2 Ланглуа Ш. В., Сеньобос Ш. Ббк 63 17} л 22
Субъективный характер истории очень сильно подчеркнул философ Г.Зиммель (Simmel G.) в
жүктеу/скачать 398,44 Kb.
|
лангуа
0a9e9855-35a7-49c9-adbf-ac56a7e0a9e7, «Этникалы- ой-тол-амдарды -алыптастыру тарихында-ы --ламалар иде, leumettanu-teoriyasy 10 lecture, Крипто-инвестордың жіберетін басты 6 қателігі, ЭСПГМ Жайшылыков Н.К, ЭСПГМ Жайшылыков Н.К, 5 сынып кмж1, . КТЖ 4-сынып 4
- Бұл бет үшін навигация:
- Это высказано в красноречивой форме Карлейлем и Мишле. Тот же смысл содержится в знаменитых словах Ранке: „Я хочу сказать, как это было в действительности" (wie es eigentlich gewesen).
Субъективный характер истории очень сильно подчеркнул философ Г.Зиммель (Simmel G.) в Die Problème der Geschichtsphilosophie. Leipzig, 1892.
202их необходим совершенно особый метод. Ш. Документы, единственный источник исторического знания, дают сведения о трех категориях фактов. Живые существа и материальные предметы. — Документы сообщают о существовании человеческих существ, материальных условий, предметов производства. Все эти факты были материальными явлениями, которые автор документа познавал путем чувственных восприятий. Но для нас они уже только интеллектуальные явления, факты, видимые „через призму авторского воображения", или, выражаясь точнее, образы, воспроизводящие впечатления автора, образы, создаваемые нами по аналогии с его образами. Иерусалимский храм был материальным предметом, видимым для современников, но мы не можем уже его видеть, мы можем только создать себе мысленно его образ, аналогичный с тем, какой был у людей, его видевших и описавших. Человеческие действия. — Документы сообщают о действиях (и словах) некогда живших людей, которые также были материальными фактами, виденными и слышанными авторами, но сделались теперь для нас только авторскими воспоминаниями, переданными посредством субъективных образов. Удар кинжала, полученный Цезарем, в свое время видели, слова его убийц слышали; но для нас это только образы. Действия и слова, записанные авторами документов, были действительно действиями и словами индивидуумов; воображение может представлять себе только индивидуальные действия по образу тех, какие мы воспринимаем путем непосредственного наблюдения. Так как эти действия суть дело людей, живущих в обществе, то большинство из них совершалось одновременно несколькими индивидуумами, и некоторые были даже рассчитаны на достижение одного общего результата и представляют собою коллективные действия, но для воображения, как и для непосредственного наблюдения, они сводятся всегда к сумме индивидуальных действий. „Социальный факт", в том смысле, как признают его многие социологи, есть философское построение, а не исторический факт. Мотивы и понятия. — Причины человеческих дейст- 203вий лежат не в них самих; каждое действие вызывается каким-либо мотивом. Это неопределенное слово означает одновременно побуждение (l'impulsion), заставляющее совершить действие, и сознательное представление о действии, бывающее в момент его выполнения. Мы не можем себе представить побуждение иначе как в мозгу человека в форме неопределенных внутренних представлений, аналогичных с теми, какие мы имеем о наших собственных внутренних состояниях; мы не можем выражать их иначе, как словами, обыкновенно метафорическими. Это психические факты (называемые попросту чувствами и идеями). Документы показывают нам такого рода психические факты: 1) побуждения и понятия, выраженные авторами; 2) побуждения и идеи, приписанные авторами документов своим современникам, поступки которых они видели; 3) побуждения, руководившие, как мы можем сами предположить, действиями, рассказанными в документах, которые мы представляем себе по образцу наших собственных действий. Материальные факты, индивидуальные и коллективные человеческие действия, психические факты — вот все предметы исторического знания; историк не наблюдает их непосредственно, а воспроизводит при помощи воображения. Историки почти все, сами того не сознавая и думая, что наблюдают реальности, имеют всегда дело только с образами. IV. Как же вообразить себе факты, которые не были бы вполне вымышленными? Воображаемые историком факты строго субъективны; это служит одним из оснований отказывать истории в научном характере. Но субъективное не есть синоним нереального. Воспоминание есть не что иное, как образ, но это не химера, а представление прошедшей реальности. Правда, историк, работая над документами, не имеет в своем распоряжении личных воспоминаний, но он создает себе образы на основании своих воспоминаний. Он предполагает, что исчезнувшие факты (предметы, действия, побуждения), наблюдавшиеся некогда авторами документов, были похожи на современные факты, видимые им самим и сохранившиеся в его воспоминании. Это постулат всех наук, 204строящихся на основании документов. Если бы былое человечество не походило на настоящее, то в документах нельзя было бы ничего понять. Исходя из этого сходства, историк составляет себе картину исторических фактов прошлого, подобную его собственным воспоминаниям о виденных им фактах. Эта работа, выполняющаяся бессознательно, служит одной из главных причин заблуждения в истории. Факты прошлого, которые нужно себе вообразить, не вполне сходны с фактами настоящего, которые можно видеть; мы не видали ни одного человека, тождественного с Цезарем или Хлодвигом, и мы не переживали тех же самых внутренних состояний, какие переживали они. В экспериментальных науках также приходится оперировать с фактами, наблюдавшимися другими наблюдателями, и представлять себе их по аналогии; но эти факты выражены точными терминами, указывающими, какие неизменные элементы должны входить в представление о них. Даже в физиологии понятия настолько точно установлены, что одно и то же слово вызывает у всех натуралистов сходное представление об органе или движении. Это происходит оттого, что каждое понятие, обозначенное известным словом, образовалось при помощи метода наблюдения и абстракции, с точностью определившего и описавшего все черты, свойственные этому понятию. Но по мере того, как знание подходит ближе к невидимым внутренним фактам, понятия становятся менее ясными и язык менее точным. Нам не удается выразить человеческие действия, даже самые простые, социальные условия, побуждения, чувства иначе как самыми неопределенными терминами (король, воин, сражаться, избирать). По отношению к более сложным явлениям язык отличается такой неопределенностью, что невозможно даже придти к соглашению насчет необходимых элементов явления. Что такое племя, армия, производство, рынок, революция? Здесь история имеет сходство по неопределенности со всеми гуманитарными науками, психологическими и социальными. Но ее косвенный прием представления путем образов делает эту неопределенность еще более опасной. Наши исторические 205образы должны были бы воспроизводить хотя существенные черты образов, бывших в уме непосредственных наблюдателей фактов прошлого: между тем, выражения, которыми они передали свои образы, никогда не объясняют нам точно, каковы были их существенные элементы. Итак, вот данные истории: это факты, которых мы не видели, описанные в выражениях, не позволяющих нам представить их себе точно. Историк, вынужденный, однако, представлять себе образы фактов, обязан постоянно заботиться о том, чтобы создавать свои образы из точных элементов, стараясь воображать себе факты так, как если бы он мог их видеть и наблюдать сам1. Но для создания образа ему нужно больше элементов, чем дают документы. Пусть постараются представить себе сражение или церемонию по данным рассказа: как бы он ни был подробен, тотчас же окажется, сколько черт необходимо к нему прибавить. Эта необходимость очень чувствительна при восстановлении памятников, основанном на описании (например, восстановление иерусалимского храма), когда пишутся картины, имеющие притязание представить исторические сцены, при составлении рисунков иллюстрированных журналов. Всякий исторический образ содержит, стало быть, значительную долю вымысла. Историк не может от этого освободиться, но он может знать, какие реальные элементы входят в его образы и делать свои построения только на основании этих последних, т.е. элементов, заимствованных им из документов. Если ему нужно, чтобы понять борьбу между Цезарем и Ариовистом, вообразить себе их армии, то он должен тщательно стараться не делать никаких заключений из общего вида этих армий, созданного его воображением, а рассуждать только на основании реальных подробностей, содержащихся в документах. V. Задача исторического метода выяснилась, наконец, таким образом: на основании черт, рассеянных по документам, мы создаем образы. Некоторые из этих черт, чисто ма- 1 Это высказано в красноречивой форме Карлейлем и Мишле. Тот же смысл содержится в знаменитых словах Ранке: „Я хочу сказать, как это было в действительности" (wie es eigentlich gewesen). 206териального свойства, доставляемые вещественными памятниками, представляют непосредственно одну из реальных сторон прошедшего. Большинство же — сюда относятся все изображения психических фактов — составлены на основании сходства изображений, нарисованных в старину, и современных фактов, наблюдавшихся нами самими. Факты прошлого походили только отчасти на факты настоящего, а между тем интерес истории именно и заключается в этих различиях. Как же представить себе отличительные черты фактов прошедшего, не имея их образца? Мы не видали войска, похожего на франкских воинов, не переживали лично чувств Хлодвига, отправлявшегося воевать с вестготами. Как представить себе эти факты так, чтобы они согласовались с былою действительностью? На практике происходит вот что. Как только прочитана фраза документа, в нашем уме тотчас создается образ прошлого путем самопроизвольного процесса, управлять которым не в наших силах. Этот образ, являющийся продуктом поверхностной аналогии, бывает обыкновенно совершенно ложным. Каждый из нас может, вероятно, припомнить, как нелепо он представлял себе вначале сцены и лица далекого прошлого. Работа истории состоит в постепенном исправлении наших первоначальных образов, при помощи замены ложных черт чертами точными. Мы видели людей с рыжими волосами, щиты и франциски1 (или рисунки этих вещей); мы сопоставляем эти черты, стараясь исправить созданный нами первоначально образ франкских воинов. Таким образом, исторический образ является в конце концов комбинацией черт, заимствованных из различных опытов. Недостаточно представлять себе только изолированные существа и действия. Люди и поступки составляют часть целого, общества и его эволюции; нужно, следовательно, представлять себе также отношения между людьми и действиями (нации, правительства, законы, войны). Но чтобы представить себе отношения, нужно вообра- жүктеу/скачать 398,44 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|