Глава 5  ГИБЕЛЬ БОБА ЖЕЛЕЗНАЯ РУКА

Бартоло со шпагой, хлыстом и двумя пистолетами в руках.
— Педро, Успех сильно волнуется, — сообщил Бартоло и поправил
мачете на своем поясе. — Предстоит сражение. Я буду рядом.
Проворно засунув пистолеты за пояс, а хлыст за отворот ботфорта, де
ла Крус быстро прошел к мостику, в три прыжка преодолел лестничные
ступени и оказался рядом со штурвалом, Следом прозвучала его команда:
— Свистать всех наверх! По местам стоять! К бою изготовиться!
Санчес, воздержитесь выводить свою команду до появления противника на
нашей палубе! Стрелкам занять свои места на вантах!
На бриге, который нес на флагштоке черный пиратский флаг и рядом
— красный, пираты готовились идти на абордаж.
— Он действительно идет в бой! — с удивлением сказал Хорхе.
— Должно быть, оголодали. Жаждут добычи. А? — Де ла Крус потер
руки.
— По-моему, они действительно ослепли. Сдурели. Их корабль несет
мачты, наклоненные в корму, — старший помощник отнял подзорную
трубу от глаз. — Этот пират потерял голову. А может быть, и битому не
спится. Наклонные мачты, это бывает неплохо. Они облегчают уборку
парусов в свежий ветер и взятие рифов у нижних парусов. Но чтобы они
помогали абордажному бою на чужой палубе, тем более палубе корсара, я
этого прежде не знал.
— Да, вы правы, такая постановка мачт в значительной степени
гарантирует то, что судно имеет наименьшую рыскливость и легче всходит
на волну при попутном ветре. Однако с этого дня ему уже никакой ветер не
понадобится. — Де ла Крус попросил Меркурия воздержаться от стрельбы
из пушек.
— Все! Теперь он в ловушке, — сообщил Добрая Душа, глядя на
мостик со шканцев. — Если вдруг попытается уходить, непременно
выскочит на банку. Там коралловая гряда. И сняться с нее он сможет только
в прилив и при хорошем ветре. Но мы его прежде разобьем, как
привязанного кабана.
Старший боцман обнадеживал, однако превосходно знал, что капитан
Обнаженная Сабля был смелым и хитрым предводителем пиратов. Его
проницательность не имела границ. Известны были случаи, когда Уильяма
Росса предавали, но еще никому не удавалось его обмануть, перехитрить. А
тут он сам шел на верную гибель. Алчность. Да, она порой слепа.
Бриг, с которого не было произведено ни единого пушечного выстрела
— капитан его жаждал захватить добычу с меньшим уроном, — ловко
сцепился с фрегатом. Обуянные азартом, пираты не обратили внимания, что

на фрегате не поставили даже абордажные сети, что должно было бы их
явно насторожить. Многие из них босые — так легче им было сражаться,
оказавшись на чужой палубе, с криком запрыгали, как танцуют таины
перед костром, на котором зажариваются человеческие тела. Добрая Душа,
не скупясь, посыпал палубу спаренными гвоздями, придуманными им
железными ежами. Прыгающие на месте пираты оказались превосходной
мишенью для стрелков из ружей. А Обнаженная Сабля, не ведая, что
происходило на палубе фрегата, с плеткой в руке гнал в атаку одну группу
матросов за другой. Когда Санчес счел, что противника на палубе «Андреса
II» более чем достаточно, в бой вступила его команда. На палубе сразу
стало трудно передвигаться, чтобы не наступить на убитых и раненых.
Подавив силы пиратов у себя, Санчес повел своих бойцов на палубу брига,
где практически некому уже было оказывать сопротивление. Уильям Росс,
осознав полное поражение, не пожелал сдаваться и пустил пулю себе в
висок.
Добрая Душа, обезоружив последнего пирата, собрал оставшихся в
живых на баке и шканцах своего фрегата.
К плененным подошел Хорхе с желанием узнать столь сумасбродную,
чтобы не сказать самоубийственную, причину, по которой Обнаженная
Сабля пошел в атаку на корсарский фрегат.
По всему видно, что то был лекарь пиратов, он и сообщил:
— Капитан проигрался в Нью-Провиденсе до носков. Корабль тоже.
Тут из толпы вышел коренастый, уже немолодой, помеченный на лице,
голой груди и руках многими шрамами матрос и попросил разрешения по
важному делу переговорить с капитаном фрегата.
Хорхе не стал возражать, а Доброй Душе показалось что-то знакомое в
облике этого пирата, и он провел его в каюту де ла Круса. Успех продолжал
спокойно лежать.
— Капитан, все, что я вам сейчас скажу, сущая правда! Клянусь
прахом моих предков! Хочу начать новую жизнь. Эта опостылела. И буду
вам полезен. Открою важную тайну.
— Кто тебе располосовал грудь? — спросил де ла Крус.
— Одна дрянь, гад, подонок! Я поправился и убил его. Это было
давно. По тогдашним законам меня принайтовили к его телу, привязали к
моим ногам груз и бросили за борт. К счастью, у меня в штанах не
обнаружили нож, корабль шел под парусами, а берег оказался недалеко.
Выплыл, спасся. Снова стал плавать. Обнаженная Сабля погиб, но он
оставил сокровище. Возьмите к себе последним матросом! Хочу
искупиться! Перед Богом!

— Взамен откроешь тайну. Баш на баш! — Педро не верил пирату.
— Это будет мой первый честный, достойный поступок. Но не
последний! Поверьте!.. Не можете! Ну, да ладно, поступайте, как знаете.
Описание места и на каком острове находится клад? Это пусть скажет вам
наш казначей.
— Хорошо! Надо верить чистым порывам души человека. Добрая
Душа! — прокричал капитан и, когда старший боцман вошел, сказал: —
Укажи нашему новому матросу его гамак. Потом разберемся, на что он
способен.
Добрая Душа был недоволен, но возражать не стал, а капитан сказал:
— Скорее возвращайся. Надо отыскать казначея Обнаженной Сабли.
Есть интересное дело! Пиратский клад!
По дороге в кубрик старший боцман услышал:
— Не сомневайся во мне, Мадемуазель Петрона. Я плавал юнгой у
Лоренсильо, когда ты был у него боцманом. Меня зовут Рамоном.
— То-то что-то знакомое мне показалось в твоем лице. Будешь честно
служить! Ты знаешь, со мной шутки плохи. Идем вначале ко мне, дам тебе
рубаху, новые ботинки.
Когда боцман возвратился, Педро прошел с ним на бак. Там один из
бывших пиратов сразу указал на казначея. У того на обоих запястьях
странным образом красовались женские золотые браслеты. Лицо было
старательно ухожено, длинные волосы разделялись пробором по самой
середине головы.
— Это что за причуды? Трофей? — спросил де ла Крус. — Как давно и
какую ты женщину ограбил?
— Всю жизнь ношу! Недавним трофеем быть не может. Вы прекрасно
знаете. По нашему закону статья четвертая, если кто-либо из нас что-либо
скроет и в течение двадцати четырех часов с момента, как вещь попала ему
в руки, не сложит ее в общую кучу, то будет лишен своей доли и еще
наказан. По статье восьмой тот, кто первым увидит корабль, который может
быть захвачен, имеет право выбора из добычи того, что ему больше
понравится. Браслеты снял с женщины. Ношу пять лет, — и расправил
грудь, вытянул шею.
— Пусть будет так. А скажи-ка, где планы и бумаги Обнаженной
Сабли?
При упоминании о капитане у казначея в глазах показались слезы.
— Связать этого слизняка! — приказал де ла Крус.
Два дюжих матроса рванулись было в трюм за веревками. Их
остановил не стареющий голос Доброй Души:

— Не надо веревок! У меня для таких героев есть свой способ.
— Что ты задумал? — спросил подошедший Медико.
— Он вначале спокойно поспит, а потом и поговорим.
Старший боцман ловко схватил окончательно переставшего владеть
собой пиратского казначея за плечи и большими пальцами обеих рук с
силой надавил на его затылок. Затем указательными и средними пальцами
сдавил шею мокрой курицы у сонных артерий. Упрямый казначей в
отчаянии широко открыл глаза и принялся ртом захватывать воздух. Все
видели, что воздух не поступал пирату в легкие, и лицо его стало белым.
Голова откинулась назад, ноги подкосились, и пират повис на руках Доброй
Души, который говорил:
— Я добр с хорошими, а с мерзавцами…
— Довольно, Добрая Душа, — распорядился де ла Крус.
Упрямый казначей пиратов свалился на палубу, как падает на землю и
разбивается с хлопком переспелый плод папайи. Один из сообразительных
матрос уже поднимал из-за борта ведро морской воды.
— Что ты с ним сделал, Добрая Душа? Теперь мы точно не узнаем,
где, в каком месте на корабле он держал пиратскую кассу. Да и карту
острова, где спрятаны сокровища.
— Узнаем, мой капитан! Он сейчас задышит и сразу скажет все, что
надо. Не думайте вы, — старший боцман обратился к толпившимся вокруг
своим матросам, — что попадись любой из вас им в руки, они не
поступили бы с вами не просто так же, а во сто раз хуже. А пока
послушайте о проделках нещадного пирата, зловещего человека Рока
Бразильца. Он ничего общего не имел с Бразилией, а в конце прошлого
века являлся зловещим человекоубийцей. В боях с корсарами он
превращался просто в истребителя человеческой породы. Он никогда не
просыхал и потому всегда был нагл, заносчив, драчлив! Упивался
человеческой кровью. Физически очень сильный, с постоянно налитыми
алкоголем глазами, он своими могучими руками любил сам расправлялся с
пленными. И всегда на страшном лице его плясала дикая улыбка, а когда он
совершал свои нечестивые преступления, люто издевался над людьми, то
неимоверно гоготал. Был сущим исчадием ада!
Не прошло и четверти часа, как казначей пиратов глубже задышал,
зашевелил ногами, открыл глаза, и де ла Крус понял, что первыми его
словами будет признание, которое капитан и ожидал.
— Бумаги лежат под доской в винном погребе в правом дальнем углу.
Касса в каюте капитана в потайном ящике. Я вам покажу, — и вновь
заплакал.

Кок «Андреса II» был одним из наиболее грамотных членов экипажа,
хорошо знал английский язык. Он уединился в своей махонькой каютке и
занялся разбором многочисленных бумаг, извлеченных из тайника и
карманов мертвого капитана пиратов. Островок на Багамах и место
спрятанного на нем клада были определены без особого труда. Фрегат
сходил к островку. Сто пар человеческих глаз тщетно искали клад два дня и
ничего не нашли, не было даже обнаружено каких-либо следов недавнего
пребывания там людей. Беллетристы, «кресельные профессора», ради
украшения своих сочинений и раззадоривания не очень-то высоких чувств
читателей, взяли за моду описывать разные клады, которых в
действительности никто никогда и нигде не закладывал, не закапывал и в
жизни не находил.
Прежде всего потому, что пираты всех концов света всечасно жили
сегодняшним днем, поскольку любой день мог стать их последним. Потому
им не присущи были ни мысли о накоплении богатства, ни думы о
будущем. Частью их сути непременно была показная похвальба перед
собратьями тем, как ловко и быстро каждый из них пропускал сквозь руки
только что обретенную добычу, иной раз значительные богатства. Тому
сполна способствовали страсть к азартным играм, таверны и дома
терпимости.
Еще всего полвека тому назад английская «Ньюс кроникал» сообщала
о подготовке экспедиции, которая собиралась отправиться на поиск клада
капитана Уильяма Кидда, английского корсара, ставшего наглым пиратом и
потому повешенного в Лондоне самими же англичанами. Клад объявлялся
в миллион долларов. Однако, как выяснили специалисты, если Кидд и
оставил клад, то он не мог превышать одной тысячи фунтов стерлингов и
то достаточно девальвированных с тех пор.
Губернатор Сантьяго, принимая от де ла Круса бриг и плененных
пиратов, был в тот раз особенно учтив: де ла Крус действительно не дал
хода им собранным компрометирующим бумагам. Королевский нотариус,
по указанию губернатора, не торговался, и потому экипаж «Андреса II»
прилично заработал. Педро же твердо знал, что чем любезнее ведет себя
столь высокопоставленный правительственный чиновник, тем больше
гадостей он совершает за спиной. По этой причине, хотя Педро и спешил
как можно скорее прибыть в Тринидад, он задержался на несколько дней на
пути между Кубой и Ямайкой. Неделя ожидания не дала желаемых
результатов. Зато на траверзе впадения в море многоводной, второй по
длине на Кубе, реки Саса, «Андрес II» застал, что называется, in fraganti —
на месте преступления — английское торговое судно, на которое с трех

шаланд из города Санкти-Спиритус перегружались тюки табака, мешки с
сахаром и партии кож. Выяснилось, что жители города, являвшегося
крупнейшим центром производства высокосортного табака, сахара и
дубленых кож и находившегося на некотором расстоянии от моря,
ухитрялись заниматься контрабандой в обмен на английские товары,
используя речной путь.
Пришлось возвращаться в Сантьяго, где губернатор посоветовал
корсару искать контрабандистов подальше от его провинции.
Уже на подходе К Тринидаду — фрегат шел мимо архипелага
Хардинес-де-ла-Рейна — ветер весьма заметно стал усиливаться и в
считанные минуты превратился в очень сильный. Сила его была не менее
восьми баллов, а скорость составляла пятнадцать-восемнадцать метров в
секунду. Явно приближался первый в предстоящую зиму ураган. Фрегат
нес зарифленные марсели и нижние паруса. Волны упорно увеличивались.
Пена барашков ложилась по ветру более густыми полосами. Шум моря
принимал характер раскатов. Начинало штормить. И баллы, и сила ветра
усиливались. Рулевому, который понимал, что кораблю и его экипажу
предстоит тяжелое сражение со стихией, все труднее удавалось держать
штурвал. Вскоре через борт начали перекатываться опасные волны. Вдоль
бортов натянули леера, но передвигаться по палубе стало опасно.
Командиры мачт: старший помощник Хорхе — фок-мачты, второй
помощник капитана — грот-мачты и шкипер — бизань-мачты приторочили
себя к ним ремнями. Педро, держась обеими руками за поручни, отдавал
команды с мостика. Часто из-за рева моря и свиста ветра их не было
слышно, и Добрая Душа их повторял. Волною смыло одного матроса,
второй сорвался с рея и упал за борт. Не было никакой возможности
попытаться Их спасти. Фрегат бросало, как щепку. Временами Судно
переставало подчиняться рулю, и тогда его произвольно несло на
коралловые берега архипелага. Педро начинал креститься и думать только
о том, чтобы Всевышний сохранил жизни Каталине и сыну Андресу и
сделал их счастливыми. Рискуя сорваться с рей, матросы самоотверженно
переставляли те немногие паруса, которые могли быть натянуты, с
единственной целью отдалить фрегат от коралловой гряды. Рулевые у
штурвала менялись каждые тридцать минут. Четыре часа неистового труда
— фрегат Наконец оставил за кормой берега архипелага и вышел в
открытое море — вконец измотали людей. Многие еле держались на ногах.
Все считали счастьем, что ураган налетел днем, а не ночью. С
наступлением сумерек ветер стал стихать, и волны заметно уменьшили
свою высоту.

Кок ухитрился покормить людей, и Добрая Душа вспомнил, что
двадцать лет назад грозного в то время и непобедимого французского
пирата Грамона на пути к берегам Флориды, куда он шел с целью
пограбить там испанские поселения, настиг ураган. Он был настолько
силен, что все четыре корабля Грамона, его самого и более четырех сотен
отважных пиратов поглотили воды разбушевавшегося Флоридского
пролива.
В Тринидаде, как всегда, приход в порт корабля де ла Круса жители
встретили с особой радостью. Каталина сквозь радостные слезы
призналась Педро, что в этот раз почему-то очень опасалась, что он не
поспеет ко дню родов. До появления на свет, как все ожидали, девочки
оставалось не более двух недель.
Новый, 1710 год в доме славного корсара встречали с прибавлением
семейства. Рядом с празднично накрытым столом красовалась розовая
люлька. Девочку назвали Иннес, а в книгу записей рождений собора
Святой Троицы занесли ее как Иннес Мария де ла Крус Андрадэ.
Месяц ровно, как фрегат «Андрес II» курсировал между Кубой и
Малыми Антильскими островами, однако встречал лишь шедшие из
Испании в Вест-Индию торговые и военные корабли, а пиратов словно и
след простыл. Хорхе, явно скучавший по донье Кончите, которую, только
сыграв с ней свадьбу, сразу и оставил в Тринидаде в одиночестве, уже не
раз намекал капитану на то, что активные действия испанских и
французских корсаров вынудили английских и голландских пиратов
укротить свой пыл. Де ла Крус, который сам не меньше тосковал по
Каталине и детям, упрямо твердил, что обязан исполнять свой долг и
данное королю Испании обязательство.
Солнце ярко светило, и его жгучие лучи придавали голубым волнам
изумрудный оттенок. Крикливые чайки настойчиво следовали за кормой
корабля в надежде поживиться чем-либо съедобным, что люди
выбрасывали за борт. Каждый член экипажа, кто нес вахту, пребывал на
своем месте.
Красавец фрегат гнал к ветру — легко шел курсом бейдевинд. Все
поставленные паруса работали исправно. Хорхе стоял на мостике и, уже в
который раз, думал о том, как ему повезло в жизни,
— Кто пришивал бык-гордень-боуты у прямого паруса грот-мачты?
Разорви мне печень на куски! — строго прокричал Добрая Душа. —
Посмотрите все, что за работа! Тысяча чертей в одной бочке рома! Кто так
обделывает люверсы? Ослы, а не матросы! Вам надо на суше таскать на
спинах мешки, поклажу, а не плавать на славном «Андресе II».

Де ла Крус, гулявший с Успехом по палубе, улыбнулся. Он хорошо
знал, что старший боцман, найдя виновного, спокойно и толково объяснит
тому, как по-моряцки правильно следовало бы выполнить работу,
похлопает его по плечу и заставит переделать, как надо.
«Андрес II» находился не далее чем в двадцати морских милях от
входа в залив у порта Кастри на острове Сент-Лусия, когда
впередсмотрящий доложил, что с северо-востока, идя тем же курсом
фордевинд, движется, скорее всего в порт Кастри, трехмачтовая шхуна с
английским стягом на мачте.
Педро тут же поспешил на капитанский мостик.
— Я бы приказал поставить лисели, а то она уйдет от нас, —
посоветовал старший помощник.
Де ла Крус рассмотрел английское судно в подзорную трубу, произвел
в уме несложный расчет, подал вахте нужные команды и сказал:
— Не похоже, что это пират. Однако все равно будем брать! Шхуна
принадлежит воюющей с нами стране. Возможно, получим необходимую
нам информацию. — И громко, чтобы слышал второй боцман: — Поднять
флаги, приказывающие шхуне лечь в дрейф!
Когда фрегат приблизился к шхуне, имевшей на борту не менее
двадцати пушек, до острова Сент-Лусия оставалось не более пяти миль.
Англичанин не подчинялся. Риск состоял в том, что шхуна под обстрелом
могла приблизиться к порту на расстояние, опасное для фрегата, потому
как из залива ей на выручку могли выйти военные корабли.
Де ла Крус перекрестился и отдал команду:
— Бомбардиры, залп из всех орудий левого борта! Первые двенадцать
по фок-мачте, вторые — по бизани! Приготовить абордажные крючья!
Санчес, выводите команду на палубу!
Трудно было себе представить, почему капитан шхуны, потерявшей
фок— и бизань-мачты, не отвечал на стрельбу по ней. То ли капитан
боялся, что в таком случае шхуну потопят, то ли надеялся на то, что ему
будет оказана помощь. Свой порт был рядом.
Абордажный бой был коротким. На шхуне практически некому было
оказывать сопротивление. Корсары за полчаса овладели шхуной и вместе с
ней развернулись вспять. Подальше от порта, хотя де ла Крус уже понимал,
что выходить на помощь шхуне просто в порту было некому.
Санчес доложил, что капитан шхуны не желает двигаться с места до
тех пор, пока не переговорит с капитаном фрегата. Де ла Крус, пригласив с
собой Бартоло и Добрую Душу, перебрался на шхуну и послал боцмана и
Бартоло, державшего в руке обнаженное мачете, в каюту капитана. Тот

сидел в кресле, а на столе рядом лежали его шпага и два пистолета. За
спиной на стене висел черный крест с изображением на нем распятого
Христа, выплавленного из серебра. Крест был явно выточен из адамовой
кости, окаменелого дерева, выброшенного морем на берег.
— Мое оружие в ваших руках. Я добровольно сдаюсь. Однако у меня
есть деловой разговор с вашим капитаном.
Добрая Душа ушел, и тут же в каюте появился де ла Крус.
Широкая улыбка обнажила два ровных ряда белоснежных зубов
капитана шхуны. Он пригладил волосы на голове, отпил немного вина из
бокала и с присущим англичанину высокомерием заявил:
— Любой корабль в международных водах защищает закон. Вы
нарушили его. Вы кто, пират или испанский корсар?
— Проверим ваш груз, положенные бумаги и тогда решим, —
спокойно ответил де ла Крус. — Почему сразу не легли в дрейф?
— Ну а если вы пират? Да и испанский корсар мне не менее опасен!
Мой порт рядом, а поди знай, что вам взбредет в голову. — Капитан
ухмыльнулся.
В это время в каюту вошел Добрая Душа и протянул своему капитану
записку. Де ла Крус прочел: «У него в трюмах контрабандный товар. С
властью острова и капитаном порта Кастри он не в ладах».
— Так откуда вы идете?
— Давайте не будем уходить в историю. Вы забираете к себе товар и
отпускаете меня, экипаж и мою шхуну на все четыре стороны. —
Англичанин был более чем самоуверен.
— Милейший, вы по наглости достойны своей королевы Анны
Стюарт! Неужели не соображаете, в каком положении вы находитесь?
— Закон нарушили вы, а не я. Больше поэтому вы от меня ничего не
услышите! Берите товар, и я свободен!
— Мой капитан, позвольте, я растяну его от трибселя до бизань-
топсель-рея? И он сразу скажет все, что надо, — предложил Добрая Душа.
По лицу англичанина было видно, что эта угроза подействовала. Де ла
Крус вместе с тем не спешил.
— Я понимаю, что вы готовы отдать весь груз, находящийся в трюмах
вашей шхуны, — тем более он не принадлежит вам, — лишь бы обрести
свободу. Однако я служу королю Испании. Есть изданные им правила и
предписания. Так что, милостивый сударь, готовьтесь к разговору с
испанским губернатором Пуэрто-Рико. Ему я обязан сдать вас и всю вашу
команду разбойников.
Возникла пауза, англичанин проглотил слюну и тряхнул головой.

— Не спешите! У меня есть и другие козыри. Я могу их отдать вам, но
опять-таки взамен на свободу.
— Преступник о ней только и мечтает. — Бартоло с мачете
приблизился к креслу капитана шхуны.
— Недавно один из ваших кораблей был захвачен английским
пиратом. Я знаю, где находятся плененные испанцы. И вы без труда
сможете их освободить! Мои условия — прежние.
— Изложите свою мысль точнее! — приказал де ла Крус.
— Мой капитан, позвольте, и он скажет все, что надо, — горячился
Добрая Душа. — В два счета!
— Он не пират, а военнопленный. Пусть сам говорит! По своей воле!
— Из этих ваших слов я могу понять, что вы готовы принять мои
условия.
Англичанин устроился поудобнее в кресле и четко изложил свой план.
Оказалось, что в тюрьме портовой крепости Кастри, которая не очень
сильно защищена, содержатся семьдесят девять испанских моряков во
главе с капитаном. Корабль их с товарами угнали на остров Барбадос, а
пленных надеются обменять на захваченных испанцами англичан. Капитан
укажет точный фарватер, по которому только и можно приблизиться к
порту, а корсар, под угрозой орудий фрегата разрушить форт и город,
потребует выдачи испанцев. Получив их, освободит капитана шхуны и его
экипаж.
— Будь по-вашему. Ни один из ваших подчиненных не увидит, как вы
на моем мостике станете указывать фарватер. В обмен на полученных
мною испанцев, я отпущу всех вас. Однако товар, — поскольку он
контрабандный, — и шхуну как трофей я доставлю в Сан-Хуан!
— Я не согласен! — прокричал англичанин.
— Тогда будете говорить с губернатором! — Де ла Крус развернулся к
выходу из каюты. — Фарватер мне укажет ваш старший помощник.
— Вы — изверг!
— Да, а кто тогда вы? Предатель! И я помогу, чтобы об этом узнали
все!
— Испанский бык! Я ненавижу вас! — Англичанин поднялся на ноги.
— При этом себя любите больше, чем ненавидите меня.
— Что вы хотите этим сказать?
— Последний раз то, что уже сказал! Считаю до трех! Раз?
— Святой Патрик, он меня вынуждает! Со-гла-сен! — Капитан
помолчал и окончательно решился. — Укажу место, где вы сможете
вертеться и стрелять по форту обеими бортами. Их орудия вас не достанут.

Загнав команду шхуны в свои трюмы, оставив Хорхе с Аугустином и
небольшим числом матросов на шхуне, де ла Крус повел фрегат в залив.
Он совершал неположенные по правилам действия, но от этого у де ла
Круса неожиданно поднялось настроение. Если он освободит плененных
испанцев, хотя и рискует застрять в заливе и потому погибнуть, его чувство
долга будет удовлетворено. Когда английский капитан появился на борту
фрегата, Успех встретил его спокойно. И это вселило в сознание Педро
уверенность в том, что англичанин станет сохранять свою жизнь без
подвоха.
— Сейчас, храбрецы, — обратился Педро к своим матросам, стоявшим
каждый на положенном месте, — мы немного повеселимся! А вам, мистер,
предстоит поглядеть на наше мастерство.
Прежде де ла Крус отдал необходимые распоряжения команде
Санчеса, которому с частью отряда, по предположению капитана,
предстояло на лодках сойти на берег. Меркурий уже сам раздобыл нужную
ему информацию о расположении форта и его батарей.
Не успел фрегат войти в залив, как из устья небольшой речушки, на
левом берегу которой находился форт, показалась целая, правда малая, но
флотилия.
На капитанский мостик, где англичанин указывал путь рулевому,
поднялся обеспокоенный нотариус. Де ла Крус, увидев сомнение на его
лице, похлопал по спине своего друга и свояка Антонио Идальго и
произнес:
— Да, мой милый Антонио, англичане понимают толк в боевых
действиях только на море. Вижу, как ловко они соорудили плавающие
батареи, потому мы и ляжем в дрейф. Здесь еще нам будет легче
разворачиваться.
Англичанин, который уже был полностью на стороне корсаров, — от
их удачи теперь целиком зависела его жизнь, — согласно закивал головой.
— И я вижу. Два баркаса, две небольшие шаланды, три челнока и три
пироги идут на нас. Несут на себе плоты с высокими парапетами. Похоже,
они укрывают пушки, — высказал свое мнение славный нотариус.
— Ты меня радуешь! Становишься настоящим моряком. Да, дорогой,
цель мала для наших орудий. И они знают, что здесь мы не сможем шибко
лавировать, чтобы вести огонь обеими бортами. Но они не знают, — де ла
Крус засмеялся, — что мы с Меркурием точно предвидели эту ситуацию.
При тебе же мы недавно установили на баке вторую угонную пушку.
— Педро, они уже близко!
— А Меркурий уже давно запалил фитили. Бартоло, ты знаешь, как

поступить с англичанином, если он пожелает обмануть нас, — заявил де ла
Крус, а сам, сбросив с головы свою новую с тремя страусовыми перьями
шляпу, быстро сбежал с мостика и в считанные секунды был у одного из
угонных орудий.
— За дело, мой милый Меркурий! Дадим-ка им хороший урок!
Тут с идущего первым баркаса прозвучал выстрел, однако, к счастью,
ядро пролетело мимо фрегата.
— Давненько я не стрелял. Сейчас разогрею свою кровь! Заодно
проверю, насколько еще зорок мой глаз, — сказал де ла Крус номерам у
орудия и принялся наводить пушку на второй баркас. — Стреляй! Огонь,
Меркурий!
Старший бомбардир только и ждал этого приказа. Его ядро угодило
прямо в парапет первого баркаса, разнесло его, и видно было, как одного из
англичан выбросило за борт. Де ла Крус тоже не промахнулся. Тяжелое
ядро капитана открыло широкую брешь у носа баркаса, он сразу стал
зачерпывать воду и клониться на бок. С него уже не могли стрелять. Тем
временем Меркурий, превосходный пушкарь, как всегда удачно поразил
единственную мачту первого баркаса. Он стал терять ход и принялся
разворачиваться. Скорее всего, парус прикрыл рулевого и своей тяжестью
изменил курс посудины. Второй выстрел де ла Круса, теперь уже по
шаланде, не был удачным, ядро плюхнулось рядом с бортом. Тогда он навел
пушку на подбитый первый баркас. Его третье ядро, по всей видимости,
попало в погреб с боеприпасами. Там вспыхнул пожар. Номера у орудия
корсара еще не успели его вновь зарядить, как подбитый баркас взлетел на
воздух. Остальные суденышки флотилии, всего еще четверть часа
казавшейся серьезной опасностью для корсарского фрегата, поспешили
развернуться и возвратиться под защиту пушек своего форта.
«Андрес II» приблизился к крепости и открыл огонь по ней залпами
всех своих орудий. До фрегата ядра английских пушек действительно
долетали лишь в редких случаях. Тут как раз, исполняя полученный еще
прежде приказ капитана, Добрая Душа спустил на воду шлюпку, в которую
посадил четырех захваченных англичан. Они должны были сообщить
властям и начальнику форта условия корсара: «Посадить на легкие
плавсредства всех находящихся в плену испанцев и отправить их на фрегат.
Обратно все лодки вернутся с экипажем шхуны в полном составе. В
противном случае, фрегат огнем орудий разрушит форт и город. Белый
флаг на бастионе — знак для прекращения огня».
Освобожденные испанцы готовы были выстроиться в очередь, чтоб
каждый мог расцеловать капитана корсаров. Де ла Крус же отправил три

десятка матросов к Хорхе на подбитую шхуну и повел фрегат и ее к
берегам впечатлявшего своей красотой острова Пуэрто-Рико.
Кораблям, шедшим курсом фордевинд, попутный ветер дул в корму.
Губернатор Пуэрто-Рико Альберто Бартодано встретил де ла Круса с
распростертыми объятиями, за хорошую цену принял товар и шхуну и
пригласил прокатиться верхом по острову. Во время прогулки он рассказал
де ла Крусу, что, по его сведениям, англичане пытаются освоить, то есть
захватить, близлежащий, островок Вьекес. Они неделю назад атаковали и
пленили корабль, доставлявший в Сан-Хуан денежное довольствие
гарнизону. Этот губернатор понравился де ла Крусу прежде всего тем, что
принял за правило всем рабам-неграм, бежавшим от англичан с ближайших
островов, предоставлять статус свободных граждан. Потому корсар с еще
большим удовольствием согласился потревожить захватчиков испанского,
правда прежде необитаемого, острова Вьекес.
«Андрес II» и два небольших одномачтовых судна с солдатами
гарнизона Сан-Хуана атаковали укрепленный форт на острове Вьекес и
высадились на нем. В бою было захвачено в плен сто пятьдесят девять
английских пиратов и в качестве трофеев девять пушек, установленных
ими в крепости, одна бригантина, две шхуны, два шлюпа, три
одномачтовых судна и товаров на сумму больше пятидесяти тысяч дукатов.
Потери среди экипажа «Андреса II» были минимальными, личные
сбережения же каждого из двухсот девятнадцати его членов значительно
пополнились.
В городе Тринидаде меж тем жизнь шла беспокойно, как и во всех
остальных испанских поселениях Вест-Индии. Происходил бурный рост
частных 
накоплений, 
находившийся 
в 
прямой 
зависимости 
от
стремительного развития экономики. Табак, особенно кубинский, какао,
кофе, дешевый сахар, индиго, кошениль, воловьи кожи, золото, серебро и
жемчуг имели высокий спрос в странах Европы. Отец жены Педро де ла
Круса, дон Рикардо, хоть и был в возрасте и часто побаливал, не знал лени.
Его табачные плантации и поголовья скота неуклонно росли. Он баловал
своих дочерей, однако Каталина чем могла непременно содействовала в
работе старенького отца. Но и не забывала готовить себя к возможному
плаванию вместе с горячо любимым мужем. Она регулярно, не менее двух
раз в неделю стреляла из пистолета, метала ножи и упражнялась на шпагах
с офицером, главой местной инквизиции. Но чаще свободное время,
прихватив с собой уже умевшего самостоятельно ходить сынишку Андреса,
она проводила у причалов на речушке Гуарабо или просто на побережье,
непременно глядя на вход залива.

Андрес рос крепким, здоровым мальчуганом и однажды, когда еще
только научился говорить «мама», «деда», «баба», «хлеб», «вода», будучи
на берегу, неожиданно произнес: «Моле — голе». Каталина возразила сыну:
— Нет, милый Андрес, море — это прекрасно! Только на море можно
стать настоящим мужчиной! Твой отец — капитан! Он управляет кораблем,
как никто другой! Он смелее всех на свете! Скоро ты увидишь его и сильно
полюбишь!
Родным и близким Каталина пересказывала случай произнесения
сыном первой осмысленной фразы как признак наличия у мальчугана
неординарного интеллекта. Донья Кончита, которая, по сути дела, стала
еще одним членом семейства Андрадэ, активно помогала в воспитании
Андреса. Она, хотя и имела свой собственный дом, жила в просторном
доме дона Рикардо и доньи Марселы, во всем помогая Каталине. В
большую семью входили и младшая сестра Каталины с сынишкой, отцом
которого был давний друг Педро, нынешний королевский нотариус на
корабле Антонио Идальго, хотя постоянно она и жила в доме родителей
мужа.
Разрезая ленивую волну, бриг шел почти на полных парусах. Только
капитан, сознательно желающий посадить свой корабль на рифы,
сошедший с ума или опившийся тростниковой водки, мог так рискованно
вести глубоко сидящий в воде бриг в местах неподалеку от кубинского
мыса Майей. Поскольку на своих мачтах бриг не нес опознавательных
знаков, де ла Крус повел фрегат ему наперерез.
Бой завязался сразу, хотя невооруженным глазом было видно, что по
силе своего вооружения бриг явно уступал фрегату. Добрая Душа в бриге,
бесспорно пиратском, не признал судно, ему знакомое.
— Жизнь идет вперед, а ты давно не плаваешь с пиратами, — сказал
Педро.
— Должно быть, капитан из новых, американской выпечки. Клянусь
жизнью тысячи кораблей! Он просто сопляк, или у него в погребах
кончился последний сухарь!
Артиллеристы брига меж тем стреляли неплохо, а капитан так ловко
лавировал судном, что фрегату никак не удавалось приблизиться к пирату,
чтобы пойти на абордаж. И тогда де ла Крус, чтобы не нести большие
потери, отдал команду Меркурию потопить пиратский бриг. Не дав
возможность бригу развернуться другим бортом после очередного залпа, де
ла Крус подвел фрегат ближе к корме пирата. Меркурий этого только и
ждал. Из пушки, скрытой портом у самой ватерлинии, он успел произвести
два выстрела и у ватерлинии брига сделал две крупные пробоины, куда

немедленно хлынула вода. На бриге начался переполох, а Добрая Душа уже
распорядился спускать шлюпки на воду.
Когда были подобраны все тонувшие пираты и доставлены на борт
«Андреса II», там произошла неожиданная встреча. Капитан пиратов не
поднимал головы, сжался, словно ждал удара бичом, отводил глаза.
Первыми его узнали сразу и одновременно Добрая Душа и Бартоло. То был
Уильям Дампе по кличке Даффи, в прошлом «ненасытный, как могила,
свирепый и опасный», державший себя при первой встрече с де ла Крусом
с непринужденной уверенностью настоящего английского вельможи.
Теперь «ненормальный» предстал перед корсаром, как побитый пес,
нашкодивший школьник. В голове его никак не складывался план, как и на
сей раз попытаться выкрутиться из беды. Меж тем к нему быстро подошел
Хорхе и со всего размаху влепил бывшему своему капитану звонкую
пощечину. Капитан пиратов покачнулся, с трудом удержавшись на ногах.
— Bloody bitch! 
[95]
— Так свирепо Хорхе прежде никогда не
говорил. — У каждой сволочи обязан быть один конец! Скорейшая могила!
С ним надо кончать! И нечего тянуть! Он полное ничтожество.
Испражнение земли! Педро, глаза б мои не глядели на эту падаль. Будь моя
воля, я тебя, скотина, отдал бы на съедение стигийским собакам! — заявил
Хорхе, двигая желваками, смачно плюнул и ушел.
Известна свирепость чудовищных собак подземного царства Аида, с
берегов подземной реки Стикса. Потому де ла Круса и удивила такая
реакция старшего помощника. Но капитан тут же вспомнил, сколь
настрадался Джордж, когда находился в рабстве у капитана Дампса.
— Да, ты прав, мой дорогой, — согласился де ла Крус, он тоже узнал
Дампса, который три года назад хоть и оказал корсару неоценимую услугу
в поисках Каталины, все же был отпущен под честное слово прекратить
занятие пиратством и возвратиться в Англию. — Свистать всех наверх! К
экзекуции приготовиться!
Дампе заскрипел зубами, громко нецензурно выругался, сплюнул.
— А что вы хотели, сударь? Джентльмен прежде всего обязан держать
данное слово. — Де ла Крус отвернулся от пирата.
— Nolite judicare ut non judicemini 
[96]
, — процедил сквозь зубы Дампе.
— Кто не наказывает зло, тот потворствует его свершению! —
произнес де ла Крус и кивнул головой Доброй Душе.
Старший боцман направился к мачте. На палубе вдоль бортов стояло в
полном молчании более двух сотен живых людей. Большая их часть ждала
свершения справедливости.

— Каждое ненаказанное преступление порождает дюжину новых! —
вторил капитану возвратившийся Хорхе.
Добрая Душа проделал все необходимое, шкипер Аугустин подтолкнул
Уильяма Дампса, и англичанин твердым шагом направился к рее.
Последнее, что он промолвил, было: «Испанская собака!» Еще через
минуту он уже болтался на рее грот-мачты фрегата «Андрес II». Спасенные
пираты были сданы губернатору Сантьяго.
Де ла Крус и весь экипаж «Андреса II», достаточно обогатившиеся за
последние месяцы, решили, как и прежде, в поисках пиратов пройти
Старым Багамским проливом, каналом Св. Николая, проливом Сантарена
мимо банки Кай-Саль до проторенного морского пути возврата испанских
кораблей в Европу. Затем уйти в Тринидад на заслуженный отдых. Педро
сильно скучал по Каталине и детям, Хорхе испытывал то же чувство,
пребывая вдали от Кончиты, и все остальные давно не видели своих
дорогих и близких.
Этот последний поход, похоже, не увенчался ожидаемым успехом, и
фрегат «Андрес II» повернул обратно. Однако тут из-за острова Андрос,
расположенного у самого северного тропика и опасного тем, что, по слухам
мореплавателей и местных рыбаков, в водах его водилось некое чудище
Лукса, в поле зрения марсового показался корабль, шедший на всех
парусах. Лукса же был, по слухам, способен одним ударом остановить
движение двухмачтового судна и своими свободными руками обшаривать
палубу в поисках людей, захватив которых, он скрывался в пучине.
Впередсмотрящий встречного корабля, а возможно, и его капитан не
увидели в испанском фрегате угрозы для себя или рассчитывали на
хорошую добычу. Добрая Душа и без подзорной трубы угадал этот корабль
и помчался к капитану на мостик. Там он застал де ла Круса с опущенной
на грудь головой. Старший боцман понял, что говорить капитану ничего не
надо. То был некогда так обоими любимый корабль «Каталина», и там на
мостике, конечно, должен был стоять Боб Железная Рука. Первое, что
подумал Добрая Душа, было то, что на сей раз «Каталину» вел старший
помощник капитана, а Боба на мостике не было, потому как Боб
обязательно бы опознал «Андреса И» и ушел бы от встречи. Вторая мысль
обожгла сознание: «А что, если Боб на мостике и намеренно сам идет на
„Андреса“?» В этом случае складывалась сложная ситуация, чреватая
непредсказуемыми последствиями.
На фрегате были подняты флаги, означавшие требование встречному
кораблю лечь в дрейф и не оказывать сопротивления. Не прошло и минуты,
как на мачте «Каталины» взвился флаг, означавший букву «А», что по своду

морских сигналов говорило: «Нет! Не согласен!» И тут же рядом на мачте
заполоскал красный флаг, он был убран и вновь взлетел вверх.
— Они отказываются! Готовы принять бой! — громко произнес
старший помощник и с удивлением поглядел на смущенного де ла Круса.
— Хорхе, — Педро впервые обратился к нему на ты, — принимай
управление кораблем! Я не могу стрелять в «Каталину». Постарайся как
можно скорее пустить его ко дну! Всех из воды поднять на наш борт!
В каюте Педро уселся в кресло, скрестил руки на груди и задумался о
том, что же такое есть жизнь. Успех было приласкался к хозяину, но что-то
понял и быстро отошел, лег у входа в каюту, положил свою большую
голову на лапы и уставился на Педро пристальным, как ему казалось,
вопрошавшим взглядом. А между двумя кораблями шел серьезный бой.
«Каталина» своей мощью была несколько слабее «Андреса II», но часто в
сражениях, особенно на море, не это играло главную роль.
Первое вражье ядро угодило в надстройку на баке, другое перебило
грот-марса-рей, третье снесло крюс-брам-рей. Еще одно, пробив борт,
попало в мокрый погреб, где хранились съестные продукты. У всех на
глазах тело матроса, который поднялся по вантам, чтобы заменить
оборванный шкот, прямым попаданием заряда шрапнели разнесло на части.
Добрая Душа, окончательно осознавший, что Бобом Железная Рука
руководила страстная месть, насчитал уже более десяти трупов, лежавших
на палубе. В лазарете Медико и лекарь оказывали помощь матросам,
получившим ранения шрапнелью. Их было более дюжины. На мостике
Хорхе, не перестававший отдавать необходимые команды, прижимал
окровавленным платком правую щеку. «Каталина» несла еще больший
урон, но капитан Боб, не переставая громко призывать своих матросов не
падать духом, упорно, заведомо зная, что по количеству людей его экипаж
был в меньшинстве, стремился приблизить «Каталину» к фрегату, чтобы
пойти на абордаж. Это походило на явное самоубийство. На пиратском
корабле уже не было ни одной целой мачты, передняя, разбитая у
основания, перевалилась через борт и мочила свой верхний парус в воде,
надстройка камбуза пылала огнем, группа матросов, стоявших у борта с
абордажными крючьями в руках, заметно поредела.
Тут Хорхе, ловко использовав полутораминутный перерыв между
пушечными залпами, приблизил фрегат к «Каталине» менее чем на
кабельтов и отдал приказ Меркурию, которого тот давно ожидал.
Старший бомбардир — ему только что доложили о готовности всех
орудий — точно произвел залп по штирборту «Каталины». Когда же
«Андрес II» еще более сблизился с кораблем Боба Железная Рука,

Меркурий откинул крышку скрытого порта и всадил каленое ядро в самую
ватерлинию корабля. В его трюмах начался пожар, а тем временем
Меркурий пробил еще одну большую брешь ближе к носу, и «Каталина»
сразу стала клониться на бак.
Боб не сдавался, требовал погасить пожары, переставить паруса, чтоб
вплотную подойти к фрегату, но часть его экипажа уже взялась за
подготовку шлюпок для спуска их на воду. Тут как раз Санчес и отдал
приказ своей команде произвести залп из более чем восьми десятков
кремневых ружей. Одна из пуль попала в грудь Боба. Он упал на руки
своего помощника и кока, который никогда не отходил от своего капитана
во время жарких сражений. Меж тем с палубы «Каталины» донесся крик:
«Спасайся, кто может!» Еще несколько мгновений, и бушприт подбитого
корабля уже коснулся воды. Добрая Душа давно был готов — он был
уверен, что так и будет, — к спуску своих шлюпок для спасения
оказавшихся в воде матросов с «Каталины».
Когда над последней стеньгой, теперь уже бывшего корабля
«Каталина», сомкнулись морские волны, Хорхе, которому Медико только
что наложил свою черную, плохо пахнущую, но быстро исцелявшую мазь
на щеку, отправил Бартоло к де ла Крусу. Капитан взошел на мостик как раз
в тот момент, когда со шлюпки поднимали на борт мертвое тело Боба. За
ним на фрегат взошли его старший помощник и кок, тот самый, который в
свое время был тайно влюблен в Кончиту.
Не прошло и часа, как тела погибших были готовы к погребению.
Первым на рилинг положили мешок с телом Боба. Де ла Крус взмахнул
рукой, и одна из угонных пушек произвела выстрел, как положено было по
ритуалу при погребении в море капитана. А те, кто стоял рядом, услышали
голос старшего бомбардира пиратов:
— Сердце у него было мягкое, как размоченный в стакане грога
сухарь. Рука, это да, и воля твердые, как железо. Но последнее время он
искал смерти. И нашел ее именно от вас, корсар де ла Крус. Такова была
его судьба!
Когда говоривший замолчал, шкипер Аугустин запел. Слова его песен
грустью глубоко трогали души. Успех, лежавший, по приказу капитана, у
входа в его каюту, тихонько подвывал.
Еще часа четыре ушло на приведение в порядок разбитых рангоута и
снастей фрегата, и де ла Крус повел его к одному из островков Энсума.
Там, на необитаемом берегу, километрах в тридцати от небольшого
английского поселения, корсар Педро де ла Крус высадил на песчаный
пляж шестьдесят девять оставшихся в живых из ста тридцати семи членов

экипажа корабля «Каталина», некогда столь им любимого и последние три
года являвшегося пиратским. Педро не стал сдавать испанским властям
этих американских пиратов, поскольку многие из них знали его Каталину и
в свое время достаточно справедливо относились к ней.
В Тринидад «Андрес II» пришел на долгий отдых. Многие из членов
его экипажа разъехались по домам. Хорхе и Кончита всерьез задумали
совершить пусть несколько запоздалое, но свадебное путешествие, ближе
познакомиться с красивым городом Гаваной.
Когда Педро сообщил Каталине о гибели Боба, она сказала:
— Ты знаешь, любимый, я все же поставлю свечку за упокой его души.
Как-никак, он сохранил меня для тебя.

жүктеу/скачать 2,55 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: