Основы общей психологии с. П. Рубинштейн Санкт-Петербург

мастеров иногда порождают переживания более яркие, чем любое реальное

событие.

"Помню, - пишет А. М. Горький, - "Простое сердце" Флобера я

читал в Троицын день вечером, сидя на крыше сарая, куда залез, чтобы

спрятаться от

' Толстовский ежегодник. М., 1912. С. 58. 2 Лапшин И. И.

Художественное творчество. Пг., 1922. С. 121.

празднично настроенных людей. Я был совершенно изумлен

рассказом, точно оглох, ослеп, - шумный весенний праздник заслонила

передо мной фигура обыкновеннейшей бабы, кухарки, которая не совершила

никаких подвигов, никаких преступлений. Трудно было понять, почему

простые, знакомые мне слова, уложенные человеком в рассказ о

"неинтересной" жизни кухарки, - так взволновали меня. В этом был скрыт

непостижимый фокус, и - я не выдумываю - несколько раз, машинально и

как дикарь, я рассматривал страницы на свет, точно пытаясь найти между

строк разгадку фокуса"'. Этот "фокус" заключался в мастерстве подлинного

художественного творчества, которое, преображая воспринимаемое, отражает

порой объективную реальность в более чистых и совершенных, более

подлинных формах, чем это в состоянии сделать обыденное восприятие

действительности.

Творчество, включаясь в труд, открывает новый аспект в проблеме

деятельности в целом. В трудовой деятельности, направленной вообще на

создание определенного объективного продукта, личность должна подчинить

свободную игру своих порывов и сил внешней цели, продукту своего труда. В

творческом труде, который создает нечто объективно значимое и вместе с тем

новое, привнесенное личностью, оригинальное, т.е. носящее печать данной

личности, объективная и личностная значимость деятельности могут

максимально совпадать. В творческом труде находит себе простор игра

творческих сил личности. Труд в какой-то мере включает в себя игру, не

переставая быть трудом. Расщепленные моменты или стороны деятельности,

превратившиеся в различные виды ее, снова, не сливаясь, образуют, переходя

друг в друга, единое целое.

ИГРА ПРИРОДА ИГРЫ

Игра - одно из замечательнейших явлений жизни, деятельность, как

будто бесполезная и вместе с тем необходимая. Невольно чаруя и привлекая к

себе как жизненное явление, игра оказалась весьма серьезной и трудной

проблемой для научной мысли.

Различные исследователи и мыслители нагромождают одну теорию

игры на другую - К. Гросс, Ф. Шиллер, Г. Спенсер, К. Бюлер, 3. Фрейд и

другие. Каждая из них как будто отражает одно из проявлений многогранного,

переливчатого явления игры, и ни одна, по-видимому, не охватывает

подлинной ее сущности

Что же такое игра - доступная ребенку и непостижимая для ученого?

Прежде всего игра, поскольку речь идет об играх человека и ребенка,

- это осмысленная деятельность, т.е. совокупность осмысленных действий,

объединенных единством мотива.

Распространенное представление о том, что игра является лишь

функционированием, порождается тем самим по себе бесспорным фактом, что

игровое действие совершается не ради практического эффекта, который оно

оказывает на обыгрываемый предмет. Все же человеческая игра - это никак

не просто функционирование созревших в организме систем и не движение,

которое совершается только потому, что внутри организма накопился

излишек нерастрачен-

' Горький М. О литературе М , 1973 С. 185.

ной энергии. Игра - это деятельность; это значит, что игра является

выражением определенного отношения личности к окружающей

действительности.

Игра индивида всегда теснейшим образом связана с той

деятельностью, на которой основывается существование данного вида. У

животных она связана с основными формами инстинктивной

жизнедеятельности, посредством которых поддерживается их существование;

у человека "игра - дитя труда".

Эта связь игры с трудом ярко запечатлена в содержании игр: все они

обычно воспроизводят те или иные виды практической неигровой

деятельности '.

Связанная с трудом игра, однако, никак не ограничена

производственно-техническим содержанием трудовой деятельности и не

сводима к подражанию производственно-техническим операциям.

Существенным в труде как источнике игры является его общественная

сущность, специфический характер трудовой деятельности, как деятельности,

которая, вместо того чтобы, как жизнедеятельность животных, просто

приспособляться к природе, изменяет ее. Игра связана с практикой, с

воздействием на мир. Игра человека - порождение деятельности,

посредством которой человек преобразует действительность и изменяет

мир. Суть человеческой игры - в способности, отображая, преображать

действительность. Впервые проявляясь в игре, эта самая всеобщая

человеческая способность в игре впервые и формируется. В игре впервые

формируется и проявляется потребность ребенка воздействовать на мир - в

этом основное, центральное и самое общее значение игры.

Теорию, согласно которой игра связана с трудом, развил у нас Г. В.

Плеханов2. Игра, по Плеханову, является порождением труда, возникая как бы

из подражания трудовым процессам. Но сам труд Плеханов понимает

ограниченно, не во всей его социальной сущности, не как общественную

практику, а как производственно-техническую деятельность. В результате

правильное исходное положение о связи игры с трудом приводит к

неадекватному представлению об игре как подражании производственно-

техническим операциям. В действительности игра не ограничивается сферой

производственно-технических процессов и, главное, суть ее не в удовольствии

от подражания технически-производственной деятельности, а в потребности

воздействия на мир, которая формируется у ребенка в игре на основе

общественной практики взрослых.

Будучи связана с трудом, игра, однако, и отлична от него. Для того

чтобы понять игру из соотношения ее с трудом, нужно взять ее и в единстве с

трудом, и в отличии от него. И общность игры с трудом, и их различие

выступают прежде всего в их мотивации.

Основное различие между игровой деятельностью и трудовой

заключается не в каких-либо частных проявлениях, а в общем отношении к

своей деятельности. Трудясь, человек делает не только то, в чем испытывает

непосредственную потребность или непосредственный интерес; сплошь и

рядом он делает то, что нужно или должно сделать, к чему принуждает его

практическая необходимость или побуждают лежащие на нем обязанности,

независимо от наличия непосредственного интереса или непосредственной

потребности. Играющие в своей игровой деятельности непосредственно не

зависят от того, что диктует практическая

' "Нет ни одной формы игры, - писал еще В. Вундт, - которая не

имела бы своего образца в том или другом виде серьезного занятия, само

собой разумеется, предшествующего ей во времени. Жизненная

необходимость принуждала к труду, а в труде человек мало-помалу научался

смотреть на употребление в дело своей силы, как на удовольствие" (Wundt W.

Ethik. Berlin, 1886. S. 145) 2 Плеханов Г. В. Письма без адреса: Письмо третье //

Собр. соч.: В 20т. М., 1924. Т. XIV.

необходимость или общественная обязанность. Врач, занятый своей

трудовой деятельностью, лечит больного, потому что этого требуют его

профессиональные или служебные обязанности; ребенок, играя во врача,

"лечит" окружающих только потому, что это его привлекает. В игре

выражается более непосредственное отношение к жизни, она исходит из

непосредственных побуждений - непосредственных интересов и

потребностей.

Эти непосредственные побуждения, конечно, по-своему опосредованы.

Они исходят не из глубин будто бы замкнутого в себе развивающегося

индивида; они рождаются из его контакта с миром и опосредованы всеми

человеческими взаимоотношениями, в которые с самого начала включен

ребенок. В процессе его духовного развития ему все шире раскрывается мир.

Он видит многообразные действия окружающих его людей, и много прежде,

чем окажется в состоянии овладеть лежащими в их основе знаниями и

умениями, всей сложной техникой, обеспечивающих практическую

эффективность действий, он уже по-своему переживает эти действия, и

деятельность, в них проявляющаяся, полна для него непреодолимой

привлекательности. Ребенку чуждо очень многое из того, что в

действительности связано с ролью матери, но он не может не видеть, как вся

забота, которою он окружен, исходит от нее и вся его жизнь от нее зависит, -

и как же ребенку не хотеть быть таким всесильным существом, которое

заботится, опекает, наказывает, милует? Он, конечно, не умеет лечить, как

врач, ему неизвестны все секреты его латинской кухни, но ему отлично

известно, что к словам врача особенно прислушиваются, что его особенно

ждут, когда кто-нибудь в доме болен, ожидая от него помощи, облегчения и

спасения, - так как ребенку не хотеть оказаться в положении человека,

которого все, даже старшие, взрослые, слушаются, который может помочь,

вылечить, избавить от боли, от страданий? Ребенок, конечно, не умеет

управлять аэропланом, он не знает всей сложной техники этого дела, но как

ему не знать в дни, когда вся страна чествует летчиков, совершивших полет на

Северный полюс, что летчики - это люди, на которых сосредоточено

всеобщее внимание, что они герои, что вся страна их чествует, - как ребенку

не хотеть тоже быть таким героем и всеобщим любимцем? Ребенок живо

чувствует привлекательность того, что связано с ролью, которую играют в

жизни и родители, и врач, и летчик, и воин, защищающий родину, и

управляющий поездом машинист. Из контакта с внешним миром у ребенка

зарождаются многообразные внутренние побуждения, которые

непосредственной для него привлекательностью стимулируют его к действию.

Игровое действие - это и есть действие, которое совершается в силу

непосредственного к тому интереса, не ради его специфически утилитарного

эффекта.

Первое положение, определяющее сущность игры, состоит в том, что

мотивы игры заключаются не в утилитарном эффекте и вещном результате,

которые обычно дает данное действие в практическом неигровом плане, но и

не в самой деятельности безотносительно к ее результату, а в многообразных

переживаниях, значимых для ребенка, вообще для играющего, сторон

действительности. Игра, как и всякая неигровая человеческая деятельность,

мотивируется отношением к значимым для индивида целям. Но в неигровой

деятельности значимость той или иной цели бывает очень опосредованной: в

практической, деловой жизни человек может быть побужден к действию,

прямая цель которого по своему собственному внутреннему содержанию

лишена для индивида значимости в силу того, что посредством этого действия

человек может обходным путем достичь удовлетворения каких-то своих

потребностей, не связанных непосредственно с внутренним содержанием

данного действия.

Мотивы игровой деятельности отражают более непосредственное

отношение личности к окружающему; значимость тех или иных ее сторон

переживается в игровой деятельности на основании более непосредственного

отношения к их собственному внутреннему содержанию. В игровой

деятельности отпадает возможное в практической деятельности людей

расхождение между мотивом и прямой целью действия субъекта. Игре чужда

корыстная казуистика опосредований, в силу которых действие побуждается

каким-нибудь побочным его результатом, вне прямого отношения к предмету,

на который оно направлено. В игре совершаются лишь действия, цели

которых значимы для индивида по их собственному внутреннему

содержанию. В этом основная особенность игровой деятельности и в этом ее

основное очарование и лишь с очарованием высших форм творчества

сравнимая прелесть.

С этой исходной особенностью игры в отношении ее мотивации

связана основная ее особенность в способах игрового действования, или

оперирования.

Для осуществления в практическом плане тех действий, которые

ребенок переносит в игровой план, человечество выработало в процессе

развития науки и техники необходимые для практической эффективности

сложные способы их осуществления. Овладение этой техникой, для

адекватного применения которой требуются обширные знания, составляет

задачу учебной деятельности, включающей специальную профессиональную

подготовку. Эта техника, недоступная ребенку, оказывается по самому смыслу

игры и не нужной для выполнения игрового действия, поскольку игровое

действие не стремится к вещному результату и к утилитарному эффекту. Этим

определяется вторая - характерная - особенность игры; игровое действие

реализует многообразные мотивы специфически человеческой деятельности,

не будучи связанным в осуществлении вытекающих из них целей теми

средствами или способами действия, которыми эти действия осуществляются

в неигровом практическом плане. В игровой деятельности действия являются

скорее выразительными и семантическими актами, чем оперативными

приемами. Они должны скорее выразить заключенный в побуждении, в

мотиве смысл действия, отношение его к цели, чем реализовать эту цель в

виде вещного результата. Такова функция, назначение игрового действия. В

соответствии с этой функцией действия в игровом плане при его выполнении

сохраняется то, что существенно для этой его функции, и отбрасывается то,

что для нее несущественно. Игровые действия сообразуются лишь с теми

предметными условиями, которые определяются мотивом и целью действий, и

могут не сообразоваться с теми, от учета которых зависит вещный результат

действия в практической ситуации. Преобразуясь в соответствии с этим своим

назначением, игровое действие приходит вместе с тем в соответствие и с

возможностями ребенка. Именно в силу этой своей особенности игра

является деятельностью, в которой разрешается противоречие между

быстрым ростом потребностей и запросов ребенка, определяющим

мотивацию его деятельности, и ограниченностью его оперативных

возможностей. Игра - способ реализации потребностей и запросов ребенка

в пределах его возможностей.

Из исходной особенности игры, определяющей самый смысл ее,

вытекает и то, что одни предметы могут в игровой деятельности замещаться

другими (палка - лошадь, стул - автомобиль и т. д.). Поскольку в игре

существен не предметно-вещный, а предметно-человеческий аспект действия,

не абстрактные свойства предмета, как "вещи в себе", а отношение человека к

предмету и соответственно предмета к человеку, изменяется роль, функция

предмета в действии. В соответствии с этим изменяются и требования,

предъявляемые к предмету. Для того чтобы функционировать в игровом

действии, предметы должны удовлетворять тем условиям, которые

существенны для игрового действия и к числу которых помимо основного

условия - подчинения смыслу игрового действия - присоединяется

доступность для ребенка оперирования данным предметом, и эти предметы

могут не удовлетворять всем прочим условиям, для игрового действия не

существенным. Отсюда следующая, внешне наиболее бросающаяся в глаза

черта игры, в действительности производная от вышеуказанных внутренних

особенностей игровой деятельности, - возможность, являющаяся для ребенка

и необходимостью, замещать в пределах, определяемых смыслом игры,

предметы, функционирующие в соответствующем неигровом практическом

действии, другими, способными служить для выполнения игрового действия.

В процессе игрового действия эти предметы приобретают значение,

определяемое функцией, которую они в игровом действии выполняют. В

результате эти особенности игры обусловливают возможность ее перехода в

воображаемую ситуацию. Эта возможность реализуется, когда ребенок

оказывается в состоянии мысленно, в воображении, преобразовать

действительное. Начальные, зачаточные формы игры не заключают в себе еще

этого перехода в воображаемую ситуацию. Когда ребенок, которому впервые

удалось самому открыть дверь, снова и снова ее открывает, он не создает

воображаемой ситуации; он остается в пределах реального, и тем не менее он

играет. Но игра в более специфическом смысле этого слова начинается с

мысленного преобразования реальной ситуации в воображаемую.

Способность перейти в воображаемый план и в нем строить действие, будучи

предпосылкой игры (в ее развитых специфических формах), является вместе с

тем и ее результатом. Необходимая для развертывания игры, она в игре и

формируется.

Игра взрослого человека и ребенка, связанная с деятельностью

воображения, выражает тенденцию, потребность в преобразовании

окружающей действительности. Проявляясь в игре, эта способность к

творческому преобразованию действительности в игре впервые и

формируется. В этой способности, отображая, преображать действительность,

заключается основное значение игры.

Значит ли это, что игра, переходя в воображаемую ситуацию, является

отходом от реальности? И да, и нет. В игре есть отлет от действительности, но

есть и проникновение в нее. Поэтому в ней нет ухода, нет бегства от

действительности в будто бы особый, мнимый, фиктивный, нереальный мир.

Все, чем игра живет и что она воплощает в действии, она черпает из

действительности. Игра выходит за пределы одной ситуации, отвлекается от

одних сторон действительности, с тем чтобы еще глубже в действенном плане

выявить другие. В игре не реально только то, что для нее не существенно; в

ней нет реального воздействия на предметы, и на этот счет играющий не

питает обычно никаких иллюзий; но все, что в ней существенно, - в ней

подлинно реально: реальны, подлинны чувства, желания, замыслы, которые в

ней разыгрываются, реальны и вопросы, которые решаются.

Например, в состязательных, спортивных играх вопросы о том, кто

сообразительнее, сильнее, - это реальные вопросы о реальных свойствах

играющих, которые в игре получают свое решение, вызывая подлинные

чувства соперничества, успеха, неудачи, торжества.

Вопрос о подлинности чувств, желаний, замыслов в игре вызывает

естественное сомнение: не являются ли они чувствами, желаниями,

замыслами той роли, которую разыгрывает играющий, а не его собственными,

и не являются ли они в таком случае для него воображаемыми, а не

реальными, подлинными его чувствами? Чувства, желания, замыслы той роли,

которую выполняет играющий, - это его чувства, желания и замыслы,

поскольку роль, в которую он воплотился, - это он сам в новых,

воображаемых условиях. Воображаемы только условия, в которые он себя

мысленно ставит, но чувства, которые он в этих воображаемых условиях

испытывает, - это подлинные чувства, которые он действительно

испытывает1.

Это, конечно, никак не значит, что играющему доступны только его

собственные чувства. Как только он "войдет в роль", ему откроются не только

чувства его роли, которые станут его собственными чувствами, но и чувства

партнеров, объединенных с ним единством действия и воздействия.

Когда ребенок играет ту или иную роль, он не просто фиктивно

переносится в чужую личность; принимая на себя роль и входя в нее, он

расширяет, обогащает, углубляет свою собственную личность. На этом

отношении личности ребенка к его роли основывается значение игры для

развития не только воображения, мышления, воли, но и личности ребенка в

целом.

В жизни вообще, не только в игре, роль, которую личность на себя

отношений, в которые она таким образом включается, накладывают

существенный отпечаток на самую личность, на весь ее внутренний облик.

Как известно, само слово "личность" (по-латыни persona),

заимствованное римлянами у этрусков, первоначально означало "роль" (и до

того - маску актера); римлянами оно употреблялось для обозначения

общественной функции лица (persona paths, regis, accusatoris). Переход этого

слова на обозначение личности в современном смысле этого слова отражает

общественную практику, которая судит о личности по тому, как она

выполняет свои общественные функции, как она справляется с ролью,

возложенной на нее жизнью. Личность и ее роль в жизни теснейшим образом

взаимосвязаны; и в игре через роли, которые ребенок на себя принимает,

формируется и развивается его личность, он сам.

ТЕОРИИ ИГРЫ

Проблема игры издавна привлекала к себе внимание исследователей.

Особой известностью пользуется теория К. Гросса. Гросс усматривает

сущность игры в том, что она служит подготовкой к дальнейшей серьезной

деятельности; в игре ребенок, упражняясь, совершенствует свои способности.

В этом, по Гроссу, основное значение детской игры; у взрослых к этому

присоединяется игра как дополнение к жизненной действительности и как

отдых.

Основное достоинство этой теории, которое завоевало ей особую

смысл ее в той роли, которую она в развитии выполняет. Основным

недостатком этой теории является то, что она указывает лишь "смысл" игры, а

не ее источник, не вскрывает причин, вызывающих игру, мотивов,

побуждающих играть. Объяснение игры, исходящее лишь из результата, к

которому она приводит, превращаемого в цель, на которую она направлена,

принимает у Гросса сугубо телеологический характер, телеология в ней

устраняет причинность. Поскольку же Гросс пытается указать источники

игры, он, объясняя игры человека так же, как игры животных,

' Такова, по-видимому, основная мысль К. С. Станиславского

применительно к роли, которую играет на сцене актер.

ошибочно сводит их целиком к биологическому фактору, к инстинкту.

Раскрывая значение игры для развития, теория Гросса по существу своему

антиисторична.

В теории игры, сформулированной Г. Спенсером, который в свою

очередь развил мысль Ф. Шиллера, усматривается источник игры в избытке

сил: избыточные силы, не израсходованные в жизни, в труде, находят себе

выход в игре. Но наличие запаса неизрасходованных сил не может объяснить

направления, в котором они расходуются, того, почему они выливаются

именно в игру, а не в какую-нибудь другую деятельность; к тому же играет и

утомленный человек, переходя к игре как к отдыху. Трактовка игры как