это. Мы же старались не выделяться. Мы носили свою веру так, как делают
люди практически по всему миру: под рубашкой, не совсем тайно, но и не
на виду. «Умеренные евреи», выражаясь словами моей матери. Для нас
было потрясением, что Оливер вот так выставлял напоказ свой символ
веры, когда в распахнутой рубашке отправлялся в город на одном из наших
велосипедов. Мы могли бы делать то же самое и не испытывать чувство
вины. Я пробовал подражать ему несколько раз. Но я был слишком
стыдлив, как человек, который идет голым по раздевалке и старается
держаться непринужденно, но в итоге возбуждается от собственной наготы.
В городе я демонстрировал свою приверженность иудаизму с
самодовольным видом, не столько из высокомерия, сколько пытаясь
спрятать смущение. Он – нет. Нельзя сказать, что он никогда не
задумывался о еврействе или о жизни евреев в католической стране. Иногда
мы обсуждали эту тему во время долгих послеобеденных часов, отложив в
сторону работу и наслаждаясь непринужденной беседой, пока домочадцы и
гости разбредались по свободным комнатам, чтобы отдохнуть пару часов.
Он достаточно пожил в маленьких городках Новой Англии и знал, каково
быть изгоем. Но иудаизм не беспокоил его так, как меня, не являлся
причиной постоянного, необъяснимого дискомфорта в отношениях с собой
и с остальным миром. Не таил в себе мистического, невысказанного
обещания спасительного братства. Возможно поэтому он не делал
проблемы из еврейства и не испытывал нужды все время бередить эту тему,
подобно тому как дети снова и снова трогают болячку на коже, пока она не
пройдет. Он легко относился к тому факту, что он еврей. Легко относился к
себе, к своему телу, внешности, неуклюжему бэкхенду, к выбору книг,
музыки, фильмов, друзей. Он легко отнесся к потере призовой ручки
Монблан. «Я себе еще куплю точно такую». Критику он тоже принимал
легко. Как-то он показал моему отцу несколько написанных страниц,
которыми гордился. Отец сказал, что его мысли по поводу Гераклита
превосходны, но нужно еще кое-что доработать, что он должен не просто
обосновать, но принять парадоксальную природу мышления философа. Он
легко согласился с необходимостью доработать, как впрочем и с
парадоксами. Начать все сначала? Легко. Однажды он пригласил мою
молодую тетю отправиться на нашей моторной лодке на полночную
Достарыңызбен бөлісу: