22
единого намека читателям на то, как он сам от-
носится к Ландсбергу. Это отчасти свидетель-
ствует об определенной внутренней готовности
Чехова к особому восприятию каторги и людей,
попавших на нее. А ведь это только первые дни
знакомства писателя с каторжным Сахалином!
Впереди перед Чеховым открывались еще бо-
лее страшные реалии
современной и до неко-
торых моментов незнакомой ему жизни. Хотя,
конечно же, эпизод знакомства с Ландсбергом
Чехов описывал, уже увидев все тайные и явные
стороны островной каторги. Повествовательный
тон в этом фрагменте «Острова Сахалин» мак-
симально сдержан. Чехов, избегая субъектив-
ных оценок, передает исключительно фактиче-
ские детали встречи с Ландсбергом, его супру-
гой Ольгой Дитятевой и гостями во время обеда.
В «Острове Сахалин» имеются разнообразные
эпизодические
ссылки на Ландсберга, но все
они также носят беспристрастный характер.
О Ландсберге находим упоминания и в дру-
гих частях наследия Чехова (в письмах, запис-
ных книжках, черновых набросках). Однако
все эти упоминания не принимают развернуто-
го вида. «У Ландсберга я обедал…»
10
, –
пишет
Чехов издателю Алексею Суворину (1834–1912)
11 сентября 1890 года с парохода «Байкал». Или
в другом случае. «Спросить у Сабанеева «Ланд-
сберг на охоте». Быть может, тогда же на охоте,
при виде зверских операций, определилось уже
будущее Ландсберга»
11
, – такая лаконичная за-
пись обнаруживается в одной из записных кни-
жек Чехова. Писатель, очевидно, полагал, что
известный зоолог, редактор научных журналов
Леонид Сабанеев (1844–1898)
даст ему более
или менее исчерпывающую информацию о
природе охотничьих навыков в человеке (ведь
охота заведомо построена на убийстве челове-
ком живой части природы), о пристрастии к кро-
ви, насилию.
Эти примеры свидетельствуют о том, что Че-
хов, подобно Достоевскому,
Гаршину и Салты-
кову-Щедрину, держал в своей памяти образ
Ландсберга и, вероятно, мог бы развернуть его
в какой-то самостоятельный сюжет. При этом не
исключено, что образ Ландсберга дал косвен-
ную возможность реализации чеховского пред-
ставления о физическом насилии,
причинении
смерти одним человеком другому. Это можно
найти, например, в рассказе «Убийство» (1895),
который был написан после возвращения Чехо-
ва с Сахалина. Чеховская концепция об убийстве
имеет частный характер, писатель не относит
убийство к массовому пороку всего общества.
Абсолютно в иной тональности описан Ланд-
сберг Власом Дорошевичем (1865–1922). До-
рошевич, оказавшись на сахалинской каторге,
разумеется, не мог не встретиться с Ландсбер-
гом. На то его толкало свойственное многим его
собратьям по цеху
желание удовлетворить лю-
бопытство читателей интригующими фактами и
другого рода сенсациями. Кроме того, для Са-
халина конца XIX века Ландсберг был в действи-
тельности знаменательной фигурой, знакомства
с ним не мог избежать любой образованный че-
ловек, прибывший на Сахалин. Примечательно,
что в момент совершения Ландсбергом престу-
пления Дорошевич был еще подростком. Быть
может, поэтому, увидевшись с Ландсбергом в
конце 1890-х годов, Дорошевич был менее дру-
гих начитан о знаменитом процессе и в большей
степени полагался на
собственное внутреннее
отношение к человеку, чем на тот типаж, кото-
рый был когда-то сформирован популярными
русскими газетами.
Отчасти этим объясняется и то, что Дороше-
вич посвятил Ландсбергу
несколько своих ра-
бот. Наиболее обстоятельный очерк с лаконич-
ным названием «Ландсберг» входит во вторую
Достарыңызбен бөлісу: