Глава 4  БОБ ЖЕЛЕЗНАЯ РУКА

де ла Крус и его люди интересовались у прибывших в порт моряков о
возможном местопребывании Боба Железной Руки. Сведений удалось
собрать немного. В Кайоне он бывал редко, а из сообщений пиратов с
Тортуги и корсаров из Веракруса и Тринидада выходило, что Боб Железная
Рука больше любил действовать на севере Мексиканского залива, в районе
устья Миссисипи, грабя французские поселения Луизианы, во Флоридском
проливе, где на полуострове Флорида у испанцев не было сильных
укреплений. Особенно нравилось ему обирать испанские суда, плававшие у
Бермудских и Багамских островов.
Перед самым отходом «Каталины» известные кубинские корсары из
Тринидада Хуан Васкес и Франсиско Триста пригласили де ла Круса
присоединиться к экспедиции испанских корсарских кораблей. Они в
самом начале 1706 года намеревались в поисках англо-американских
пиратов пройти по портам побережья аж до Чарлстона в Южной Каролине.
Де ла Крус счел этот набег не вполне корсарским, подумал, что во время
этого похода он не встретит Боба, а только потеряет время, и отказался.
В первый же вечер нового похода, сразу после ужина, де ла Крус
отправился на ют, чтобы, глядя на бегущую за «Каталиной» сверкающую
дорожку, отдаться своим переживаниям.
Французский писатель-моралист Ларошфуко был прав, когда говорил,
что страдания есть единственные ораторы, которые всегда убеждают. Да
ведь и любить на самом деле, по-настоящему, можно, лишь испытывая
страдания.
— Боже, помоги мне найти мою Каталину, — не уставали шептать
губы де ла Круса.
Так уж устроена жизнь на земле, что любовь есть спасительная капля
небесная, упавшая на человечество, с тем чтобы уменьшить, притупить
горечь его существования. Но пока де ла Крус страдал оттого, что любил, а
Девото страдал потому, что не мог полюбить ни одну из женщин.
— Боже, сохрани ее живой! Что бы с ней ни сделала жизнь, я возьму
ее в жены. Знаю, она любит меня, как и я ее… И ведь я повинен в ее
пропаже. Я обязан искупить ее страдания хотя бы ценой собственной
жизни…
А в это время Тетю, сидя в своей каюте, отвлекся от чтения книги и
думал о де ла Крусе. «Берем в жены одну женщину, живем с другими, а в
действительности ведь любим только самих себя, — вспомнил поговорку
французов и мысленно произнес: А вот Педро не такой! Правильно
говорят, невозможно утаить любовь в глазах того, кто истинно любит. Хотя
известно, тот, кто возьмется изучать, что такое любовь, всю жизнь

останется студентом». Тетю захлопнул книгу и погасил свечу.
Боб Железная Рука после потери Каталины забрал все, что мог, с
острова Пинос и на время отправился грустить в свой родной город
Чарлстон. Команда «Скорой Надежды» роптала, и тогда Боб пошел к
известной в городе цыганке. Та, поворожив, обрадовала пирата. Гадалка
просверлила клиента своими черными глазами и молвила:
— Краля твоего сердца не погибла! Она жива! Позолоти еще мою
руку. Скажу главное.
Выражение лица предсказательницы у Боба вызывало доверие. Улыбка
ее обнадеживала. Боб не был скрягой. К тому же он в жизни всегда
придерживался правил, в которых воспитал его отец. Боб, несмотря на свой
род занятий, был по-своему честен, обладал точным представлением о том,
что является добром, а что злом. Понимая нравственную ответственность
за свое поведение, Боб, однако, ходил под флагом «Веселого Роджера».
Такова суть человека, раздвоенность души и разума большинства
представителей человечества.
Услышав сказанное ворожеей, Боб Железная Рука кинул на стол перед
ней несколько крупных монет, и последовало продолжение:
— Она, голубушка, пребывает в добром здравии. Печалится. Полна
ожиданий и находится совсем неподалеку от того места, где ты ее потерял.
Боб, не тратя ни минуты, тут же направился в дом доньи Кончиты. Та,
отказавшись от вознаграждения, предложенного Бобом, попросила два дня
на сборы и сказала только, что возьмет с собой Вулкана. «Скорая Надежда»
вышла в море в непогоду и взяла курс на остров Пинос Еще в порту одна из
офицерских кают шхуны Боба была переделана в дамскую, двухместную.
Сначала Боб обследовал острова Индиос, находившиеся ближе всего
от бывшего местопребывания Каталины. Они были необитаемы, но все же
он это сделал. Затем, зная, что в проливе, отделявшем остров Пинос от
Кубы, преобладали ветры западно-восточного направления, Боб направил
«Скорую Надежду» к побережью, ныне принадлежащему кубинской
провинции Пйнар-дель-Рио. В начале XVIII века оно еще не было освоено
испанцами, и там проживали индейцы племени таинов. Две недели, рискуя
сесть на рифы, шхуна дрейфовала вблизи от берега, начиная от южной
оконечности полуострова Гуанакабибе, мыса Каррагуао, медленно двигаясь
в сторону мыса Каямас. Боб сам вместе с матросами на шлюпках сходил на
берег, не обращая внимания на риск попасть под стрелы индейцев, которые
тут же разбегались, как только с лодок отвечали, пальбой из мушкетов. В
поселениях люди Боба не обнаруживали ни единой живой души, ни
малейшего указания на возможное нахождение там Каталины, однако никто

не грабил и не разрушал жилища индейцев. Боб же в центре батея каждый
раз оставлял всякие безделушки: зеркальца, стеклянные бусы, железные
кольца разных размеров, дешевые браслеты, ножи. Этим он давал понять,
что не желает зла, а скорее нуждается в помощи. Его расчет был
правильным. Людская молва о странном поведении капитана шхуны
распространялась по берегу быстрее, чем двигалась по морю «Добрая
Надежда». И вот однажды, в удачный для Боба день, жители очередного
поселения таинов не встретили стрелами его шлюпки. Индейцы ушли в
лес, но на берегу остался один из их воинов. Он, как оказалось, в свое
время был захвачен пиратами, продан на рынке острова Тортуга и прожил
несколько лет рабом в доме плантатора на острове Гаити. Этот таин
говорил, хоть и плохо, не только по-испански, но и по-французски. Он
поинтересовался, в чем нуждаются пришельцы. Боб тут же угостил его
ромом и принялся расспрашивать. Вскоре капитан услышал ошеломившую
его историю: женщина, которую ищет белый капитан среди таинов,
является королевой одного из родов воинствующих гуанахатабеев, которые
проживают на западном берегу острова Пинос, там, где начинается
большая бухта Сигуанеа.
Оставив щедрые подарки таину, Боб готов был его расцеловать, он тут
же вернулся на шхуну, развернул «Скорую Надежду» в нужном
направлении и помчался к указанному индейцем месту. Приближаясь к
заливчику и пляжу бывшего бивака Каталины неподалеку от мыса
Буэнависта, Боб распорядился выдать членам команды по кружке рома.
Англичане хорошо знают, что одна унция радости стоит фунта печали. И
радость, и любовь окрыляют на большие свершения. Когда на капитанский
мостик поднялся новый старший помощник Боба, впервые вышедший в
море под пиратским флагом, Железная Рука ощущал себя победителем.
— Празднуешь, Боб. Команду угощаешь.
— Я счастлив! Я ее найду!
— Есть люди, которые говорят, что счастье состоит в том, что мы не
всегда знаем правду.
— Типун тебе на язык!
— Я слышал, что этот остров Пинос — пристанище пиратов всех
мастей, — старший помощник развел руками, как бы говоря, что девицу
уже давно мог подобрать кто-либо из них.
Боб насторожился, но сказал:
— Да, совсем еще недавно остров Пинос, помимо Моргана и Дрейка,
был излюбленным местом стоянок Олонэ Эль Бразильян, Корнелиуса
Корнелизоона Виселицы и испанца, бросившего вызов своему королю,

Пепе Эль Мальоркино. Однако сейчас пираты имеют наиболее верный
приют на острове Тортуга. А что касается угощения команды, сэр, то я
считаю, что человек должен быть милосердным. Только это и выделяет его
из остальной массы живых существ, — Боб говорил и пристально следил
за реакцией своего старшего помощника.
— Ну, а как же это? — старший помощник указал на черный флаг.
— Это? Так ведь наше занятие мало чем отличается от торговли на
рынке, где деревянные сапожные гвозди всучивают покупателю как
отборный овес.
— Боб, скажи, а отчего тебя окрестили Железной Рукой?
— Ха-ха! Да оттого, что не давал и не даю спуску дуракам и
мерзавцам! Мой отец, когда я был подростком, не уставал напоминать мне:
прежде всего будь добрым — доброта, как ничто другое, обезоруживает
людей. А тупиц и глупцов, если можешь, чем быстрее, тем лучше
отправляй на тот свет. На земле они — зло.
— А мой отец говаривал, что тот не заслуживает похвалы за свою
доброту, кто не в состоянии быть плохим. Любая другая доброта чаще
всего есть лень или слабая воля.
— Вот ты и ответил на свой вопрос о черном флаге.
Педро де ла Крус, пройдя Багамы, решил заглянуть в Гавану. Там
попытаться получить какие-либо новые вести о рейдах Боба Железная
Рука, наконец, подать прошение королю о продлении срока действия
патента корсара, который истек уже полгода назад, и дать возможность
большинству членов команды повидать своих родных, оставить им
сбережения, сколоченные за время плавания. Капитан, Девото и Тетю
собирались также положить на хранение довольно крупные суммы денег,
накопленные ими за эти годы.
Однако судьба распорядилась по-своему.
Когда до Гаваны оставалось совсем ничего, на траверзе бухты Ла-
Мулата Зоркий доложил: впереди пиратское судно обирает торговца.
«Каталина» прибавила ходу, но небольшой пиратский бриг спешно стал
уходить. «Каталина» помчалась в погоню. Вскоре в подзорную трубу уже
можно было прочесть на корме брига — «Счастливый».
Как только Добрая Душа услышал название корабля, он с отвращением
сплюнул и сказал:
— Злосчастный Уильям Дженнингс. Когда-то был у него хороший
корабль. Французы, адмирал Дюкасс 
[85]
, пустили его ко дну. Дженнингс
чудом остался жив и теперь грабит мелкие поселения Кубы и небольшие
торговые корабли. Жалкий человек!

«Каталина» произвела выстрел из погонной пушки и, выбросив флаги,
предложила бригу лечь в дрейф. Он же все еще пытался ускользнуть. Тогда
де ла Крус взял право руля, и Меркурий — старший бомбардир — произвел
залп орудиями левого борта, но так, чтобы испугать команду, не нанося
кораблю вреда.
— Почему он не отвечает, не желает сражаться? — удивился Девото.
— Очень хочет сохранить свое судно. Это ясно. На что-то надеется, —
прокомментировал Тетю.
Тем временем на бриге убрали паруса. На корабле не оказалось ничего
ценного, если не считать двух тысяч связок табачного листа, тысячи фунтов
зерен какао и чересчур заносчивого англичанина Уильяма Дженнингса,
который заявил:
— Поговорим в Гаване.
В этом было что-то пророческое. С форта Эль-Морро перед
«Каталиной» и захваченным ею бригом «Счастливый» не пожелали
опустить цепь для прохода в гавань. Предложили выслать на шлюпке
представителя капитана с бумагами.
К начальнику форта отправился старший помощник капитана Девото.
Оказалось, что фортом уже четыре месяца как командует не славный
генерал Чакон, отбывший в Испанию, а его противник, расположенный к
англичанам полковник Лоренсо де Прадо. Девото тут же обратил внимание
на то обстоятельство, что захват английского пирата с его кораблем никак
не обрадовал полковника. Выяснилось, что в Гаване нет и почтенного
старшего аудитора графа Николаса Чирино Ваудебаля, который в прошлые
годы вместе с Чаконом вел губернаторские дела Кубы. Теперь губернатором
острова был бригадный генерал Педро Альварес де Вильярин.
— Я пропущу вас в гавань. Однако завтра не позднее полудня ваш
капитан с просроченным патентом корсара должен быть у губернатора.
Английский бриг с его грузом вы сдадите аудитору порта, а его капитана и
команду, как только корабль станет у причала, мои солдаты возьмут под
стражу. Желаю удачи, но плавать корсаром сеньору Педро де ла Крусу с
просроченными документами не советую. Предвижу нежелательные для
него последствия, — не без иронии заметил полковник Лоренсо де Прадо.
И в этом заявлении прозвучало нечто пророческое.
Аудитор морского порта не обратил внимания на срок действия
патента, быстро оценил стоимость брига и его имущества и предложил
получить завтра до полудня положенную корсару сумму в дублонах.
Наутро все члены экипажа «Каталины» получили свои доли и разошлись
кто по домам, а кто потоптать грешную землю в свое удовольствие.

Педро де ла Крус прежде решил навестить друзей Марию и Мигеля де
Амбулоди. Ему давно хотелось их повидать, послушать, что происходит в
Гаване, что слышно о графине Иннес.
Встреча была радостной, но подробного разговора не состоялось из-за
отсутствия времени.
Мария успела только сказать, что в Мадриде графиня Иннес всем
отказывает, ждет Педро, скучает, а Мигель предупредил, что в городе взяла
верх проанглийская группировка и что ее возглавляет сам губернатор.
Непочтение к капитану губернатор проявил уже тем, что на аудиенции
не поднялся с кресла, поздоровался, лишь слегка качнув головой, и даже не
предложил гостю сесть.
Де ла Крус, стоя перед массивным столом, протянул губернатору свои
бумаги. Тот знал, на какую страницу ему прежде всего стоило взглянуть.
— Так вон оно что! Ведете морской разбой! Вы утратили право быть
корсаром, — губернатор злился.
— Наказывать врагов Испании обязан каждый ее слуга! Я сдал в порту
бриг английского пирата. На его борту две тысячи связок табака и тысяча
фунтов какао, выращенных на Кубе. Товар, составляющий богатство
Испании, — и де ла Крус без приглашения сел на стул возле стола
губернатора. — Что нам принесли последние годы? — продолжил он. —
Благодаря союзу Англии и Голландии с Испанией первым двум незаметно,
но удивительно быстро удалось прибрать к рукам почти весь рынок.
Монополия испанского двора на торговлю с заморскими колониями, по
сути дела, превратилась в чистейшую фикцию. Англичане и голландцы
везут к себе наш товар.
— Вы даете мне урок истории? — лицо губернатора помрачнело.
— Я оправдываю свои действия! Английские и голландские торговые
дома не только заняли господствующее положение в городах и на рынках
самой Испании и в ее владениях, таких, как Нидерланды, Неаполь,
Сицилия, и других…
— Не только! Так-так!
— Да! Но и в ее заморских владениях. Здесь, на Кубе! Как только его
величество Филипп Пятый отказал голландским компаниям в концессии на
торговлю рабами и французский флот прибыл в заморские владения
Испании, чтобы покончить с английскими и голландскими пиратами…
— Довольно, капитан! — возмутился губернатор.
— Но как вы можете осуждать меня за захват английского пирата? Они
на берегах Кубы творят что хотят! Грабят небольшие города, вывозят
товары, сжигают целые поселения. А совсем недавно Уильям Генри

Флеминг захватил галеон, шедший из Мадрида, и выбросил на дно морское
письма короля ко всем здешним губернаторам…
— Есть предписания и законы короля Филиппа Пятого, а вы их
нарушили! Ну, все, капитан. Мне предстоит сейчас встреча с губернатором
Флориды, сеньором Лауреано Торресом. Вы же сами решайте ваши дела.
Можете идти!
Де ла Крус в расстроенных чувствах возвратился в дом к Марии и
Мигелю. Мария немедленно отвезла капитана к своему отцу, некогда
могущественному человеку в Гаване Бартоломе де Арреола Вальдеспино.
Тот подосадовал о случившемся с Педро и подробно рассказал де ла
Крусу об обстановке, царившей в тот год в Гаване. Испанские чиновники
этой заморской колонии в обход французского консула вели выгодные
коммерческие дела через английских пиратов, по сути дела, в большинстве
своем преданно служивших английской короне. Однако главной новостью
для де ла Круса стало то, что английский пират Дженнингс на своем бриге
«Счастливый» был просто партнером губернатора в торговых делах. Де ла
Крусу, которого хорошо знали в Гаване, теперь практически не у кого было
искать поддержки.
Раздосадованный, Педро оставил гостеприимный дом Вальдеспино и
решил прогуляться по набережной. С проспекта Мисьонес он свернул на
длинную и узенькую улочку, которая вела к его гостинице. Пройдя
несколько кварталов, он оказался у фасада старейшего монастыря Сан-
Агустин, построенного в XVII веке. Не успел Педро полюбоваться
архитектурой монастыря, как возле него остановилась черная карета святой
инквизиции. Из нее вышел сам главный альгвасил — шеф полиции
инквизиции, весь укутанный в черную одежду, и произнес:
— Сеньор де ла Крус, не оказывайте сопротивления! Сдайте оружие!
Вы арестованы! Приказ губернатора!
На Педро были направлены три солдатские пики. Он повиновался. В
ту минуту на его стороне было только время. Сознание пронзила мысль: «Я
арестован, и никто из моих друзей не сможет узнать об этой
несправедливости, никто не расскажет им, что я в тюрьме».
Впрочем, он ошибался. Как только де ла Крус не явился на следующий
день к завтраку, Тетю — славный Девото был занят делами «Каталины» —
тут же отправился в дом к Вальдеспино. Там ему все стало ясно, и он
немедленно попросил встречи с новым французским консулом. Тот
оказался молодым повесой, и помощи от него ждать было глупо. Однако
друга надо было найти как можно скорее. Вероятно, он был заточен, но где?
Педро, в свою очередь, у канцеляриста тюрьмы испросил бумаги,

перьев и чернил и за ночь написал прошение военно-морскому министру о
продлении патента и письмо губернатору с просьбой как можно быстрее
отправить прошение в Мадрид. В тот же день, к обеду, секретарь
губернатора сообщил, что прошение в Мадрид можно будет отправить
лишь только через месяц, когда караван кораблей соберется покинуть порт
Гаваны.
Умнее всех, однако, поступила Мария де Амбулоди. Она написала
своей подруге Иннес де ла Куэва, графине де Аламеда в Мадрид подробное
письмо и успела отправить его с отходившим в тот же день в Испанию
конвоем судов.
Когда справа по борту на траверзе «Скорой Надежды» показался мыс
Франсес, узкая коса, означавшая собою вход в обширную бухту Сигуанеа,
Боб Железная рука отошел подальше от берега, стал на якорь и принялся
обдумывать, как найти Каталину и отбить ее у индейцев.
— Если обнаружим поселение и высадимся — разбегутся. И если
Каталина с ними, уведут ее с собой. Так ведь, Чарли? — спрашивал Боб
старшего помощника.
— Мы осмотрим селение и по какому-либо признаку сможем узнать, в
этой ли деревне живет твоя Каталина.
— Это ты дело говоришь. Узнаем, однако что потом? А! Потом мы
уйдем, но прежде обследуем местность вокруг. Обождем пару дней, пока
индейцы успокоятся, а затем ночью атакуем их с моря и с суши. Им некуда
будет податься. А если… — Чарли осекся.
— Что «если»? Говори!
— Если в такой ситуации, — Чарли щелкнул пальцами, — чтоб
никому она не досталась.
— Чтоб тебя черти живого зажарили! Завтра с рассветом приступим к
обследованию побережья. Ты, Чарли, останешься на шхуне за меня. Со
мной пойдет большая часть команды.
Осмотр первых двух поселений ничем не порадовал. Обнаруженный в
одном из боио умиравший от старости гуанахатабей был без памяти. Чтобы
ближе подойти к следующему селению, которое едва просматривалось в
подзорную трубу, «Скорой Надежде» предстояло обогнуть довольно
широкий риф. Однако солнце уже близилось к закату, и шхуна вынуждена
была стать на якорь.
В эту же самую минуту к Каталине, любившей провожать день, сидя
на камне почти у самой намывной полосы прибоя, поспешно подошли
касик, два жреца и хромоногий таин. Все они были сильно возбуждены.
Таин рассказал Каталине о чужеземцах, которые высаживаются на берег, но

не грабят и никого не пытаются захватить, видимо, они кого-то ищут.
— Они искать что-то, — таин перевел слова касика, которому, конечно,
и в голову не могло прийти, что моряки с этого корабля ищут именно его
королеву.
У девушки заколотилось сердце, да так, что ей показалось, будто стук
его услышали даже стоявшие с ней рядом индейцы. Она решительно
поднялась на ноги.
— Пошли! — приказала она и зашагала в сторону селения, чтобы
затем направиться к известковому утесу и священной пещере.
По дороге она лихорадочно размышляла: «Это не может быть Педро.
Как ему придет в голову искать меня здесь? А если люди с корабля кого-то
ищут, скорее всего, это Боб. Если корабль подойдет ближе, я узнаю
„Скорую Надежду“. Если это не его шхуна, надо всем сразу уходить в лес.
Никакой вероятности, что Педро зайдет сюда. Разве можно сомневаться,
хотя наверняка Педро узнал, что меня Боб увез из Тринидада. Он ищет его!
Найдет, и мы встретимся! Если это Боб, как сделать так, чтобы он понял,
что я здесь? Вместо Боба сюда может прийти любой другой пират. И
тогда… Педро ищет Боба! Я должна быть на его шхуне! Что бы ни
случилось со мной, пока Педро меня найдет, лучше всего плавать с Бобом.
Раньше он не трогал меня, а сейчас… я намного сильнее. Найду выход
сохранить себя для Педро. Мой любимый, где же ты?»
У входа в пещеру Каталина пала на колени. За эти месяцы она хорошо
изучила все обряды гуанахатабеев. Туземцы последовали ее примеру. В
пещеру она вошла одна. По выходе оттуда Каталина сказала таину:
— Все будет хорошо! — и повела за собой всех в боио касика.
Там Каталина подошла к часам, взяла их в руки, чтобы показать
касику, и незаметно для него повернула головку часов. Они пошли. — Все
будет хорошо! — повторила она. — Нашему роду беда не грозит.
Касик и жрецы успокоились, а Каталина вернулась на камень. Задул
береговой бриз, поднялась небольшая волна. Шелест прибоя ласково
сливался с шорохом пальмовых ветвей и шуршанием мясистых листьев
пляжного винограда. В ту ночь, кроме детей и стариков, никто не спал.
Рассвет принес весть: к их селению приближался корабль. Еще до того
как на воду были спущены шлюпки, Каталина узнала «Скорую Надежду» и
тут же через таина сообщила вождю:
— Бог Солнца сегодня не на нашей стороне. Надо срочно уходить! —
она опередила намерение касика.
За прошедшую ночь Каталина передумала все возможные варианты,
которые могли иметь место в связи с возникшей ситуацией. Она знала, что

индейцы при приближении белых непременно, прихватив с собой
всевозможный скарб, покинут селение. Именно поэтому ночью Каталина в
своем боио, на земляном полу, у циновки, на которой спала, острой рыбьей
костью вывела — «Каталина». Боб поймет этот знак и найдет способ
забрать ее у индейцев.
На шхуне же происходили интересные события. Как только «Скорая
Надежда», обойдя риф, стала приближаться к берегу, Вулкан неожиданно
забеспокоился. Когда же начали травить шлюпки, он залился лаем и
норовил прыгнуть в одну из них.
Донья Кончита решительно заявила:
— Боб, я еду с вами! И берем Вулкана с собой. Он волнуется
неспроста.
Матросам Боба не надо было утруждать себя поисками. Вулкан, как
только выскочил из шлюпки, напрямую помчался к боио королевы
гуанахатабеев. Беглый взгляд на обстановку сразу определил, что жилье это
не принадлежало семье индейцев. Но красноречивее всего заявляла о том
надпись «Каталина». Донья Кончита прильнула лицом к подушке, набитой
морскими водорослями, втянула в себя ее запах и ощутила, как в груди
стала разливаться приятная теплота.
— Это она! Боб, соображайте! Ее немедленно надо вызволить отсюда!
Учтите, она узнала «Скорую Надежду» и потому дала о себе знать.
Надпись эта сделана явно несколько часов тому назад. И Вулкан умница!
— Не волнуйтесь, донья Кончита, я знаю один способ… Теперь нам
лишь следует хорошенько изучить местность. Со стороны моря у северной
окраины селения — мощный риф. Шхуна не может близко подойти к
берегу. Если бы с юга от селения его не оказалось, — и Боб рассказал донье
Кончите свой план со всеми деталями.
Лотовые на двух шлюпках отправились обследовать берег к югу от
селения и вскоре, примерно в трех четвертях мили от него, обнаружили
широкий разрыв в теле рифа. Группа матросов во главе с боцманом пошла
в том же направлении, но уже по суше. Им следовало изучить дорогу, по
которой ночью можно будет окружить селение, дабы отрезать индейцев от
леса.
Пираты ушли на корабль вскоре после полудня и у боио касика
оставили разные подарки. Вулкана пришлось тащить за собой силой. Рядом
с циновкой, на которой спала Каталина, капитан пририсовал ножом к ее
имени «Боб».
«Добрая Надежда» снялась с якоря и ушла на юг к следующему
поселению индейцев. Так Боб усыплял бдительность тех, у кого обнаружил

Каталину.
Прошло три дня. Гуанахатабеи, увидев, корабль ушел, вернулись в
свои боио. Охвативший их было страх уже отступил, когда под утро, за час
до наступления рассвета, жители селения поняли, что пираты вернулись и
теперь плотным кольцом окружили их с суши. Проход к лесу был отрезан,
и касик повелел бежать всем к пирогам, которые были спрятаны в зарослях
пляжного винограда. Но и там уже были чужеземцы, извергавшие из своего
оружия смертельный огонь. Правда, пираты, по указанию Боба, стреляли из
мушкетов в воздух, но индейцы от страха попадали ниц. Боб в
сопровождении боцмана и еще трех матросов с факелами в руках помчался
прямо к боио королевы. Там он застал Каталину в обществе касика и таина.
Касик утратил свой прежний важный вид, таина трясло, как в приступе
тропической лихорадки, он повалился на землю.
Каталина, облаченная в праздничные ритуальные одежды и с золотым
венцом на голове, вытянула вперед обе руки, жестом призывая их
успокоиться, и громким голосом произнесла:
— Мой народ, ничего не бойтесь! Нам не сделают ничего плохого! Это
мои братья!
Таин, которому предстояло разъяснить касику сказанное королевой, с
минуту не мог прийти в себя. Тогда Каталина подняла его за плечи и
повторила:
— Это пришли мои братья. Моему народу нечего бояться. Они нам не
сделают ничего плохого!
Касик продолжал стоять в оцепенении, взгляд его будто потух. Таин
повторил сказанное королевой. Она же приблизилась к вождю рода и
положила руку ему на плечо. Боб изумленно наблюдал за происходящим.
Однако, как только касик вышел из боио, Боб догнал его и на глазах у
индейцев выдернул из-за пояса свой нож и вручил его касику как символ
мира.
С рассветом касик собрал своих верноподданных у батея и сообщил
им сказанное королевой, чем вызвал истошные крики радости. По-своему
умный старик добавил: «Братья нашей королевы — добрые люди.
Повторяю, они не причинят нам зла. Просто они давно не видели свою
сестру. Королева решит сама, как ей следует поступить», — касик понимал,
что вот-вот должно было произойти важное для его рода событие. Королева
оставит их.
Когда таин перевел сказанное касиком, Каталина произнесла слово на
языке гуанахатабеев, которое означало: «Поднимитесь на ноги!» Затем она
сняла с головы золотой венец, усыпанный драгоценными камнями, и

передала его касику с обещанием, которое тут же перевел добрый
хромоногий таин:
— Я скоро вернусь! Ждите меня!
Жизнь не прощает промашек. Де ла Крус превосходно это знал, но во
всем обвинить себя ему не позволяли обстоятельства: за просроченный
срок патента и за то, что в Гаване оказался проанглийски настроенный
губернатор, к тому же еще мошенник, — он никак не мог.
Педро знал, что верные друзья непременно его разыщут. Однако он и
сам пытался сообразить, как быстрее выбраться из сложившейся ситуации.
После недолгих раздумий он пришел к заключению, что лучший выход из
данного положения — откупиться. Однако как и через кого можно было
довести это его намерение до губернатора, Педро понятия не имел. Дело
было верным, но весьма и весьма щекотливым и даже опасным.
Было ясно, что губернатор материалы в суд на де ла Круса не передаст.
Состава преступления как такового не было. Арест явился самоуправным
наказанием за то, что капитан де ла Крус захватил английского пирата, с
которым губернатор вел торговые дела. Разглашение этой информации
было опасно прежде всего для самого губернатора. Вместе с тем держать
корсара в одиночной камере инквизиции губернатор мог, сколько он
пожелает.
Де ла Крус лишился сна от сознания того, что теряет время,
необходимое для поисков Каталины. В тюрьме его могли продержать и год.
Жалобу на губернатора старший судья инквизиции не принимал.
Ни Доброй Души, ни Медико, ни Тетю, ни Девото рядом не было.
Каждый получил неделю на отдых. На «Каталине» осталось не более
двадцати моряков.
— Убей меня гром, не могу себе представить, что стряслось с Педро?
Хотя склоняюсь к тому, что это точно проделка губернатора! — Девото,
упражнявшийся в фехтовании с Тетю ранним утром на палубе «Каталины»,
утирал со лба обильный пот. — С ним что-то случилось, а мы тут
тренируемся!
— В жизни лишь крепкие телом и духом обладают живым умом и
способны одержать победу над судьбой. Она же, к сожалению, как правило,
далеко не потворствует успехам человека. Жизнь состоит из испытаний! —
Тетю снимал с себя нагрудник. — Я все-таки сегодня еще раз навещу
французского консула.
— Но рассказывать правду ты ему не станешь? Это может спутать все
карты. Ухудшить положение. Нам только бы узнать, где содержат Педро.
Мы его освободим! А там полные кошельки помогут уйти нам в Санто-

Доминго, где и получим продление срока патента.
— Ты прав. Однако у нас, кроме консула, нет никого, кто бы мог нам
помочь.
— У меня есть план! — и Девото поведал другу следующее: он
переоденется в форму старшего армейского офицера и в отсутствие
начальника крепости пройдет с конвоем (переодетые матросы) в Эль-
Морро. Там он заберет английского пирата и затем, дабы тот не выдал
губернатора, предложит «обменять» пирата на де ла Круса и на разрешение
покинуть гавань. — Мы дадим слово молчать, и губернатор согласится.
— А ты не думаешь, Андрес, что с нашим Педро могло просто что-то
приключиться? — спроси Тетю. — Может, он ранен или болен…
— Абсолютно исключаю. Если б что и случилось, город давно бы
знал. Он арестован! Но вот где содержится?!
— И беда в том, что никто не может нам помочь в поисках места
заточения Педро.
— Погоди, вот возвратятся Медико и Добрая Душа, и дело наше сразу
сдвинется с мертвой точки.
Вдоволь наговорившись с доньей Кончитой, Каталина почувствовала,
что проголодалась. И тут же услышала, как с палубы донесся колокольчик
кока призывавшего команду к обеду.
Обед проходил в дамской каюте с участием Боба и его старшего
помощника. Каталина рассказывала о прелестях жизни на острове Пинос.
— Климат мягкий, теплый, сильной жары не ощущается благодаря
почти постоянно дующим то морским, то береговым бризам: днем с моря
на сушу, а вечером и ночью — наоборот, — во время своего рассказа она то
и дело прикасалась к кулону — подарку Педро, который вновь красовался
на ее груди 
[86]
.
Особенно ярко Каталина описала так называемые летние турбонады —
ливни с сильными грозами.
— Иногда бывало так страшно, что казалось, вот-вот молнии разорвут
небо и оттуда на землю хлынет океан. Но как. при этом чувствуется сила
природы! Слабых она угнетает, а у сильных вызывает восторг.
Донья Кончита слушала Каталину и думала о том, как быстро эта
девушка повзрослела за последние месяцы.
— А какой там лес! Я даже не знаю названия всех пород деревьев.
Больше других я любовалась стройными могучими соснами. От них так
хорошо пахло. И вообще, ароматы цветущих трав острова я ни с чем
сравнить не могу.
— А ты знаешь, девочка, что сельскохозяйственные культуры и такие

фрукты, как банан, манго, апельсин, лимон и другие, завезли твои сородичи
— испанцы, — донья Кончита продолжала пополнять знания своей
воспитанницы.
— Как дивно там пели птицы! Забавнее других были попугаи. С одним
большим, очевидно, самым старым и умным я сдружилась. Он клевал у
меня из рук и все время что-то говорил. Но я не понимала.
Ближе к вечеру Каталина, следуя добрым советам наставницы,
попросила Боба остаться с ней наедине, чтобы поговорить с ним о важном
деле.
Боб было возрадовался, но тут же вспомнил, что рассказала ему донья
Кончита во время поисков девушки: «Плод еще не совсем созрел. Она
любит другого. Вам надо окружить ее вниманием и заботой. Пусть время и
ваше терпение помогут вам!»
— Боб, я испытываю к вам огромное чувство благодарности. Бог снова
свел нас вместе. Но не сделайте неверного шага, чтобы сама жизнь не
отдалила нас друг от друга. Моя любимая мама говорила мне, что одно
хорошее сердце стоит больше, чем сто умных голов. — Каталина упорно
смотрела Бобу прямо в глаза. — Вы умный человек. Докажите, что в вашей
груди бьется доброе сердце.
— Каталина, моя любовь к тебе не имеет границ! Она бесконечна! Я
не могу причинить тебе ни боли, ни зла. Я счастлив уже оттого, что каждый
день могу тебя видеть, говорить с тобой. Но годы идут… Что я говорю? Я
понял тебя. Я постараюсь… — Большего Боб Железная Рука, ирландский
пират с берегов Северной Америки, сказать не мог. Он развернулся и
поспешно вышел из каюты.

жүктеу/скачать 2,55 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: