деятельность в наших университетах фактически мало поощряется (во всяком случае, в материальном отношении результат порой не оправдывает трудозатраты).

Финансовое положение негосударственных вузов было более выигрышно. Однако, за редким исключением, серьезную исследовательскую работу они не ведут, а политология к тому же не относится к приоритетным направлениям их деятельности – ее преподавание зачастую обусловлено лишь требованиями государственных стандартов.

Точек роста в регионах для политологии мало, поскольку специализированных научных институтов и центров практически нет. Если говорить о вузах и других образовательных учреждениях, то, как правило, в регионах специализированные факультеты политологии не создаются, а отделения и кафедры, на которых студенты изучают политологию, как правило, не являются чисто политологическими и одновременно занимаются вопросами, скажем, философии, права или истории. То есть политология перемешена с другими гуманитарными дисциплинами и ее развитием занимаются специалисты, которые, как правило, работают в образовательной сфере и являются преподавателями.

В Павлодарском государственном университете им. С. Торайгырова первоначально были присущи эти недостатки – политология существовала в стенах университета практически номинально. Становление полноценной политической науки в Павлодарской области целиком и полностью связано с приходом в качестве ректора ПГУ им. С. Торайгырова Ерлана Мухтаровича Арына. Являясь признанным специалистом в политической науке в республиканском масштабе, он развернул широкую деятельность и в нашем регионе. Она дала ряд важных результатов:

Во-первых, отлажен цикл «производства специалистов». В Павлодарском государственном университете им. С. Торайгырова за короткий срок была создана специальность «политология», где готовят бакалавров и магистрантов. За этот период подготовлено 14 специалистов.

Во-вторых, налажены и развиваются связи с диссертационными советами Казахского национального университета им. аль-Фараби и Казахского национального педагогического университета им. Абая. За последнее время защищено 3 докторские диссертации , 4 кандидатские диссертации.

В-третьих, в университете развивается прикладная политология. В 2002 г. в ПГУ им. С. Торайгырова был открыт информационно-аналитический центр. В дальнейшем был открыт Центр региональных политических исследований под руководством доктора политических наук Иренова Г.Н. Данный центр занимается научными исследованиями в сфере этнополитики, электоральных процессов и др.

В-четвертых, налаживаются тесные связи с аналитическими структурами. Так, представители КИСИ при Президенте РК принимали активное участие в работе Летней школы политологов, которая ежегодно проводится по инициативе Е.М. Арына. Благодаря этому, наши студенты смогли узнать, как политологи могут участвовать в процессе принятия решений на самом высоком уровне.

Вместе с тем, не все так безоблачно в региональном развитии политической науки. Связано это с рядом объективных факторов. В качестве основных проблем региональных политических исследований Казахстане мы выделяем:

Во-первых, острой проблемой является качество подготовки специалистов в университетах. Однако, прежде чем говорить о собственно политологическом образовании, его связи с политической наукой на современном этапе, необходимо сделать несколько замечаний о положении в казахстанских вузах, положении, которое нам представляется довольно типичным. Трудно понять как состояние нынешнего высшего образования в Казахстане (за исключением некоторых вузов, факультетов, образовательных центров, которые можно считать «островками благополучия») может быть состыковано с высокими стандартами Болонского процесса, о котором сейчас так много говорят. По-видимому, Болонский процесс в Европе будет способствовать улучшению управления образовательными процессами с угрозой для их качества.

Что касается Казахстана, то здесь вопрос стоит гораздо острее. Даже просто адаптация к незнакомой системе оценок и образовательных ступеней на первых порах вызовет неизбежный психологический дискомфорт и экономические потери. Министерство образования и науки Казахстана возможно, такой переход считает выгодным, ибо в итоге это позволит еще меньше экономить на образовании, но в принципе, оправданы ли тяготы трансформации в сфере образования для нашего общества? Особенно тяжёлое положение сказывается сейчас на периферии.

В целом нелегкое положение провинциальных университетов и вузов усугубляется политикой в области образования, которая пока не подверглась существенным реформам. В перспективе это может привести к стагнации политических исследований в целом, включая региональные, и к концентрации научных интересов политологов из провинции исключительно на местной проблематике. Какое-либо изменение ситуации к лучшему здесь вероятно лишь по преодолении экономического кризиса, но к тому времени научный потенциал может быть утрачен безвозвратно.

Во-вторых, слабая методологическая «вооруженность» региональных политологов. Это способствует провинциализму исследований, выражающемуся прежде всего в том, что в концептуальном и методологическом отношении большинство местных специалистов следует по стопам столичных коллег, ориентируясь на задаваемые ими образцы (западная научная литература в регионах, как правило, недоступна и потому неизвестна).

Помимо этого, ограниченность ресурсов и слабость межрегиональных связей вынуждают периферийных специалистов ограничивать свою деятельность рамками одного «своего» региона, что не только переводит их разработки в плоскость атеоретических описаний, но и попросту сокращает кругозор, не позволяя различать общие тенденции и выделять на их фоне особенности региона. Даже в тех работах, где анализ регионального развития соотносится с общеказахстанскими процессами, вопрос об общих закономерностях и региональных особенностях тех или иных феноменов, т.е. о включенности регионального исследования в сравнительную перспективу даже не ставится. Вместе с тем, даже у авторов, свободно ориентирующихся в теоретическом материале, макрообобщения на материале одного региона выглядят недостаточно убедительными, что заметно снижает их эвристическую ценность.

Отмеченные нами провинциализм и различие в уровнях столичных и региональных работ существовали и в советский период, но процесс общественных преобразований сделал разрыв между центром казахстанской науки – Алматы и провинцией еще большим. Более того, порой кажется, что потери, понесенные общественными науками в регионах, уже отчасти невосполнимы. Увеличению диспропорции между Центром и регионами способствуют все элементы механизма научного взаимодействия: централизованная инфраструктура информационных связей; политика большинства отечественных и западных научных фондов, помощь которых, за редким исключением, достается двум столицам (некоторые организации принципиально ограничивают сферу своей деятельности Алматы) и т.д.

В-третьих, это слабая заинтересованность местных государственных органов в развитии политической науки и ее прикладном применении. Наши политологи практически не участвуют в аналитической работе на местном уровне. Создание аналитических структур при органах власти (главным образом – при исполнительной власти регионов), началось примерно в 1993-1994 годах; в настоящее время аналитические службы работают в составе управлений внутренней политики областей. Как правило, в состав аналитической службы входят специалисты, ведущие мониторинг СМИ, социологические опросы, анализ текущей ситуации в регионе; изредка эти функции объединены с деятельностью пресс-службы или службы по связям с общественностью. Определились два режима работы подобных аналитических служб: рутинный, связанный с обеспечением текущих правленческих задач, и режим политической кампании, призванный обеспечить мониторинг электоральных процессов.

Те разработки аналитических служб, с которыми знакомы авторы настоящего материала, носят прикладной характер, в основном – это записки, посвященные конкретным проблемам, либо документы по предвыборному консалтингу. Тем не менее, аналитические службы региональных органов власти аккумулируют огромный массив соответствующей политической информации, хотя сами исследователи редко могут эффективно использовать его в научных целях.

К сожалению, университетские научные кадры редко привлекаются к проведению подобного рода аналитической работы. Региональных политологов привлекают по большей части лишь в качестве спикеров, политических комментаторов в разного рода пропагандистских мероприятиях, нежели в качестве полноценных экспертов.

В-четвертых, проблема связи получаемого образования с рынком труда. Где может работать политолог в провинции? Где угодно, если не по специальности. Для специалиста путей остается немного, условно возьмем: «практику» и «теорию». Под практикой подразумевается, видимо, политтехнологии и т.п, но в современных политических условиях рынок политконсалтинга просто неразвит, он по сути не востребован. Готовить из политологов госчиновников – это не совсем по профилю, существует специальность – государственное и местное управление.

Конечно, местным органам власти грамотные специалисты-политологи, в особенности молодые, несомненно, нужны. Это пресловутая проблема кадрового голода, с которым сталкиваются регионы. Политологи в регионах могут выполнять функции и аналитиков, и пиарщиков. Конечно, не все, а те, которые ориентированы на прикладную деятельность. Но таких вакансий в регионах немного. Партии и партийные фонды – неразвитый институт с невысокой потребностью в кадрах. Остается частью выпускников закрывать проблему воспроизводства кадров преподавателей, остальные решают вопрос по сути самостоятельно.

В-четвертых, актуальной является проблема участия региональных политологов в формировании профессионального сообщества. Не секрет, что развитие политологии имеет ярко выраженную локализацию в Алматы и, в определенной степени, в Астане. Мы, конечно, поддерживаем научные связи с алматинским сообществом, но они зачастую носят фрагментарный характер, развитие же межрегиональных связей практически отсутствует.

Преодолению всех этих негативных факторов и диспропорции в развитии могут способствовать следующие меры:

Во-первых, неплохо бы ориентировать на региональные вузы одно-два республиканских издания из списка т.н. «ваковских». Это позволило бы, молодым ученым из вузов публиковаться, не дожидаясь нескончаемых «очередей».

Во-вторых, дальнейшее развитие системы переподготовки и повышения квалификации преподавателей региональных вузов в Алматы. Сегодня знания устаревают с гигантской быстротой, поэтому в периодическом пополнении багажа нуждаются не только студенты, но и преподаватели.

В-третьих, – это преодоление методологического отставания регионов. То, что у нас преподают в вузах, - это отпечаток американской политологии образца 50-60-х годов. То, что произошло позже, никто толком не знает, никто не знает о новых достижениях европейской политической мысли, не говоря о Востоке. Преодоление отставания возможно только через осуществление перевода зарубежной литературы на казахский и русский языки.

В-четвертых, – внедрение новых, инновационных технологий обучения. Интернет становится неотъемлемым инструментом работы образованного человека. В тоже время спросим себя: насколько эффективно мы используем его возможности. Нам кажется, что для консолидации политологического профессионального сообщества и развития межрегиональных связей эффективным было бы создание специального информационного портала в Интернете, в рамках которого ученые, преподаватели и простые студенты могли обмениваться информацией. Это расширило бы коммуникационные возможности политологов «из глубинки». В противном случае рост диспропорции приведет к миграции наиболее квалифицированных научных кадров из провинции в столицы и за рубеж, что еще больше осложнит интеллектуальную ситуацию в регионах.

Вопрос о перспективах развития политической регионалистики и политической науки в целом в казахстанской провинции сегодня остается открытым. Нынешние тенденции указывают на возможность увеличения разрыва между столицей и периферией в казахстанской политической науке. В то же время пока неясны источники, способные положить начало созданию новых или возрождению старых интеллектуальных центров. Некоторые надежды на это мог бы дать подъем экономики Казахстана и более равномерное распределение ресурсов по ее регионам, которые, однако, не гарантируют интенсификацию политических исследований именно в регионах, а не только в столицах.

Несмотря на то, что в Казахстане в последние несколько лет развиваются региональные политические исследования, пока не сложилась политическая регионалистика как научная дисциплина в рамках политологии. Сегодня можно говорить лишь о том, что завершен лишь первый период формирования политической регионалистики в качестве нового направления исследований, характеризующийся накоплением эмпирического материала и специализацией ученых (рекрутированных, как правило, из других отраслей науки).

В самом деле, в ситуации, когда интерес к региональным процессам подпитывается почти исключительно вненаучными факторами, в исследованиях трудно избежать утилитарности, а само по себе накопление эмпирического материала не приводит к формированию качественно нового научного знания. Более того, региональные политические исследования развиваются не то чтобы в полном отрыве от процессов, присущих казахстанской политологии на республиканском уровне, но в целом явно вторичны по отношению к ним.

Несмотря на проводимую исследовательскую работу в области регионалистики до сих пор отсутствуют обобщающие публикации, которые позволили бы проанализировать институционализацию основных субъектов и факторов региональной политики, особенности политических процессов в этой сфере. Такое положение вещей обусловлено не только маргинальным положением регионалистики в казахстанской политической науке, но и спецификой самого предмета: многие микропроцессы в регионах не всегда доступны наблюдению, а зона публичности и правовое пространство недостаточно велики. Поэтому претендующие на теоретические обобщения исследования испытывают недостаток источников и, в зависимости от научной добросовестности авторов, так или иначе восполняют этот недостаток спекулятивными построениями.

В то же время эмпирические исследования приобрели либо «ангажировано-тематический» характер, т.е. подстраивают реалии под принятые априорно схемы, либо являются не более чем описанием регионального политического процесса как нерасчлененной целостности. Представляется, что лишь систематические сравнительные исследования взаимосвязанных аспектов региональных политических процессов позволят если не ликвидировать, то значительно уменьшить имеющиеся лакуны и перейти от присущего казахстанской регионалистике «чистого» эмпиризма к концептуализации. Но пока время таких работ еще не настало тем более что они требуют мобилизации значительных финансовых, информационных и кадровых ресурсов.

Вместе с тем, поскольку региональные политические процессы начинают играть все большую роль в казахстанской политике, то в обозримом будущем следует ожидать роста интереса к практическим аспектам региональной политики. Она связана в первую очередь, с реальными преобразованиями различных сфер жизни общества на местном уровне. Такие факторы, как характер экономического развития территорий, этнические особенности политических проблем, региональные особенности политической культуры, положение в области науки и образования, социально-демографические характеристики, характер отношений между регионами и Центром, так или иначе, будут влиять на характер и направленность этих преобразований. Можно предположить, что в условиях нарастания регионализации Казахстана будет формироваться спрос на региональные исследования, в том числе сравнительные, главным образом междисциплинарного характера. Тогда, вероятно, казахстанская политическая регионалистика перейдет к серьезным обобщениям, которые позволят сформировать научное представление о развитии политических процессов в Казахстане в целом. Мы убеждены в том, что полноценное и масштабное осмысление процессов казахстанской трансформации возможно только путем исследования изменений политических и социальных реалий в различных регионах страны.