Сборник научных статей научно-практической конференции «Байтанаевские чтения-Х»

247 
 
УДК 821.161.1 
ЖАНР И МОТИВЫ ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКИ «ЗОЛУШКА» 
Нодирова З. 
– студентка гр. 11898
 
Нayчный pyкoвoдитeль: Aбдыxaнoв У. К.
– к.ф.н., дoцeнт 
Южнo-Кaзaxстaнский гoсyдapствeнный пeдaгoгичeский yнивepситeт,Шымкeнт 
Summary 
The article deals with the genres and motifs of the fairy tale "Cinderella". The author 
revealed the role of the traditional in the vocabulary and typology of characters, the peculiarity of 
the time and place of the tale - their uncertainty. 
По мнению исследователей происхождение сказки из мифов не вызывает 
сомнений, что касается волшебной сказки – связывают с мифологическими 
мотивами, сопряжёнными с ритуалами посвятительного типа. Как отмечает В. 
Я. Пропп, «волшебная сказка обязана посвятительным ритуалам рядом 
важнейших символов, мотивов, сюжетов и отчасти своей общей структурой» 
[1, с. 73]. Помимо ритуальных источников на жанровую форму волшебной 
сказки и на своеобразие сказочной фантастики оказали влияние первобытные 
фетишистские, тотемические, магические представления. Е. М. Мелетинский 
вычленяет следующие ступеньки трансформации мифа в сказку: 
– десакрализация; 
– ослабление строгой веры в истинность мифических событий; 
– развитие сознательной выдумки; 
– потеря этнографической конкретности; 
– 
замена 
мифологических 
героев 
обыкновенными 
людьми, 
мифологического времени сказочно-неопределенным; 
– ослабление или потеря этиологизма;
– перенесение внимания с коллективных судеб на индивидуальные, с 
космических событий на социальные. 
Мифы и ритуалы в архаических обществах не всегда взаимосвязаны и 
взаимозависимы, но для мифов, тесно связанных с ритуалами, разрыв таких 
связей становится ступенькой на пути превращения мифа в сказку. Миф, уже не 
связанный 
с 
ритуалом, 
становится 
достоянием 
широкого 
круга 
«непосвященных слушателей», что приводит к акцентированию в 
рассказываемом вымышленных и развлекательных моментов. Соответственно 
вера в рассказываемые события ослабляется, открывая путь для выдумки. 
В архаическом фольклоре сказочная фантастика также «этнографична», 
как и в мифах, но в классической европейской волшебной сказке фантастика 
оторвана от племенных верований, создаётся достаточно условная поэтическая 
мифология сказки. По мере движения от мифа к сказке сужается «масштаб» 
повествования – интерес переносится на личную судьбу героя. Цель героев не 
космически важные элементы природы и культуры, а пища, женщины, 
чудесные предметы – всё, что может способствовать благополучию героя. В 
сказке ничто не возникает, не появляется, не сотворяется впервые — все только 
перераспределяется героем, как правило, в свою пользу. Сказочные герои уже 
не мифологические полубоги-демиурги, высокое происхождение героя имеет 

248 
чаще всего социальные формы. Процесс демифологизации делает героем 
нарочито социально-обездоленного персонажа, что как раз и характерно для 
анализируемой нами сказки «Золушка». 
Как отмечает Е. М. Мелетинский, сказочный герой не имеет тех 
магических сил, которыми по определению наделен мифологический герой, эти 
силы приобретаются героем в результате инициации. Ритуальным 
эквивалентом классической формы сказки является не инициация, а свадьба – 
ритуал более молодой и индивидуализированный. Таким образом, инициация – 
ритуальный эквивалент мифа и архаических форм сказки, а свадьба – развитой 
волшебной сказки. Конечная сказочная цель – свадьба –сопоставима и со 
свадебным обрядом в целом. В результате сказочной свадьбы герой непременно 
повышает свой социальный статус. 
Источником глобальных коллизий в мифе служит нарушение семейно-
брачных отношений, последствия неадекватных поступков героев отражаются 
на племенном благополучии в космическом масштабе. В волшебной сказке 
семья сказочная как раз и является символом «большой семьи» – племени, 
народности, человечества. 
Сюжет о семейном угнетении падчерицы и/или младшего брата 
встречается в сказках всех народов мира. Появление и устойчивое бытование 
таких сюжетов совпадает с началом разложения родовой общины, появлением 
семейного неравенства Возникновение образа мачехи Е. М. Мелетинский 
связывает с нарушением племенной эндогамии, т. е. с добыванием невест 
слишком «издалека».
Фрейдисты рассматривают мифологические и сказочные сюжеты как 
опосредованное выражение исключительных психологических ситуаций и 
реализацию сексуальных влечений, возможных в историческую эпоху 
образования семьи. Отто Франк связывает трансформацию мифологических 
сюжетов в сказочные с упорядочиванием семейно-родовых отношений. На 
верхушке семейной иерархии в патриархальном обществе находится отец, и 
сказка недвусмысленно разворачивает сюжет в интересах патриарха-отца. 
Сексуальное соперничество матери и дочери из-за отца вуалируется тем, что 
мать заменяется мачехой. Е. М. Мелетинский отмечает, что «семейно-
социальные мотивы в сказке в целом могут быть расценены как 
новообразование, дополнившее более древнюю, собственно мифологическую 
основу» [2, с. 135]. 
Мифологические мотивы составляют ядро классической европейской 
сказки, среднюю часть композиции, а социально-бытовые мотивы выступают в 
функции обрамления, адаптируют сюжет к восприятию определенной 
аудиторией. В «Золушке» исходная конфликтная ситуация «мачеха-падчерица» 
получает развитие в ядерной части сказки, а в финале ситуация разрешается 
счастливым браком, изменяющим социальный статус падчерицы. 
Как уже отмечалось выше, по мнению В. Веселовского, сказочные мотивы 
зарождаются самостоятельно, в качестве схематического отражения древнего 
быта, а сюжеты распространяются путем заимствования. 

249 
В процессе эволюции сказка приобретает достаточно жёсткую структуру, 
занимает свою нишу среди фольклорных, а позже и литературных жанров. Как 
известно, фольклорный жанр это ряд или совокупность памятников, 
объединённых общностью своей поэтической системы. Специфика сказочного 
жанра выражается в том, что в действительность рассказываемого ни 
исполнитель ни слушатель не верят. 
Время сказки неопределённое, так же, как и место. Как отмечает С. Б. 
Адоньева, сказочное повествование представляет собой последовательность 
ситуаций, каждая из которых воспринимается как происходящая в данный 
момент [3, c. 91]. Если же ситуация удалена, то герой предпринимает 
перемещение – во времени или в пространстве, не свойственно сказке только 
мысленное перемещение героя. Время сказки начинается с «вмешательства 
иррациональных сил в человеческую жизнь» [4, c. 27], это могут быть как 
объективные, так и субъективные события – нарушения запрета или 
немотивированные действия какого-либо персонажа, смерть... Способ 
изображения событий в пространстве и во времени, представленный в сказке, 
обусловлен культурно-психологическим представлением о пространстве и 
времени, характерным для традиционного мировидения. Фольклорная модель 
мира заключается в ценностном подходе к пространству и времени. 
Еще в конце 20-х годов ХХ века русский литературовед В. Я. Пропп на 
основании исследования структуры волшебных сказок создал функциональную 
модель сказки любого типа. В структуре сказки, в её лексике и типологии 
действующих лиц очень много традиционного, почти неизменного, 
повторяющегося в разных произведениях. Лексика сказок достаточно небогата, 
а конструкции языка во многих случаях являются застывшими штампами. 

жүктеу/скачать 8,82 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: