Учебное пособие Для студентов средних и высших педагогических учебных заведений

Еще на ранних этапах истории люди не только заботились о поддержании своего существования, но и стремились сохранить свое племя, свой род. И все, что способствовало воспитанию че­ловека смышленого, сильного, ловкого, становилось содержа­нием колыбельных песенок, потешек, загадок, сказок... Жизнен­ный опыт, накопленные знания об окружающем мире, мудрые выводы из всего этого взрослых в виде своеобразных поучений преподносились детям в простых и доступных их пониманию фор­мах. О том свидетельствует фольклор любой страны. Поэтому в устном народном творчестве самых разных, даже весьма отда­ленных друг от друга, стран много общего.

И древнейшие литературные памятники многих народов — мифы, легенды, сказания — тоже имеют немало сходных черт: отражают высокие представления о Человеке и его призвании на Земле, звучат подлинным гимном героизму, разуму, благородству, добру, красоте...

Ученые считают, что мифы послужили своеобразным источ­ником для развития научных представлений, зарождения филосо­фии, литературы, живописи, скульптуры, архитектуры, музыки, театрального искусства. Самые древние сказки обнаруживают сюжетную связь с первобытными мифами, ритуалами, обряда­ми, племенными обычаями. Совершенно очевидно, например, что миф был предшественником волшебной сказки о браке с за­колдованным существом, сбросившим затем звериную оболоч­ку и принявшим человеческий облик (сюжет известной всем сказ­ки «Красавица и Чудовище», в русском варианте — «Аленький цветочек»), сказки о чудесной жене, которая дарит своему из­браннику удачу в делах, охоте и т.д., но покидает его из-за нарушения какого-либо запрета («Царевна-лягушка», напри­мер). Популярные сказки о детях, попавших во власть злого духа, чудовища, колдуна и спасшихся благодаря находчивости одного из них (Гензель и Гретель, сестрица Аленушка и братец Иванушка), сказки об убийстве могучего змея, дракона (Змея Горыныча, Кощея Бессмертного) воспроизводят мотивы опре­деленных обрядов древних людей.

С течением времени, с развитием человеческого общества дети «присвоили» (или взрослые просто отдали им то, что когда-то создавали для себя, как отдают малышам все самое лучшее) боль­шую часть этих сказок, мифов, легенд, как «присваивали» они позже «Робинзона Крузо», «Гулливера», «Гаргантюа», «Дон Кихота» и многие другие выдающиеся произведения мировой литературы. Возможно, происходило так потому, что детское со­знание в чем-то ближе тем наивным и одновременно глубоко муд­рым представлениям о человеческой природе, о добре и зле, кото­рые вырабатывали народы в пору своего младенчества и на ран­них этапах своей истории.

XIV—XV века в Западной Европе ознаменованы расцветом культуры и искусства, наступившим после мрачной эпохи сред­невековья с его преследованиями любой свободной от жестких догм мысли. Период этот назван Ренессансом (Возрождением), связан он был с зарождением буржуазного общества и развитием городской культуры. В основе этого процесса, его идейным стер­жнем стал гуманизм (от латинского слова humanus— человек) — новое, невиданное во времена средневековья представление о человеческой личности как о существе, способном самостоятель­но развиваться, быть свободным в мыслях и чувствах. Само на­звание этого периода — «Возрождение» — возникло от пробуж­дения после многовековой ночи, когда отрицалось все светлое, что накопило человечество в древние времена, — возродился ин­терес к античному наследию. Сначала как к искусству, испол­ненному поклонения перед физическим совершенством человека; потом эти устремления приобрели иное качество —возрождение после средневекового застоя творческой активности человека.

Деятели Просвещения имели предшественников в лице мыс­лителей Ренессанса, но перед ними стояла трудная задача: пере­строить общество на разумной основе, установить «царство ра­зума» (в ответ на вопрос, что такое просвещение, великий немец­кий философ Иммануил Кант ответил призывом: «Имей отвагу пользоваться собственным разумом!»), подвергнуть критике су­ществующие социальные отношения, освободив для этой цели от опеки религии философию, науку, литературу, искусство.

Собственно детская литература возникла в XVII—XVIII ве­ках, первоначально как литература дидактическая. Однако по­степенно в лучших своих образцах она вышла за рамки назида­тельности. Авторы произведений, предназначавшихся детям, об­ращались прежде всего к устному народному творчеству своих стран. Шарль Перро, например, впервые сделал достоянием ма­леньких читателей литературно обработанную фольклорную сказ­ку. Признаком литературной сказки становится осознанное авторство, даже в том случае, когда произведение опирается на фоль­клорную основу.

Деятельность романтиков в XIX веке открыла широкой чита­тельской публике устное народное творчество, национальные истоки литературы каждого народа. Это также способствовало развитию литературы для детей. Появляются сборники народных и литературных сказок братьев Гримм, Х.К. Андерсена и многих других писателей. Маленький читатель получает и книги, пока­зывающие ему запечатленную в художественных описаниях жизнь его сверстников. Так детская литература становилась самостоя­тельной отраслью «большой» литературы.

Романтизму принадлежит и открытие детства в качестве само­ценной стадии духовного развития человека. Детство в произве­дениях романтиков осмысливалось как драгоценный мир в себе, глубина и прелесть которого притягивает взрослых. Взрослость же трактовалась как пора, утратившая непосредственность и чистоту детства. Надо признать, что романтизм не только открыл детство, но и оставил в наследство его идеализацию, умиление перед ним. Романтическое восприятие детства позже приобрета­ло гипертрофированные формы так называемой адвокатуры дет­ства, которая снимала с ребенка ответственность за его поступки и чувства, отказывая ему тем самым в главном — в уважении, признании ребенка как личности, как человека со всей мерой его обязанностей перед обществом. А в литературе наших дней вновь возник однозначный образ детства, но теперь, в отличие от ро­мантиков, со знаком минус. Это так называемая демонизация дет­ства, открытие в нем античеловеческой сущности, к примеру в некоторых повестях У.Голдинга и С.Кинга.

С развитием реалистических тенденций, углублением психо­логизма в литературе для детей утверждается объемный, много­гранный образ детства. В нем писатели открывают истоки разви­тия человечества, проникают во внутренний мир ребенка, пости­гая сложность и глубину характера юного человека, показыва­ют, как формируется личность в противоборстве светлых и тем­ных начал, как она воспринимает радость и горечь мира, его гар­монию и противоречия. Основное, что определяет творчество лучших писателей, — доверие к детству, уважение к растущему человеку, умение видеть в нем потенциальные возможности и за­датки, перспективы развития.

XX век с его революциями, войнами, резкими социальными кон­трастами, жесточайшими противоречиями, политическими страс­тями изменил и детскую литературу. Тревоги мира ворвались на страницы книг для маленьких читателей. Герои их — существа социальные, они по-своему бунтуют против бесчеловечности, отстаивают свое право на любовь, понимание, дружбу. Проблемы современности проникают не только в реалистические произведе­ния, но и в сказку. Она видоизменилась как жанр, но по-прежнему несет в себе надежду на торжество человечности, доброты и мило­сердия, которые требуют и действенных нравственных усилий.

Век научно-технических революций породил и такую жизнен­но важную для всего населения планеты проблему, как сохране­ние среды обитания, жизни на Земле. Поэтому в современной детской литературе значительное место занимают вопросы эко­логии, книги об окружающем нас мире, животных, растениях... Воспитывать в ребенке любовь ко всему живому, бережное отно­шение к природе — такие задачи решают писатели-натуралисты во всех странах.

Детская литература сегодня необычайно разнообразна жанрово и тематически. Ей посвящают свой талант лучшие писатели во всем мире, так как понимают: будущее человечества в руках подрастающего поколения. Ведь секрет воздействия таких худо­жественных произведений — в представлениях, которые они вы­зывают у маленького слушателя-читателя, заставляя его мыслить, сопоставлять, делать выводы, познавать красоту, мудрость и силу вымысла, в порождаемых ими эмоциях. И самое главное: с помо­щью литературы юный человек, по выражению французского поэта Поля Элюара, поднимается в своем миросозерцании «от горизонта одного к горизонту всех».

В современном понимании детская литература включает в себя:

1) Фольклорные произведения и книги писателей-классиков, которые первоначально предназначались для взрослых, но с те­чением времени вошли в круг детского чтения и издаются в обра­ботках и пересказах для маленьких читателей (греческие мифы, романы Д. Дефо, Д. Свифта, М. Сервантеса).

2) Произведения фольклора и книги классиков, вошедшие в круг детского чтения без сокращений и адаптации (фольклорные потешки, загадки, колыбельные, книги В. Скотта, Ч. Диккенса и других).

3) Книги, адресованные непосредственно детям. Именно из такой предпосылки и исходили авторы данного учебного пособия, рассказывая о развитии детской литературы в зарубежных странах. Для удобства читателей весь материал рас­положен в книге в соответствии с языковой принадлежностью рассматриваемых литератур. Авторы также сочли необходимым предложить изучающим детскую литературу принципиально но­вый взгляд на нее как на часть общей культуры детства, развива­ющейся в русле истории и культуры той или иной страны.

СКАЗАНИЯ И МИФЫ ДРЕВНЕГО МИРА

Мы редко задумываемся над тем, что стало живой основой литературного творчества. А это было «Слово». Произнесенное, «изреченное» во времена глубокой древности, оно представля­лось людям знамением «свыше», знаком «богодухновенности», который следовало удерживать в памяти, передавать потомкам. Стремление такого рода проявлялось вначале в так называемой синкретической форме — в культовых песне и танце, отражав­шим взаимоотношения человека с обожествляемыми им силами природы. Постепенно, в ходе трудовой деятельности людей, ос­воения ими определенных природных ресурсов, в таких «дей­ствах» из неупорядоченных еще представлений об окружающем мире возникала тенденция более стройного осмысления и очело­вечивания его сил — рождались мифы о богах, хотя и обладав­ших сверхъестественными возможностями, но весьма похожими по своим устремлениям и поступкам на самих безвестных твор­цов этих сказаний. Но чем меньше в процессе развития общества становилась зависимость человека от внешнего мира, тем чаще уже он сам представал в эпосе все более сильным, непобедимым — богатырем. Обычно таким персонажем выступал владыка зем­ной, царь, — ведь теперь не только силы природы, но и вожди определяли жизнь простых людей. Так возникали мифы о героях, богатырский эпос.

Эти мифы сначала запечатлевались при помощи рисунков на камнях, посуде, тканях, а с появлением письменности — в клино­писной форме на глиняных табличках, в виде иероглифов на па­пирусах, коже, тканях, записывались буквами первых алфави­тов... Из археологических находок таких носителей информации нам стали известны не только исторические факты глубокой древ­ности, но и произведения, обладающие всеми признаками высо­кохудожественной литературы. Можно сказать, что они и поло­жили начало мировому литературному процессу. Современная наука установила, например, что данным произведениям свой­ственна такая определенная характерная черта, как поэтическая образность. Очень часто она здесь основывается на столкнове­нии «человеческого» и «нечеловеческого», сверхъестественного, когда знакомое, обычное для человека встречается с удиви­тельным, неизвестным, волшебным.

От великих цивилизаций глубокой древности (4—3-е тысяче­летия до нашей эры) — от шумеров, ассирийцев, египтян, древ­них евреев, персов —дошли до нас тексты их великих творений, оставившие глубокий след во всей последующей культуре чело­вечества. Российский исследователь древней истории академик Н.И. Конрад отмечал, что для возникновения и роста литерату­ры как особого явления в развитии человеческого общества ог­ромное значение имеют «истоки», заложенные в эпосе о Гильгамеше, в Библии, в древнеегипетской поэзии, в «Махабхарате» или «Илиаде». «Старый Древний мир, — писал ученый, — дал первый материал для литературы нового; иначе говоря, «завяз­ка» произошла еще тогда, последующая же история этого мате­риала, вьыившаяся в конечном счете в создание известных нам великих литературных памятников, — творческая разработка этой первоначальной завязки». Влияние этой «завязки» несом­ненно: оно видится в широте и занимательности сюжетной осно­вы многих последующих литературных памятников, в яркости образов и могучей силе эмоций, движущих поступками персона­жей, наконец, в подчеркнутой обрисовке их героических харак­теров — по сути, в утверждении приоритета человеческой лично­сти в этом мире.

Многие из таких древних произведений, вернее, эпизоды из них, не раз пересказывались для детей. Широко известны, напри­мер, и вошли в детское чтение пересказы Л. Толстого древних легенд: ассирийской («Ассирийский царь Асархадон»), индий­ской («Два брата»), греческой («Семь греческих мудрецов), рим­ской («Как гуси Рим спасли»). В современное детское чтение проч­но входят также пересказы Р. Рубинштейн, А. Макаровой, А. Си­зова, С. Шиповского и других. А сами сюжеты древних сказаний не раз вдохновляли писателей на создание оригинальных произ­ведений для детей.

Древнейшие из дошедших до нас по письменным источникам литературных произведений первых цивилизаций — шумерские сказания. Они сложились, вероятно, еще в конце первой полови­ны 3-го тысячелетия до нашей эры. По обнаруженным археолога­ми глиняным табличкам с клинописью человечество познакоми­лось с эпосом о Гильгамеше — одном из выдающихся произведе­ний героико-эпической поэзии не только Востока, но и всего мира. Можно с полным основанием утверждать, что это — одна из вер­шин художественно-философской мысли, достигнутая более чем за тысячу лет до гомеровской «Илиады».

Повествование о том, как из крови бога и глины были сотво­рены люди, о насылаемых на них сверхсильными верховными владыками мира бедствиях, о вечном людском страхе пред могу­ществом и непостижимостью божественных сил, о «бремени Божием», построено тонко и искусно. Действие происходит с ритми­ческим нарастанием, начало и конец песен-глав объединены реф­реном. Особо драматичен и знаменателен рассказ о потопе, едва не погубившем весь род человеческий:

Что было светлым, во тьму обратилось,

Вся земля, как горшок, раскололась.

Первый день бушует Южный ветер,

Быстро налетел, затопляя горы,

Словно войною настигая землю.

Не видит один другого,

И с небес не видать людей.

…………………………………………….

Ходит ветер шесть дней, семь ночей,

Потопом буря покрывает землю.

Образ главного героя повествования Гильгамеша предстает перед нами в развитии. Из неукротимого богатыря, не знающего, на что потратить, направить свои силы и обуревающие его стра­сти, он под воздействием своего друга благородного Энкиду ста­новится могучим борцом со злом, стремится «все, что есть злого, уничтожить на свете». Описания гибели Энкиду, обреченного на страдания и смерть за его героические свершения на благо лю­дей, плач по нему Гильгамеша, удалившегося в тоске по другу в пустыню, полны большого лирического напряжения.

Художественная выразительность сохранившихся эпизодов эпоса о Гильгамеше — «О все видавшем» еще в прошлом веке привлекла к себе внимание отечественных поэтов и ученых. Не­которые из них считали необходимым знакомить с ними в пере­сказах и детей, так как усматривали в подвигах этого древней­шего из героев поучительный нравственный пример. Первым на русский язык перевел это произведение поэт Николай Гумилев. Его перевод был опубликован в 1919 году с введением ученого-ассириолога В. К. Шилейко (его собственный поэтический пе­ревод эпоса был, к сожалению, утерян). В 1961 году был издан Другой перевод—известного исследователя Древнего Востока И.М. Дьяконова. Сопровождавшие это издание статья и ком­ментарии ученого давали читателю все известные тогда сведе­ния о выдающемся творении далекой древности.

Следует заметить, что содержащийся в эпосе рассказ об ока­завшемся в темном лесу младшем из братьев, которого наделяет чудесным даром спасенная им птица, загадывание ему загадок и их отгадывание, очень напоминают знакомые всем нам с детства отечественные сказки. Да и сам Гильгамеш своей не знающей меры молодецкой удалью и отвагой весьма похож на хорошо из­вестного Добрыню Никитича из русских былин. Вполне очевид­но, что это одно из древнейших произведений человечества, как писал академик Н.И. Конрад, действительно явилось истоком сюжетов знакомых нам с детства сказок и легенд.

Большое число письменных памятников (записанных иерогли­фами) дошло до нас от Древнего Египта. Сегодня прочитаны по­чти все древнеегипетские тексты, сохранившиеся в свитках па­пирусов, на стенах храмов и гробниц, на заупокойных стелах. Среди них — мифы и молитвы, описания военных походов, пове­сти и любовная лирика, циклы сказаний о волшебниках... Пер­вым перевел с французского на русский язык древнеегипетскую сказку «Два брата» в 1868 году В.В. Стасов. Сам папирус с дан­ным произведением был найден и опубликован незадолго до это­го. По мнению Д.А. Сперанского, сказка была первоисточником русских народных легенд и сказок о Кощее Бессмертном, да и других сюжетов устного творчества.

Библия — эта «ключевая» книга нашей цивилизации — состо­ит из двух основных частей: из Древнего, или Ветхого, завета, созданного еще до нашей эры, и Нового завета, написанного в первые века существования христианства. Оригиналы библей­ских текстов до нас не дошли, наиболее древние их списки обна­ружили в пещерах близ Мертвого моря лишь в 1947 году. Но известно, что Ветхий завет был написан вначале на древнееврей­ском языке, а затем переведен на греческий. Над этим переводом трудились 70 «книжников» из Иерусалима, его еще называют «Септуагинтой» — «Переводом семидесяти». С последнего ви­зантийские монахи-миссионеры Кирилл и Мефодий и перевели Ветхий завет на церковнославянский язык — почти за сто лет до крещения Руси.

А Новый завет уже был написан на греческом языке. И само название «Библия» — греческое и означает «Книги». Они вклю­чают в себя множество произведений, разных по жанру: это и воз­вышенные учения пророков, и ликующий голос любви в «Песне Песней», и повествования о войнах, пагубных страстях и жесто­кости, и восторженные гимны, и лирически вдохновенные откро­вения... Самые разные виды литературного творчества, сложившиеся еще в очень далекой древности, можно найти в этой поис­тине великой Книге. И то, что сегодня она издана на 1800 языках нашего мира, связано не только с ее религиозным значением как «Книги веры», но и с тем, что это гигантский вклад в общечело­веческую культуру вообще и в развитие литературы в частности.

Чтение Библии требует большой внутренней работы, связан­ной с необходимостью войти, вжиться в ее особый образный мир, часто далекий от известного нам реалистического мировосприя­тия, непривычный современному человеку. К тому же, как уже говорилось, это огромный свод текстов, записанных разными людьми на протяжении более тысячи лет до нашей эры, а самые поздние из этих записей отстоят от нас почти на два тысячелетия. Тех, кто создавал, записывал и переводил эти книги, вела одна общая идея, выраженная в следующих библейских строках: «Что слышали мы и узнали, и отцы наши рассказали нам, не скроем от детей их, возвещая роду грядущему славу Господа и силу Его, и чудеса Его, которые Он сотворил».

Гимн Богу сливается в Библии с гимном человеку— как вели­чайшему созданию Божьему и как ответственному за дела свои на Земле: «Не много Ты умалил его пред Ангелами: славою и честью увенчал его; поставил его владыкою над делами рук Тво­их; все положил под ноги его: овец и волов всех, и также полевых зверей, птиц небесных и рыб морских, все, преходящее морскими стезями».

Нравственные и этические законы, содержащиеся в Библии, не могут быть поняты без уяснения исторической ситуации, в которой они создавались. Так, пророк Моисей провозгласил закон, по ко­торому следует брать «душу за душу, глаз за глаз, руку за руку, ногу за ногу». А за непочтение к родителям он требовал смертной казни. Объяснить столь суровые установки, противоречащие са­мим же Моисеем провозглашенной заповеди Божией — «не убий», можно лишь уяснив: условия жизни евреев в тот период были тако­выми, что возникло резкое несогласование между записанными на скрижалях моральными нормами и реальными суровыми условия­ми выживания и пережитками традиций кровной мести.

К библейским сюжетам и образам многократно, в течение ве­ков обращались выдающиеся художники, поэты, писатели, музы­канты. Можно сказать, что у них вообще к Библии сложилось особое отношение органичного осмысления и художественного изображения ее богатейшего образно-философского и нравствен­ного содержания. Наше отечественное искусство изобилует не­исчислимым количеством примеров этого в творчестве компози­торов и живописцев, а в литературе у А. Пушкина, В. Жуковско­го, М. Лермонтова, Л. Толстого, Ф. Достоевского...

Произведения их изучаются в школе, вот почему очень важно подготовить к этому детей —дать им еще в дошкольном возрасте хотя бы элементарные знания о Библии. К сожалению, таких книг для дошкольников очень немного.

В прошлом веке известностью пользовалась книга священни­ка П. Воздвиженского «Библия в рассказах для детей». Автор отмечал, что он стремился «совершенно просто» изложить все события Ветхого и Нового заветов, сделать так, «чтобы дети. начиная с самых маленьких, своим чистым, безгрешным сердцем могли сами уразуметь все рассказываемое... будут ли они читать сами эту книгу, или им будет читать ее мать, старшая сестра или грамотная няня». В наши дни маленький читатель может также познакомиться с библейскими текстами в пересказах их для детей отца А. Меня и в книге под редакцией К. Чуковского «Вавилон­ская башня».

К началу 1-го тысячелетия до нашей эры, считают исследова­тели, относятся истоки устной традиции, давшей миру величай­шие шедевры древнего индийского эпоса — «Махабхарату» и «Рамаяну». Созданные когда-то и передаваемые исполнителями устно из поколения в поколение, они бьыи записаны лишь в пер­вых веках нашей эры. Тогда же авторство «Махабхараты» ста­ли приписывать Вьясе, а «Рамаяны» — Вальмики. В Европе об этих поэмах узнали чуть более двухсот лет тому назад: в 1785 году служащий Ост-индской торговой кампании Чарльз Уилкинс, знаток индийской поэзии и философии, перевел с санскрита на английский язык один из эпизодов «Махабхараты». Почти одно­временно с этим английским изданием появился и русский пере­вод книги Уилкинса.

Своим поэтическим строем и способом изложения эти поэмы тесно связаны с тысячелетней индийской культурой, однако при всем этом они близки и к древним героическим эпосам других наро­дов. Грандиозные индийские творения «дошли к нам от той эпохи, откоторой почти не осталось историческихдокументов... — отме­чал известный отечественный индолог П.А. Гринцер. — Читая их, мы невольно приобщаемся к тому странному миру аскетов и воинов, сказочных богатств и жестоких бедствий, тропического изобилия природы и полуфантастических животных, который из­давна с восхищением и недоумением называли «чудесами Индии». И хотя религиозные и философские концепции древнеиндийских эпопей, да и многие моральные установки и сложный мир чувств персонажей остаются непонятными современному европейцу, эмо­циональное воздействие этих произведений на читателя трудно переоценить. Оно опирается на реалистическую правдивость характеров, на великое мастерство их воплощения, на искренность и высоту духовных устремлений героев. Извечные человеческие конфликты, живо, красочно изображенные, и через тысячелетия волнуют сердца людей.

Своеобразие этих поэм определил тот художественный син­тез, который осуществлялся в них на протяжении тысячелетий при их устном исполнении. В результате «Махабхарата» окончатель­но сложилась как религиозно-философская поэма, сочетающая в себе героичесгий эпос и священную книгу индуизма, а «Рамая-ца» — как поэма лиро-эпическая. Однако сюжетная основа их при всем этом оставалась неизменной. В первом произведении — это сказание о борьбе двух царских родов, кауравов и пандавов. Все повествование, по сути, сгруппировано вокруг кровопролит­ной битвы, в которой погибли оба войска враждующих кланов. Одно из самых трагических мест эпоса — плач матерей и жен по погибшим:

Сквозь слезы созерцает Гандхари поле битвы,

Костьми, волосами, жилами устланное, залитое потоками крови,

Из конца в конец усеянное многими тысячами трупов.

………………………………………………..

Прекраснобедрая, она целует покрытого кровью сына,

А Дурьодхану, Прекраснобедрая, ласкает рукой.

Разумная, скорбит и о муже и о сыне:

То взор обратит на супруга, то на юношу взглянет...

Глубокая трагичность, наполняющая подобные сцены в по­эме, делает ее не только «энциклопедией древнеиндийской жиз­ни», но и наполненным реальной жизнью художественным произ­ведением, в котором сквозь сонм богов и жрецов — брахманов, сквозь дидактические их напутствия явно проступает оптимисти­ческая вера в силы и возможности Человека, в его победу над злом, вера в силу его любви, верности и доброты. Сто тысяч дву­стиший, составляющих «Махабхарату» (подсчитано, что для исполнения ее в полном объеме сказителю необходимо около 4 месяцев), несут в себе сильнейший импульс художественного творчества. Недаром этот эпос так притягивал к себе внимание европейских переводчиков и писателей. В.Жуковский, например, по мотивам входящего в него «Сказания о Нале» создал свое по­этическое произведение «Наль и Дамаянти».

«Рамаяна» (в ней «всего» около двадцати четырех тысяч дву­стиший) — сказание об одном из богов древнеиндийского панте­она, Раме. Сложилось оно, по-видимому, позже «Махабхараты». Возвышенный образ Рамы, идеального правителя, народного защитника, неизменного победителя сил зла, создается здесь при помощи более разнообразных художественных средств, чем в пер вом произведении, заметны следы индивидуального художествен­ного стиля. Это уже переходная ступень от устного эпоса к пись­менному. Лирическое единство поэмы формируется мотивом рас­ставания, чувством горечи от разлуки героев. Рама бесконечно тоскует о своей жене Сите:

Блуждая среди озер, рек, ручьев, лесов и перелесков,