Основы общей психологии с. П. Рубинштейн Санкт-Петербург

знала, что составляла слово; не знала, что есть на свете слова и что это такое.

Я просто шевелила пальцами, подражая по-обезьяньи. В следующие дни я

выучилась с тем же непониманием изображать множество слов. Наставница

моя билась со мной несколько недель, прежде чем я поняла, что каждый

предмет имеет свое название". В соответствии со своей теорией "ага"-

переживания и с общим К. Бюлеру и В. Штерну представлением об

"открытии" ребенком того общего положения, что каждая вещь имеет свое

название, К. Бюлер, ссылаясь на вышеприведенный нами отрывок из мисс

Селиван, опускает сообщение о подготовительном периоде.

В процессе речевого развития ребенка имеется этап, который лишь в

исключительных случаях, как, например, в описанном К. Штумпфом случае с

его сыном, длится продолжительное время. Обычно он имеет более

преходящий характер и потому относительно мало привлекает к себе

внимание исследователей. Принципиально эта форма речи представляет все

же определенный интерес. О. Йесперсен назвал ее "малой речью", У.

Элиасберг и Л. С. Выготский -"автономной речью" ребенка. Ряд психологов

отрицали существование такой особой автономной детской речи. В. Вундт

утверждал, что эта мнимодетская речь - попросту язык нянек,

подделывающихся к ребенку. Не подлежит, конечно, сомнению, что и малая,

или автономная, детская речь питается материалом речи взрослых. Но

фактический материал наблюдений все же доказывает, что иногда у детей

наблюдается речь, во многих отношениях отличная от речи взрослых.

---------------------------

' Ситуация описывается в: Рагозина 3. А. История одной души (Елена

Келлер). М., 1923. С. 36-37.

--------------------------

Малая речь ребенка, соединяющаяся обыкновенно с пониманием речи

окружающих, является переходным этапом к овладению речью взрослых.

Особенно развитой она бывает у детей-однолеток, растущих вместе. О.

Йесперсен наблюдал очень развитую форму такой малой речи у двух

близнецов в возрасте около 5,5 лет. Она формируется под воздействием речи

окружающих. Этим объясняется то, что в результате тщательного анализа В.

Штерн в основе большей части слов "автономной речи" своей дочери Гильды

обнаружил исковерканные слова из речи окружающих. Но эта речь отличается

все же особенностями, придающими ей характер своеобразного

формирования. По внешней форме слова автономной речи большей частью

имеют моторный характер, являются как бы обломками слов с часто

встречающимся удвоением слогов, вроде "фу-фу", "ква-ква", "ля-ля", "ва-ва" и

т. п. Флексии и синтаксические соединения в ней отсутствуют. По своему

значению эти слова не совпадают со значением наших слов; их значение часто

меняется от ситуации к ситуации, объединяя разнородные предметы

посредством неустойчивых и изменчивых связей. Слово имеет почти столько

значений, сколько употреблений.

Образчиком таких неустойчивых слов малой детской речи может

служить употребление слова "вау-вау" сыном Г. Идельбергера, который в

возрасте 6 мес 18 дней посредством "вау-вау" обозначал стоящую на буфете

маленькую фарфоровую фигурку девочки; в возрасте 10 мес 2 дней он

обозначил этими звуками лающую на дворе собаку, портрет бабушки и

дедушки, свою игрушечную лошадь, настенные часы; в возрасте 10 мес 29

дней этими же звуками была обозначена пищащая резиновая игрушка; в

возрасте 1 год 1 мес - черные запонки отца; в возрасте 1 год 2 мес 4 дня

ребенок произносит то же слово, увидав жемчужины на платье, а также при

виде термометра для ванны. Одно и то же значение переносится на самые

разнородные предметы, которые могут быть объединены лишь на основании

двух признаков - удлиненной формы (собака, лошадь, кукла, термометр) и

блестящего глазоподобного характера (запонки, жемчужины). Это особенно

яркий пример из числа многих, имеющихся в литературе. <...>

Психологически самым существенным в этой малой детской речи

является то, что она вскрывает своеобразный способ "обобщения", которым

определяется значение первых слов, употребляемых ребенком.

Широкие "обобщения", свойственные ребенку, являются не

продуктами осознаной операции, а результатом установок, обусловленных

аффективно-моторными реакциями: объективно разнородные предметы

объединяются в одном слове в силу их сопринадлежности к аффективно

однородной ситуации. В малой речи слова не выполняют еще обозначающей

функции в полном смысле этого слова. "Малая речь" свидетельствует о

несформированности предметного сознания.

Сопоставление малой детской речи с развитой речью особенно ярко

обнаруживает, как велика роль речи взрослых в умственном развитии ребенка,

она вводит в обиход ребенка качественно иной, построенный на объективных

принципах способ классификации вещей, сложившийся в результате

общественной практики. Через посредство речи, этой "общественной формы

познания", общественное сознание начинает с раннего детства формировать

индивидуальное сознание человека. Его речь и его словесная ориентировка в

мире регулируются не его индивидуальным восприятием, а общественным

познанием, которое через посредство речи определяет и само восприятие. <...>

СТРУКТУРА РЕЧИ

В развитии структуры детской речи отправным пунктом является

слово-предложение, выполняющее на ранних стадиях ту функцию, которая в

речи взрослых выражается целым предложением: "стул" - значит "посади на

стул", "придвинь стул" и т. д.; будучи по структуре одним словом, оно

функционально приближается к предложению. Затем в среднем между 1,5 и 2

годами у ребенка появляются первые не однословные предложения (из 2-3

слов); они представляют собой сначала как бы цепь однословных

предложений. Около 2 лет слова становятся, как в речи взрослых, зависимыми

составными частями предложения:

ребенок переходит к флексийной речи.

К. Бюлер отмечает этот шаг как второе большое открытие в истории

развития детской речи. Ребенок будто бы начинает понимать основной

принцип всех флексивных языков, заключающийся в том, что отношения

(между словами) могут выражаться посредством звуковых изменений слов.

Здесь у Бюлера появляется та же интеллекту алистическая концепция, что и у

В. Штерна: сначала понимание общего принципа, затем на основе его

практическое употребление соответствующих форм речи. Снова это

отношение между сознанием общего принципа и конкретной практикой надо

перевернуть; понимание общего принципа не столько основание, сколько

следствие речевой практики ребенка, строящейся по этому, в обобщенной

форме еще не осознанному, принципу.

Развитие флексийной речи является значительным шагом в речевом

развитии ребенка; впервые прокладывается путь к отражению отношений -

основного содержания мышления. Первые флексийные формы - склонения,

спряжения, сравнительной и превосходной степени - и различные способы

сложных словообразований ребенок, конечно, приобретает от окружающих,

усваивая их тогда, когда его развитие подготовило его к этому. Но ребенок не

ограничивается только механическим закреплением тех словообразований и

словоизменений, которым его научили взрослые. На тех конкретных

словоизменениях, которым его обучают взрослые, он овладевает

практически некоторой совокупностью формообразований как способов

оперирования словами. Пользуясь ими, ребенок затем самостоятельно

образует словоизменения, не полученные им непосредственно путем

обучения; на основе обучения совершается процесс формирования,

подлинного речевого развития ребенка.

Своеобразные словообразования и словоизменения, в большом

количестве встречающиеся у ребенка 2-5 лет, служат ярким тому

доказательством'.

В первый период появления предложений (2-2,5 года) речь ребенка

представляет собой простое рядоположение главных предложений;

придаточные предложения отсутствуют: ребенок овладел лишь формой

паратаксиса (форма главного предложения). Главные предложения не

связаны или очень слабо связаны тонкой нитью таких союзов, как "и", "и вот",

"и еще". Затем, приблизительно с 2,5 лет, начинает появляться форма

придаточного предложения - гипотаксис. Это значит, что в речи ребенка

устанавливаются отношения подчинения (между придаточным предложением

и главным) и соподчинения (между различными придаточными

предложениями). Архитектоника речи усложняется. В ее структуре начинает

преодолеваться первоначальное синкретическое, еще не расчлененное

единство и внешнее рядоположение. В речи выделяются отдельные,

относительно самостоятельные части, которые связываются между собой

различными отношениями - пространственными, временными (когда, где).

Около 3 лет появляются обычно первые "почему", выражающие причинные

отношения.

----------------------------------------

'Примеры таких словоупотреблений и словоизменений, которые

ребенок не мог слышать от взрослых, приводит К. И. Чуковский в книге "От

двух до пяти". Они встречаются и во всех дневниках, посвященных детям

этого возраста.

----------------------------------------

Факт столь раннего появления в речи ребенка форм, выражающих

причинные, а затем и различные логические отношения, выражаемые словами

"итак", "поэтому", "следовательно", "хотя", "но", "несмотря на то что" и т. д.,

в сопоставлении с данными об умственном развитии ребенка говорит в пользу

того, что оперирование словами, выражающими отношения причинности,

основания, противопоставления и т. д. в более или менее привычных

построениях, не доказывает, что ребенок вполне осознал и те принципы или

отношения, для выражения которых они служат в речи взрослых: в

дошкольном возрасте развитие формальной структуры, грамматических форм

речи часто опережает развитие мышления. Между речевой формой и ее

мыслительным содержанием, между внешней и внутренней, смысловой,

стороной речи у детей часто существует расхождение; первая опережает

вторую. Нельзя поэтому их отожествлять: наличие у ребенка определенных

речевых форм не означает еще, что он осознал и то мыслительное содержание,

для выражения которого они служат; наличие слова или термина не

гарантирует еще его понимания, наличия соответствующего понятия.

Существенная задача психологического исследования заключается поэтому в

том, чтобы проследить, как внутри тех речевых форм, которые ребенок в

процессе обучения первоначально усваивает, совершается усвоение их

смыслового содержания.

Но если определенный уровень развития мышления является, с одной

стороны, предпосылкой для овладения внутренним смысловым содержанием

речи и ее форм, то, с другой стороны, само овладение этим речевыми

формами ведет к развитию мышления.

Определенный уровень развития мышления является предпосылкой

каждого дальнейшего шага в речевом развитии ребенка. Но речь в свою

очередь оказывает определенное влияние на умственное развитие ребенка,

включаясь в процесс формирования его мышления. Речевые формы, опережая

уровень умственного развития того или иного индивида, являются

отложившимся в форме речи выражением общественного сознания,

сложившегося в результате общественной практики.

Обобщая, классифицируя, речь является по существу первой

элементарной формой знания. Язык - общественная форма познания. Через

посредство языка общественное познание формирует мышление ребенка и

определяет, таким образом, структуру его сознания. Самая формулировка

мысли в слове приводит к тому, что ребенок в результате лучше понимает,

чем понимал до словесной формулировки своей мысли: форму лиру ясь, мысль

формируется. Речь, таким образом, не только сообщает уже готовую мысль,

она включается в процесс формирования мышления. В этом ее значение для

умственного развития.

РАЗВИТИЕ СВЯЗНОЙ РЕЧИ

Словарь, грамматические формы речи - все это только средства,

только абстрактно выделенные стороны или моменты речи. Основным в

речевом развитии ребенка является все перестраивающееся и

совершенствующееся умение пользоваться речью как средством общения. В

зависимости от изменения форм этого общения изменяются и формы речи.

Сначала общение у ребенка происходит лишь с его ближайшим

непосредственным окружением. Вкрапленные в непосредственный контакт с

близкими отдельные высказывания, просьбы, вопросы и ответы отливаются в

разговорную диалогическую форму. Лишь затем появляется потребность

передать, отобразив его в речевом плане, более или менее обширное

смысловое целое (описание, объяснение, рассказ), предназначенное и для

постороннего слушателя и ему понятное. Тогда развивается связная речь,

умение раскрыть мысль в связном речевом построении.

Развитие связной речи имеет особое значение. Развитие словаря,

овладение грамматическими формами и т. п. включаются в нее в качестве

частных моментов.

Психологически в известном смысле, прежде всего для самого

говорящего, всякая подлинная речь, передающая мысль, желание говорящего,

является связной речью (в отличие от отдельного зависимого слова,

извлеченного из контекста речи), но формы связности в ходе развития

изменились. Связной в специфическом, терминологическом смысле слова мы

называем такую речь, которая отражает в речевом плане все существенные

связи своего предметного содержания. Речь может быть несвязной по двум

причинам: либо потому, что эти связи не осознаны и не представлены в мысли

говорящего, либо потому, что, будучи представлены в мысли говорящего, эти

связи не выявлены надлежащим образом в его речи. Связность собственно

речи означает адекватность речевого оформления мысли говорящего или

пишущего с точки зрения ее понятности для слушателя или читателя.

Связная речь - это такая речь, которая может быть вполне понята на основе

ее собственного предметного содержания. Для того чтобы ее понять, нет

необходимости специально учитывать ту частную ситуацию, в которой она

произносится; все в ней понятно для другого из самого контекста речи; это

контекстная речь.

Речь маленького ребенка сначала отличается в более или менее

значительной степени обратным свойством: она не образует такого связного

смыслового целого - такого контекста, чтобы на основании только его

можно было вполне ее понять; для ее понимания необходимо учесть ту

конкретную более или менее наглядную ситуацию, в которой находится

ребенок и к которой относится его речь. Смысловое содержание его речи

становится понятным, лишь будучи взято совместно с этой ситуацией: это

ситуативная речь.

Различая, таким образом, ситуативную и контекстную речь по

господствующей ее черте, никоим образом нельзя, однако, внешне их

противопоставлять. Всякая речь имеет хоть некоторый контекст, и всякая речь

связана и обусловлена некоторой ситуацией - если не частной, то более

общей, ситуацией исторического развития данной науки и т. п. Ситуативные и

контекстные моменты всегда находятся во внутренней взаимосвязи и

взаимопроникновении; речь может идти лишь о том, какой из них является в

каждом данном случае господствующим.

Основная линия развития речи ребенка в этом наиболее существенном

для речи аспекте ее заключается в том, что от исключительного господства

только ситуативной речи ребенок переходит к овладению и контекстной

речью. Когда у ребенка развивается контекстная связная речь, она не

наслаивается внешне над ситуативной и не вытесняет ее; они сосуществуют,

причем ребенок, как и взрослый, пользуется то одной, то другой в

зависимости от содержания, которое надо сообщить, и характера самого

общения. Ситуативная речь - это речь, которой естественно пользуется и

взрослый в разговоре с собеседником, находящимся с говорящим в общей

ситуации, когда речь идет о непосредственном ее содержании; к контекстной

речи, понятной независимо от ситуации, переходят тогда, когда требуется

связное изложение предмета, выходящего за пределы наличной ситуации,

притом изложение, предназначенное для широкого круга слушателей (или

читателей). Поскольку ребенок сначала оперирует лишь непосредственным

ему близким содержанием и пользуется речью для общения с близкими,

включенными в общую с ним ситуацию, речь его, естественно, носит

ситуативный характер. Такой же характер речи соответствует и ее

содержанию, и ее функции. Такой же в основе бывает в этих условиях и речь

взрослого. По мере того как в ходе развития изменяются и содержание, и

функции речи, ребенок, обучаясь, овладевает формой связной контекстной

речи.

было посвящено изучению развития связной речи у дошкольника,

особенностям ситуативной речи дошкольника, особенно младшего. <...>

Ситуативность, поскольку она представлена в речи ребенка, проявляется в

многообразных формах. Так, ребенок в своей речи либо вовсе упускает

подразумеваемое им подлежащее, либо по большей части заменяет его

местоимениями. Речь его так и пестрит словами "он", "она", "они", причем в

самом контексте нигде не указано, к кому эти местоимения относятся; одно и

то же местоимение "он" или "она" сплошь и рядом в одном и том же

предложении относится к различным субъектам. Точно так же речь изобилует

наречиями ("там", без указания, где именно,и прочее).

Приведем пример. Галя В. (3 года 4 мес) говорит так: "Там было на

улице далеко флаг Там была вода. Там мокро. Мы шли там с мамой. Там было

мокро. Они хотели домой идти, а дождик капает. Потому что он хочет кушать,

гости.. Еще расскажу Он хотел вот записывать, а сам не нашел". Расшифровка

в итоге опроса: "Мы" - это Галя, ее мама и маленький братишка на руках у

мамы. Все они ходили смотреть демонстрацию, но начал моросить дождик,

стало сыро. Мама вернулось с детьми домой, говоря Гале, что дома ждут гости

и Володя кушать хочет.

В качестве характеристики предмета сплошь и рядом фигурирует слово

"такой", причем подразумеваемое содержание этого эпитета поясняется

наглядным показом: ручонками, с большой экспрессией, демонстрируется,

такой ли большой или такой маленький. Какой он, не сказано, в лучшем

случае показано. Чтобы понять мысль ребенка, одного речевого контекста

недостаточно, ее можно восстановить, лишь учтя конкретную ситуацию, в

которой находился ребенок.

Характерной особенностью такой ситуативной речи является то, что

она больше выражает, чем высказывает. Сопутствующая речи мимика и

пантомимика, жесты, интонации, усиливающие повторения, инверсии и

другие средства выразительности, которыми ребенок пользуется, конечно,

совершенно непроизвольно, но сравнительно очень широко, часто

значительно перевешивают то, что заключено в значении его слов.

Эмоционально-выразительные моменты сохраняются, конечно, и в более

зрелой речи последующего периода, причем степень этой эмоциональности

зависит от индивидуально-типологических особенностей, от темперамента.

Но в дальнейшем эмоционально-выразительные моменты включаются как

дополнительные моменты во внутренне связный смысловой контекст, а

сначала они как бы прерывают этот контекст, не дополняя, а заменяя его

предметно-смысловое содержание.

Лишь шаг за шагом переходит ребенок к построению речевого

контекста, более независимого от ситуации. Существенный переходный этап

на этом пути показательно выступает в одном частном, но симптоматическом

явлении. Преимущественно у старших дошкольников регулярно появляется

любопытная речевая конструкция: ребенок сначала вводит местоимение

("она", "оно" и т. д.), а затем, как бы чувствуя неясность своего изложения и

необходимость его пояснить для слушателя, он вслед за местоимением вводит

поясняющее, расшифровывающее его существительное; "она -девочка -

пошла", "она -корова -забодала"; "он - волк - напал", "он - шар -

покатился" и т. д.

Эта форма изложения не случайное явление, а типичное, вскрывающее

существенный этап в речевом развитии ребенка. Непроизвольно ребенок

склонен строить свою речь, исходя из того, что ему представляется

непосредственно известным и понятным. Но действие этой непроизвольной

тенденции как бы прерывается зарождающимся сознанием необходимости

учитывать слушателя и строить свое изложение так, чтобы содержание речи

было понятно для другого. Эта последняя установка еще не укрепилась. Она

поэтому не определяет речевое построение с самого начала, а лишь входит в

нее дополнительно, прерывая предваряющий его ситуативный способ

изложения.

Начинающийся в этом явлении переход к новому этапу речевого

развития сказывается в ряде ему обычно сопутствующих явлений. Прежде

всего (по наблюдениям А. М. Леушиной) дети на этом этапе развития на

расспросы педагога охотно и подробно разъясняют то, что не было раскрыто в

первоначальном содержании их речи, в то время как попытка педагога

расспросами установить, о чем говорит ребенок, что он подразумевает под тем

или иным местоимением, малышей лишь раздражает, сбивает. Они, очевидно,

еще не в состоянии понять, чего от них хотят, и непонятные для них

расспросы лишь раздражают их, между тем как более развитых они

побуждают тщательнее, понятнее строить свою речь. На этом же этапе

развития у детей наблюдаются первые попытки ввести слушателя в свой

рассказ, как бы обозначив сначала тему, указав, о чем будет речь.

Своеобразное построение ситуативной речи, содержание которой не

образует само по себе, безотносительно к определенной частной ситуации,

связного контекста, обусловлено не какими-то особенностями, имманентно

присущими возрасту как таковому, а прежде всего функцией, которую

выполняет для ребенка речь. Его речь - это разговорная речь; она служит ему

для общения с людьми, которые его окружают, близки с ним, живут его

интересами, понимают его с полуслова. Для общения в таких условиях

ситуативная речь как таковая не является дефектной, неполноценной речью. В

таких условиях непосредственного контакта с собеседником и взрослый

человек тоже пользуется ситуативной речью. В разговоре с близкими людьми,

которым многое известно, было бы ненужным и комичным педантизмом

говорить развернутой - контекстной -речью, формулирующей в содержании

речи все и без того известное. Форма речи, естественно, обусловлена ее

основным содержанием и назначением. Структура ситуативной речи в

значительной мере обусловлена непосредственно близким содержанием речи

и таким же непосредственным контактом говорящего с собеседником.

Взрослый переходит к развернутой и связной контекстной речи, при

которой смысл может быть целиком понят из содержания сказанного, в

которой все предпосылки для этого понимания заключены в контексте самой

речи, лишь тогда, когда речь его начинает служить иным целям, а именно -

систематическому изложению какого-нибудь предмета, предназначенного для

более широкого круга слушателей. При изложении материала, не связанного с

непосредственно переживаемым, необходимо оказывается новое построение

речи, необходимо строить ее так, чтобы в контексте самой речи были

раскрыты предпосылки для понимания сказанного. Ребенок овладевает такой

- контекстной - речью по мере того, как по ходу обучения его речь

начинает служить новым целям - изложению какого-нибудь предмета,

выходящего за пределы пережитого и непосредственно не связанного с

ситуацией разговора. В исследовании Леушиной параллельно изучались

рассказы детей о пережитом и пересказ рассказов педагога. Пересказ детей-

дошкольников первоначально тоже носит на себе довольно яркие черты

разговорной ситуативной речи. Это связано с тем, что контекст рассказа очень

часто прерывается включением в него пережитого; текст рассказа и

содержание пережитой ситуации как бы взаимопроникают друг в друга. Но

все же по сравнению с рассказом о пережитом в пересказе на всех, даже на

самых ранних этапах развития встречается значительно меньше элементов, не

определенных в контексте самой речи. Процесс дальнейшего развития

связной речи, понятной на основе ее контекста, совершается по мере того, как

ребенок все свободнее научается излагать объективно связный материал.

В отношении развития речи у ребенка Ж. Пиаже выдвинул связанную с

общей его концепцией эгоцентризма теорию, согласно которой основная

линия развития ведет от эгоцентрической речи, при которой ребенок строит

свою речь со своей точки зрения, без учета слушателя, к социализированной

речи, в построении которой он учитывает точку зрения другого человека,

слушателя. Движущей силой развития речи ребенка у Пиаже представляется

оторванный от предметно-смыслового содержания переход с одной, а именно

эгоцентрической, к другой - социальной, точке зрения. Л. С. Выготский

попытался объяснить речевое развитие ребенка, исходя из того, что

способность к общению и к сообщению является результатом имманентного,

изнутри идущего развития обобщения.

Мы противопоставляем обеим теориям иную концепцию. Способность

к общению посредством речи и к сообщению не является производным

продуктом имманентно в ребенке совершающегося развития. Роль

социального воздействия не производна, а первична. Но социальность не

сводится к переходу со своей на чужую точку зрения; основным в речевом

развитии ребенка является не смена точек зрения. Социальность вообще не

сводится к непосредственному контакту или общению людей.

Сам материал, которым оперирует ребенок в своей речи, является

общественным продуктом. Непосредственное общение с другими людьми, со

взрослыми - родителями и педагогами, их указания и вопросы, требующие

уточнения, более, понятного, связного, совершенного ее построения,

несомненно оказывают значительное влияние на развитие речи ребенка. Но

это общение должно иметь свою материальную, предметную основу, а не

сводиться к одной лишь бесплотной "точке зрения". Социальное воздействие

на ребенка основывается прежде всего на том, что посредством обучения

ребенок овладевает и новым предметным содержанием знания. Поскольку это

содержание выходит за пределы непосредственно переживаемой ситуации,

речь ребенка, которая сначала служила только для контакта с собеседником,

при изложении этого материала, естественно, должна перестраиваться.

Ситуативная речь, как всякая речь, имеет социальную направленность,

направленность на другого человека и даже более непосредственную и ярко

выраженную, чем контекстная речь. Но она направлена на слушателя,

находящегося в специфических условиях понимания, строящегося на основе

непосредственного контакта в общей с собеседником ситуации. Эта речь по-

своему тоже учитывает слушателя, но учитывает его в соответствии с

условиями, в которых она протекает. Содержанием ситуативной речи может

быть только то, что порождено ситуацией и непосредственно связано с ней, а

ее слушателем только тот, кто включен в ту же ситуацию.

Когда содержание изменяется, должен, естественно, изменяться и

способ учета другого человека, и формы необходимого в этих условиях

построения речи. Когда само содержание речи по существу не связано с

ситуацией даже для говорящего, не приходится рассчитывать на понимание на

основе ситуации. Нужно в самом содержании речи так отобразить все связи ее

предмета, чтобы все было понятно из самого контекста речи и, значит,

понятно для любого другого человека. Таким образом, неправильно, что

только контекстная речь впервые начинает строиться с учетом ее понятности

для другого, между тем как ситуативная речь будто бы этой тенденции не

имеет. Ситуативная разговорная речь максимально направлена на другого

человека, на слушателя или собеседника, и стремится к тому, чтобы быть им

понятой. Суть дела в действительности лишь в том, что эта понятность

контекстной речи должна быть достигнута в новых условиях и потому

новыми средствами. Ребенок лишь постепенно овладевает этими новыми

средствами построения речи, понятной для других на основе ее контекста.

Такое построение предполагает как новое отношение к слушателю, так и

новую трактовку предметного содержания речи.

Речь возникает из потребности в общении. Она всегда направлена на

слушателя, на другого, и служит для общения с ним. Это относится в равной

мере как к ситуативной, так и к контекстной речи. Но для того чтобы быть

адекватным средством общения, речь в разных условиях должна

удовлетворять разным требованиям и пользоваться различными средствами.

Этим прежде всего и обусловлено различие ситуативной и контекстной речи.

Сознание ребенка является сначала осознанием ближайшей

чувственной действительности, прежде всего той частной ситуации, в которой

он находится. Речь его рождается из этой ситуации и сначала по своему

содержанию целиком связана с ней. Вместе с тем по своей функции речь

является прямым обращением к находящемуся в той же ситуации собеседнику

- для выражения просьбы, желания, вопроса; это разговорная речь. Ее

ситуативная форма соответствует ее основному содержанию и назначению. У

ребенка сначала развивается ситуативная речь, потому что предметом его

речи является по преимуществу непосредственно воспринимаемое, а не

отвлеченное содержание; речь эта обращена обычно к людям, объединенным

с ним общностью переживаемого, - к близким. В этих условиях контекстная

речь не нужна; в этих условиях не пользуется контекстной речью и взрослый.

Овладение новой формой речи, которая может быть понятна из ее контекста,

обусловлено новыми задачами, которые встают перед речью, когда она

посвящена предмету, выходящему за пределы непосредственной ситуации, в

которой находится говорящий, и предназначается для любого слушателя.

Такая речь заключает в неразрывном единстве новое отношение и к

предметному содержанию, и к другому человеку, к слушателю. Такая речь по

своему содержанию и назначению требует иных форм, иного построения,:

для того чтобы быть понятой. Учет слушателя должен в ней

совершаться посредством других приемов. Эти средства и приемы

вырабатывались у человечества постепенно в историческом развитии

литературной, научной, по преимуществу письменной речи. Ребенок

овладевает ими через посредство обучения. По мере того как в процессе

обучения ребенку приходится излагать более отвлеченное содержание, не

являющееся для него и его слушателей предметом общего с ним переживания,

у него появляется потребность - в зависимости от изменения содержания

речи и характера общения - в новых речевых средствах, в новых формах

построения. Дошкольник делает в этом направлении лишь самые первые

шаги. Дальнейшее развитие связной речи относится в основном к школьному

возрасту. Оно связано с овладением письменной речью.

Когда эта контекстная речь у ребенка развивается, она, как уже сказано

и как это подтверждают и простое наблюдение, и специальное исследование,

не вытесняет ситуативной речи и не приходит ей на смену, ребенок начинает

все совершеннее и адекватнее, уместнее пользоваться то той, то другой - в

зависимости от конкретных условий, от содержания сообщения и характера

общения. "Ситуативная" и "контекстная" речь с развитием этой последней

сосуществуют у ребенка. Далее, с развитием у ребенка связной "контекстной"

речи, процесс этот происходит не так, что ребенок либо вообще владеет, либо

вовсе не владеет такой связной речью, т. е. либо никакого содержания не

умеет изложить связно, "контекстно", либо умеет так изложить всякое. В

действительности, как показали наши исследования, это умение не означает

появления у ребенка какой-то новой универсальной структуры речи,

независимой от ее содержания; оно может иметься для содержания одного

уровня, например у младшего школьника для повествовательного текста, и

еще не иметься для содержания другого уровня, когда повествовательный

текст сочетается с абстрактным рассуждением'.

ПРОБЛЕМА ЭГОЦЕНТРИЧЕСКОЙ РЕЧИ

В речевом развитии ребенка наблюдается явление, отмеченное рядом

исследователей. В младшем и среднем дошкольном возрасте у детей

приходится наблюдать склонность к монологизированию. Дети в этом

возрасте иногда говорят вслух, ни к кому не обращаясь. Эту монологическую

речь Ж. Пиаже назвал эгоцентрической, попытавшись связать ее со своей

теорией эгоцентризма. Эгоцентрическая речь, по Пиаже: 1) не служит целям

сообщения, не выполняет коммуникативных функций; эта речь не для

другого, а для себя; она протекает независимо от того, слушают ли и

понимают ли ее; с этим функциональным ее характером связаны особенности

ее содержания и структуры; 2) будучи речью для себя, а не для другого, она в

соответствии с этим - речь со своей точки зрения, не учитывающая точки

зрения другого и не приноравливающаяся к ним; 3) она по преимуществу и

есть речь ребенка о себе.

Монологическую речь как речь эгоцентрическую Пиаже

противопоставляет речи социализированной. Социализированная речь - это

речь, выполняющая функцию сообщения. К социализированной речи Пиаже

относит различные формы приноравливающейся информации, сообщения

мыслей, критику, вопросы и ответы, просьбы, приказания и т. д.

Исходя из этой классификации, Пиаже исследовал развитие детской

речи и пришел к тому выводу, что в дошкольном возрасте эгоцентрические

формы речи составляют около 46% всех детских высказываний, спадая резко в

7 лет.

первичной; социальная речь развивается из нее или по крайней мере путем ее

вытеснения. Эта концепция развития речи связана с общей концепцией

Пиаже, согласно которой эгоцентризм является исходным

----------------------------

' См . Звоницкая А. С. Психологический анализ связности речи и ее

развития у школьника // Ученые записки кафедры психологии Гос. пед. ин-та

им. А. И. Герцена. Л., 1941. Т. XXXV.

---------------------------

фактом, определяемым природой ребенка, а дальнейшее его развитие

совершается путем происходящей извне социализации, вытесняющей

первично заложенный в природе ребенка эгоцентризм. Эгоцентрическая речь

всячески обыгрывается Пиаже, потому что в ней он ищет фактическую основу

для своей теории эгоцентризма.

Попытка Пиаже истолковать монологическую речь как речь

эгоцентрическую в том специфическом смысле, который придает ей Пиаже, и

превратить эту речь в центральный факт психологии ребенка в целом

ошибочна. Мысль, будто первично речь ребенка не социальна и социальная

речь развивается у него из эгоцентрической или по крайней мере на месте ее,

путем ее вытеснения, теоретически порочна и фактически не обоснована. С

самого начала, как только у ребенка возникает речь в подлинном смысле

слова, она социальна. Более сложные, совершенные формы коммуникативной

речи, речи как средства общения, развиваются из более элементарных,

примитивных форм такой речи, а не из речи эгоцентрической. Будто бы

эгоцентрическая, т. е. монологическая, речь является своеобразным побочным

явлением. Она развивается на основе диалогической речи, речи как средства

общения. Само содержание монологической речи по большой части

заключает в себе мысленную обращенность к реальному или предполагаемому

слушателю или собеседнику, как это имеет место и во внутренней речи. Таким

образом, не только происхождение, но и содержание монологической речи

свидетельствуют о ее социальности. Поэтому нет никаких оснований для той

интерпретации, которую дает монологической речи Пиаже, стремящийся

использовать это явление как основу для своей теории эгоцентризма.

Помимо этих критических соображений принципиального характера,

утверждения Пиаже подлежат критике и в фактическом плане. Прежде всего

обращает на себя внимание тот факт, что эгоцентрическая речь не спадает

равномерно с возрастом, а сначала, от 3-5 лет, наоборот, возрастает и лишь

затем начинает спадать. Далее, уже первые опубликованные после

исследования Пиаже работы показали, что высокий коэффициент

монологической речи, получившийся у Пиаже, обусловлен специфическими

условиями, в частности тем, что он изучал высказывания детей лишь в

детском обществе и что в "Доме малюток" в Женеве социальная жизнь мало

развита. В исследовании М. Мухов, проведенном с детьми детского сада в

более развитых социальных условиях, монологические высказывания 5-

летних детей составляли 33 против 46% у Пиаже. Специальное исследование,

которое Д. Катц и его жена провели, беседуя со своими сыновьями (3,5 и 6

лет), показали, что в обществе взрослых речь детей почти сплошь социальна.

Наконец, работы С. Исааке показали наличие высоких форм

социализированной речи в беседах детей 5-6 лет между собой, когда их

объединяют общие интересы. Д. Мак-Карти, несколько расширив категорию

высказываний, относимых к социальной речи (включив в нее, в частности,

эмоционально окрашенные слова, выражающие желания), получила в

исследовании, проведенном с большим количеством детей, совсем низкие

показатели монологической речи (4%), резко расходящиеся с данными Пиаже.

Еще более низкий процент монологической речи получился в исследовании В.

Е. Сыркиной. <...> Д. Мак-Карти изучала высказывания ребенка в ситуации,

когда взрослый показывал ребенку книги с картинками, между тем как Пиаже

собирал свой материал в ситуации свободной игры детей друг с другом. В

обществе взрослых, у которых с детьми хороший контакт, процент

эгоцентрических высказываний значительно ниже, чем в обществе только

детей. Наши наблюдения говорят о том, что в естественных условиях

эгоцентрическая, т. е. монологическая, речь у детей в наших дошкольных

учреждениях, в которых педагог активно руководит детьми, исключительное,

почти не встречающееся явление.

Полученный Пиаже высокий процент эгоцентрической речи в

значительной мере обусловлен тем, что изучение развития речи он строит

исключительно на основе общения детей между собою. Дети у него

заключены в особый детский мир. Взрослые не включаются в него и никак не

раздвигают рамки этого маленького мирка и не включают их в свой большой

мир. Влияние педагогического воздействия взрослых на речевое развитие

ребенка не учитывается Пиаже надлежащим образом. С точки зрения его

концепции, речевое развитие ребенка, как умственное его развитие,

совершается самотеком, изнутри. В действительности роль взрослых и

общения с ними в развитии речи очень велика.

Эгоцентрическая речь представляется Пиаже лишь аккомпанементом к

действию, по существу не выполняющим никакой функции. Он дает ей

преимущественно отрицательную характеристику, подчеркивая главным

образом то, что она не выполняет функции общения (сообщения и

воздействия).

Уделивший значительное внимание проблеме эгоцентрической речи Л.

С. Выготский считал, что эгоцентрическая речь лежит на пути развития,

идущем от внешней коммуникативной речи к речи внутренней. Она

выполняет, по мнению Выготского, у ребенка интеллектуальную функцию

осмысливания и планирования действия. Будучи громкой, т. е. физически

внешней, речью, она по своей психологической природе является внутренней

речью, речью-мышлением. Сугубо интеллектуализируя внутреннюю речь,

которая в действительности является вовсе не только речью-мышлением и

планированием, а насыщена часто напряженной эмоциональностью, и

приравнивая эгоцентрическую речь к речи внутренней, Выготский

неправомерно интеллектуализирует эту последнюю.

Вопреки Пиаже, нужно признать, что эгоцентрическая речь по природе

своей социальна. Эгоцентрическая речь формируется на социальной основе и

представляет самое разительное доказательство того, как глубоко, в самых

корнях своих, социальна природа человека. Вопреки Выготскому, можно

утверждать, что эгоцентрическая речь отличается от внутренней речи и по

психологической природе: она во всяком случае не является только речью-

мышлением.

Монологическая речь включает в себя в сущности все многообразие

функций, которые вообще выполняет речь, осуществляя, однако, каждую из

них в особой форме. Самое специфическое и характерное для монологической

речи заключается в том, что ею человек, не общаясь реально с другими

людьми, создает себе социальный резонанс. Монологическая речь,

располагающая в качестве громкой речи всеми экспрессивными средствами,

является средством выражения и эмоциональной разрядки. При

монологической речи говорящий воздействует на самого себя всей той гаммой

лирических и риторических средств, которыми располагает эта речь.

Монологическая речь - это речь, в которой слушающий всегда солидарен с

говорящим; это речь с собеседником, который всегда слушает и всегда

соглашается. В монологической речи говорящий, с одной стороны, выражает

свою эмоциональность, с другой - воздействует на свои эмоции средствами,

заимствованными из процесса общения. Монологическая речь может

выполнять функцию осмысливания, но и ее она выполняет специфическим

образом: мысль, произнесенная вслух, приобретает большую осязательность.

Как бы материализованная в звуках, в словесных формулах, она доступнее

осознанию и проверке. Монологическая речь удовлетворяет при этом

потребности придать своей мысли или своему переживанию ту осязательность

и действенность, которую она обычно приобретает в процессе общения.

Средством мышления монологическая речь служит в тех случаях, когда

интересует не столько доказательность, т. е. объективная истинность, мысли,

сколько ее убедительность, т. е. сила воздействия.

Монологизирование наблюдается у взрослого в минуты особенно

сильного эмоционального напряжения. У дошкольника, у которого

эмоциональная возбудимость повышена и потребность как в эмоциональной

разрядке, так и в том, чтобы сделать мысль и внутреннее переживание внешне

осязательным фактом, особенно велика, оно, естественно, наблюдается

относительно чаще.

РАЗВИТИЕ ПИСЬМЕННОЙ РЕЧИ У РЕБЕНКА

Весьма существенным приобретением в речевом развитии ребенка

является овладение им письменной речью. Письменная речь имеет большое

значение для умственного развития ребенка, но овладение ею представляет и

некоторые трудности. Эти трудности сказываются уже при обучении чтению,

т. е. пониманию письменной речи. Чтение не является просто механической

операцией перевода письменных знаков в устную речь. Для обучения чтению

необходима прежде всего выработка соответствующих технических навыков,

но одних лишь технических навыков недостаточно. Поскольку чтение

включает понимание прочитайного, оно представляет собой своеобразную

мыслительную операцию. Понимание устной речи также предполагает со

стороны слушателя интеллектуальную деятельность. Но чтение, т.е.

понимание письменной речи, является более трудной операцией, чем

понимание устной речи. В устной речи интонации, паузы, голосовые

подчеркивания, целая гамма выразительных средств содействуют пониманию.

Пользуясь ими, говорящий как бы интерпретирует сказанное им и раскрывает

текст своей речи слушателю. При чтении нужно без помощи всех этих

вспомогательных средств, опираясь на один лишь текст, определив

относительный удельный вес и правильное соотношение входящих в данный

текст слов, дать ему самостоятельное истолкование. Подлежащая разрешению

задача заключается в том, чтобы по словам текста, дающим совокупность

опорных точек, как бы условия задачи, - правильно реконструировать его

содержание как смысловое целое. Самостоятельное чтение предполагает

известное умственное развитие и в свою очередь ведет к дальнейшему

умственному развитию. В частности, читая, ребенок учится по-новому связно

строить свою речь.

Очень важное значение имеет и овладение письмом. На первых этапах

овладения письменной речью эта последняя обычно во многих отношениях

отстает от устной речи. Ребенок, который к тому времени, как он начинает

овладевать письменной речью, уже обладает значительным опытом общения

посредством устной речи, сначала, естественно, свободнее владеет этой

последней. Прежде всего некоторые трудности представляет для ребенка

овладение самой техникой письма; и эти трудности не могут не сказаться на

уровне письменной речи. Помимо того, сказываются и психологические

различия в природе письменной и устной речи. Овладение устной речью плюс

техника письма еще не дают владения письменной речью. Она и предполагает,

и дает больше. Это искусство, которому нужно учиться, и ребенок, конечно,

не сразу им овладевает. Но когда ряд исследователей, и зарубежных и

советских (например Р. Гаупп, Л. С. Выготский), односторонне подчеркивая

различия между письменной и устной речью, утверждают, что письменная

речь вообще у ребенка на несколько (чуть ли не на 7) лет отстает от устной, то

это положение нуждается в существенном ограничении. Не подлежит

сомнению, что и письменная речь ребенка часто обнаруживает наряду с

несомненным отставанием в одних отношениях известные преимущества по

сравнению с его устной речью в других отношениях; она по большей части

более планова, систематична, продумана; будучи менее распространенной,

она иногда бывает скорее более сжатой, чем менее полной.

В развитии речи реально проявляются и различия письменной и устной

речи и их общность; она сказывается и в их взаимодействии. Сначала,

естественно, доминирует устная речь; она определяет письменную речь

ребенка; ребенок пишет, как говорит: выработавшиеся у него формы устной

речи определяют на первых порах строение его письменной речи.

Но и в письменной речи неизбежно выпадает ряд выразительных

моментов устной речи; если они не восполняются надлежащей перестройкой

ее предметно-смыслового содержания, письменная речь в силу этого

оказывается беднее устной. В дальнейшем письменная речь с теми

требованиями продуманности, логичности, связности, которые она

предъявляет, начинает оказывать существенное влияние на развитие устной

речи - в той ее форме, которая нужна для ответа учителю, для связного

изложения учебного, научного материала.

Основным звеном в развитии письменной речи является развитие

связной речи - умение отобразить в речи все существенные связи

предметного содержания так, чтобы смысловое содержание речи образовало

контекст, понятный для другого. Развитие связной - контекстной речи

существенно зависит от развития письменной речи. Исследование письменной

речи школьника, проведенное А. С. Звоницкой, показывает, как лишь

постепенно учащийся средней школы начинает справляться с теми

трудностями, с которыми сопряжено построение связного, понятного для

читателя контекста. В ходе изложения соотношение между мыслью автора и

мыслью читателя от этапа к этапу изменяется. Вначале расстояние между

мыслью пишущего и читающего наиболее велико. Когда пишущий приступает

к письменному изложению материала, ему весь материал уже известен.

Читателя нужно в него ввести. Это тем более необходимо, что изложение

всегда в какой-то мере включает не только некоторое объективное

содержание, но и отношение к нему пишущего. В связи с этим встают

специфические задачи, которые должны быть разрешены во введении, затем

другие - в изложении и, наконец, в заключении, когда нужно подытожить

все изложение в свете тех установок, из которых исходит пишущий:

построение связного контекста, понятного для читателя, требует особых

приемов и средств. Требуется специальная работа, чтобы этими средствами

овладеть. <...>

Со связностью речи в вышеуказанном смысле слова связана ее

точность. Всякая научная речь должна быть точной. Развитие точной речи

является одной из существенных задач культуры речи, особенно важной для

развития научного мышления. Точной может быть названа такая речь, в

которой слова являются терминами, а их значения - понятиями. Термином

слово становится, поскольку, освобождаясь от привходящего, случайного,

наносного содержания, оно целиком определяется из контекста определенной

системы знания. Исторический термин определяется лишь в историческом

контексте, математический термин - в математическом; термин - это

контекстное слово. Умение пользоваться словами научной речи как

терминами и способность осознать их точное терминологическое значение

являются существенной стороной в развитии речи. <...>

Развитие связной и точной речи падает по преимуществу на время

обучения в средней школе.

В подростковые и юношеские годы в связи с умственным развитием, в

особенности при хорошей культуре, речь, как письменная, так и устная,

становится все более богатой, многогранной, все более литературной: в связи

с овладением в процессе обучения научным знанием и развитием мышления в

понятиях речь становится более приспособленной к выражению отвлеченной

мысли. Уже имевшиеся в распоряжении ребенка слова приобретают более

обобщенное, отвлеченное значение. Помимо смыслового развития наличного

словесного запаса, в речь включается ряд новых специальных терминов -

развивается техническая научная речь. Наряду с этим в речи подростка ярче,

чем у ребенка, учащегося в начальной школе, выступают ее эмоционально-

выразительные - лирические и риторические - моменты. Растет

чувствительность к форме, к литературной подаче сказанного и написанного;

более частым становится употребление метафорических выражений.

Структура речи - особенно письменной - более или менее значительно

усложняется, увеличивается количество сложных конструкций; чужая речь,

которая до того приводилась по преимуществу в форме прямой речи,

передается чаще в форме косвенной речи; в связи с расширяющимся кругом

чтения и формирующимися навыками работы с книгой начинают вводиться

цитаты; иногда наблюдается, главным образом в письменной речи подростка

и юноши, некоторая цветистость; она появляется в результате известной

диспропорции между интенсивностью переживания и речевыми средствами

для его адекватного объективизированного И все же достаточно яркого

выражения.

РАЗВИТИЕ ВЫРАЗИТЕЛЬНОЙ РЕЧИ

Выразительность является важным качеством речи. Развитие ее

проходит длинный и своеобразный путь. Речь маленького ребенка часто

обладает яркой выразительностью. Она нередко изобилует итерациями

(усиливающимися повторениями), инверсиями - нарушением обычного

порядка слов, восклицательными оборотами, прерывистыми конструкциями,

гиперболами и т. д., - словом, всеми стилистическими формами, которые

выражают эмоциональность.

У маленького ребенка выразительные моменты, конечно, являются не

стилистическими средствами или приемами, которые сознательно избираются

и используются для того, чтобы произвести определенное эмоциональное

впечатление; в них совершенно непроизвольно прорывается импульсивная

эмоциональность ребенка; она беспрепятственно выражается в его речи,

поскольку у него нет еще твердо установившихся правил связного построения,

которые ограничивали бы ее выражение. Так, инверсия в речи ребенка

собственно вовсе не является инверсией в том смысле, в каком она является

таковой в речи взрослого. У взрослого выработался уже определенный

порядок слов, принятый нормами грамматики, и инверсия означает изменение

этого уже установившегося порядка для того, чтобы выделить, подчеркнуть

определенное слово: это стилистический прием, основанный на знании или

хотя бы чувстве того эффекта, который получается в результате такой

инверсии, такого изменения установленного порядка. У дошкольника,

собственно, еще нет твердо установленного, нормализированного порядка

слов, который он сколько-нибудь сознательно изменил бы. Но простая

эмоциональная значимость слов выдвигает одно слово, отодвигает другое,

расставляет их по своему произволу, не ведая никаких канонов и потому,

естественно, не считаясь с ними. Когда мы говорим об инверсии в речи

ребенка, мы имеем, строго говоря, в виду то, что по сравнению с

установившейся в языке обычной конструкцией нам представляется

инверсией, не будучи собственно таковой для ребенка. То же в большей или

меньшей мере применимо и ко всем другим выразительным моментам ранней

детской речи, хотя, по-видимому, у некоторых детей чувствительность к

эмоциональной выразительности речи начинает проявляться очень рано.

В дальнейшем, по мере того как импульсивность детской

эмоциональности уменьшается, а речь детей, подчиняясь обычному,

принятому в данном языке нормальному построению, становится более

регламентированной, непроизвольная выразительность ее, естественно,

снижается. Основанное же на знании выразительного эффекта той или иной

конструкции умение сознательно придать своей речи выразительность

является уже искусством, обычно еще не развитым у детей. В результате,

когда первоначальная непроизвольная выразительность, часто встречающаяся

в речи маленьких дошкольников, особенно младших, спадает, речь детей

может стать - если над развитием ее выразительности специально не

работать - крайне маловыразительной. Выразительная речь становится

сугубо индивидуальной особенностью эмоциональных натур, особо

чувствительных к выразительности слова.

Яркостью непроизвольной выразительности речи, встречающейся у

совсем маленьких детей, с одной стороны, и беспомощностью детей сделать

свою речь выразительной при помощи сознательно избранных речевых

средств, с другой, объясняются расхождения по вопросу о выразительности

детской речи - указания на ее выразительность у одних и утверждения

других (начиная с Ж.-Ж. Руссо), что речь детей сугубо невыразительна.

Развитие речи, способной выразить эмоциональное отношение к тому,

о чем идет речь, и оказать на другого эмоциональное воздействие, сознательно

пользуясь выразительными средствами, требует большой культуры. Над

развитием такой выразительной речи, в которой эмоциональность не

прорывается, а выражается в соответствии с сознательными намерениями

говорящего или пишущего, нужна тщательная работа. <...>

В наиболее обобщенной форме такая сознательная выразительность

присуща художественной речи. Выразительные средства художественной

речи складываются из различных элементов, среди которых особо важными

являются: 1) выбор слов (лексика); 2) сочетаемость слов и предложений

(фразеология и контекст); 3) структура речи, и в первую очередь порядок слов.

Придавая слову эмоциональную окраску, эти элементы - в их совокупности

- позволяют речи не только передать предметное содержание мысли, но

выразить также отношение говорящего к предмету мысли и к собеседнику. В

художественной речи особое значение приобретает, таким образом, не только

открытый текст, но и гораздо более сложный и тонкий эмоциональный

подтекст.

Не только самостоятельное сознательное использование

выразительных средств речи, но и понимание их своеобразной и насыщенной

семантики, определяющей эмоциональный подтекст речи (иногда не менее

существенный, чем ее текст, выраженный логическим построением слов),

является продуктом усвоения культуры.

Понимание и переживание эмоционального подтекста требует

вдумчивого воспитания. Наибольшие трудности для понимания

эмоциональный подтекст представляет в тех случаях, когда он отклоняется от

открытого текста или даже противоречит ему. Именно так зачастую обстоит

дело, например, с ироническими оборотами речи. Тонкая ирония Н. В. Гоголя,

А. П. Чехова, языковое мастерство М. Е. Салтыкова нередко недостаточно

понимаются школьниками. Экспериментальная работа, выполненная В. Е.

Сыркиной', использовавшей в целях исследования метод "режиссерских

ремарок" и ряд других видов работы над текстом художественных

произведений, показали наличие различных ступеней в развитии этого

понимания. На первой ступени эмоциональный подтекст ускользает от

школьника, слово берется исключительно в его непосредственном прямом

значении. На более высокой ступени ученик уже чувствует расхождение

между открытым текстом и эмоциональным подтекстом, но еще не умеет их

--------------------------

' Сыркина В. Е. Психология речи // Ученые записки кафедры

психологии Гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена. Л., 1941. Т. XXXV.

--------------------------

согласовать, не улавливает правильного соотношения между ними.

Наконец, при дальнейшем продвижении школьник постепенно начинает

улавливать сущность эмоционального подтекста и благодаря этому приходит

к более углубленному проникновению в основную мысль художественного

произведения.

Весь ход развития понимания эмоционального подтекста - как он

раскрылся в процессе работы с учащимися - с большой яркостью показал

диалектическое единство между моментами переживания и понимания. Для

того чтобы по-настоящему понять подтекст речи, надо его почувствовать,

"сопере-жить". И вместе с тем, для того чтобы по-настоящему сопережить

текст, надо его глубоко осмыслить. Так в плане конкретного

экспериментального исследования вновь подтвердилось и по-новому

раскрылось одно из основных наших положений о единстве переживания и

сознания.

В речи человека обычно выявляется весь психологический облик

личности. Такая существенная сторона, как степень и особенность

общительности, которая лежит в основе многих классификаций характеров,

непосредственно проявляется в речи. Показательно обычно бывает уже то, как

человек завязывает разговор и как он его заканчивает; в темпах речи более

или менее отчетливо выступает его темперамент, в ее интонационном,

ритмическом, вообще экспрессивном рисунке - его эмоциональность, а в ее

содержании просвечивают его духовный мир, его интересы, их

направленность. <...>