Н. гумилева ministry of education and science of kazakhstan

1. 
   Орел В.Е. Синдром психического выгорания личности: Монография. – Ярославль: Изд-во «Институт психологии РАН», 2005 - 330 с.
   
2. 
   Водопьянова Н. Е., Старченкова Е. С. Синдром выгорания: диагностика и профилактика. — СПб.: Питер, 2005. — 336 с.
   
3. 
   Орел В.Е.Феномен выгорания в зарубежной психологии. // Психологический журнал. - М.: Наука, 2001 - № 1. - С. 16-21.
   
4. 
   Форманюк Т. В. Синдром «эмоционального сгорания» учителя - М.: Просвещение, 2004 - 356 с.
   
5. 
   ТруновД.Г. «Синдром сгорания»: позитивный подход к проблеме. // Журнал практического психолога. - 1998. - № 8. - С. 84-89.
   

Қоғамның даму процесінде кейбір әлеуметтік, құрылымдық элементтер пайда болып отырады. «Жастар» әлеуметтік қауымдастығында да жаңа сараланған түзілімдер (құрылымдар) пайда болады. Жастар қоғамның ең қабылдағыш бөлігі ретінде, кейде өз денсаулығына зияны келе тұрса да, ғылыми-техникалық прогрестің жаңа жағдайларына тез бейімделеді. Қазақ қоғамы үшін жастар денсаулығы көкейкесті мәселелердің бірі. Мұның себебі, тек денсаулығы мықты және рухани сау жаңа буын қазақ қоғамының алға нық қадаммен жылжуын, әлеуметтік, мәдени, экономикалық және саяси мәселелерді сәтті шешуді қамтамассыз етеді.

Соңғы кезде, қазіргі қоғамның технологизациялануы мен «денсаулық» ұғымының мазмұны жайлы түсінік жүйесіндегі парадигмалардың ауысуына байланысты, жасөспірімдер мен студент жастар арасында әртүрлі тәуелділіктердің таралуы алаңдаушылық тудырып отыр. Әлеуметтік жағынан қорғалмағандық, болашаққа сенімсіздік, өмірге көзқарасының белсенді болмауы әлеуметтік қауіпті аурулардың өсуіне әкеліп соғуда. Осының бәрі жас қазақстандықтардың денсаулығының нашарлауына әсерін тигізеді.

Басқа адамдармен қарым - қатынас жасау арқылы жалпы адамзат тәжірибесі, әлеуметтік нормалар, құндылықтар, білім мен қызмет тәсілдері игеріледі және тұлға қалыптасады. Аддикт өзін бұл процесстерден бөліп, өзінің өмірлік тәжірибесін байытуды тоқтатып сонымен, бірге қарым -қатынас жасаудың маңызды функцияларын бұзады. Аддиктің басқа адамдармен бірге қызмет ету процессінде өзара қиындықтар туындайды. Аддиктивті ерекшеліктері бар адам өзін - өзі тану, өзіне деген сенімділігін нығайту мен дәлелдеу қажеттілігін адамдармен қарым - қатынас жасауда емес ең алдымен аддиктивті агенттермен контактіде жүзеге асырады. Аддиктер туралы, олар өзінің тіршілігінде және өзінің құнды екендігін нық орнықтыруға тырысып басқа адамдардан сүйеніш іздейді деп айтуға болмайды. Сүйеніш іздеу аддиктивті жүзеге асудың шегінен аспайды. Қарым - қатынас жасаудағы дисфункционалды процесстермен қатар, тұлға аралық перцепцияның идентификация, эмпатия, рефлексия сияқты маңызды механизмдері бұзылады, өзгертіледі және құндылығын жоғалтады. Сондықтан да, өзін әріптесінің орнына қойып, бірге уайымдап, сені айналаңдағылар қалай қабылдайды деп ойлау қабілетін жоғалтады [1].

Интернет - тәуелділік осы кезге дейін белгілі және зерттелген аддикциялардың кейбір сипаттамаларын иемденген: өмірдегі маңызды заттарға аддиктивті тәртіпке байланысты мән бермеу; маңызды адамдармен аддиктің қатынастарын күйретуі, шамдану немесе аддикт үшін маңызды адамдардың көңілінің қалуы, адамдар бұл іс - әрекетін сынағандағы жасырынғыштық немесе шамданғыштық, осы іс - әрекеті үшін өзін кінәлі есептеуі немесе онысы үшін уайымдауы, мұндай іс-әрекетін қысқартуға тырысуының сәтсіз болуы [1]. Бірақ, Интернетке - тәуелділіктің пайда болуы, темекі шегетіндерді, нашақорларды, алкоголиктерді және паталогиялық ойыншыларды бақылау негізінде шығарып алынған тәуелділіктердің қалыптасу заңдылықтарына бағынбайды: егер тәуелділіктердің дәстүрлі түрлерін қалыптастыру үшін жылдар қажет болса, Интернет-тәуелділікті қалыптастыру үшін бұл мерзім күрт қысқарады: американдық клиникалық психолог Кимберли Янг аддиктерге сұраунама жүргізіп, олардың 25 %-ның Интернетте жұмыс істеуді бастағаннан кейін жарты жыл ішінде, 58 % екінші жарты жыл ішінде, ал 17% бір жылдан кейін тәуелді болғанын анықтады [2].

Компьютер және басқа да ақпараттық-коммуникациялық технологиялар қоғам өмірінің ажырамас бөлігіне айналды.

Аддиктивті іс - әрекеттің мәні, шынайы өмірдегі жағдайлардан қашуға талпынып, адамдар қауіпсіздік, тепе-теңдікті қалпына келтіру иллюзиясын беретін жағдайға өзінің психикалық жағдайын жасанды түрде өзгертуге тырысады. Аддиктивті іс-әрекеттің фармокологиялық және фармокологиялық емес сипаттағы түрлері бар. Олардың аддиктердің ғана емес, сонымен қатар олардың айналасындағылардың да денсаулығына (физикалық және психикалық) қауіпі зор. Олар тұлға аралық қатынастарға айтарлықтай зиян келтіреді.

Аддиктивті іс - әрекет – интенсивті эмоциялардың дамуымен сүйемелденетін, өзінің психикалық жағдайын кейбір заттарды қабылдап немесе өз зейінін тұрақты түрде белгілі бір заттарға немесе белсенділіктерге (қызмет түрлеріне) шоғырландыру арқылы өзгерту жолымен шынайы өмірден қашуға тырысудан көрінетін деструктивті іс-әрекет формаларының бірі. Бұл үрдістің адамды өзіне тартып алатындығы соншалық, ол оның өмірінің өзін де басқара бастайды .

Аддиктивті тұлға өз ұмтылыстарында мәселеден құтылудың – жан сақтаудағы өзінің әмбебап, бірақ біржақты тәсілін іздейді. Аддиктің табиғи бейімделушілік мүмкіндіктері психофизиологиялық деңгейде бұзылған. Бұл бұзылыстардың бірінші белгісі психологиялық ыңғайсыздық (дискомфортты) сезімі. Психологиялық комфорт әртүрлі, ішкі және сыртқы себептерден бұзылуы мүмкін. Өмірде әрқашан көңіл - күй бір түсіп, бір көтеріліп отырады, бірақ, бұл жағдайларды индивидтер әртүрлі қабылдап оларға әртүрлі жауап береді. Біреулері тағдыр тәлкегіне қасқая қарсы тұрып, болып жатқан істер үшін өзіне жауапкершілік алып, шешім қабылдаса, басқалары көңіл-күйі мен психофизикалық тонусының қысқа уақыттық және болар болмас өзгеруін басынан әрең өткізеді. Мұндай адамдардың фрустрацияны бастан өткізуі төмен болады. Шындықпен күресудің мұндай тәсілі адамның іс-әрекетінде бекіп шындықпен қарым-қатынас жасаудың тұрақты стратегиясына айналады.

Тәуелділік психологиясының (немесе аддиктологияның) тәуелділіктердің (аддикцияның) іс - әрекеттік формаларын бөліп алуға тырысумен байланысты қазіргі заманғы проблемалары қарастырылады. Талдау қазіргі кезде белсенді түрде талқыланып жүрген және проблемалық Интернетке - тәуелділік мәселесіне жүргізіледі. Осы проблема бойынша әртүрлі көзқарастар берілген: Интернетке - тәуелділікті іс - әрекеттік феноменнің тәуелділіктерінің клиникасымен ортақтығы аз іс - әрекеттік аддикция ретінде квалификациялау, бұл феноменді тәуелділіктердің өзінше бір формасы ретінде қате түсінетін психологтардың адасуы.

Психологтардың зерттеу және терапевтикалық практикасындағы ең көрнекі салаларының бірін тәуелділік психологиясы алады. Тәуелділіктер туралы ілім немесе аддиктология психология мен медицинаның түйісінде қалыптасты, айтарлықтай үлесін педагогика мен әлеуметтануда қосуда. Эпидемиялық модел бойынша дамып отырған тәуелділіктің дәстүрлі түрлері наркотиктік (токсикоманияны қоса), алкоголдік немесе темекі тәуелділіктерімен күрес құралдарын іздеу мен жетілдірумен қатар, тәуелділік туралы кеңірек түсінік қалыптастыруға деген айқын тенденция байқалады. Шынайы өмірден сананың жағдайын өзгерту жолымен «кету» әдістерінің алуан түрлілігі жайлы мәселе қойылады. Сананың өзгертілген жағдайлары проблематикасы психологияда кеңінен танымал.

Аддикция және тәуелділік терминдері отандық ғылым үшін айтарлықтай жаңа терминдердің бірі – бұл терминдер осыдан он жылдай бұрын А.Е. Личко мен Н.Я. Иванов құрастырған «қазіргі заманғы американдық психотерапевтикалық терминологиясы сөздігінде Ресейде қабылданған өзгешеліктерімен» қолданылды дейді. Шет елдерде олар айтарлықтай кең қолданылады. Терминологиялық келіспеушілік жағдайында бір автолар аддикцияны ауыру ретінде ал тәуелділікті іс - әрекеттің ілеспелі формасы ретінде түсінеді, басқалары қарама - қарсы ойды ұстанса, үшіншілері бұл терминдерді айырмайды немесе оны ретімен жасамайды.

Физикалық тәуелділікті сүйемелдемейтін тәуелділіктің психологиялық формалары, негізгі көзқарастар мен парадигмаларды қайта қарау керектігі туралы мәселені қоюға негіз береді: аддикцияны квалификациялау үшін адамның іс - әрекеттің аддиктивті формаларын ұстануы сыйлайтын сезімдерге эмоционалдық бауыр басуы жеткілікті болуы мүмкін. Ресей мамандарының арасында тәуелділіктің психологиялық формаларының өзіндік жеткіліктілігін (аддикцияны) Ц.П. Короленко біртіндеп жақтап жүр. Ол Н.В. Дмитриевамен бірге былай дейді – «Аддиктивті іс - әрекеттің элементтері – шындықтан, өзінің психикалық жағдайын өзгерту жолымен кететін кез - келген адамға тән. Аддикция проблемасы психикалық жағдайының өзгеруіне байланысты шындықтан қашуға ұмтылу өмірге басып кіретін басты идеяға айналып шындықтан кетуге апаратындай санада басымдық пайда бола бастайды. Олар химиялық емес аддикциялардың келесі түрлерін талдаған: құмар ойындарға (басқаша айтқанда гемблинг), жұмысбастылық аддикция, ақша жұмсағыштық аддикция, басқа адамдармен қарым - қатынастағы аддикция, ургенттік (үнемі уақыт жетіспеушілік) аддикция [1].

Аддикцияның тартымдылығы - оның ең аз қарсыласу жолынан тұратындығы. Аддиктивті жүзеге асырулардың әртүрлі нұсқаларын қолданып қандай да бір заттарға немесе әрекеттерге қадала қарау арқылы өз проблемалары жайлы ойламай, үрейлерін ұмытып, қиын жағдайлардан құтылуға болады деген субъективті әсер пайда болады.

Көңіл - күйді аддиктивті механизм бойынша өзгерту ойы, әртүрлі аддиктивті агенттер көмегімен жүзеге асырылады. Мұндай агенттерге психикалық жағдайды өзгертетін заттар: алкоголь, наркотиктер, дәрілік препараттар, улы заттар жатады. Көңіл - күйді жасанды өзгертуге сондай-ақ, қандай да бір белсенділіктер түріне: құмар ойындар, компьютер, тәттіге құмарлық, тоя тамақтану немесе ашығу, жұмысқа құмарлық, ритмикалық әуендерді ұзақ уақыт тыңдауға құмарлық септігін тигізеді[2].

Аддикцияның күйретушілік сипаты, аддиктивті жүзеге асыру тәсілі, құралдан біртіндеп мақсатқа айналады. Қиын жағдайларда күмән мен уайымды анда - санда ұмытып, сейілу адам баласының бәріне қажет нәрсе, бірақ, аддиктивтілік жағдайында ол өмір сүру стиліне айналып, осы процесте адам нағыз шындықтан тұрақты қашу қармағына түседі [3].

Аддиктивті іс - әрекеттің жүзеге асуы достықты, махабатты, белсенділіктің басқа түрлерін ауыстырады. Ол аддикттің өмірдегі тепе -теңділікті сүйемелдеуге қабілетсіз болатындай, белсенділіктердің басқа формаларына кірісе алмайтындай, адамдардан қарым - қатынас жасағаннан ляззат ала алмайтындай, бірдеңемен айналыса алмайтындай, босаңсый алмайтындай, тұлғаның басқа жақтарын дамыта алмайтындай, біреудің мейіріміне, қайғысына ортақтасу және эмоционалды қолдауын жақын адамдарына да білдіре алмайтындай дәрежеде уақытын, күшін, энергиясын және эмоциясын жұтады.

Басқа адамдармен қарым - қатынас жасау арқылы жалпы адамзат тәжірибесі, әлеуметтік нормалар, құндылықтар, білім мен қызмет тәсілдері игеріледі және тұлға қалыптасады. Аддикт өзін бұл процесстерден бөліп, өзінің өмірлік тәжірибесін байытуды тоқтатып сонымен, бірге қарым -қатынас жасаудың маңызды функцияларын бұзады. Аддиктің басқа адамдармен бірге қызмет ету процессінде өзара қиындықтар туындайды. Аддиктивті ерекшеліктері бар адам өзін - өзі тану, өзіне деген сенімділігін нығайту мен дәлелдеу қажеттілігін адамдармен қарым - қатынас жасауда емес ең алдымен аддиктивті агенттермен контактіде жүзеге асырады. Аддиктер туралы, олар өзінің тіршілігінде және өзінің құнды екендігін нық орнықтыруға тырысып басқа адамдардан сүйеніш іздейді деп айтуға болмайды. Сүйеніш іздеу аддиктивті жүзеге асудың шегінен аспайды. Қарым - қатынас жасаудағы дисфункционалды процесстермен қатар, тұлға аралық перцепцияның идентификация, эмпатия, рефлексия сияқты маңызды механизмдері бұзылады, өзгертіледі және құндылығын жоғалтады. Сондықтан да, өзін әріптесінің орнына қойып, бірге уайымдап, сені айналаңдағылар қалай қабылдайды деп ойлау қабілетін жоғалтады.
Әдебиет

1. 
   Бабаева Ю.Д., Войскунский А.Е., Смыслова О.В. Интернет: воздействие на личность // Гуманитарные исследования в Интернете / Под ред. А.Е. Войскунского. – М., “Можайск-Терра”, 2000, с. 11-40
   
2. 
   Бабаева ЮМ., Войскунский А.Е. Одаренный ребенок за компьютером.М.,2003.
   
3. 
   Войскунский А.Е. Психологические исследования феномена Интернет-аддикции // Тезисы докладов 2-й Российской конференции по экологической психологии. М.: Экопсицентр РОСС. 2000 С. 251-253
   

Бывшая Семипалатинская область (в настоящем, Восточно–Казахстанская область) отнесена к числу регионов экологического неблагополучия /1, с. 64/. Основные события, связанные с закрытием ядерного полигона развернулись в конце 80-х годов. Лидером международного движения «Невада-Семипалатинск» стал общественный деятель и поэт

О. Сулейменов (1990). 29 августа 1990 г. был создан «Союз пострадавших от ядерных испытаний». Основными приоритетами его деятельности являлись борьба против распространения ядерного оружия, медицинская реабилитация пострадавших людей, оздоровление окружающей среды, экологическое образование.

Были проведены исследования вокруг бывшего Семипалатинского полигона физиками, биологами, социологами, врачами (В.К. Сахаров, О.И. Василенко, Б.И. Гусев,

К.Н. Апсаликов и др. (2004). Здесь наблюдается рост заболеваемости населения, снижается средняя продолжительность жизни, возникают различные психологические нарушения в условиях длительного проживания на радиационно–загрязненных территориях /3, с. 145; 4, с. 174; 5, с. 200/.

В качестве респондентов выступили жители Абайского, Абралинского, Жанасемейского, Бескарагайского районов бывшей Семипалатинской области, пострадавшей от испытаний ядерного полигона. Параллельно, для сравнения результатов исследования использовалась репрезентативная и адекватная по всем модифицирующим показателям контрольная группа, сформированная из жителей Кокпектинского района бывшей Семипалатинской области, которая практически не подвергалась загрязнению радиоактивными осадками /2, с. 12/.

У респондентов экспериментальных групп, проживающих на значительных территориях Казахстана, пострадавших вследствие деятельности ядерного полигона, сформировалась кризисная ситуация, характеризующаяся состоянием психологической тревоги и стресса. Соответственно, влияние хронического стресса затронуло практически все аспекты жизни – от состояния здоровья до нарушения социальной адаптации.

В экспериментальных группах Абайского, Абралинского, Бескарагайского и Жанасемейского районов бывшей Семипалатинской области доминировали показатели по депрессивности, эмоциональной лабильности, раздражительности, застенчивости, которые подтверждались результатами проведенного личностного опросника FPI. Последние отражали эмоциональное напряжение, снижение фона настроения, впечатлительность, ранимость, нерешительность, неуверенность в своих силах, чрезмерную заботу по поводу своего здоровья. Проведенное обследование личностных особенностей респондентов экспериментальных групп свидетельствует о направленности их интересов на внутренние переживания, повышенный уровень личностной тревожности. При этом восприятие соматических ощущений носило гипертимный характер из-за личностной значимости для испытуемых, и приобретало значение «вторичной выгоды». Зачастую поведение респондентов, пострадавших от испытаний на ядерном полигоне, отличалось чертами рентности. Это выражалось желанием оставаться в категории «льготных лиц», принятием причинно – следственной связи болезни с радиационным воздействием.

Для респондентов экспериментальных групп характерны чувство усталости, недовольство, тревога, раздражительность, склонность к пессимизму. Данные признаки приводят к снижению самооценки испытуемых, пострадавших от испытаний на ядерном полигоне, формированию механизма нарушения общественного гомеостаза, проявлению депрессивных моментов, фрустрации, развертыванию процесса социальной дезадаптации и состояния дистресса.

Исследование дает основание сделать вывод о том, что проживающие на территориях бывшего Семипалатинского испытательного ядерного полигона, испытывают длительный психотравмирующий, психологический стресс, обусловленный гиперболизацией опасности воздействия радиации и ее последствий для здоровья. Причинами длительного психологического стресса по результатам анкетирования, экспериментального исследования, являются факт существования долговременного радиационного риска для здоровья людей, недостаточность материального положения, информационный фактор, низкий уровень знаний населения о радиации и связанных с ее воздействием биологических, медицинских и других эффектах.

Результаты исследования показали, что действительно основными факторами, оказывающими влияние на высокий уровень психологической тревожности у респондентов экспериментальных групп Абайского, Абралинского, Бескарагайского и Жанасемейского районов являются обеспокоенность здоровьем, материальная недостаточность, экологическая обстановка.

Установлено, что 70% респондентов экспериментальных групп и 64% в контрольной группе считают, что им недостаточно компенсировали за последствия от ядерных испытаний, 60% пострадавших от испытаний ядерного оружия считают, что намерены действовать в рамках закона, 60% респондентов контрольной группы имеют такое же мнение.

Характер психологических особенностей у респондентов экспериментальных групп по сравнению с контрольной группой по результатам исследования когнитивных процессов, различия незначительны.

У респондентов радиоактивно загрязненных территорий в отдаленный период имеются статистически значимые различия (р≤0,01) по показателю тревожности, в сравнении с контрольной группой. Одновременное сочетание чувства постоянной усталости, слабости, истощаемости свойственны для 66% жителей пострадавших экспериментальных групп в сравнении с 32% контрольной группы.

Экспериментальное исследование, выполненное с использованием методики «Шкалы ситуативной и личностной тревожности» Ч.Д. Спилбергера, у респондентов экспериментальных групп, в отдаленном периоде выявило высокий уровень личностной тревожности. (Абайский и Жанасемейский районы (р≤0,01), Абралинский и Бескарагайский районы (р≤0,05), в сравнении с контрольной группой Кокпектинского района). По результатам ситуативной тревожности значимых достоверных результатов не было.

Респонденты экспериментальных групп в отличие от контрольной группы, по личностному опроснику FPI, имеют черты невротичности, депрессивности, раздражительности, эмоциональной лабильности, характерных для состояния дистресса. Причинами длительного психологического стресса по результатам изучения анкетирования, опроса респондентов проживающих на территории бывшего Семипалатинского ядерного полигона, являются: субъективное восприятие информации о радиоактивном загрязнении территорий и облучении населения, факт существования долговременного радиационного риска для здоровья людей /6, с. 95/.

В отдаленные сроки на территориях, подвергшихся испытаниям ядерного оружия на Семипалатинском ядерном полигоне, большое значение имеет психологическое состояние людей. Изучение значимости различий между показателями методик, использованных в ходе настоящего исследования, показало, что психологические особенности экспериментальных групп респондентов, подвергшихся действию опосредованного влияния ионизирующего облучения, отличаются от контрольной группы.

Респонденты экспериментальных групп в отличие от контрольной группы характеризуются признаками повышенной невротичности с астеническим компонентом, предрасположенностью к психосоматическим заболеваниям, недоверием к окружающим, раздражительностью, нерешительностью, неуверенностью в себе, которая приводит к общей дезадаптации личности.

Таким образом, нами предлагается разработка и реализация особой реабилитационной политики на территориях бывшего Семипалатинского испытательного ядерного полигона, важнейшей задачей которой является смягчение последствий ядерных испытаний путём улучшения уровня и качества жизни населения и уменьшения неадекватного восприятия радиационного риска.
Литература

1. 
   Балмуханов С.Б. Семипалатинский полигон: медицинские и социальные последствия ядерных испытаний. Бозтаев К. 29 августа. Алматы: Атамура, 1998. – С. 64-74.
   
2. 
   Справка о результатах комплексного обследования населения, состояния экологической обстановки и здоровья населения Семипалатинской области КазССР. – Семипалатинск, 1989. – 359 с.
   
3. 
   Василенко О.В. Медико-биологические исследования на Семипалатинском ядерном полигоне // Радиационная экология. – М.: Медицина, 2004. – С. 142-155.
   
4. 
   Сахаров В.К. Локальное и региональное радиоактивное загрязнение. //Радиоэкология. Учебное пособие. – Спб.: Изд-во «Лань», 2006. – С. 173-177.
   
5. 
   Апсаликов К.Н. Радиационно-гигиенические и медико-демографические параллели формирования здоровья населения Семипалатинской области, подвергавшегося облучению при испытаниях ядерного оружия.: дисс…докт. мед.наук. 14.00.07- гигиена, Алматы, 1998. - с. 356.
   
6. 
   Турсунгожинова Г.С. Психологические особенности людей, проживающих на территории бывшего Семипалатинского ядерного полигона: автореф. к.псх.н. – Алматы, 2009. – с. 124.
   

Всемирная организация здравоохранения определяет здоровье как совокупность физического, психологического и социального благополучия. Многие психологи (например, И.В. Дубровина, Р.В. Овчарова, Т.Н. Клюева) определяют психологическое здоровье обучающихся в качестве главной цели деятельности психологической службы в системе образования /1, 2, 3/.

В первую очередь деятельность психологической службы направлена на создание психолого-педагогических условий, обеспечивающих адаптацию первокурсников к учебе в ВУЗЕ, духовное развитие студентов, их душевный комфорт.Переход от обучения в школе к обучению в ВУЗе является достаточно стрессогенным. При этом, как отмечает

Р.М. Грановская /4/, осуществляется двойная адаптация студента: во-первых, изменяется характер учебной деятельности, во-вторых, формируется структура учебной группы, т.е. изменяется характер как умственной деятельности, так и социальной деятельности ещё юного, не обладающего достаточным жизненным опытом приспособления к новым условиям, человека.

Переход к новым учебным условиям, различия в способах преподавания в средней школе и в ВУЗе (учебный материал в ВУЗе преподается в другой манере, чем в школе, количество новой информации, получаемой в лекциях, значительно выше количества информации, получаемой во время урока), отсутствие постоянного внешного контроля, необходимость самому организововать свою учебную деятельность вначале могут отрицательно влиять на успеваемость и на самочувствие студентов, что ведет к разочарованию и потере уверенности в своих силах. Кроме того, к началу обучения в вузе, после выпускных и вступительных экзаменов, многие студенты имеют сниженную работоспособность, быструю утомляемость, повышенный уровень тревожности /5/.

Переход к новым социальным условиям: неопределенность статуса в новой социальной группе, изменение социальной роли, необходимость установления контакта одновременно с большим количеством незнакомых людей также являются серьезным стрессогенным фактором. С другой стороны, по мнению многих специалистов (Байер и

С.В. Стародубцев) /6/ именно новая социальная группа может стать основным вспомогательным фактором успешной адаптации студентов в ВУЗе. Для этого из группы необходимо формировать коллектив. Е.А. Байер и С.В.Стародубцев выделяют три этапа развития коллектива. На первом, организационном, группа учащихся вуза не представляет собой коллектив в полном смысле слова, поскольку она создана из поступивших абитуриентов с разным жизненным опытом (а порой и разного возраста), с различными взглядами, отношением к коллективной жизни. На втором этапе выявляется актив группы — студенты, пользующиеся авторитетом у большинства членов группы. На данном этапе требования к деятельности группы выдвигает не только педагог, но и актив коллектива. На третьем этапе развития коллектив достигает высокого уровня сплоченности, сознательности, организованности, что позволяет группе самостоятельно решать разнообразные задачи, перейти на уровень самоуправления, однако далеко не каждый коллектив достигает высшего уровня развития.

В исследованиях Е.С. Кузьмина /7/ также выделены три стадии развития студенческого коллектива. Первая стадия сопоставляется с тем периодом адаптации, когда первокурсники усваивают нормы и традиции жизни в ВУЗе, на основе которых будут впоследствии созданы групповые нормы. Следующая стадия характеризуется сложившимся общественным мнением, опираясь на которое коллектив может решать свои проблемы и самостоятельно. И, наконец, на третьей стадии каждый член студенческого коллектива не только принимает групповые нормы, но и становится выразителем общественного мнения.

Задача ВУЗовской психологической службы помочь студенческой группе первокурсников из разрозненной аморфной среды сформироваться в коллектив.

В этом направлении давно зарекомендовали свою эффективность социально-психологические тренинги.

Нам, в отличие от многих специалистов, работающих в этом направлении, представляется необходимым предварять этап тренинга этапом психодиагностической работы. В процессе предварительной психологической диагностики у студентов по нашему опыту формируются необходимые навыки самоанализа и самооценки, которые в дальнейшем позволяют студентам быстрее и эффективнее включаться в работу на тренингах. Для психодиагностики могут быть использованы как личностные опросники типа методики Кеттела, так и проективные рисуночные методики, стимулирующие креативные способности студента, которые в процессе тренингов проявляются в виде большей эмоциональной открытости, раскрепощенности, непосредственности.

В процессе тренинга происходит знакомство студента с новым окружением, налаживается неформальное общение и задается положительный эмоциональный тон этого общения. Кроме того, атмосфера доверия и доброжелательности в тренинговой группе способствует осознанию собственных трудностей. Необходимость организации тренинга на первом курсе обьясняется тем, что именно в студенческих группах первого курса в первый учебный семестр, педагоги отмечают наиболее конфликтные отношения между студентами, «борьбу» за лидерство, формирование иницативного ядра группы, которое задает нормы для своих членов — от стиля в одежде и предпочтений в музыке, до поведения и личностных ценностей. Поэтому важно, чтобы ядром группы стали студенты, не имеющие асоциальной направленности и задающие социально приемлемые формы поведения.

Цель тренинга: развитие коллектива как целостного группового субъекта. При проведении тренингов нами был использован “Адаптационный тренинг студентов первокурсников”, описанный в сборнике “18 программ тренингов: руководство для профессионалов” под редакцией В. А. Чикер /8/.

Критериями эффективности проведенных тренингов являются:

- развитость неформальных отношений внутри группы: включенность членов коллектива в общение, лидерство в группе (определяются при помощи социометрии);
- степень сотрудничества в группе, способность решать общегрупповые задачи (диагностируется в ходе тренинга во время выполнения упражнений, направленных на взаимодействие группы, принятие группового решения);

- чувство «мы», целостность группы, социально-психологический климат в группе (измеряется при помощи семантического дифференциала и ассоциативного теста).

1. 
   Клюева Н.В. Технологии работы психолога с учителем. – М.: ТЦ «Сфера», 2000.
   
2. 
   Овчарова Р.В. Технологии практического психолога образования: Учебное пособие для студентов вузов и практических работников. – М.: ТЦ «Сфера», 2000. – 448 с.
   
3. 
   Практическая психология образования/ Под ред. И.В. Дубровиной: Учебник для студентов высших и средних специальных учебных заведений.
   
4. 
   Грановская Р.М. Элементы практической психологии .— 2-е изд.— Л.: Издательство Ленинградского университета. 1988. – 560с.
   
5. 
   Клюева Т.Н. Концептуальные основы построения региональной психологической службы//Прикладная психология. 2001. №4. - С.1 - 8. 192с.
   
6. 
   Байер Е.А., Стародубцев С.В. Педагогика для студентов вузов. – Ростов н/Д.: Феникс, 2006. – 156с.
   
7. 
   Кузьмин Е.С. Основы социальной психологии. - Л.: ЛГУ, 1967. – 173с.
   – М.: ТЦ «Сфера», 2000. - 528с.
   
8. 
   18 программ тренингов: руководство для профессионаловпод редакцией В. А. Чикер. СПб.: Речь, 2007. — 368 стр.
   

Сходное определение кризиса дает Г. Хэмбли: «Кризис – это опасная возможность с сопутствующей тревогой» /1, с. 43/. Признание двойственной природы кризиса – опасности и возможности – является фундаментальным для определения стратегий профессионального взаимодействия с людьми, находящимися в кризисном состоянии, – клиентами психолога и социального работника, пациентами психотерапевта. Противоречивый характер кризиса признается большинством как отечественных (К.А. Абульханова-Славская,

Л.И. Анцыферова, Р.А. Ахмеров, В.Ф. Василюк, С.Л. Рубинштейн и др.), так и зарубежных (Р. Ассаджиоли, Т. Йоманс и Э. Йоманс, К. Гроф и С. Гроф, И. Ялом, К.Г. Юнг и др.) исследователей, занимавшихся кризисной психологией. Они придерживаются мнения о том, что кризис является предпосылкой важнейших личностных изменений, характер которых может быть как позитивным (конструктивным, созидательным, интегрирующим), так и негативным (деструктивным, разрушительным, разъединяющим).

В случае если кризис не разрешен или разрешен неадекватно, это может привнести в личность деструктивный аспект и тем самым затруднить процесс дальнейшего роста и развития.

Как отмечает Б. Якобсен, деструктивной стороной кризиса является потеря: «Кризис несет в себе потерю. Индивид теряет что-то, чего ему потом не хватает. Реакцией на потерю является скорбь. Скорбя, индивид либо вновь приобретает то, что было потеряно, либо смиряется с потерей, насколько это возможно. В течение этого процесса индивид постепенно вновь начинает радоваться жизни» /2, с. 17/. При этом можно выделить несколько видов потерь.

Во-первых, прямая и физическая потеря, например, когда человек теряет кого-нибудь из близких или же он вынужден покинуть свой дом или страну. Потерей также может быть потеря части тела в результате аварии или хирургической операции. Такие конкретные и прямые потери могут быть глубоко болезненными, однако у них есть преимущество в том, что они конкретны и легко заметны.

Во-вторых, психологическая потеря, например, изменения в психике члена семьи. Это может произойти либо в связи с болезнью (болезнь Альцгеймера или психотическое состояние), либо в связи с развитием новых черт характера, религиозного обращения или чего-либо подобного. В этих случаях тело другого остается нетронутым, однако связи с его психикой или душой такими, какими они были ранее, потеряны. Человек, получивший новую работу, переехавший в другую страну или изменивший политические или религиозные взгляды может также переживать разные потери, например потерю определенных форм социальных взаимоотношений, настроений, чувства общности или форм общения. Это может привести к смутным и гнетущим чувствам лишения, недостатка, с которыми бывает нелегко справиться, поскольку тяжело сказать, чего конкретно не хватает.

Третьим видом потери является потеря смысла и картины мира. На этот аспект обращают внимание целый ряд исследователей. Так, по В. Франклу, отсутствие смысла жизни, так называемый, экзистенциальный вакуум, ведет к развитию невроза, делает человека беспомощным перед лицом трудностей.

Четвертый тип потери особо подчеркивается экзистенциальными мыслителями: индивид, который находится в кризисе, теряет часть своей собственной жизнии таким образом часть себя самого. По словам М. Босса «исчезает вероятность когда-либо еще быть вместе с объектом... в определенном смысле человеческая экзистенция разрывается или ломается» /3, с. 102/. Говоря об объектах, людях или событиях, которые исчезают из жизни человека, М. Босс пишет: «Когда что-нибудь ускользает от меня, мои отношения с этим объектом потеряны, и эти отношения с тем, что присутствует в моей экзистенциальной очевидности являются именно тем, что составляет мое существование и делает меня тем, кем я являюсь. В той мере, в какой присутствующее ускользает от меня и я его забываю, я убываю как человеческое существование» /3, с. 125/.

Таким образом, когда человек теряет другого человека или какой-либо дорогой ему объект, он теряет и отношения с этим человеком или объектом. Он также теряет ту часть себя, что была связана с другим человеком или вещью. Он теряет определенную полноту жизни, которая была связана с этими отношениями.

Опасность кризиса заключается и в том, что происходит разрыв нормального течения жизни. Разрыв появляется внезапно и с такой необычайной интенсивностью, будто кажется, что жизнь находится в опасности до тех пор, пока продолжается кризис. Согласно

О. Больнову, кризисы являются «событиями, которые из-за своей критической и опасной природы выступают из непрерывного течения жизни» /4, с. 96/.

Но кризис – это не только «угроза катастрофы» для личности, но и возможность ее изменения, перехода на новую ступень развития, источник силы. И в этом его позитивный аспект. Кризис в данном случае может стать для личности возможностью изменить что-то в себе и в своей жизни, научиться чему-то новому, переосмыслить, а иногда и впервые осознать свой жизненный путь, собственные цели, ценности, отношение к себе и к другим людям. К. Гроф и С. Гроф отмечают, что «если правильно понять кризис и относиться к нему как к трудному этапу в естественном процессе развития, то он способен дать спонтанное исцеление различных эмоциональных и психосоматических нарушений, благоприятное изменение личности, разрешение важных жизненных проблем и эволюционное движение к тому, что называют высшим сознанием» /5, с. 173/. Подобных идей придерживались в своих работах К.Г. Юнг и Р. Ассаджиоли.

Позитивная сторона кризиса предоставляет возможность открытия глубин существования. Б. Якобсен сравнивает переживание кризиса с ситуацией, когда в земле открывается трещина, которая прежде была засыпана песком, или когда трещина появляется в земле во время землетрясения. Трещина позволяет индивиду глубже заглянуть во что-то очень важное. Таким образом, кризис становится экзистенциальным и может стать поворотной точкой в жизни человека, новой жизненной возможностью.

В своей книге «Existential Psychotherapy» И. Ялом описывает четыре основные экзистенциальные данности: 1) смерть (мы живем, но однажды мы умрем), 2) свобода (мы строим свои жизни сами, но из пустоты), 3) изоляция (мы рождены и умираем одни, но нам необходимы другие люди и чувство общности), и 4) бессмысленность (мы ищем и строим смысл жизни, но во Вселенной без смысла).

Согласно И. Ялому, переживание кризиса является как разрушительной, так и плодотворной возможностью найти собственную позицию по отношению к этим четырем и другим основным экзистенциальным диллемам. В исследовании выживших во время кораблекрушения корабля «Scandinacian Star» в 1990 г. рассматривалась связь между вызванным кораблекрушением кризисом и вышеупомянутыми четырьмя базисными постулатами. У большинства участников исследования четыре экзистенциальных аспекта были заметно активизированы кризисом.

Согласно О. Больнову, кризис является частью человеческой природы как болезненный, но важный путь развития: «Жизнь человека это не только что-то, что находится здесь. Она должна быть принята на себя, и этого можно достигнуть только через процесс острого отделения ее от будничной жизни» /4, с. 115/. В моменты кризиса, жизнь проживается с особой интенсивностью. Именно тогда представляется возможность взять свою экзистенцию на себя. Так что кризис, говорит О. Больнов, играет в жизни крайне необходимую роль. Только переживая кризис индивид проходит путь от состояния природного создания до подлинного «я».

Экзистенциальные теоретики рассматривают кризис как открытие возможностей. Каким бы тяжелым не был кризис, он всегда будет содержать в себе как боль, так и возможность. При этом путь к возможности лежит через боль, позитивное достигается через негативное. Боль, которую испытывает человек в кризисе, мотивирует его на поиск новых путей решения, ресурсов, на приобретение новых навыков, и как следствие, на дальнейшее развитие. Кризис можно характеризовать как трансформирующий, поскольку он одновременно несет не только отказ от старых, привычных способов бытия, но также поиск и совершенствование новых, более прогрессивных.

Кризис перемещает человека в маргинальное положение или нейтральную зону, положение, когда привычные стереотипы мышления и поведения уже не работают, а новых – еще нет. Это состояние «между небом и землей», «промежуточный период», о котором

Э. Йоманс пишет, что это «время вопросов, а не ответов на них, это время учиться любить вопросы, любить то, что пока не имеет решения» /6, с. 108/. О нахождении в этой пограничной области свидетельствует появляющееся в этот период сопротивление, переживаемое как страх изменений, как страх быть другим, оторваться от привычных и потому безопасных стереотипов и отправиться на поиски неизведанного в себе и в окружающем мире. Кризис требует от человека изменения способа бытия – жизненного стиля, образа мышления, отношения к себе, окружающему миру и основным экзистенциальным проблемам.

Итак, суть психологического кризиса – это противоречие между старым и новым, между привычным прошлым и возможным будущим, между тем, кем ты был и тем, кем бы ты мог стать. Действительно, с одной стороны, в кризисе всегда присутствует риск его деструктивного проживания личностью, снижающего ее возможности развития, самореализации. С другой, любой кризис – это возможность позитивных изменений, переосмысления своей жизни, а может быть и начала нового пути. Как писал

Л.С. Выготский: «Кризисы – это не временное состояние, а путь внутренней жизни» /7, с. 291/.

Исходя из понимания кризиса как «полного опасности шанса», необходимо отказаться от оценочных суждений. Привлекательным с нашей точки зрения может стать мудрость буддийской философии: «Нет добра и зла, – есть благо». Она говорит о том, что при освобождении любых событий, происходящих с человеком, от оценок в категориях «хорошо – плохо», они становятся просто опытом, очередным шагом в самопостижении. Как пишет

Э. Йоманс, «проблема состоит в том, чтобы, встречаясь с болью, страданием, близостью смерти, не стараться отвернуться от них, избежать их или смягчить, а научиться их принимать. Если мы научаемся включать страдание в духовный контекст, это меняет как переживание само по себе, так и значение страдания» /6, с. 119/.

Выше мы говорили, что кризис – это одновременно опасность и возможность, разрушение и созидание, потеря и приобретение, смерть старого и рождение нового. Приняв и осознав законы дуального мира, становится ясно, что в кризисе заключен не только период разрушения, но и период созидания, и оба эти периода являются естественными составляющими процесса роста и развития. Нельзя что-то приобрести, ничего не потеряв при этом; точно также невозможно постоянно терять, ничего не получая взамен. И только тогда человек действительно делает очень важный шаг в сторону личной свободы и обретению внутренней силы.

В силу нашего восприятия жизни, процесс созидания привлекает нас больше, поэтому мы лучше знаем его сильные стороны. Период же разрушения сопряжен с болью, что заставляет создавать массу защит, чтобы избежать его, а также обходить стороной переживания других людей, находящихся в этом состоянии. Однако, как пишет Э. Йоманс, «понимающее и уважительное отношение к процессу разрушения как к необходимому этапу личностного и общественного развития – это дар, который мы можем преподнести самим себе, нашим семьям и нашим пациентам, если действительно научимся видеть деструктивную фазу развития» /6, с. 135/. Разрушение – это дар, так как оно содержит в себе еще непроявленное созидание и наша роль как консультанта состоит в том, чтобы помнить об этом и стараться видеть то, что пока еще скрыто. Процесс разрушения также необходим для нас как процесс созидания, потому что эти два процесса – суть один.

Подводя итоги, можно сказать, что кризис обозначает одновременно как ненадежную ситуацию, так и потенциальную возможность подняться к более высокому уровню бытия. Кризис – это всегда момент выбора из нескольких возможных альтернатив, момент выбора регрессивного или прогрессивного решения в дальнейшем развитии. От того, какой именно выбор будет сделан, зависит вся последующая жизнь личности.
Литература

1. 
   Козлов В.В. Работа с кризисной личностью. М.: Изд-во Ин-та Психотерапии, 2003. 300 с.
   
2. 
   Якобсен Б. Жизненный кризис в экзистенциальной перспективе: могут ли травма и кризис рассматриваться как помощь в личном развитии? // Экзистенциальное измерение в консультировании и психотерапии. Бирштонас-Вильнюс: ВЕЭАТ, 2005.
   
3. 
   Руткевич А.М. От Фрейда к Хайдеггеру: Критический очерк экзистенциального психоанализа. М.: Политиздат, 1985. 175 с.
   
4. 
   Больнов Отто Ф. Философия экзистенциализма. СПб.: Лань, 1999. 222 с.
   
5. 
   Гроф С., Гроф К. Духовный кризис: понимание эволюционного кризиса. // Духовный кризис. Статьи и исследования. М.: МТМ, 1995. 256 с.
   
6. 
   Йоманс Э. Самопомощь в мрачные периоды. // Психосинтез и другие интегративные техники психотерапии. / Под ред. А.А. Бадхена, В.Е. Кагана. М.: Смысл, 1997. С. 108-135.
   
7. 
   Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса. // Соч. в 6-ти томах. Т. 1. Вопросытеориииисториипсихологии. М., 1982. С. 291.
   

The East – West or Post-Communist vs. Non-Communist split of Europe will be documented with empirical data pertaining to the last twenty years, since the transformation of 1989.

Objects of analyses will be European countries appearing in the existing data-bases collected by research institutions (e.g. Eurostat and OECD) or by individual researchers. Thus, all the analyses will be secondary to the original studies appearing in the literature. Such approach is getting more and more popular in the field of cross-cultural psychology.
Economic – EuroStat and Health – OECD data

First set of analyses will be performed on EuroStat and OECD data, freely available in the internet for all 27 member states of European Union, and covering last decade (2000-2009).

GLOBE is a name for an international research program on organizational and societal cultures, carried out by a large group of investigators in 62 countries from 1995 till its publication by House et al. (2004). GLOBE presents continuation of the earlier project by Hofstede (1980/2001), whose original five dimensions were given the same names, but not necessarily the same empirical meaning. Altogether, GLOBE postulated has postulated and measured nine dimensions of cultural practices (how things are?); and corresponding with them nine dimensions of cultural values (how things should be?). They are: Performance orientation, Future orientation, Uncertainty avoidance, Family collectivism, Institutional collectivism, Power distance, Gender equality, Assertiveness, Humane orientation. House and his colleagues report substantial correlations between the scales of practices too. This is why, statistical procedures, such as multidimensional scaling will be used to reanalyze the existing country scores.

Schwartz’s research project on values is a large, still ongoing - though about 25 years old - cross-cultural investigation. Schwartz and his collaborators were able to collect data from 78 culture state or ethnic groups. Seven culture level value types have been postulated, with some changes in terminology (Schwartz, 1994, 2004). Currently, these seven constructs are called: Embeddedness, Hierarchy, Mastery, Affective autonomy, Intellectual autonomy, Egalitarianism, and Harmony. Schwartz proposed three bipolar vectors across the value space: Autonomy – Embeddedness, Egalitarianism – Hierarchy, and Harmony – Mastery. In order to further reduce the number of value types or dimensions, it was decided that secondary analyses would be performed on the original country scores provided by the author.

Habitually, subjective well-being is usually considered as the final outcome variable in the chain of explanation/prediction. My work conforms to this tradition. The purpose is this study is to find out to what extent the defined above cultural measures contribute to country happiness in the two parts of Europe.

Of several instruments available in international projects on subjective well-being, three known of their large data-bases have been selected: (i) Diener’s SWLS (Satisfaction With Life Scale); (ii) Veenhoven’s (2008) Life Satisfaction; (iii) Inglehart’s (2008) Survival – Self-expression dimension from the World Value Survey, measuring the value of good life.
Results

Comparing Eastern and Western Europe: Economic and socio-demographic indices

EuroStat provides country level data for 27 EU member states and for three other countries belonging to European Economic Area: Iceland, Norway and Switzerland (http://epp.eurostat.ec.europa.eu/tgm/table.do?tab=table&init=1&plugin=1&language=en&pcode=tsieb010 ). Relatively complete data for these thirty countries, cover the period of the last decade (2000-2009). Russia and Ukraine are not included in EuroStat, but some of the indices for these two countries are available from other sources. All measures included in further analyses were standardized.

We categorized the countries into two categories. The post-communist category includes 10 with communist-past: Bulgaria, Czech Republic, Estonia, Hungary, Latvia, Lithuania, Poland, Rumania, Slovakia, Slovenia; and Russia and Ukraine as non-EU or EEA members.

Twenty countries with a non-communist past form another category: Austria, Belgium, Denmark, Cyprus, Finland, France, Germany, Greece, Iceland, Ireland, Italy, Luxemburg, Malta, Netherlands, Norway, Portugal, Spain, Sweden, Switzerland, and United Kingdom.

Multidimensional scaling on a large number of economic indices reported for the sample of 30 countries was performed as the next step of data analysis. Its rationale was to check if there was one dimension responsible for the above clustering, or more of them. A two dimensional solution offers a good fit to data (stress=.157 and R²=.903). Figure 1 brings the relevant mapping of thirty European countries.

[Figure 1 about here]

Countries are lined up along the horizontal dimension, with all 10 post-communist having low scores: Slovenia, ranking highest in this group, is at the level of Malta, the lowest of non-communist states; the contrast between the two sets of countries is highly significant, F(1,28)=58.06^***, η²=.675. Since this dimension strongly correlates with most variables which differentiated between the two country categories in univariate analyses (please see last column, table 1), it has been called Prosperity & Life Quality (P&LQ).

It is interesting to note, that the thirty countries are laid on Prosperity & Life Quality symmetrically, between Romania {-1.914} and Luxembourg {+1.798]. When two other countries – Russia and Ukraine - are added to the analysis (based on data available for them), the distances become highly asymmetrical, with Russia scoring extremely low {-4.787} and most countries squeezed to low/medium positive scores [max. for Luxembourg=+1.407].

The second, vertical dimension has lower distinctiveness; it has few significant correlates that would be also differentiate it from P&LQ: GDP growth rate (r=528^**); GDP growth rate swings (r=.461^**); Government debt (r=-.691^***); and Population density (r=-.682^***). This dimension is not related to communist past and it was called Growth rate & Population density (GR&PD).

Closer inspection reveals, that the two dimensions have clear geographical interpretation: horizontal P&LQ correlates with geographical longitude, measured by country’s capital location on West to East meridian (0^o=Greenwich), r(30)=.616^***. Vertical GR&PD correlates even higher with Northern geographical latitude (measured again by country’s capital position on a parallel), r(30)=.699^***. Thus, geographical coordinates which have been of historical importance, retain their relevance as correlates of two socio-economic dimensions.

Psycho-cultural measures

Findings of three projects will now be used to compare the two categories of European countries: the GLOBE (House et al., 2004) measures of cultural practices; and culture level value types (Schwartz, 2006).

These results are reported in Figure 2; reduced though to European countries only.

[Figure 2 about here]

Inspection of figure 2 shows that seven out of eight post-communist countries, participating in the project, are located at the left side indicating low Societal Effectiveness⁵. Post-communist countries are slightly lower on this dimension than the rest of European countries, F(1,21)=6.33^*, η²=.232, and substantially lower than the North-Western part of Europe, after five Mediterranean EU members have been excluded, F(1,16)=26.69^***, η²=.625.

[Figure 3 about here]

The first of these scales corresponds to the main axis postulated by Schwartz in his own analyses, and is called in his terms as Embeddedness – Individual autonomy; it correlates strongly with six out of seven value types: harmony, r(78)=.679^***, intellectual autonomy, r=.909^***, affective autonomy, r=.745^***, egalitarianism, r=.569^***, embeddedness, r=-.897^***, and hierarchy, r=-.762^***. The second scale obtained from ALSCAL is significantly and distinctively related only to mastery, r=-.873^***. With the larger sample of participating countries we have equal numbers with communist and non-communist past, 17 in each category. Post-communist countries are located towards the embeddedness end of the scale, while those with no communist experience are closer to individual autonomy, F(1,32)=32.22^***, η²=.502. Mastery did not differentiate the two sets of countries.

Subjective well-being

Subjective well-being has become one of the leading themes at individual as well as at cultural level of psychological inquiry (Diener, & Suh, 2000). Often it is considered as an outcome variable: the last link in the chain process of prediction. It is also the case of this work, where the questions linking communist experience, economic prosperity, and cultural-psychological dimensions with nations’ happiness are raised.

SWLS measures were collected and computed by Marks et al. (2006) in their publication The happy planet index. On a smaller sample of countries this measure is highly convergent with another respectable index by Veenhoven (2006) r(91)=.945. What strikes, is extremely low level of subjective well being among post-communist countries. Their level of life satisfaction is considerably below that expected from the objective indicators of quality of life. Together with the poorest and war ravaged West African nations, the post-communist region is the most unhappy region of the world.
Societal somatic health

The thirty three country level OECD indices of health were subjected to another MDS, which resulted in two dimensional silution. Scale_1 loads high positive on longevity indices and has high negative loadings with death incidence on most health problems; that’s why, it was called Longevity and general healt . Scale_2 is characterized by high death rate of suicidal attempts and incidence rate (but not deaths!) of various cancer diseases. Figure 4 shows the map of Europe spread on these two dimensions.

[Figure 4 about here]

Scale_1: enters significan relations with other variables of our earlier analyses. Thus, it is much higher in the countries without communist past, F(1,29)=110.73^*** , η²=.798; and it correlated with the mean GDP gross/per cap. (for the first decade of 21^st century), r(30)=.892^***, with Schwartz’s autonomy, r(25)=.759^***, and for GLOBE social effectiveness, r(17)=.676^**.

In the last stage of our empirical analyses, a path model binding all previous variables was tested. We started it with the distinction of two categories of European countries, followed by country affluence (GDP/capita). Next, two cultural variables, social effectiveness (GLOBE) and autonomy (Schwartz) were introduced. Finally, their impact on sociatal health and subjective well-being was tested. This model is presented in Figure 5.

[Figure 5 about here]

The model fits the data very well : Χ²(7)= 7,916, p=.340; CFI=.996; RMSEA=.051. All paths are highly significant, and the percent of explained variance in both outcome variables is extremely high: 88% for societal health and 95% subjective well-being. It should be noted, that general somatic health becomes the crucial predictor of psychological well-being. Healthy societies become happy societies.

A couple of conclusions can be drawn from the analyses presented. First, it is evident, that our societies are well integrated systems where economic, political, cultural, health, and well-being variables (subsystems) are highly inter-correlated. A strong evidence for political-economic determinism has been demonstrated.

Political shadow of the forgone communist system still casts its shadow on the quality of life in the post-communist countries; yet it may well be a legacy of an even longer historical period, which needs to be examined.

Citizens in the contries, which did not experience communist system are privileged with health care systems which are more effective in treating their health problems, so the incidence of fatal diseases is lower there, and longevity longer. Societal health is rarely given a separate attention in cross-cultural psychology. Rather, economic, political, and cultural dimensions are linked directly to happiness (subjective well-being). This study demosntrated, that somatic health, long life in good shape, are the important predictors of societal happiness. A happy spirit resides in a healthy body.

Boski, P. (2009a). Kulturowe ramy zachowań społecznych [Social behavior in cultural framework. A handbook of cross-cultural psychology – in Polish.]. Warszawa: Polish Scientific Publishers.